| ЖАНР |
-- Большая советская энциклопедия, 1-е изд., т. 24, 1932.
[627]
ЖАНР (франц.—genre, нем.—Gattung), литературный вид. В основу понятия Ж. кладется факт повторяемости (в литературных произведениях) известных признаков, на основании к-рой они образуют некое единство, отличающееся по своим структурным признакам от других литературных явлений. Напр., опираясь на те или иные признаки, исследователи выделяли в данном литературном ряду Ж. романа (комплекс признаков: величина, большое число действующих лиц, значительный отрезок времени, в течение к-рого развертывается действие, развернутость образов, сложность действия, косвенная речь и т. п.), Ж. рассказа (небольшой размер, ограниченность времени, им захваченного, небольшое число персонажей, несложность действия и т. д.), Ж. лирического стихотворения (отсутствие действия, сколько-нибудь четко намеченной системы образов, минимальный размер) и т. д. При таком подходе к проблеме Ж. в нем выделялся ряд формальных признаков, повторяемость к-рых как будто не имела исторических социальных корней. Роман средневековья, роман русского дворянства 19 в., роман пролетарского писателя — получают какое-то единое видовое отличие, становятся при таком подходе «родственными» явлениями в целостно развивающейся литературной цепи. Именно так — с теми или иными вариациями — и подходили к Ж. представители буржуазных теорий литературы (Брюнетьер, Веселовский, формалисты и др.). Для марксистско-ленинского литературове-
[628]
дения, рассматривающего литературу как идеологию, как орудие классовой борьбы, такая установка совершенно неприемлема.
Литературное произведение есть прежде всего идеологический акт, к-рый художник, как идеолог, совершает в интересах своего класса, в целях классовой борьбы. Обращение художника к определенному Ж. может быть нами понято только в свете классовой борьбы этого периода, как момент этой борьбы. Причины возникновения, развития и смерти данного Ж. всегда историчны, они результат конкретной ситуации классовой борьбы. Т. о. рыцарский роман средневековья, дворянский роман Тургенева, пролетарский роман Панферова являются орудиями борьбы различных классов в различных ситуациях классовой борьбы и следовательно по существу не имеют меязду собой ничего общего. Борьба буржуазных литературоведов (напр. формалистов) за Ж. как за самостоятельно развивающуюся литературную категорию, не зависящую от конкретно-исторических условий, представляет собой борьбу против основных предпосылок марксистско-ленинского литературоведения. Всякая попытка отстаивать Ж. в литературе как некое единство, объединяющее писателей различных классов, различных этапов классовой борьбы, объективно является поддержкой этих реакционных теорий. Задача состоит в том, чтобы, не снимая и не отрицая эмпирической данности — некоторого сходства Ж. различных писателей различных классов и периодов, — раскрыть, объяснить ее на основе единственно возможного понимания Ж. как конкретно-исторического литературного явления, возникающего в данном классе на данном этапе классовой борьбы.
По этой линии раскрытия Ж. на базе его социологического понимания и шли работы Плеханова, Фриче и ряда современных литературоведов. Однако поскольку в литературно-критических работах Плеханова имеются меньшевистские установки, а у Фриче — механистические и другие — это не позволяет им до конца раскрыть проблему Ж. В разрешении ее необходимо отправляться от основных положений марксистско-ленинской методологии. Свои задачи, т. е. познание действительности для ее изменения в интересах своего класса, литература осуществляет при помощи мышления в образах, т. е. такого познания действительности, при к-ром художник свои классовые чувства и мысли раскрывает на показе конкретного, единичного явления действительности, обнаруживая в нем общие социальные закономерности. Идейное единство произведения определяет и единство формы, в к-рую отливается у художников классовое сознание; другими словами, создается единство образной системы и тех словесных средств, в к-рых эта система закрепляется. На базе особого положения в историческом процессе у класса создается свое классовое сознание, классовая идеология, к-рая в плане литературного творчества приводит к возникновению особой литературы. Каждый класс создает свою особую литературу, к-рую в литературоведении мы называем в данное время литературным стилем (см.).
Литературный стиль — это идеология данного класса, выраженная в образной форме
[629]
и закрепленная в слове. Всякое отдельное произведшие представляет собой индивидуальное, единичное осуществление данного классового стиля (как сущности), данного „классового творческого метода, как принципа тех отношений к действительности, которые харартерны для данного класса и его художников. Однако в пределах одного и то-то же литературного стиля перед нами возникают явно отличные друг от друга образования; так, в русском пролетарском стиле после Октября сначала наблюдаем господство лирических стихотворений у поэтов «Кузницы» (см.), затем повестей у Фадеева, Гладкова, Либединского; налицо явно несходные образования внутри одного и того же стиля, к-рые на основе комплекса различных признаков мы явно отнесем к различным видам, т. е. обозначим как различные Ж. Откуда могло возникнуть это внутристилевое своеобразие? Оно могло быть только результатом своеобразия классового сознания. Изменения же в классовом сознании возникают только на основе изменения его взаимодействий с объективной действительностью, отражением к-рой и отношением к к-рой является его сознание, т. е. на основе развития классовой борьбы. В процессе ее меняется положение класса в историческом движении, меняется его сознание, меняется тем самым литературный стиль. Литературный стиль в этом смысле есть процесс, движение, возникающее на основе движения класса. Ж. следовательно является формой этого движения стиля. Изменение «реального процесса жизни класса» (Маркс), т. е. бытия класса, ведет к изменению сознания мышления; отсюда изменения в мышлении в образах, в стиле, т. е. возникновение своеобразных его проявлений вплоть до чиcто словесных особенностей. Такого рода качественно своеобразное и повторяющееся проявление литературного классового стиля мы и можем называть литературным Ж. При таком понимании Ж. мы естественно рвем с узко формальным его пониманием (басня, баллада, роман и т. п.) старой поэтикой. Литературный стиль в своей целостности представляет систему образно выраженных идей, ж к-рых класс охватывает всю сложность, все многообразие своей социальной практики. Ж. есть результат проявления классовой идеологии в применении к данному конкретному моменту классовой борьбы, к известной стороне общественных отношений. Это и определяет его качество в стиле. Отсюда вытекает то или иное количественное осуществление, выражающееся в той или иной степени развернутости образной системы, ее языковых особенностей и т. д., отличающее Ж. (градация от лирического стихотворения через новеллу к роману). С этой точки зрения отпадает противопоставление рода и вида в литературе (лирика, эпос как родовые понятия, басня, рассказ и т. п. как видовые) домарксистской поэтики, поскольку Ж. есть конкретно-историческое единство качества и количества, «мера» стиля, обусловливаемая конкретной ситуацией классовой борьбы, одним из орудий к-рой является Ж.
Между Ж. различных литературных стилей существует несомненное сходство; своеобразные качественно и повторяющиеся литературные образования могут быть нами
[630]
найдены у представителей различных стилей, напр. басня у Сумарокова, Крылова и у Д. Бедного. Но не может быть речи, что перед нами единая цепь развития Ж., потому что в этом случае мы пришли бы к идеализму, т. е. предположению, что Ж. существует сам по себе,, вне конкретно-исторических причин, к-рые только его «окрашивают», но не определяют, дают ему возможность проявиться в данном «существовании», но не создают его как «сущность». Потому-то формалисты, укрепляя свою идеалистическую концепцию, отстаивают самостоятельность Ж.
Решение проблемы Ж. неразрывно связано с проблемой образа, с его классификацией (см. Образ); своеобразие образа влечет к своеобразию Ж. Вопрос о том, почему художники данного класса обращаются то к тем то к другим, качественно отличным друг от друга, осуществлениям стиля, т. е. к Ж., сводится к причинам изменения их мышления в образах. Сам по себе образ, как и всякий идеологический акт, представляет собой отношение классового человека к действительности (данное в форме ее отражения), отношение субъекта (познающего) к объекту (познаваемому), в той или иной мере верно раскрывающее эту действительность, т.е. отражающее ее с большей или меньшей степенью объективности. Эта степень объективности в познании человеком действительности и определяется положением класса в историческом процессе, его социальной практикой; каждый класс обладает своей мерой познания, меняющейся в процессе классовой борьбы в ту или другую сторону. Отсюда особое качество литературы пролетариата, обладающего такой мерой познания, которая недоступна для других классов. У писателя класса меняется следовательно степень понимания им действительности, охвата ее, на основе меняющегося взаимодействия с ней, меняется объект, меняется отношение к нему, меняется образ в своем строении, меняется и Ж. Своеобразие образа влечет неизбежно к своеобразному проявлению стиля, т. е. к возникновению Ж., в свою очередь являясь результатом особого состояния классового сознания на данном этапе классовой борьбы. Развитие стиля класса может характеризоваться напр. господством лирики, затем развитием эпических образов на пути к развернутой системе эпических образов — роману и на основе исторического упадка — возвращением к малым или деформированным эпическим формам и к лирике. На основе изменения классовой практики меняется мера познания класса, отсюда меняется и характер тех систем образов, в к-рых он охватывает действительность, т. е. Ж. Ж. в'каждом данном случае возникает как внутристилевое явление, как явление, обусловленное конкретно-историческими причинами, и только как таковое можем мы его понимать. Литературный процесс многообразен, литературный стиль всегда дает сложную картину в жанровом отношении. Сложность жизненного процесса определяет разнообразие ид оологических форм его отражения, — отсюда стиль класса не может свестись на данном этапе к одному жанру.
Жанр дан только в стиле, это однако вовсе не снимает факта сходности Ж. раз-
[631]
личных стилей, наоборот, их объясняет. Хотя причины возникновения жанра лежат только в дайной конкретно-исторической ситуации и в этом смысле жанры одного класса ничего общего не имеют с Ж. другого класса даже при наличии внешнего сходства. В историческом процессе мы имеем дело с взаимодействием классов в процессе классовой борьбы, имеющем место и в области идеологической практики—отсюда воздействие идеологии господствующего класса на другие классы, преодоление ими ее, критическое усвоение классом культурного наследства и т. д. Отсюда в конкретной литературной практике мы имеем дело с воздействием на литературу данного класса всех предшествующих и окружающих стилей — в порядке классовой борьбы, в порядке критического усвоения классом культурного наследства. Перед нами поэтому чрезвычайно сложный жанровый процесс отталкивания стиля от Ж. враждебных стилей, подчинения им и т. д. Понимание Ж. как внутристилевой категории не только не устраняет, но, наоборот, требует внимательного рассмотрения его отношения к жанру других стилей, потому что ведь и здесь мы будем иметь дело с конкретно-историческими условиями, которые определяют его возникновение и жизнь в стиле.
Басня Д. Бедного есть явление пролетарского стиля и только как таковую мы ее и понимаем, но именно в свете этого понимания мы обязаны показать ее связь с басней прошлых периодов, показать ее как один из моментов классовой борьбы в этом разрезе, как момент культурной революции пролетариата, осуществления ленинских установок в деле критической переработки культурного наследства прошлого.
Это изучение мы можем проводить только на основе четкого понимания жанра как орудия классовой борьбы, порожденного конкретно-исторической ее ситуацией ив ней действующего.
Лит.: Плеханов Г. В., Французская драматическая литература и французская живопись 18 века с точки зрения социологии, Собр. соч., т. XIV, М., [1925]; Ф p и ч е В. М., Проблемы искусствоведения, 2 изд., М.—Л., 1931 [статьи «Трансформация литературных жанров» и «Проблема диалектического развития искусства»]; Медведев П. Н., Формальный метод в литературоведении, Л., 1928; Тынянов Ю., Архаисты и новаторы, [Л.], 1929 [ст. «Литературный факт»]; Поэтика (сб.), вып. 1, изд. «Academia», Л., 1S26; т о же, вып. о. Л., 1929; Цейтлин А., К социологии литературного жанра, «Русский язык в советской школе», М., 1929, № 4; его ж е. Жанры, ст. в «Литературной энциклопедии», изд. Ком. академии, т. IV, [М.], 1930; Юнович М., Проблема жанра в социологической поэтике, «Русский язык в советской школе», [М.], 1929, № 6; Гальперин Е., К проблеме литературной пародии, «Печать и революция», М., 1929, № 12; Динамов С., Дискуссия о Переверзеве и задачи марксистского литературоведения, «Красная новь», М.—Л., 1930, № и; Головенченко Ф., Проблема литературного жанра; «Русский язык в советской школе», [М.], 1931, № 2—3; Динамов С., В. М. Фриче и проблемы марксистской поэтики в сб. Марксистское искусствознание и В. М. Фриче, изд. Ком. академии, [М.], 1931; Эйгес И., К вопросу об эволюции басни как жанра, «Русский язык в советской школе», [М.], 1931, № 1 ; Евлaхов А. М., Введение в философию художественного творчества, т. III, Ростов п/Д., 1917; Томашевский Б. В., Теория литературы (Поэтика), 6 изд., М.—Л., 1931; Brunetière F., L'evolution des genres dans l'histoire de la littérature. P., 1890; Lehmann R., Poetik, München, 1919; Hirt; E., Das Formgesetz der epischen, dramatischen und lyrischen Dichtung, Lpz., 1923.
Л. Тимофеев.