Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-иссдедовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы

-- Большая Советская Энциклопедия, Т.51, 1945. 1 изд.

        СЛОВО (в языковедении), принадлежит к числу трудно определяемых лингвистич. понятий. С фонетич. точки зрения С. определяется обычно как группа звуков, объединяемых одним ударением, или как отрезок звучания, отделённый от других подобных отрезков паузами. Однако фонетич. критерий для определения отдельного С. явно недостаточен, т. к., как показала экспериментальная фонетика, между отдельными С. в связной речи паузы не существуют, а наличие ударения не даёт возможности определить границы отдельных С. Точно так же недостаточным является семантическое определение С. как языкового выражения понятия или представления, т. к. отдельные понятия и представления могут быть выражены и словосочетанием. Наиболее чётким является, очевидно, грамматич. определение С. (принадлежащее англ. учёному Суиту) как потенциального минимума фразы, предложения, т. к. во всякой связной речи в роли законченного или относительно законченного сообщения может выступить только отдельное С., но нечисть его, и таким образом могут быть определены границы С. При этом нужно только учитывать особенности грамматич. строя того или иного конкретного языка и динамику развития языка в целом, поскольку строение С. в языках, находящихся на разных ступенях развития, отражает степень развития человеческого сознания, его способность разлагать и абстрагировать отражаемую сознанием действительность. Поэтому самая структура С. в языках фузийных, агглютинативных, изолирующих и полисинтетических (см. Морфологическая классификация языков) будет существенно отличаться. Вместе с тем с историч. точки зрения необходимо также учитывать постоянную текучесть границ, к-рая наблюдается в каждом языке между отдельными самостоятельными и несамостоятельными (служебными) С. и морфемами, благодаря чему С, выступазшее в языке в один период его развития как автономный (знамена­тельный) его элемент, может превратиться в другой период в незнаменательное, служебное и даже в морфему как часть другого С.

-- Большая Советская Энциклопедия, Т.39, 1956. 2 изд.

СЛОВО — основная единица языка, наряду с предложением (см.). Хотя в сознании говорящих С. отчётливо выделяется как языковая единица (о чём свидетельствует широкое распространение среди народов мира понятия С. и расчленённого на С. письма), определение С. представляет большие трудности. С. является сложным единством звукового знака и значения. Это то, посредством чего закрепляются в системе языка результаты познавательной деятельности человека и что всегда сохраняет свою качественную специфику основной единицы языка. В одних языках С. имеет определённые фонетич. признаки и границы (напр., в русском языке, где такими признаками являются словесное ударение и явления конца С, т. е. оглушение конечных звонких согласных, и т. п.); в других языках С. таких признаков не имеет (напр., во франц. языке, где совсем нет словесного ударения и где выражено слабо фонетич. своеобразие конца С); мало того, в пределах одного языка обычно не все С. имеют такие признаки (напр., в русском языке предлоги, союзы и т. п. С. не имеют указанных выше фонетич. признаков С). Невозможно найти общий признак и в структуре С, т. к. эта структура в разных языках и в разные периоды истории одного языка может быть очень различна. Именно различия в этой области и послужили основанием для морфологической классификации языков (см.). Существенными могут быть различия в структуре С. и в пределах одного языка. Семантич. признаки С. даже в пределах одного языка могут быть общими либо для С. и их сочетаний, либо для С. и их частей. Так, С. может быть как названием понятия (напр., «жизнь», «квадрат»), так и выразителем отношения между С. (напр., «и», «с»), но названием понятия может быть и сочетание С. (напр., «короткое замыкание», «равносторонний прямоугольник»), а выразителем отношения между С. может быть и часть С. (напр., любое падежное окончание). Семантическое определение С. затрудняется ещё и тем, что одно С. может иметь разные значения, не распадаясь на омонимы (см.), хотя различие между разными значениями одного С. может быть не меньше, чем различие между значениями разных С.
        Все С. по их значениям и функции делятся на: 1) С. знаменательные и 2) С. незнаменательные, т. с. служебные, означающие отношения между знаменательными С. или выражающие грамматич. категории в классе знаменательных С. Знаменательные С. обычно соответствуют отдельным поняти могут употребляться отдельно, иметь собственное ударение — силовое или музыкальное, допускать после себя паузу и распадаться на значимые части (корни и аффиксы), из к-рых эти С. построены и к-рые представляют собой строительный материал для образования новых С. Во всяком знаменательном С. лексич. значению С. всегда сопутствуют или иные грамматич. значения (значение части речи значение числа, падежа, наклонения, лица, времени и пр.). Служебные С. не могут быть определены независимо от тех знаменательных С, к-рым они сопутствуют (но это не означает, что они вообще не имеют значения). Служебные С. не обозначают отдельных понятий и обычно не могут быть самостоятельными элементами высказывания. Но с историч. точки зрения необходимо учитывать текучесть границ, к-рая наблюдается в каждом языке между отдельными знаменательными и незнаменательными (служебными) С. и морфемами, благодаря чему С, выступавшее в языке в один период его развития как знаменательное, может превратиться в другой период развития в незнамтлттельное, служебное С. и даже в морфему, как часть другого С. Обычно С. в большей или меньшей степени многозначны, и для того чтобы быть понятыми именно так, как это надо говорящему или пишущему, они нуждаются в уточнении, к-рое они получают в связной речи, т. е. в контексте. Контекст устанавливает, как именно употреблено говорящим (или пишущим) С: в прямом (обычном) смысле или же в переносном (образном). Граница, отделяющая прямое употреб­ление С. от переносного, в большинстве случаев относительна. Однако в научном словоупотреблении С. должно иметь одно определённое, специально оговариваемое значение (см. Термины). Основные лексические значения С, особенно те, к-рые при­надлежат к основному словарному фонду, очень устойчивы. Для С. иметь разные значения чаще всего значит входить в разные виды семантически ограниченных фразеологии, связей, От значения С. необходимо отличать его употребление. Значения устойчивы и общи для всех, кто владеет языком. Употребление — это лишь возможное применение одного из значений С, иногда очень индивидуальное, иногда более или менее распространённое. Употребление не равноценно со значением и в нём откры­вается много смысловых возможностей С. Только на фоне лексико-семантической и лексико-грамматической системы языка, только в связи с ними определяются границы С. как сложной п вместе с тем целостной языковой единицы, объ­единяющей в себе ряд форм, значений и употреб­лений.

        Лит.: Виноградов В. В., Русский язык (Грамматическое учение о слове), М.—Л., 1947; е го же, Основные типы лексических значений слова, «Вопросы языкознания», 1953, № 5; Пешковский А. М..Сборник статей. Методика родного языка, лингвистика, стилистика, поэтика, Л., 1925 (стр. 122—40); Смирницкий А. И., К вопросу о слове (Проблема «тождества слова»), «Труды Института языкознания Акад. наук СССР», 1954, т. 4; Стеблин - Каменский М. И., Об основных признаках грамматического значения, «Вестник ЛГУ», 1954, № 6; Введение в языкознание, ч. 2, сост. Л. А. Булаховский, М., 1963; Будагов Р. А., Очерки по языкознанию, М., 1953; Щерба Л. В., Опыт обшей теории лексикографии. «Известия Акад. наук СССР. Отд. литературы и языка, 1940, № 3.

-- Большая Советская Энциклопедия, Т.23, 1976. 3 изд.

        СЛОВО в математике (алгебре и математич. логике), то же, что выражение, т. е. произвольная конечная (в т. ч.может быть и пустая) последовательность «букв» — символов, составляющих алфавит данного логико-математич. исчисления. Иногда термин «С.» употребляют в несколько более узком смысле — как синоним термина «формула», т. е. выражение, составленное лишь из части букв данного алфавита, и притом, быть может, по спец. правилам образования С. Впрочем, такое сужение смысла несущественно — его легко обойти, рассматривая, кроме «основного» алфавита (из букв к-рого строятся С), ещё нек-рый объемлющий его алфа­вит, содержащий необходимые «вспомогательные» знаки, а также вводя с самого начала в определение понятия С. др. правила построения, кроме простого сочленения букв.

        СЛОВО, важнейшая структурно-семантич. единица языка, служащая для наименования предметов, процессов, свойств. В структурном отношении С. состоит из морфем (в т. ч. и из одной — «там», «вчера»), от к-рых отличается самостоятельностью и свободным воспроизведением в речи, и представляет собой строит. материал для предложения, в отличие от к-рого не выражает сообщения. Осн. Тип С. — простые знаменательные С. («дом», «хлеб», «ходить», «большой») —характеризуется: структурной оформленностью (наличие собственного и единого ударения; пограничные звуковые сигна­лы; невозможность пауз внутри С. и их возможность между словами; непроницаемость, т. е. невозможность включения др. С. в его состав, и др.); семантич. идиоматичностью (произвольность связи звукового комплекса с определённым значением); автономной номинативной функцией (способность самостоятельно обозначать предметы или явления действительности, с к-рой связаны воспроизводимость С. в речи, их изолируемость и способность выступать в качестве минимума предложения).
        Объединяя в себе лексич. и грамматич. значения, С. принадлежит к определённой части речи, выражает в своём составе все предопределяемые системой данного языка грамматич. значения (напр., прилагательные рус. языка выражают значения рода, числа, падежа) и в языках со словоизменением представляет собой совокупность всех его грамматич. форм («хожу», «ходишь», «ходил» и т. д. образуют один глагол «ходить», см. также Словоформа). В С. закрепляются результаты познават. деятельности людей, без С. невозможны не только выражение и передача понятий и представлений, но и самое их формирование. Значение С. выступает как обобщённое отражение обозначаемого им объекта. В речи С. может обозначать как весь класс данных объек­тов («Собака — животное»), так и отд. представителя этого класса («Это чья собака?»). В значении С. отражается диалектич. соотношение общего и единичного, устойчивого и подвижного. Устойчивость его значения обеспечивает взаимопонимание, подвижность (сдвиги в конкретном значении С.) позволяет использовать С. для наименования новых объектов действительности и является одним из факторов художеств, словесного творчества (см. Поэзия и проза). С по­движностью связана тенденция к много­значности слова. Отношение говорящего к именуемому объекту образует эмоцио­нальный аспект значения С, выражающий чувства, субъективное мнение гово­рящего (ср. «городок» и «городишко»). С. образуют в языке определённую систему, к-рая основывается на грамматич. признаках С. (части речи), словообразоват. связях (гнёзда слов, см. также Словообразование) и семантич. отношениях (см. Синонимы, Антонимы, Омонимы, а так­же Поле семантическое).
        Отмеченные выше признаки знаменательного С. свойственны не всем С. во всех языках.
        От простых знаменат. С. отличаются иные типы С: по фонетич. признаку — безударные (напр., служебные: «перед домом») и многоударные (напр., сложные: «послевоенный»); по морфологическому — производные («ходок») и сложные («луноход»), к-рые часто являются мотивированными (их значение предопределяется значением составных частей); по семантико-грамматическому — служебные С, лишённые фонетич. самостоятельности и автономной номинативной функции. Различные структурные типы языковых единиц: морфема — служебные С.— простое знаменат. С.— производное или сложное С.— словосочетание — связаны промежуточными случаями, часто переходят одно в другое.
        При определении С. возникают трудно­разрешимые проблемы отдельности С. и его тождества, т. к. существуют разные типы С; формальная и семантич. определённость С. в речи ослабляется: могут утрачиваться ударение и фонетич. вы делимость (напр., во франц. яз.); грамматич. форма С. может состоять из отделимых элементов, внешне приближаясь к словосочетанию (аналитич. формы типа «буду читать», «читал бы»); нек-рые формы знаменат. С. не могут самостоятельно образовать высказывания. Изменения значения С. в речи затрудняют его отождествление (определение того, относятся ли данные словоупотребления к одному С. или являются омонимами). Трудности определения единых коитериев выделения для С. всех языков побуждают лингвистов пересматривать рзгляды на С. как на структурно-семантич. единицу языка. При этом одни учёные определяют С. в чисто формальном плане как отрезок речевой цепи между паузами или текста между пробелами. Другие вообще отказываются от С. как лингвистич. понятия, принимая в качестве единицы анализа минимальную значимую единицу языка (морфему или монему в терминологии А. Мартине) либо автономное синтаксич. образование («синтаксическая молекула» Ш. Баллы, объединяющая ряд знаменательных и служебных С). Однако попытки замены С. др. единицей языка оказываются безуспешными:   науч.   ценность   понятия С. состоит именно в том, что оно объединяет признаки, выделяемые в разных аспектах языкового анализа: звуковом, смысловом, грамматическом. С. выступает осн. элементом языка и для его носителей, представляя собой психологич. реальность: хотя люди говорят фразами, они помнят и знают язык прежде всего через С, ибо С. служит средством закрепления в памяти и передачи в речи знаний и опыта людей.

Лит.: Пешковский А. М., Понятие отдельного слова, в его кн.: Сборник статей, Л.— М., 1925; Виноградов В. В., Основные типы лексических значений слова, «Вопросы языкознания», 1953, № 5; Смирницкий А. И., Лексикология английского языка, М., 1956; Ахманова О. С, Очерки по общей и русской лексикологии, М., 1957; Кузнецов П. С, Введение к объективному определению границ слова в потоке речи, в кн.: Семантические и фонологические проблемы прикладной лингвистики, М., 1968; Будагов Р. А., История слов в истории общества, М., 1971; Шмелев Д. Н., Проблемы семантического анализа лексики, М., 1973; Уфимцева А. А., Типы словесных знаков, М., 1974; Weinrich U., Lexicology, «Current trends in linguistics», Наgue, 1963, V. 1; Rey А., Lexicologie. Lectures, P., 1970.   

В. Г. Гак.

СЛОВО (в языковедении) — принадлежит к числу наиболее трудно определимых основных лингвистических понятий. Выдвигавшиеся в языковедении признаки, отличающие отдельное С., с одной стороны, от части слова (морфемы) и с другой — от словосочетания, могут быть распределены на следующие группы: а) признаки фонетические (С. как группа слов, объединяемых одним ударением; С. как отрезок звучания, заключенный между двумя паузами); б) признаки семантические (С. как языковое выражение одного понятия или представления); в) признаки грамматические (С. как возможное минимальное высказывание; С. как минимальное самостоятельное целое, разложимое лишь на несамостоятельные части и способное соединяться в предложении лишь с другими самостоятельными минимальными целыми — словами же). Разумеется, у отдельных исследователей определение С. часто включает не один, а несколько перечисленных признаков.

Затруднение заключается в том, что все эти определения, правильные в применении к значительной части языковых фактов, недостаточны для всего их многообразия. Наименее удовлетворителен для выделения С. фонетический критерий.

Только из перенесения графических представлений в фонологию можно объяснить определение С. как «отрезка звучания», заключенного между (абсолютными) паузами. В действительности между отдельными С. целого высказывания во многих случаях нормально невозможна даже минимальная пауза; лучшим доказательством этого является то, что конечные звуки одних С. и начальные звуки других, непосредственно следующих за ними, подвергаются тем же изменениям, что и соответствующие звуки внутри слова (так. наз. «внешнее» и «внутреннее» sandhi). Если критерием при определении С. принять возможность паузы в конце его, то придется принять фразы типа: «Как дела?» или «Wie geht’s?» за отдельные слова, — заключение явно нелепое.

Столь же недостаточными оказываются и попытки отождествления «отдельного слова»
902 [900]
с «речевым тактом», т. е. группой фонем, объединяемых одним ударением. Этот критерий выдвигался преимущественно фонетиками, в частности Суитом. Правда, этот критерий позволяет установить число С. в известном высказывании, но не дает возможности определить границы отдельных С. без привлечения дополнительных семантических критериев. С другой стороны, при этом определении «отдельного слова» один и тот же отрезок звучания (напр. «ты» в высказывании «будешь ты дома?) может становиться то словом, то несловом, в зависимости от того, будет ли он нести ударение или будет употреблен проклитически (энклитически).

Еще ко времени философской грамматики рационализма относятся попытки установить семантический критерий для определения отдельного С. Подобно тому как высказывание («предложение») отождествляется логической грамматикой с «выраженным в словах суждением», так «отдельное слово» рассматривается как «языковое выражение единого понятия». Психологическая лингвистика прошлого века заменяет в этой формулировке лишь последний термин, определяя «отдельное слово» как «звуковое выражение одного определенного представления» или, еще более обще, «отдельного значения». Не трудно убедиться, что это определение является одновременно и слишком узким и слишком широким: с одной стороны, оно выключает такие категории высказываний, как напр. императивы («стой!», «ступай!», «молчать!»), выражающие не «отдельные понятия или представления», а их сочетание — «целые мысли»; с другой — оно покрывает атрибутивные словосочетания (типа «белый дом», «красный мак»), к-рым обычно соответствует одно цельное представление.

По существу признаки «отдельного слова» относятся к области собственно грамматической. Но и здесь определения общего характера оказываются недостаточными. Так, определение С. как потенциального минимума фразы, не подлежащего дальнейшему разложению, восходящее еще к Суиту, страдает тем же недостатком, что и определения, базирующиеся на фонетическом и семантическом критериях: оно, с одной стороны, не покрывает категорий служебных слов типа «к», «без», «и», с другой — оставляет невыясненной границу между «предложением» и «словом».

Только исходя из детального анализа строя каждого языка, можно дать для него определение С. Определение это включит в той или иной мере перечисленные выше общие признаки, но дополнит их рядом специальных явлений, свойственных только данному языку. Так напр. определение С. в языках синтетического, флективного и «фузионного» строя (ср. Сепир, Язык, русский пер., 1934), каковы напр. языки греческий, латинский, русский должно учесть значительную автономность С. в речи, наличие в нем известных грамматических признаков (показателей его морфологической категории, его синтаксического употребления), особые фонетические явления конца С. (распределение ударений, качественные особенности звуков). Определение С. в языке агглютинативного
903 [901]
строя, каков напр. язык тюркский, выдвинет на первый план такой фонетический признак отдельного С., как проведение в нем прогрессивной ассимиляции — так наз. гармонии гласных. Наконец в языке аналитического строя, каков напр. английский, автономность С. в речи крайне ограничивается, наличие же многочисленных категорий служебных слов выдвинет в качестве одного из существенных признаков С. возможность перестановок и вставок между отдельными элементами целого высказывания.

Но и эти все определения не будут абсолютными, — они должны учитывать одно из основных противоречий, присущих понятию отдельного С., — постоянную текучесть границ между «отдельным самостоятельным словом» (автосемантикой), «служебным несамостоятельным словом» (синсемантикой) и морфемой (частью С., обладающей известным грамматическим значением), — текучесть, из к-рой неизбежно вытекает невозможность статического определения отдельного С.

Библиография: Gauthiot R., La fin de mot en indo-européen, P., 1915; Потебня А. А., Из записок по теории словесности, Харьков, 1905, стр. 17—28; Пешковский А. М., Понятие отдельного слова, в книге Пешковского: Сборник статей, Л. — М., 1925; Калинович М., Поняття окремного слова, журн. «Мовознавство», Київ, 1935, № 6. См. также «Синтаксис».

-- Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

Слово в древнерусской литературе 

— наиболее употребительное заглавие сочинений, иногда заменяемое другими: Сказание, Повесть, Поучение. Иногда слово опускается в заглавии, но подразумевается; напр., Об Антиxpucте, О письменех и т. п. Словами назывались в древней русской литературе как поучения и послания церковного характера, так равно и сочинения светского характера (напр. Слово о Полку Игореве). В настоящем списке указаны наиболее популярные анонимные С., так как С., принадлежащие известным авторам, упомянуты под именами этих последних. С. и сказания исторические и апокрифические указаны только главнейшие (исторические притом — только такие, которые встречаются как отдельные статьи). Сначала перечислены сочинения, более устойчиво надписываемые Сказаниями, затем те, которые чаще озаглавливаются Словами. Жития святых, иногда называемые сказаниями и словами, здесь не указаны. Отдельные исторические сказания весьма часто вставлялись составителями летописных сводов в их труды (ср.). Кроме вошедших в летописи, до нас дошло в рукописных сборниках большое количество благочестивых сказаний о монастырях, об особенно чтимых иконах. Наиболее замечательные из них: 1) Сказание о чудесах Владимирской иконы Божией матери, в составлении которого И. Забелин ("Археол. известия и заметки", 1895, № 2) признает участие вел. кн. Андрея Боголюбского. Издание Импер. общества древней письм. 2) Сказание (Повесть) о явлении чудотворного образа пречистыя Богородицы на Тихвине — изд. Имп. общ. люб. др. письм., 1888. 3) Сказание о явлении иконы пресв. Богородицы во граде Казани. 4) Сказание об иконе Пресв. Богородицы Одигитрия (Федоровския). Перечисление наиболее чтимых икон находим в "Росписи св. иконам разным явлениям Пресв. Богородицы нашея и присно Девы Мария в разных градех и местех и в разных годех", напечатанной Белокуровым в "Чтен. Общ. ист. и др." (1893,1); в этой Росписи находятся и краткие сказания об иконах. Многие древние монастыри, начиная с Печерского, сохранили исторические сказания. Таковы, напр., Повесть о Псковском-Печерском монастыре, составленная в XVII в. (см. Ключевский, "Древнерус. жития святых", М., 1871, стр. 249, 415), и Сказаниe о Суздальском Спассо-Евфимиевском мон. (рукоп. Евф. мон.). Сказание Aфpoдumиaнa, см. Сказание о Акире премудром и о сыне его Анадоне и о царсmвии царя Синагрифа Алевицкого и Анзорского — повесть восточного происхождения, перешла в славянские литературы при посредстве греческой. Изд. во II вып. "Памятников стар. рус. литературы" Кушелева-Безбородка; исслед. Пыпина, "Очерк стар. повестей и сказок русских" в "Учен. зап. Акд. наук", 1856, кн. IV. Статьи А. Д. Григорьева в "Археологич. изв. и зам.", 1898, № 11—12, и в "Юбилейном сборнике В. Миллера" (М., 1900). Сказание о белом клобуке (издано в "Памятн. старин. рус. лит.", вып. I и отд. СПб., 1861). Составление его приписывается в рукописях Дмитрию греку-толмачу, которого посылал архиеп. Геннадий в Рим для составления расчета пасхалий на 8-ю тысячу лет. Несомненно, что это сказание есть оригинальное новгородское сочинение, составленное с патриотическою целью возвеличения Новгорода в противовес притязаниям Москвы. Белому клобуку усваивалось значение как бы символа автокефального епископа (см.). Ср. заметку Н. М. Павлова в "Археологич. известиях и заметках" (1895, 4) и статью Д. Ф. Кобеко в "Известиях отд. рус. яз. Акад. наук", 1897, II, кн. 3, С. 617—619). Сказание о Вавилонском царстве, византийского происхождения, касается преемственности власти над миром, полученной Византией от Вавилона; изд. во II вып. "Памятн. старин. рус. литер." Кушелева-Безбородко, в "Летоп. русск. литер. и др.", Тихонравова, 1859—60, т. III, кн. 5. Исследования: А. Веселовского, "Отрывки византийского эпоса в русск. Повести о Вавил. царстве" (в III т. "Славян. сборника" 1876); И. Жданов, "Повести о Вавилоне и Сказание о князех Владимирских" (в кн. "Рус. былевой эпос", СПб., 1895); А. Веселовского, "Сказание о Вавилоне, скинии и св. Граале" ("Изв. рус. отд. Акад. наук", 1896, т. I, кн. 4). Сказание овеликих князех Владимирских, по исследованиям И. Н. Жданова, явилось между 1480 и 1522 гг., т. е. значительно позже тех событий, которые составляют главное его содержание (присылка греческим императором венца Владимиру Мономаху). Одна из редакций С. — "Послание о Мономаховом венце" — надписывается именем Спиридона-Саввы, современника вел. кн. Василия Ивановича. Составителем первоначальной редакции С. проф. Жданов считает Пахомия Серба. С. является документом большой политической важности, явившимся во время значительного усиления власти московских государей и принятия ими защиты православия после падения Византийской империи. См. И. Жданов, "Русский былевой эпос" (СПб., 1895, гл. 1: "Повести о Вавилоне и С. о князех Владимирских"; в прилож. помещено самое С.). Сказание об Индийском царстве послание пресвитера Иоанна (см.) к императору Мануилу. Исследования: Н. Баталина (1879, из "Филол. зап.") и В. Истрина (М., 1893). Иное сказание занимает видное место в числе повествований о Смутном времени. Обыкновенно оно в рукописях следует за сказанием Авраамия Палицына. Присвоенное С. наименование "Иное" дано ему первым его издателем, И. Д. Беляевым ("Временник Общ. ист. и древн. росс.", кн. XVI). С. распадается на следующие отделы: 1) повесть о времени Бориса Годунова и Самозванца, 2) собрание правительственных грамот о свержении самозванца и воцарении Шуйского, 3) повествование о движении Болотникова, 4) повесть о видении в Успенском соборе в 1606 г. 5) летописные заметки, тождественные с Хронографом 2 ред., о взятии Тулы Шуйским и о событиях до избрания Михаила Федоровича, и 6) летописные заметки о времени царя Михаила до вступления на престол Алексея Михайловича. Сказание имеет характер самостоятельного литературного произведения. Оно вышло из среды братии Троицкого м-ря. Сказание издано в XIII т. "Русской исторической библиотеки". Оценка его дана С. Платоновым, в книге: "Древнерусские сказания и повести о смутном времени" (СПб., 1888). Сказание краткое о подвигах инока Геннадия — раскольничье сочинение из истории Выгорецкого м-ря. Как исторический источник, не всегда отличается достоверностью. Библиографические указания у П. Смирнова, "Внутренние вопросы в расколе в XVII в." (СПб., 1898, стр. CXIX). Сказания о Мамаевом побоище: 1) Сказание летописное ("Полное собр. русск. летоп.", IV, 75—83; VI, 90—98; VIII, 34—42). Как сказание чисто историческое, оно свободно от грубых анахронизмов и почти не заключает в себе народных и художественных элементов. Мамай представлен противником христианской веры. Преп. Сергию не приписывается той значительной роли, как в Поведании. 2) "Поведание (Сказание) о Мамаевом побоище" явилось не ранее конца XV в. Автор его, рязанец Софроний, был знаком с "Словом о Полку Игореве" и подражал ему. 3) "Задонщина или Слово о вел. кн. Димитрии Ивановиче и брате его кн. Владимире Андреевиче, како победиша супостата своего царя Мамая" — не всегда удачное подражание "Слову о Полку Игореве" (напр.: О Доне, Доне, быстрая река, прорыла еси горы и течеши в землю Половецкую, прилелей моего господина); из последнего выписываются часто целые страницы. Поведание и Задонщина полны анахронизмов, преувеличений, и в художественном отношении стоят неизмеримо ниже "Слова о Полку Игореве". Разбор сказания в ст. С. Тимофеева (в "Журнале Мин. нар. просв.", 1885, № 8 и 9). Сказание Мефодия Патарского о царстве языка последних времен — известно было уже первоначальному летописцу. Сочинение апокрифическое, неправильно присвояемое Мефодию. См. В. Истрин, "Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила" (М., 1897); Лавров, "Апокрифические тексты" (СПб., 1899; "Сборн. отд. Акад. наук", т. 67). Сказание и беседа премудрого и чадолюбивого отца, предание и поучение сыну, снискательна от различных писаний богомудрых отец и премудрого Соломона и Иисуса сына Сирахова и от многих философ искусных муже о женской злобе — напечатано по рукоп. Румянц. музея Костомаровым (в "Памятник. старинной русской литер." вып. II). Списки указаны в прил. X к "Отчету" Имп. общ. любител. древней письм. за 1877 г. Сказание о князьях русских — встречается в хронографах и разнообразных сборниках. Изд. в "Изборнике" А. Попова (М., 1869). См. Лопарев. "Описание рук. Имп. общ. любит. древн. письменности" (I, 155). Сказание о молодце и о девице — памятник XVII—XVIII в., в диалогической форме. Это один из немногих дошедших до нас образцов "прохладной" простонародной литературы; он интересен особенно по своему языку; изд. X. Лопаревым в "Памятник. древн. письм." (1894, № 99). Сказание о птицах небесных (в иных списках: Совет птичий, Сказание о птицах, Слово о птицах) — памятник народно-сатирический, встречающийся в рукописях сравнительно поздних (XVII—XVIII в.), хотя по языку и некоторым указаниям он может быть отнесен ко времени более раннему. Подобные сказания известны и в других литературах, не исключая древних и восточных. Птицы собираются на совет, и каждая из них говорит о своих свойствах. Птицы великие гордятся своею силою и властью; птицы малые находятся в рабском подчинении у великих, выражая лишь изредка свой протест. Малым птицам остается утешение — вера и сознание, что и великим птицам не уйти суда Божия (ср. "ни хитру, ни горазду, ни птицю горазду суда божия не минути" в Слове о Полку Игореве). Заморские птицы отвечают на запрос русских птиц, что за морем все птицы большие, все птицы меньшие, т. е. все равноправны. Сказания о птицах изучены и изданы X. Лопаревым в "Памятниках древн. письм." (1896, № 116). См. И. Франко в "Записках товарищ. Шевченка", 1897, т. XXX). Сказание о распрях на Керженце — известно в двух редакциях и издано в "Матер. для ист. раскола", т. VIII. В С. излагается история распри, происходившей в конце XVII в. по поводу писем Аввакума, в которых он полемизировал против Федора по догматическим вопросам. Эти "спорные письма" Аввакума отвергаются многими расколоучителями. Библиографич. указания у П. Смирнова: "Внутренние вопросы в расколе в XVII в." (СПб. 1898, стр. XCVI—XCIX). Сказание и повесть, еже содеяся в царствующем граде Москве, и о растриге Гришке Отрепьеве и о похождении его — сохранилось в двух редакциях: пространной и сокращенной. С. состоит из набора отдельных известий. Более достоверным является начало, дающее, например, точные хронологические показания о смерти некоторых Шуйских. Рассказ о появлении и приключениях Самозванца в Польше носит легендарный характер; он отличается и по языку, удержавшему кое-какие полонизмы. Рассказ о действиях Самозванца в Москве основан на официальных и других данных, не всегда достоверных и точных. Издано С. в XIII т. "Русск. историч. библиотеки"; оценка его — в вышеуказанной книге С. Платонова. Сказание о Самозванце (точнее: О изведении царского  семени, и о смятении земли, и о прелести некоторого растриги чернеца...), относимое в середине XVII в., издано С. Ф. Платоновым в "Памятн. древн. письм." (1895, № 109). Заключает в себе некоторые оригинальные подробности (напр. об устроенном Самозванцем aде, под которым одни разумеют театр, другие — подвижную крепость). Сказание о Сивилле пророчице — апокриф, обыкновенно заключающий в себе предсказания о рождении и учении Христа, о распространении христианства и падении иудейства, также о кончине мира, о появлении Антихриста. Эти предсказания даются царю Соломону. См. А. Веселовский, "Опыты по истории развития христианской легенды" ("Журн. М. Н. Пр.", 1870, ч. 178 и 179); Е. Карский, "Западно-русск. сказание о Сивилле пророчице по рукоп. XVI в." (Варшава, 1898, из "Варш. унив. изв.", 1898). Сказание о Сивилле пророчице изд. в галицком журн. "Жите и слово" (1895, I). Сказание о Соломоне (апокриф) — изданы в III вып. "Памятн. стар. рус. литер.", в I т. "Памятников отреченной литер." Тихонравова и др. История развития сказаний о Соломоне рассмотрена обстоятельно в соч. Веселовского: "Из истории литер. общения Востока и Запада" (СПб., 1872). Ср. его же "Новые данные к истории Соломоновских сказаний" (в XL т. "Зап. Акд. наук", 1881); Ф. Кудринский, "Сказание (малорус.) о царе Соломоне" ("Киев. старина", 1897). Сказание о страстях Господних — исследовано Ф. Булгаковым (в "Памятн. древн. письм.", 1878—79) и С. Соловьевым ("Историко-литер. этюды. К легендам об Иуде предателе", Харьков, 1895). Сказание о табаке ("Сказания от книги, глаголемыя Пандон, о хранительном былии, мерзком зелии, еже есть траве табаце, откуду бысть, и како зачатся, и рассеяся по вселенней, и всюду бысть") — русское сочинение XVII в.; издано во II вып. "Памятн. стар. рус. литер." Кушелева-Безбородка. Легенда довольно нелепая по содержанию и форме. Сказание о святынях Царьграда, изданное Л. Н. Майковым под загл. "Беседы о святынях Царяграда" (СПб., 1890), вызвало статьи Г. С. Дестуниса ("Журн. Мин. нар. просв.", 1890, № 9), И. Е. Троицкого ("Визант.временник", 1894, т.1), Д. Ф. Кобеко ("Известия рус. отд. Акад. наук", 1897, II, кн. 3, 611—628; кн. 4, 1037—1042), X. M. Лопарева (там же, 1898, III, кн. 2). Сказание очень важно для уяснения топографии Константинополя. Сказание о создании церкви св. Софии в Царьграде — основано на греческих источниках. Появление его относят ко времени до 1200 г. Издано, с предисловием К. Герца и Ф. Буслаева, в "Летопис. русской литерат. и древн." Тихонравова (1859, т. II), затем архим. Леонидом в "Памятниках древней письменности" (СПб., 1889, № 78). Этим сказанием пользовался паломник еп. Антоний; ср. "Книга паломника Антония архиепископа новгородского" (под редакцией X. Лопарева, "Православный Палестинский сборник", СПб., 1889, вып. 51). Сказание о Царьграде, от кого создан бысть, и почему назвася Византия и от кого прозвася Царьград — сходное с помещенным в Воскресенской летописи, издано под ред. В. Яковлева (в книге "Сказания о Цариграде", СПб., 1868). Кроме слова, в этой же книге помещены четыре повести о Царьграде. Сказание о царстве государя и вел. кн. Феодора Иоанновича — компилятивное сочинение; основано на Милютинском житии царевича Димитрия и других повестях. Многие подробности баснословного характера; исторического значения сказание не имеет. Издано в XIII т. "Русской историч. библиотеки". Сказание о Щилове монастыре, иже в великом Новегороде — издано (по двум редакциям) в "Памятник. стар. русск. литерат.", вып. I. Относится, вероятно, к XIV в. Оно направлено против резоимания (ростовщичества). Особая редакция его издана в I т. "Опис. рукоп. Общ. любит. древн. письм." (стр. 302—308). См. Петухов, "Очерки из литерат. истории синодика" (СПб. 1895, стр. 147—149). Сказание о явлении и о сотворении честного и животворящего креста Господня что в Муромском уезде на реке на Унже — издано в "Памятн. стар. рус. литер." Кушелева, вып. I (под заглавием "Легенда о Марфе и Марии"). Исследование Буслаева в "Летоп. рус. литер. и древн." (т. III, кн. 5).

Слова и поучения, направленные против языческих верований и обрядов (числом 7, в том числе слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере, из Паисиева сборника XIV в.), изданы Тихонравовым в "Летоп. рус. литер. и древн." (1862, т. IV). Новое издание ряда подобных поучений в III вып. "Памятн. древнерусской церк.-учительн. литературы", А. Пономарева. Слова на господские праздники (числом 12), находящиеся в древних списках Пролога, "суть весьма краткие и простые поучения, которые отчасти говорят о значении праздников, отчасти предлагают нравоучение слушателям, заимствованное от сего значения" (Е. Голубинский). О них см. митр. Макарий, "История рус. церкви" (т. III); Е. Петухов, "Материалы и заметки по древней литер." (Киев, 1894). Слова на неделе Постной Tpиoдu, находящиеся в "Златой Цепи" XIV в. и Сборнике Царского (Уварова) XIV в. — русские сочинения домонгольского времени. Изданы (отчасти) в ст. А. Горского: "О древних словах на св. Четыредесятницу" ("Прибавл. к твор. свв. отцов", ч. XVII), отчасти в Златоусте Почаевской печати 1795 г. Слова "на поучение ко всем крестьянам" (т. е. христианам) сохранились в "Златой Цепи" XIV в. (рук. Троицкой лавры) и друг. списках. Всех слов 8: о князех, о друзех, о страсе, о челяди, о тайне, о снех, о смирении, о храборьстве. Митр. Макарий приписывает их еп. Сарскому Матвею, арх. Филарет — митр. Кириллу I (1222—1233). Ко времени домонгольскому относят их И. Срезневский и Е. Голубинский. Ни в одном из 8 слов нет упоминания о татарах. Изд. в "Москвитянине" (1851, кн. 2) и в "Историч. христ." Буслаева. Слово в неделю всех святых (рукопись Румянц. музея) несправедливо приписывается митроп. Клименту, XII в. Издано в кн. Никольского: "О литературных трудах Климента Смолятича" (СПб., 1892). Слово в субботу сыропустную (известное в рукоп. Румянц. музея) приписывается без убедительных доказательств митр. Клименту, ХП в. В нем ублажается убитый в 1147 г. князь Игорь. О древности поучения свидетельствует выражение: "новопросиявшая в Руси Печера". Изд. в кн. Н. Никольского, "О литературных трудах Климента Смолятича" (СПб., 1892). Слово и откровение св. апостолов — издано Буслаевым в "Летоп. рус. литер. и древност." (т. III, 3—6). Оно направлено против почитания ложных богов (Перуна, Хорса, Дыя, Траяна и иных). Архиеп. Филарет относит слово ко времени домонгольскому. Слово на перенесение мощей преславнаго Климента, историческую имуще беседу, представляет эпизодический материал для истории Крыма в IX в. Самое слово относит обретение мощей к 861 г. Автором его мог быть св. первоучитель славянский Кирилл, участвовавший в открытии мощей св. Климента  и составивший похвальное ему слово на греческом языке. Кем сделан перевод этого слова (самим Кириллом, Мефодием или другим лицом) — сказать трудно. Во всяком случае это слово — один из древнейших и замечательных памятников славянской письменности. Изд. в "Кирилло-Мефодиев. сборнике" (М., 1865), а в отрывке — X. Лопаревым в I т. "Описания рукописей Имп. общ. любит. древней письменности" (1892, стр. 42—45). Слово на перенесение мощей святаго отца нашего Николая, архиепископа Мирскаго, в Бар граде — памятник русской литературы конца XI в. Источники его, вероятно, были греческие и перешли на Русь из итальянских и греческих монастырей. Изд. И. Шляпкиным в "Памятн. древн. письм." (1881, X). Одновременно со словом появилось житие Николая и описание его чудес, последнее принадлежит русскому автору. Таковым архим. Леонид признает Ефрема, еписк. Переяславского, правившего Киевской митрополией с 1091 по 1096 г. и установившего чествование памяти св. Николая ("Памятн. древн. письм.", 1887, № 72). Быть может, Ефрему принадлежит и С. на перенесение мощей. Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой вере относится, по всей вероятности, ко времени домонгольскому. Оно указывает на двоеверие русских, продолжающих почитать Перуна и других богов и совершающих им моления; автор обличает бесовские игры, "еже есть плясание, гудение, песни мирские". Изд. Н. Тихонравовым в "Летопис. русск. литературы и древн." (т. IV) и Ф. Буслаевым в "Исторической хрест.". Об Антихристе и тайном царстве его — весьма важный источник для первоначальной истории раскола. В одних списках приписывается священномученику Феоктисту, бывшему в изгнании в Соловецком монастыре и умершему там при Никоне; в других — Спиридону. См. П. Смирнов, "Внутренние вопросы в расколе в XVII в." (СПб., 1898). Слово писано как ответное послание, при Алексее Михайловиче, человеком, пользовавшимся большим авторитетом в расколе; оно отмечает некоторые нестроения и распри в самом расколе. Издано впервые Смирновым. Слово о бражники како вниде в рай (в иных списках, общ. люб. др. письм. Q XVIII: "О пьянстве") — повесть, защищающая пьянство; издана в "Памятник. старин. русс. литер." Кушелева-Безбородка (вып. II). О буквах сиречь о словах — издано М. Петровским в "Памятн. древн. письменности" (СПб., 1888, № 73). Слово о Варваре разбойнице, како приведе его Бог на покаяние — славянский перевод греческого жития, издан X. Лопаревым в I т. "Описания рукописей Имп. общества любителей древней письменности". Исследование жития у И. Н. Жданова, "Русский былевой эпос" (СПб., 1895). Пространное житие св. Варвара издано у А. Яцимирского, "Из славянских рукописей" (М., 1898). Слово о властелях и судиях, емлющих мзду и неправду судящихся — признается за русское сочинение. См. Розенкампф, "Обозрение Кормчей"; Востоков, "Описание рукописей Румянц. музея". Слово о вере христианской и жидовской — издано Тихонравовым в "Летоп. русс. литер, и древн.". Слово о Димитрии купце, зовом по реклу Басарге — издано в II вып. "Памятников стар. русс. литературы" Кушелева-Безбородко. Явилось под влиянием греч. источников. Исслед. А. Пыпиным в его "Очерке стар. повестей и сказок русс." (1858). Слово и дивна повесть Динары царицы Иверскаго властодержца Александра, како победи Перского царя Адрамелеха. Изд. во II вып. "Памятн. старин. русс. литер." Кушелева-Безбородка; исслед. Пыпиным в "Очерке литер. истории стар. повестей и сказок русс." (1858). Слово о женах злых и самовольных — перевод приписываемого Иоанну Златоусту "Слова на усекновение главы Иоанна Предтечи". Пользовалось большой популярностью в старой русской письменности, вызывая даже подражания (напр. рус. слово "На праздник Иоанна Предтечи о женах", в рукоп. ХVI в. Троицкой лавры). Оказало влияние на одну из редакций "Моления" Даниила Заточника, в которой встречаются дословные обильные цитаты из него. Издано вместе с греч. текстом и несколькими русскими подражаниями "о злых женах" в ст. М. Сухомлинова "О псевдонимах в древней русской словесности" (IV т. "Известий II отдел. Акад. наук" и отд. СПб., 1855). Воспроизведено по рукоп. XV в. в издании Имп. общества люб. древн. письм. (1877, № 10). Слово (повесть) о премудрых женах (Како жена мужа прелукавила. Како баба диавола обманула и т. п.) — изд. А. Афанасьевым в "Летоп. русс. литер. и древн." (1863, т. V). Таких слов много в польских фацециях, переведенных на русский язык. Несколько их издано Ф. Булгаковым в "Памятн. древн. письмен." (1878—79). О знамениях небесных — издано в "Библиографич. материалах" А. Н. Попова (М., 1881, № XII). Слово о великом Иоанне, архиепископе великаго Новгорода, како был во единой нощи из Новагорода в Иерусалим град и паки возвратися в великий Новгород тояже нощи — легенда, свидетельствующая о власти святителя над диаволом, который уносил на себе Иоанна в Иерусалим и привез его обратно. Изд. в I вып. "Памятник. стар. рус. литер." Кушелева-Безбородко. Слово о лжи и клевете — издано М. Сперанским в "Библиографических материалах" А. Попова (М., 1889). В рукоп. (XIV в.) оно приписано Иоанну Златоусту, но на самом деле является сокращением русского "Поучения о спасении души". Изд. А. Поповым в "Первом прибавлении к описанию рукоп. Хлудова". Слово о некоем купце — новгородского происхождения, издано по рукописи XVII в. в I вып. "Памятник, стар. русс. литер.". В С. рассказывается о разрешении Богородицы воспользоваться ризою ее иконы, данной этому купцу. Слово о некоем старце — несколько загадочное сочинение, написанное или переписанное в 1640 г. Оно заключает в себе рассказ о действительном событии — пленении в Крыму черкашенина (малоросса) Сергия Михайлова — и фантастическое сказание о пути из Крыма в Константинополь, Иерусалим и Египет. С. найдено и издано X. Лопаревым в "Сборнике отд. русского языка Акад. наук" (СПб., 1890). Слово о немеческом прельщении, како научи их Гугнивый Петр ереси — направленное против латинян; без сомнения, греческого происхождения, хотя греческий источник пока не найден. Встречается (в разных редакциях) в Толковой Палее, в хронографе первой редакции, в Первоначальной Летописи; вошла также в слово Феодосия против латинян. Петр Гугнивый — личность легендарная. См. А. Попов, "Обзор полемических соч. против латинян" (М., 1875); А. Павлов, "Критич. опыты по истории древнейшей греко-русск. полемики" (СПб., 1878); А. Яцимирский, "Из славянских рукописей" (М., 1898). О писменех — сочинение черноризца Храбра, древнейшее свидетельство об изобретении славянской азбуки. Изд. Ягичем в I т. "Исследований по рус. языку" (СПб., 1895). Слово о погибели русския земли — памятник XIII в. Дошло до нас только в небольшом отрывке, представляющем начало С. Судя по началу, С. представляло собою прекрасный памятник древней русской письменности, свидетельствующий о том, что знаменитое Слово о Полку Игореве (см. ниже) было не единственным эпическим литературным произведением, отразившим в себе современное народное самосознание и сохранившим некоторые черты народной поэзии. С. найдено и издано X. Лопаревым в "Памятниках древн. письм." (1892, № 84). Ср. И. Жданов, "Рус. былевой эпос" (СПб., 1895). Слово о посте велицем и о Петрове говенье и о Филиппове — арх. Филаретом признается за русское сочинение. Направлено против чародейства, волхованья и т. п. Изд. в "Правосл. собеседнике" (1859, № 3). Слово о правой вере Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна экзарха болгарского (рукопись синодальной библиотеки XII в.) — один из важнейших памятников славянской письменности. См. Калайдович, "Иоанн, экзарх болгарский". Изд. в "Чтениях Общ. истории и древн." (1877, IV). Слово о пресвитере Тимофее, впавшем в тяжек грех — относится ко времени царя Иоанна Грозного. Это одно из самых трогательных, исполненных драматического элемента повествований в древней русской литературе написано простым, но сильным языком, по всей вероятности современником рассказанного происшествия. Издано в I вып. "Памятников старин. рус. литер." Кушелева-Безбородко. С. о рожении князя Михаила Васильевича (Скопина Шуйского) написано современником; автор знает имена действующих лиц и сохранил много мелких подробностей. Рассказ о погребении Скопина носит на себе черты книжного эпического творчества; рассказ об отравлении и смерти князя сохранил старинную былину даже с соблюдением ее стихотворного склада. Оценку слова см. у С. Платонова: "Древн. рус. повести и сказания о Смутн. времени" (СПб., 1888). Слово о русальях — повесть легендарного характера, приписывается в рукописях св. Нифонту, еп. Новгородскому XII в. Изд. в I вып. "Памятн. старин. рус. литер." Кушелева-Безбородко, под заглавием: "О бесовском князе Лазионе". Слово о среде и пятке, встречающееся в Измарагде позднейшей редакции, решает волновавший русскую церковь еще в XII в. вопрос о почитании этих дней. Важный материал для истории народных суеверий. Исследования Порфирьева, издавшего слово в "Правосл. собесед." (1859, № 2), и Веселовского ("Опыты по ист. развития христианск. легенды", "Журн. Мин. нар. просв.", 1877, февр.). Предполагают, что слово явилось в Новгороде в конце XV в., во время распространения ереси жидовствующих. А. Карнеев, "Вероятный источник слова о среде и пятке" ("Журн. Мин. нар. просв.", 1891, № 9). Слово о христолюбивом купце — издано Костомаровым в I вып. "Памятн. старин. рус. литер." (легенда об умерщвленном младенце). Слово похвальное св. Клименту Римскому, сказанное при обновлении Десятинной церкви в Киеве, в которой находились мощи святого. Слово, по отзыву проф. Голубинского, "очень хорошее, дающее подозревать в авторе настоящего оратора, в роде Кирилла Туровского". Издано, не вполне, в "Киевлянине" (М., 1850) и в III ч. "Ист. церкви" Макария. Относится к домонгольскому периоду. Слово похвальное на перенесение святых страстотерпец Бориса и Глеба XII в.; проповедник (нам неизвестный) скорбит о братоубийственных войнах князей, особенно о призывании ими на помощь "поганых" и о нарушении младшими князьями крестного целования. Издано X. Лопаревым в "Памятник. древн. письменности" (1894, № 98); исследование о нем П. Голубовского в I т. "Трудов Археографической комиссии Московск. археологического общества" (1898). Слово (притча) о хмеле — шутливое сочинение русского происхождения; напечатано во II вып. "Памятник, стар. русс. литер.". О царcmвии небесном и о воспитании чад — издано Е. В. Петуховым в "Памятн. древн. письм." (1893, № 93). См. Платонов, в "Ж. М. Н. Пр.", 1893. Слово о святом nampиapxе Феостирикте; основано на греческих источниках, быть может, даже переведено с греч. Патриарх Феостирикт — лицо вымышленное. Изд. X. Лопаревым в "Пам. древней письм." (1893, № 94).