Artemov-36

Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы

---

-- АРТЕМОВ В.А. : «Психология и новый латинизированный алфавит», Революция и письменность, Сборник № 2 Москва:  Издание ВЦК НА, 1936, стр. 103-120.

---

[103]
        (К итогам работы Госуд. Научно-исследовательского института психологии по заданиям ВЦК Нового Алфавита).

        Новый латинизированный алфавит не является простой пересадкой основного латинского алфавита на нашу советскую почву. Он построен на базе последнего, однако, по целому ряду обстоятельств новый алфавит многообразнее и шире основного латинского. Главная причина этого заключается в том, что многие языки национальностей нашего Союза несравненно богаче в фонетическом отношении, так называемых, европейских языков.
        Основной латинский алфавит — алфавит древнего Рима. Романские народности, германцы и англо-саксы в своем культурном развитии были тесно связаны с Римом. В частности, они заимствовали и латинский алфавит, или же построили свои национальные алфавиты по его образцу. Поскольку фонетический состав «гэльских» языков не соответствовал фонетическому составу латинского языка, постольку с самого начала потребовались специальные приемы приспособления основного латинского алфавита к новым условиям. Уже романские алфавиты дают все основные приемы такого приспособления, — диакритику (ê, é), седиль (ç). сдвоенные буквы (sh) и лигатуры (œ). В очень редких случаях прибегали к построению новых буквенных знаков, графически близких к буквам латинского алфавита.
        С течением времени латинский алфавит был принят и рядом других народностей, фонетический состав языка которых в еще большей степени отличался от фонетического состава латинского языка. Мы имеем в виду языки хотя бы западных и южных славян. Однако принципиально приемы приспособления латинского алфавита и к этим национальным языкам остались одними и теми же, возросло лишь количество отдельных случаев.
        Использование латинского алфавита в научной транскрипции, которая более детально фиксирует фонетический характер языка, ввело новый прием, — прием перевернутости знака, хотя по существу этот прием был уже и в древне-латинском алфавите: латинское n является перевернутым латинским u.
        Таким образом к тому моменту, когда начали создаваться на основе латинского алфавита алфавиты различных национальностей нашего Союза в практике аналогичного использования
[104]  
основного латинского алфавита существовали следующие приемы: диакритика, седиль, сдвоенные буквы, лигатуры и перевернутые (зеркальные) буквы.
        В начале непосредственно после Октябрьской революции строительство алфавитов отдельных национальностей Союза в известной мере было стихийным, в результате чего переход от архаических форм письма (арабского, монгольского и др.) на технически более совершенный, легко доступный массам, латинизированный алфавит был сопряжен с некоторыми недостатками и ошибками. Например, оказалось, что одни и те же звуки в различных алфавитах изображались различными графическими знаками, использовались неоднообразные приемы образования графических дериват и вариантов, диакритические знаки были неоднообразными и часто не соответствовали графическому характеру основного латинского алфавита и т. д. Однако с течением времени партия и правительство начали работу в области унификации и научного обоснования этих алфавитов, в области создания нового унифицированного латинизированного алфавита.
        Эта работа выполнялась и выполняется Всесоюзным Центральным Комитетом Нового Латинизированного Алфавита при Совете Национальностей ЦИК СССР. Комитет связан со многими научно-исследовательскими институтами и учреждениями в выполнении столь ответственной и сложной работы. К участию в ней был привлечен и Московский Государственный Институт Психологии Наркомпроса. В 1932 г. при нем была организована под руководством автора настоящей статьи специальная лаборатория по оформлению книги, в задачи которой входило, помимо обслуживания ОГИЗ, исследование вопросов удобочитаемости нового латинизированного алфавита. В 1934 г. лаборатория была расформирована.
        Основная задача, которую комитет поставил перед институтом, состояла в исследовании удобочитаемости новых вводимых буквенных знаков и знаков, уже имеющихся в практике, но конкурирующих по каким-либо соображениям между собой.
        Мы начали нашу работу с выяснения места психологии среди других дисциплин в области строительства нового латинизированного алфавита, в частности, в вопросе унификации буквенных знаков этого алфавита.
        Нам казалось [*1] , что адекватный научный анализ нового алфавита в целях наиболее совершенного его графического построения и выражения, может быть осуществлен лишь при условии совместной работы языковеда, психолога, педагога, графика и полиграфиста. Это объясняется природой нового алфавита, образующейся из пяти тесно между собой связанных моментов.

        1. Прежде всего новый алфавит, как и всякий другой, выражает и организует фонетический состав того или другого национального языка. Следовательно, не представляется возможным
[105] 
строить принципы и формы нового алфавита, не зная принципов и форм фонетического состава национальных языков. Эта работа может быть выполнена только языковедом.
       2. Буквы нового алфавита являются объектами восприятия при чтении печатного и рукописного текста. Следовательно, если вводятся новые буквы или сравнивается удобочитаемость конкурирующих, их удобочитаемость должна быть исследована психологом.
       3. Новый алфавит, как и любой другой, является не только объектом чтения, но и средством письма. Задача педагога определить, насколько та или другая форма буквенного знака удобна и целесообразна для письма. Здесь психолог, разумеется, может и должен сказать свое слово и произвести соответственное исследование совместно с педагогом по вопросу удобо-написуемости буквенных знаков нового алфавита.                  
       4. Совершенно очевидно, что всякий новый вводимый знак нового алфавита должен не выходить из рамок графического стиля основного латинского алфавита, а из двух конкурирующих знаков должен быть выбран тот, который, при прочих равных условиях, в наибольшей степени удовлетворяет данному требованию. Определить это — задача графика и искусствоведа.
        5. Наконец новый алфавит должен быть экономичен и удобен с производственной точки зрения. Определить это свойство нового алфавита и каждого его отдельного знака — задача полиграфиста.
        Исходя из указанных положений, мы произвели вначале нашей работы совместно с А. А. Реформатским, так называемый, технографический анализ суммарных букв нового алфавита с точки зрения их технографического оформления и удобочитаемости, предположенной на основании данных современной экспериментальной психологии восприятий и аналогических исследований зарубежных авторов на материале, преимущественно, английского и немецкого языков.
        Были указаны четыре группы как среди строчных, так и среди прописных букв нового алфавита. К первой группе относились буквы основного латинского алфавита, являвшегося образцом, по которому должны были строиться новые вводимые знаки. Ко второй группе были отнесены новые введенные буквы, удовлетворительные по своему технографическому оформлению. К третьей группе были отнесены буквы, технографическое оформление которых требовало улучшения, но которые при улучшении могли остаться в новом алфавите. Наконец к четвертой группе были отнесены те из новых введенных букв, которые оказались явно неудовлетворительными и требовали замены новыми, более совершенными. Среди строчных к ним относились:
        

                   Среди прописных букв к четвертой группе была отнесена только буква Ē. Кроме того, мы рекомендовали исключить также ) (.

[106]            
       Наши предложения были приняты соответственными органами ВЦКНА.
        Технографический анализ касался также и рукописных букв нового алфавита. На основании современной специальной литературы мы предположили, что наибольшее значение при обучении письму и пользовании имеет связанность и безотрывность письма, которые определяются:
        1) числом штрихов в букве,
        2) числом отрывов от бумаги в букве и в связном письме.
        3) направлением штрихов,
        4) выходом штрихов за строку,
        5) удобством штриха для установления связи с соседними буквами.
        В результате тщательного анализа, произведенного М. П. Феофановым, мы пришли к заключению, что новый алфавит в его суммарном виде менее благоприятен для беглого, плавного письма, чем основной латинский, почти что в отношении всех указанных выше критериев. Это обстоятельство в значительной мере объясняется наличием в новом алфавите большого количества диакритических знаков, которые (кроме седиля), как правило, вызывают большое число отрывов, увеличивают число штрихов, затрудняет переход к следующим знакам.
        Практические выводы технографического анализа обладали некоторой надежностью. Однако лишь в том случае, если они совпадали с мнениями практиков графики и полиграфического дела, только при таком условии они могли быть рекомендованы к их практической реализации. Технографический анализ показал необходимость тщательных и специально организованных лабораторных экспериментов и исследований для того, чтобы, найдя свойства и их причины того или другого знака, иметь возможность на достаточном основании делать практические выводы. На долю Института психологии выпала работа в области изучения удобочитаемости и удобонаписуемости буквенных знаков нового алфавита.
        Одной из самых существенных задач Комитета Нового Алфавита была и остается унификация существующих национальных алфавитов в графическом отношении. Один и тот же звук в различных национальных алфавитах передавался по-разному. Возник ряд конкурирующих между собой буквенных знаков, которые мы называли в нашей лаборатории графемами, аналогично понятию фонемы. Необходимо было исследовать их удобочитаемость и удобонаписуемость. Возникло исследование об удобочитаемости графем нового алфавита, произведенное Ф. Ш. Тагировым. Это исследование имело центральное значение. Однако мы нуждались и в некоторых других дополнительных и весьма важных экспериментальных изысканиях.
        Так как около 20% суммарных букв Н. А. имеют в качестве диакритического знака, в качестве знака различителя седиль, а
[107]  
последний имел весьма много конкурирующих форм, то было совершенно необходимым произвести специальное исследование об относительной удобочитаемости конкурирующих форм седиля. Это исследование было произведено при участии В. Л. Головина, А. Ф. Евсеева и Ф. Ш. Тагирова.
        Далее, встал вопрос о позиции диакритики, где она лучше читается — сверху или снизу буквенного знака. Это исследование было произведено Ф. Ш. Тагировым.
        Особым оказался также вопрос и о мягком знаке— это исследование было произведено нами. [*2]
        Наконец последним среди графемных вопросов был вопрос о различных приемах образования дериват и вариантов буквенных знаков нового алфавита, как путем диакритирования знака, так и путем его графической модификации — исследование автора настоящей работы.
        С течением времени оказалось необходимым исследовать влияние на удобочитаемость буквенных знаков нового алфавита и стилевых наслоений их графической выраженности. Возникла работа об удобочитаемости гарнитур нового алфавита. Эта работа была выполнена В. А. Головиным. [*3]
        Нами был поставлен вопрос и о зависимости удобочитаемости букв нового алфавита от их величины. Данное исследование было выполнено автором настоящей работы на основании литературных материалов об удобочитаемости основного латинского алфавита и исследований автора (и его сотрудников) на русском тексте.
        Исследование удобонаписуемости рукописных букв нового алфавита было начато М. II. Феофановым, давшим теоретический анализ вопроса. В 1934—1935 гг. было произведено экспериментальное исследование удобонаписуемости и удобочитаемости рукописных знаков Е. В. Гурьяновым.
        Наконец удобочитаемость машинописных букв нового алфавита, сравнительно с лучшими шрифтами зарубежных машинок, была исследована в прошлом году и исследуется в текущем году В. А. Головиным.
        Одним из первых перед нами встал вопрос о методике экспериментальных исследований. При исследовании удобочитаемости отдельных букв и слов обычно пользуются следующими методиками: 1) тахистоскопической, 2) дистанционной, 3) периметрической (восприятие букв в боковом поле зрения) и 4) методикой связного чтения.
        По целому ряду соображений, мы не считали и не считаем ни одной из этих методик вполне адекватной задачам нашего исследования. Мы не были бы удовлетворены, поскольку нашу работу над новым латинизированным алфавитом мы начали после двугодичной работы по заданиям ОГИЗ над удобочитаемостью
[108]   
русского алфавита, ни эмпирическими методиками вроде методики связного чтения, ни каким-либо узким лабораторным исследованием в стиле тахистоскопического исследования или исследования удобочитаемости в непрямом видении. Поэтому уже первую по времени нашу работу о седиле, мы вели комбинированным методом — нами был использован тахистоскоп и методика, так называемого, связного чтения.
        Мы стремились к тому, чтобы наши исследования приближались к лабораторным опытам, позволяющим не только констатировать факты удобочитаемости, но и описывать и вскрывать причины этой удобочитаемости в результате лабораторного анализа процесса восприятия буквенных знаков. Мы стремились к тому, чтобы на основании такого анализа было бы возможно делать непосредственные указания практике национальной полиграфии.
        Счастливый выход был найден в сочетании методики фото-клина с методикой чтения связного текста. Сам по себе фото-клин в оптических исследованиях известен давно. Однако к вопросам удобочитаемости он применен впервые нами. Фото-клин позволяет проследить процесс становления буквенного знака знаком, чего не дает в столь совершенной форме никакая другая методика.
        Дистанционная методика также позволяет проследить процесс становления буквенного знака знаком. И при дистанционной методике испытуемый сначала почти ничего не видит, затем видит вместо буквы какое-то пятно, далее какую-то фигуру буквы, затем как-то расчлененную фигуру буквы, далее «кажется» опознает букву и, наконец, опознает ее вполне адэкватно, правильно. Однако дистанционная методика не создает одинаковости оптических условий при предъявлении сравниваемых знаков, не дает возможности точной фиксации времени предъявления и, наконец, связана с неестественным отстоянием буквы от глаза. Все эти недостатки отсутствуют в нашем использовании фото-клина.
        Чтобы иметь возможность проверить вскрываемые нами правила удобочитаемости в условиях обычного чтения и чтобы наши практические предложения были убедительны и для практиков национальной полиграфии, мы прибегли также и к чтению специально составленных связных текстов.
        Мы всегда стремились наши тексты сделать максимально равнотрудными, причем учли достижения в этом направлении всех других авторов. Нам кажется, что наши тексты выгодно отличаются от текстов других авторов тем, что при их составлении были учтены самые разнообразные требования, которые возможно предъявить к равнотрудному тексту — психологические, литературоведческие и полиграфические. Мы все же не считаем, чтобы наши тексты были в этом отношении вполне совершенными. Здесь предстоит еще длительная и серьезная работа.
        Когда мы перешли к исследованию удобочитаемости сочетаний графем, мы естественно должны были поставить вопрос и о чтении в непрямом видении. Здесь мы воспользовались обычной периметрической установкой, которую мы, однако, постарались
[109]  
сделать максимально совершенной в отношении оптических и экспозиционных условий (работа Ф. Ш. Тагирова).
        Другая трудность наших исследований состояла в нахождении адекватного задачам исследования экспериментального материала. Зарубежные авторы, все без исключения, пользовались для опытов какой-либо гарнитурой шрифта. Мы же в нашей лаборатории стали говорить о графемах буквенных знаков. Нашим экспериментальным материалом в лабораторных опытах служили графемы. Под графемой мы понимаем структурно-графический костяк буквенного знака вне его гарнитурных наслоений. Например, буква «а» или «в» во всех гарнитурах имеет некоторый графический костяк, каркас, некоторую графическую схему, которая облекается в стилевую плоть той или другой гарнитуры. Графем в полиграфической практике не существует. Ближе всего к графемам букв стоит их гарнитурное оформление в гротесковом семействе — без волосных линий, без серифов и без какой бы то ни было графически-стилевой вычурности.
        Исследования зарубежных авторов в силу только одного этого обстоятельства обречены на эмпиризм. Если исследована одна гарнитура, то у исследователя по существу, нет права переносить выводы данного исследования на другую гарнитуру. Если же мы имеем дело с графемами, и знаем графические особенности различных гарнитур, то выводы нашего исследования пригодны для любой гарнитуры, так как каждая гарнитура построена на графемной основе.
        Далее, буржуазные авторы в качестве материала исследования удобочитаемости использовали преимущественно изолированные буквы, отчасти их бессмысленные сочетания, в незначительной мере осмысленные слова и связные осмысленные тексты. Как показывают исследования этих же авторов, должно быть категорически противопоказано исследование удобочитаемости изолированных, не приведенных ни в какую систему знаков, во-первых, потому что чтение слова не есть простая сумма чтений отдельных букв, во-вторых, в таких условиях чтение каждого изолированного знака в сильной степени определяется свойством других знаков, взятых в исследование. Например, Тинкер [*4] в одном и том же экспериментальном ряду имел буквы, цифры, геометрические фигурки и математические знаки. Однако, если в исследуемом ряду имеются, например, цифры, то 1 понижает читаемость 1 и l, ноль понижает читаемость буквы о и т. д.
        Слова со смыслом чрезвычайно опасны (в качестве экспериментального материала) тем, что их равнотрудность всегда относительна культурному развитию, кругу знаний и интересов испытуемого, поэтому, по существу, равнотрудных слов создать почти что невозможно. Самая серьезная опасность состоит в том, что различия в равнотрудности могут оказаться более значительными, чем различия в исследуемых полиграфических показателях.
[110]                   
Уход в бессмысленные сочетания букв также мало рационален. Такие сочетания преследуют обычно лишь одну цель — избавиться от смысла, будто это обстоятельство может придать им подлинную равнотрудность. Различия в графической структуре таких сочетаний весьма существенны.
        Поэтому мы выдвинули идею слов-моделей и сочетаний-моделей [*5]. Слова-модели звучат как обычные слова, они только не имеют смысла. Их возможно также отнести к какой-нибудь части речи. Мы брали существительные. Они имеют падеж и число. Вместе с тем структурно-графически они совершенно однотипны, так как строятся по произволу; оптически, акустически и артикуляционно они совершенно подобны. Словами-моделями мы пользовались преимущественно в наших исследованиях над русским шрифтом. В работах же над новым алфавитом мы чаще всего прибегали к сочетаниям-моделям. Дело в том, что все буквы нового алфавита, несмотря на их большое графическое разнообразие, вообще имеют не так много форм своего соотношения к соседним буквам. Мы брали или некоторое чисто графическое соотношение (работа о знаке мягкости) или же следовали типическим случаям сочетаний реальных графем (работа о конкурирующих графемах и гарнитурах). Сочетания-модели избавляли нас, следовательно, от опасности различных в смысле и в то же время давали возможность исследовать не изолированные буквенные знаки, а их типические сочетания.
        Мы пользовались и осмысленными словами (работа о седиле), но, во-первых, это было на первой стадии нашей работы, во-вторых, и их мы строили по типу слов-моделей, для чего мы самым тщательным образом знакомились со всем словарем изучаемого языка, имея своим помощником специалиста в данном языке.
        Связными текстами мы пользовались, всегда отдавая себе отчет в их принципиальном несовершенстве и в специфическом значении, как материале контрольных, но не решающих исследований.
        Переходя к проблемам наших исследований, следует отметить, что одним из наиболее существенных вопросов для нового алфавита является вопрос о позиции диакритических знаков в графемах. Выше указывалось, что применение диакритики, а теперь скажем и диакритико-подобных знаков, — один из приемов образования вариантов и дериват от основных буквенных знаков нового алфавита. Среди работников национальной полиграфии, как, впрочем, и среди других полиграфистов, было распространено мнение, что диакритика сверху, например, ō читается лучше, чем диакритика снизу o. Еще Жаваль (Javal) [*6] и Кон (Kohn) [*7] указы-
[111]  
вали на худшую читаемость низа букв на том основании, что можно прочесть строку, напечатанную латинскими буквами, если даже закрыть ее нижнюю половину. Некоторые из зарубежных исследований последнего времени доказывают то же. Однако, едва ли этот вопрос должен решаться таким именно образом. Нам казалось, что верх букв в латинском алфавите читается лучше не потому, что он верх, а потому, что верхняя часть букв латинского алфавита содержит большее число признаков-различителей, или, как их называет Ф. Ш. Тагиров, функциональных элементов — различителей.
        Построение и расположение этих диакритик и диакритикоподобных знаков имеет определенное влияние на удобочитаемость текста, отдельных слов и буквенных знаков. В национальных латинизированных алфавитах встречаются следующие позиции диакритических знаков: седиль снизу, точка сверху, двоеточие сверху, черта сверху, черта в центре, черта в середине буквы, то же справа, черта снизу и кружок сверху. Диакритико-подобными элементами, как и в основном латинском алфавите, являются: вертикальная черточка сверху справа, — d, сверху слева — b, снизу справа — q, и снизу слева — р. В связи с этим вопросами исследования, произведенного Ф. Ш. Тагировым, служили:
        1) влияние на удобочитаемость графем верхней и нижней диакритики;
        2) то же в отношении правой и левой позиции диакритики и        
        3) изменение читаемости диакритических и диакритико-подобных знаков в связи с формами основного корпуса графем.
        Исследование было произведено на прямолинейных и овальных графемах с использованием методики фото-клина. В экспериментальном материале были даны все возможные позиции диакритических и диакритико-подобных знаков.
        В исследовании Ф. Ш. Тагирова было найдено, что в графемах с одинаковой графической нагрузкой верха и низа во всех случаях нижняя диакритика читается лучше верхней. Следовательно, его предположение о том, что верх латинских букв читается лучше не потому, что он верх, а потому, что в нем больше признаков-различителей, это предположение в исследовании полностью подтвердилось. По мнению Ф. Ш. Тагирова, причиной лучшей удобовоспринимаемости графем с нижней диакритикой надо считать то, что нижняя (от оптической или геометрической середины) половина фигуры может оптически выдержать большую нагрузку, чем верхняя половина. Иначе говоря, фактическая равномерность графической нагрузки верхней и нижней половины вертикальных фигур не равняется оптической равномерности этой нагрузки. Оптическая равномерность графической нагрузки вертикальных фигур предполагает большую нагруженность нижней половины.
        Как показали результаты исследования, правая или левая позиция диакритики не может получить абсолютной оценки.
[112]            
Благоприятнее та из двух позиций, которая в наибольшей степени увеличивает динамичность графем в направлении чтения. Это положение подтверждается также и тем, что для овальных графем правая или левая позиция имеет большее значение, чем для прямолинейных. Сама же по себе овальная графема более динамична, чем статичная прямолинейная.
        Здесь наше исследование соприкасается с двумя чрезвычайно интересными вопросами удобочитаемости буквенных знаков — с вопросом об общем характере рисунка букв и с вопросом об ее направленности в сторону или против направления чтения по строке. В других работах лаборатории мы также нашли, что овальные знаки читаются лучше прямолинейных. У большинства зарубежных исследователей мы находим обратное утверждение. Нам кажется, что в силу целого ряда обстоятельств, в первую очередь, вследствие психофизиологических закономерностей деятельности глаза округлые фигуры должны различаться лучше прямолинейных. Мало того, прямолинейные фигуры, т. е. фигуры с углами должны несколько скругляться. Мы охотно, однако, допускаем, что в сравнительной удобочитаемости всех букв латинского алфавита округлые знаки читаются хуже прямолинейных. Однако это объясняется не их овальностью, а тем, что овальные буквы имеют весьма слабую индивидуальную выраженность, — они легко смешиваются между собою, так как все они образованы из одной и той же формы овала, а прямолинейные буквы имеют несколько различных между собой моделей, из которых и образуются. Поэтому они более особенны, менее путаются одна с другой. Если было бы столько же образцов-моделей и для округлых фигур, то они читались бы несравненно лучше прямолинейных фигур и в реальных алфавитах.
        Другой весьма существенный вопрос, вскрытый исследованием о позиции диакритических знаков — это вопрос об общей направленности динамики буквенного знака, вопрос, который в своем объеме был разрешен не в данном исследовании, а в работе о конкурирующих графемах. Киршман (Kirschmann) [*8] и некоторые другие авторы нашли, что в боковом поле зрения буквы, имеющие выступы налево от глаза, в обратную сторону направления процесса чтения, при предъявлении справа, читаются лучше, чем буквы, имеющие эту направленность по течению процесса чтения, — J, Т, читаются лучше, чем Е, F, Р. Вполне понятно, что это объясняется тем, что такие буквы как бы посылают вперед свои выступающие части. Однако, встает большой вопрос, как будут вести себя эти же буквы при прямом видении. Это вопрос последующего исследования. В данной же работе в известной мере обнаружилось, что в прямом видении лучше читаются буквы типа F, Е, Р, так как они динамически направлены не против, а по
[113]  
течению процесса чтения. Однако, этот вопрос составляет особую задачу исследования.
        Он был решен в исследовании, произведенном также Ф. Ш. Тагировым, о сравнительной удобочитаемости конкурирующих графем нового алфавита. Однако, прежде чем излагать этот вопрос, следует рассмотреть некоторые другие.
        Найдя, что нижняя диакритика читается лучше верхней, мы еще не решили вопроса о диакритике полностью. Нужно было указать наиболее удобочитаемую форму нижней диакритики.
        Около 20% суммарных букв нового алфавита имеют в качестве диакритики знак, расположенный снизу буквы, так называемый, седиль. В различных национальных алфавитах имеются различные формы седиля. К 1932 г. наиболее распространенными и конкурирующими между собой оказались седили в форме перевернутой запятой, треугольника и черты. Необходимо было указать наиболее удобочитаемый из них. Комбинируя тахистоскопическую методику с методикой связного чтения, мы произвели при участии В. А. Головина, А. В. Евсеева и Ф. Ш. Тагирова, исследование на языках кабардинском, коми и узбекском.
        Произведя исследование, мы пришли к заключению, что седиль в форме перевернутой запятой с соединительным штрихом справа во всех случаях читается лучше, чем седиль треугольник или черта.
        Исследование о форме седиля позволило нам сделать также и некоторое общее заключение об удобочитаемости знаков-различителен. Знак-различитель, диакритика, наилучшим образом исполняет свое назначение тогда, когда он:
        1) будучи связан с фигурой буквы, наиболее отдален от нее оптически,
        2) имеет наиболее выраженный контур,
        3) наиболее гармонирует с графической структурой и стилем фигуры буквы,
        4) создает наилучшие условия для различения буквы при ее нахождении среди других букв в условиях их последовательного вступления в зрительное поле при чтении.
        При этом интересно отметить, что лучшая читаемость седиля в виде перевернутой запятой не может быть объяснена большей физической величиной этого седиля. По общей площади он занимает последнее место среди всех трех.
        Таким образом, исследование о седиле указало с полной убедительностью, что причины удобочитаемости буквенного знака надо искать не только в нем самом, но и в его отклонении к другим знакам.
        В еще большей степени это правило обнаружилось при исследовании сравнительной удобочитаемости конкурирующих знаков мягкости. Этот вопрос также был одним из наиболее существенных для Комитета Нового Алфавита. В его экспериментальном разрешении мы были особенно тесно связаны с графиками и полиграфистами. Здесь мы решили создать несколько проектов мягких знаков на основании существующей практики националь-
[114]  
ной полиграфии и на основании теоретических предположений. А. А. Реформатский дал проект: J, в дальнейшем обозначаемый буквой «Р»; Ф. Ш. Тагиров выдвинул проект: [, обозначаемый далее буквой «Т». Наконец художник-график Н. И. Пискарев рекомендовал следующую форму мягкого знака:  («П»).
        Исследование было осуществлено нами методикой фото-клина, т. е. давался анализ восприятия знака при вариации светлого контраста между фигурой знака и фоном бумаги. Материалом экспериментов служили типичные сочетания моделей знаков мягкости с округлыми и прямолинейными знаками-моделями.
        Мы нашли, что наилучшим с психологической точки зрения является проект «Т», так как мягкий знак в форме: [
        1) оптически и физически тяготеет к левому, т. е. смягчаемому знаку,
        2) адэкватно опознаваем лучше, чем пламеневидный знак «П», занимая одинаковое положение в этом отношении со знаком «Р».
        Знаки «П» и «Р» должны быть отвергнуты оба, так как они оптически устремлены не к смягчаемому ими знаку, а от него, иначе говоря, графика этих знаков не репрезентирует выражаемого ими фонематического свойства.
        К тому же пламеневидный знак «П»:        
        1) трудно адэкватно опознаваем,
        2) требует большого внимания и хорошего зрения для вполне правильного восприятия и
        3) не соответствует общему графическому стилю основного латинского алфавита, в котором аналогичные знаки означают или акцент (ударение) или пропуск.
        Оба знака не вызывают адекватного названия в сознании читателя, особенно если последний знаком с одним из европейских языков.
        Исследование знака мягкости показало, насколько важно заботиться не только о лучшем оформлении каждого буквенного знака самого по себе, но и о том, как он графически может соотноситься к другим знакам. Индивидуальная выраженность, особенность буквенного знака — основное условие его удобочитаемости. Однако, удобочитаемость всего алфавита определяется и тем, какие позиции занимает каждый знак среди других. Буржуазные исследователи этого вопроса почти что еще и не поставили. Здесь нам особенно помог наш прием использования в качестве экспериментального материала сочетаний-моделей буквенных знаков.
        С другой стороны, исследование мягкого знака показало, насколько восприятие буквы определяется уменьем ее назвать, насколько оно зависит от умозаключения, при различении одного знака от другого. Каждый новый вводимый знак в этом отношении каким-то образом соотносится к уже существующим знакам алфавита. В таком смысле стиль алфавита есть не только его графическая модельность, но и однозначность выражения фонетического состава языка, которое определяется наличным в сознании читателя опытом владения другими алфавитами.
        Это последнее обстоятельство было вскрыто с наибольшей
[115]  
выпуклостью при исследовании вопроса о влиянии на удобочитаемость буквенных знаков нового алфавита различных приемов образования дериват и вариантов.
В алфавитах, построенных на латинской основе, существуют различные приемы графической вариативности буквенных знаков в целях отражения фонематической вариативности звукового состава различных языков. Наиболее распространенными приемами являются:
        1) лигатуры — æ, œ и т. д., и близкие к ним буквы — аа, ее и т. д.;
        2) точечная, линейная и иная верхняя диакритика — ä, ā, â /, á, å и т. д.;
        3) различные виды нижней диакритики — ç ç ɋ и т. д.;
        4) срединная диакритика — с о и т. д.;
        5) перевернутость знака — ǝ ч и т. д. и
        6) так называемые составные буквы — ch, рh, sh, dz и т. д.
        Новый латинизированный алфавит лигатур, как правило, не имеет. В нем применяются лишь, так называемые, сдвоенные буквы.
        Вопрос о точечной и линейной диакритике был разрешен в упомянутом выше исследовании Ф. Ш. Тагирова. В его же работе указано преимущество нижней диакритики перед срединной и верхней. Вопрос о седиле и мягком знаке, как приемах диакритирования, разрешен в наших экспериментальных работах. Перевернутость знаков, как прием образования их дериват и как прием создания новых знаков, был рассмотрен Ф. Ш. Тагировым при анализе вопроса об удобочитаемости конкурирующих графем.
        Таким образом, в данной проблеме к 1934 г. оказались не исследованными лишь два вопроса:
        1) вопрос об удобочитаемости сдвоенных знаков и
        2) вопрос об удобочитаемости составных знаков сравнительно с одинарными диакритированными знаками.
        После экспериментальной проверки этих вопросов методикой фото-клина мы нашли следующее.
        Как при чтении отдельных знаков, так и в графемо-сочетаниях-моделях в целом составные графемы читаются лучше одинарных диакритированных. Это становится вполне понятным, если иметь ввиду, что всякая диакритика, как правило, ведет к измельчанию знака и к его сходству с тем знаком, от которого он образован. Если при этом конкурирующие составные графемы образуют хорошо расчлененную труппу, тогда данное правило выступает с особой отчетливостью. Таковы все сочетания с буквой h.
        Причина этого явления лежит вовсе не в том, что сдвоенные графемы занимают больше пространства, что они более броски, чем одинарные диакритированные. Если с составной графемой конкурирует одинарная, но не диакритированная, то она читается или одинаково, или иногда даже и лучше составной графемы, особенно если последняя оптически не выразительна или легко смешивается с другими, или распадается.
[116]            
Исследование показало также, что некоторые из новых введенных графем нового алфавита, например, ʒ ŋ 7, конкурирующие с составными, читаются лучше последних. Здесь, видимо, лежал бы путь к более рациональному заполнению отсутствующих в латинском алфавите буквенных знаков, но необходимых для некоторых богатых в фонетическом отношении национальных языков. Видимо, путь изобретения новых графем в стиле основного латинского алфавита в новом алфавите использован недостаточно.
        Знак-различитель успешно выполняет свою функцию, если он один. Если же буква диакритирована дважды, то при всех условиях она читается хуже всякого другого конкурента, если бы последний и был даже составным, причем одна из его букв диакритирована.
        Вопрос об общей графической форме и структуре буквенного знака, как об условии его удобочитаемости, был нами поставлен при исследовании удобочитаемости конкурирующих графем, произведенном Ф. Ш. Тагировым.
        Конкурирующие графемы явились в результате стремления унифицировать отдельные национальные алфавиты. В новом алфавите имелось 33 пары конкурирующих графем. Кроме того, некоторые графемы, выражающие различные фонемы, настолько графически близки друг к другу, что требовалось каким-то образом их усовершенствовать, придать им больший индивидуальный характер. Требовалось также изменить ѣ и ƣ.
        В отличие от буржуазных авторов, мы не считали возможным исследовать вопрос на материале букв какой-либо гарнитуры. Любой стиль гарнитур мог заслонить зависимость удобочитаемости буквы от ее свободного от гарнитурных наслоений графического костяка. Другим недостатком буржуазных авторов был чисто эмпирический характер исследований, в которых причины явлений указывались после теоретических манипуляций, а не в результате анализа процесса чтения. В методиках буржуазных авторов не было возможности проследить процесс становления буквы буквой. Однако, это особенно важный процесс. В нем вырисовываются все особенности графической структуры данного знака. Для этих именно целей мы и применили, собственно говоря, методику фото-клина. Мы всегда стремились к тому, чтобы наши работы указывали не только эмпирические результирующие факты удобочитаемости, но и вскрывали бы изучаемый процесс, позволяли бы производить описание его течения и указывать особенности и причины его совершения.
        Получив задание от ВЦК Нового Алфавита, мы стремились в конкурирующих графемах найти какую-нибудь систему, как-нибудь их классифицировать. Если в этой классификации, но нашему мнению, было то, что мы привыкли называть пустым местом, то мы его заполняли теоретически предполагаемой формой графемы, или добавляли из существующих, хотя бы последние и не конкурировали ни с какими другими. Это делалось для того, чтобы в искомой закономерности можно было определить все ее точки,
[117]  
уловить ее тенденцию и тем самым иметь возможность расширить полученные данные за пределы непосредственно бывшего в опыте материала. Например, в исследовании Ф. Ш. Тагирова мы говорили вообще об h-образных, об р-и f-образных, о g-образных, об х-и φ-образных и, наконец, об е-образных графемах, считая, что они дают исчерпывающую классификацию конкурирующих графем.
        В согласии с зарубежными авторами в исследовании было найдено, что удобочитаемость графем определяется прежде всего их графической конструкцией.
        В отличие от зарубежных авторов было указано, что здесь весьма существенное значение имеет динамическая направленность графемы и форма и позиция диакритического знака. Например, графема о статична, графема b имеет положительную динамичность, графема d — отрицательную. Графема b построена по течению процесса чтения, графема d — против. В данном исследовании была внесена весьма существенная поправка по вопросу о чтении диакритики в зависимости от ее верхней или нижней позиции. В этом исследовании общее положение о лучшей читаемости внизу расположенной диакритики дополнилось указанием на то, что это правило относится только к равномерно в отношении верха и низа нагруженным графемам. Если же верхняя и нижняя нагрузка графемы не одинакова, то диакритический знак читается лучше тогда, когда он расположен в менее загруженной части графемы, независимо от того, верхняя или нижняя это часть. Например, диакритированная буква а читается лучше тогда, когда диакритика помещается сверху, а не снизу.
        Одним из весьма существенных выводов исследования явилось положение, что читаемость графемы не носит абсолютного характера, — она зависит от общего графематического состава алфавита. Это положение не ясно, даже такому крупному исследователю в нашей области, каким является Тинкер, который в одном ряду исследует удобочитаемость и букв, и математических знаков и символов. Однако, как показало данное исследование, например, присутствие или отсутствие в алфавите графемы о коренным образом изменяет удобочитаемость графемы е, графема э сама зависит и определяется в то же время удобочитаемостью графемы е. Дальнейшие пути рационализации алфавитов, повышения их удобочитаемости должны итти по пути выработки графического ансамбля букв данного алфавита, причем необходимо принять во внимание не только все позиции данного знака среди других знаков, но и частоту его встречаемости.
        В 1935 г. данное исследование было продолжено. Был поставлен вопрос об удобочитаемости сочетаний-моделей, чтобы определить относительную удобочитаемость графем, а также вопрос о читаемости графем в боковом поле зрения. Совершенно очевидно, что без определения читаемости графемы в боковом поле зрения, мы делаем нашу работу неполноценной и суженной. При чтении обычного текста мы имеем дело и с прямым и с непрямым зрением. Одним из существенных недостатков буржуазных авто-
[118] 
ров является то положение, что почти никто из них не пользовался обоими методиками одновременно, требование чего заложено в самой природе чтения.
        Исследование Ф. Ш. Тагирова 1934—1935 гг. с еще большей убедительностью показало нам, что графема опознается тем лучше, чем совершенно она оформлена как графическая система, чем больше она индивидуально выражена и чем в большей степени созвучна с общим ансамблем алфавита.
        Дополнительно выяснено, что округлые фигуры лучше воспринимаются потому, что они ярче выступают из фона, стремятся стать по отношению к нему фигурами, прямолинейные же фигуры, не имея, как правило, замкнутых частей, сами стремятся распасться по фону.
        В непрямом видении, при прочих равных условиях, нижняя диакритика читается лучше верхней, как и в прямом видении.
        Относительно динамичности графем удалось выяснить, что она имеет место не только в отношении отдельной графемы, но и применительно к графемосочетанию. Здесь наибольшее значение имеет динамичность начальной графемы, а не последней или средней. Вообще говоря, чтение графемы определяется также ее местом в слове. В подавляющем числе случаев быстрее и лучше опознаются графемы начальных позиций. Второе место в этом отношении занимают конечные графемы. Средние графемы в отношении опознания находятся в наименее благоприятном положении.
        Позиция графемы и ее динамичность взаимодействуют. Лучше всего читаются начальные прямо динамические графемы, особенно, если они еще имеют выступы и находятся среди безвыступных графем.
        Одним из наиболее существенных выводов данного исследования являются некоторые указания по вопросу о том, как же из отдельных буквенных знаков вырастает их система. Найдено, что сам по себе буквенный знак в тех или других условиях окружения другими знаками может несколько видоизменять свою выраженность. Знаки прямо динамические, находясь в позиции, усиливающей значение их прямодинамичности, читаются лучше, чем во всех других позициях. То же замечено и в отношении знаков отрицательной динамичности, которая может усиливаться или уменьшаться в зависимости от соседних букв.
        Весьма положительна в этом отношении расчлененность слова на отдельные графические группы в их систематическом взаимоотношении. Для расчлененности в условиях нового алфавита наибольшую роль играют диакритические и диакритико-подобные признаки-различители.
        Как уже указывалось выше, одной из задач комитета нового алфавита была унификация и стандартизация рукописных знаков новых латинизированных алфавитов. Разработка новых проектов рукописных знаков и выбор из конкурирующих лучших определяется двумя моментами, во-первых, удобством написания буквенного знака, во-вторых, степенью его удобочитаемости. При од-
[119]  
ной и той же легкости и при одном и том же времени написания буквенные знаки, в зависимости от их рисунка, могут быть более или менее удобочитаемыми. Процесс чтения рукописи и обучения письму будет значительно облегчен тогда, когда между рукописными и печатными буквами будет определенное сходство. Вместе с тем весь рукописный алфавит должен быть выдержанным в определенном графическом стиле на основе латинского алфавита.
        Работа о рукописных знаках была выполнена Е. В. Гурьяновым, который поставил перед собой задачу не только определить сравнительную удобочитаемость и легкость написания отдельных знаков и отобрать лучшие из конкурирующих, но и наметить основные методические предпосылки обучения письму на новом алфавите, присоединив к ним проект стандартного рукописного алфавита.
        Материалом исследования служили как всевозможные азбуки и альбомы, так и специально проведенные диктанты и корреспондентские письма. Удобство написания знаков определялось в специальном лабораторном эксперименте — измерялось сравнительное время написания отдельного знака и его устойчивость, сопротивляемость деформации. Удобочитаемость определялась обычным для нас методом при помощи фото-клина. Учитывались также затруднения, возникающие у испытуемых при чтении рукописного текста.
        В отличие от большинства зарубежных и отечественных авторов, Е. В. Гурьянов дал глубокий и всесторонний анализ рукописных знаков. При анализе рукописных знаков им учитывалось:
        1) число и характер элементов, образующих данный знак,
        2) отрывы пера,
        3) наличие острых углов, легко деформирующихся при быстром письме,
        4) легкость соединения знака с предшествующими и последующими буквами и
        5) устойчивость или деформация знака.
        Каждый буквенный знак представляет собой сложную моторно- графическую систему. Поэтому очень трудно вычленять из буквы ее отдельные части. Условно Е. В. Гурьянов простым графическим элементом считал графическую форму, образуемую плавным изменением направления движения при письме без образования острого угла или заменяющей его петли.
        В согласии с нашим анализом печатных знаков, лучшим из рукописных знаков, при прочих равных условиях, считался знак, имеющий меньшее число элементов. Однако, как и в печатных буквах, мы не увлекаемся чрезмерной простотой знака. Чрезмерно простые для написания знаки, как показали опыты Е. В. Гурьянова, при чтении рукописи смешиваются с элементами более сложных букв и тем самым затрудняют чтение рукописи.
        В исследованиях удобочитаемости печатных знаков мы нашли, что округлые знаки читаются лучше прямолинейных. В исследовании рукописных знаков нового алфавита мы также получили весьма низкую оценку острых углов. Они труднее и медленнее
[120]  
пишутся, особенно в сравнении с округлыми линиями и легко деформируются при быстром письме.
        Удобство написания знака определяется формой его соединения с предшествующими и последующими знаками. В работе Е. В. Гурьянова дается исчерпывающая классификация этих форм.
        В результате исследования Е. В. Гурьянов дал проект стандартного алфавита рукописных знаков с методической запиской обучения ему. С соответственными исправлениями они приняты Комитетом Нового Алфавита.
        Из отдельных результатов здесь следует отметить следующие.
        Мы нашли, что лучшей формой печатного седиля является перевернутая запятая с соединительным штрихом справа. Однако в исследовании о рукописных знаках найдено, что седиль в виде запятой, поскольку он требует отрыва пера и тем самым нарушает связность письма, замедляя его темп, такой седиль значительно уступает седилям, не требующим отрыва пера при письме. Наилучшим оказывается седиль в виде петли. Однако это и есть рукописная форма печатной запятой, приспособленная к позиции седиля. Поэтому мы не видим расхождения между данными двух исследований, тем более, что и Е. В. Гурьянов рекомендует в некоторых случаях употребление запятой, близкой к печатной форме.
        В согласии с исследованием печатных знаков, в отношении рукописных диакритик также противопоказана точечная диакритика, особенно двоеточие.
        В согласии с нашим общим мнением, Е. В. Гурьянов рекомендует оставить прописные буквы наряду со строчными. Он не солидаризируется в этом вопросе с некоторыми как зарубежными, так и отечественными увлекающимися реформаторами. По его мнению, при чтении рукописного текста прописные буквы служат ориентировочными вехами. Размеры букв при быстром письме часто нарушаются, поэтому одинаковость графической формы будет затруднять различение прописных и строчных букв, что очень важно для адекватного понимания текста. Не все строчные буквы по их форме могут быть написаны прописными. К тому же во всех алфавитах, построенных на основном латинском, прописные буквы применяются. К тому же они имеют широкое распространение при научных обозначениях.
        Таков круг вопросов, таковы методы экспериментирования и результаты, в их общей систематической форме, наших исследований удобочитаемости буквенных знаков нового алфавита. Подробное их изложение и практическое предложение смотреть в специальном сборнике: «Новый Алфавит и психология», подготовленном к печати.

-----------------------------------------------------