Работа выполнена в Киевском ордена Ленина государственном университете им. Т.Г.Шевченко.

Официальные оппоненты:
доктор филологических наук Ф.М. Березин,
доктор филологических наук В. И. Кодухов,
доктор филологических наук Д.Х. Баранник.
Ведущее высшее учебное заведение - Московский государственный педагогичеcкий институт им. В.И. Ленина.

Защита состоится " "_____1977 г.
в 14 часов на заседании специализированного совета при Институте русского явика АН СССР /Водхонка, 18/2/.
О диссертации можно ознакомиться в библиотеке Института русского языка АН СССР.

Автореферат разослан " "_____1977 г.
Ученый секретарь Совета

----

[1]
        В последние десятилетия исследователи языка все чаще обращаются к научному наследию выдающегося отечественного лингвиста-философа А.А.Потебни (1835 - 1891). Судьба его в истории отечественного языкознания во многом достойна сожаления. Мало известный и мало популярный при жизни, мало понятный и мало доступный и поcле смерти, он как ученый стал раскрываться намного позже, особенно в советское время, заняв одно из первых меcт в истории отечественной науки о языке. Его крупные научные достижения в области философии языка и грамматики восточнославянских языков бесспорны. Они оказывали и оказывают влияние на развитие общей теории языка и грамматические исследования вплоть до наших дней. О нем уже написано немало. Но это отдельные статьи, посвящённые той или иной проблеме, которой занимался ученый, или же кратное изложение его идей в курсах лингвистических учений прошлого. Главная же цель его жизни - 4-томный труд "Из записок по русской грамматике" в силу разных причин оставался за пределами современного лингвистического анализа. Написан ряд работ о А.А.Шахматове, Ф.Ф.Фортунатове и других,- но книги о А.А.Потебне не было.
        Реферируемая диссертационная работа является первым монографическим иследованием о выдающемся отечественном лингвисте. Она посвящена А.А.Подебне-грамматисту. В ней сделана попытка наиболее полного анализа грамматического учения, определения роли А.А.Потебни в истории отечественного языкознания.
        Каждая из многочисленных научных проблем, которая привлекала внимание ученого и являлась объектом его лингвистических студий, могла бы быть предметом отдельного специального рассмотрения, так как в каждую из них он внес что-то свое, оригинальное, невиданное до сих пор, именно то, что оставило неугасимый след в истории
[2]
отечественного языкознания, что и теперь вызывает восхищение талантом исследователя и не утрачивает своего значения.
        Однако, приступая к рассмотрению какого-либо конкретного языкового вопроса в научном творчестве А.А.Потебни, мы не продвинемся вперед, если оставим в стороне философские, общелингвистические взгляды ученого, определившие его подход к исследуемым языковым явлениям и наложившие явственный отпечаток на все его языковедческие труды. Поэтому с рассмотрения основных вопросов именно этой важной стороны исследований А.А.Потебни мы начинаем изложение темы, вынесенной в заголовок диссертации. Этим и определяется название ее первой главы - "Философия языка", которая в сущности служит введением в грамматическую теорию ученого.
        Объективный ход развития филологической мысли в России в 60-70-е годы XIX в. выдвинул настоятельную потребность в создании капитального труда, который мог бы возвыситься над огромным количеством фактов, полученных старой филологией, оcмыслить объективные законы развития человеческого мышления и языка с материалистических позиций, наметить новые пути и методы исследования языковых явлений. Потребность эта вызывалась еще в тем, что западно-европейские ученые, в частности В.Гумбольдт, А.Шлейхер, Г.Штейнталь, М.Лацарус и др., уже начали создавать обобщающие труды такого типа. Подобной работы в отечественном языкознании еще не было.
        В 1862 году адъюнкт Харьковского универcитета Александр Потебня написал книгу «Мысль и язык», которая многим, к сожалению, не станет известной, а для многих не будет понятной, книгу, к которой позже, особенно в советское время, часто будут обращаться языковеды, литературоведы, философы, психологи и другие ученые.
        Было бы вполне закономерно, если бы этот труд подводил итог всей многогранной деятельности учевого, так как своим содержанием,
[3]
теоретической направленностью, широким философско-лингвистическим обобщением и осмыслением процессов, происходящих в языке в связи с неуклонным развитием мышления и познавательной деятельности человека, она претендовала именно на такую роль. Однако эта книга вышла из-под пера ученого почти в начале его творческого пути. Это объяснялось, во-первых, тем, что А.А.Потебня, хорошо знавший состояние современной ему филологической науки, остро чувствовал потребность в создании именно такой книги, и, во-вторых, тем, что ему самому нужно было определиться как ученому, наложить свои взгляды на многие языковедческие проблемы, ожидавшие своего разрешения, начертать пути и методы этого разрешения. Со временем отдельные главы этого труда разрастались, дополнялись новым материалом и, очевидно, должны были превратиться в капитальное исследование, непосредственно вытекавшее из первого, но смерть ученого прервала эту работу, а черновые материалы и очерки, являвшиеся естественным продолжением книги "Мысль и язык", были изданы под редакций В.Харциева в 1905 году, уже после смерти ученого, под названием "Из записок по теории словесности".
        Таким образом., определяя философско-лингвистическую позицию А.А.Потебни, выработка которой предшествовала созданию им грамматической концепции, а по мере углубления ее автора в языковой материал подвергалась некоторым изменениям под влиянием последнего, мы обращаемся прежде всего к этим двум его работам, а также к его знаменитому труду "Из записок по русской граммагике", который создавался параллельно с двумя первыми[1].
[4]
        В первой главе предпринята попытка систематического освещения идейных истоков философской концепции А.А.Потебни, связанных c анализом антиномий В.Гумбольдта и критической переработкой народной психологии Г.Штейнталя и М.Лацаруса. В качестве предмета специального лингво-методологического анализа выдвигаются такие философские вопросы теории языка, которые сохраняют свою актуальность в наши дни. Это относится прежде всего к проблеме разрешения внутренних противоречий развития языка за счет учета более широкого контекста его функционирования, включая результаты культурно-исторической деятельности народа не только в специально лингвистической сфере, но и в искусстве, фольклоре, духовных традициях вообще, у истоков такого подхода, как показано в диссертации, и стоял А.А.Потебня. Ему принадлежит заслуга разработки проблемы выделения специальных условий и критериев лингво-мыслительного статуса слова в развитии понятийного (дискурсивного) мышления сравнительно с другими языковыми единицами.
        Существенную значимость сохраняет и потебнианский подход к проблеме соотношения постоянных (закономерных) и переменных (функциональных) компонентов лингво-мыслительного развития человека в его историческом в психологическом аспектах. Проводится также анализ значимости малоосвещенных сторон учения А.А.Потебни о внутренней форме слова. Они связаны с изучением субъективного и объеквивного в слове, образного и понятийного и — еще более широко - с проблемой соотношения научного и художественного мышления через призму лингво-мыслительной деятельности.
[5]
Соотношение языка и мышления — проблема, которой А.А.Потебня занимался в течение всей своей творческой жизни, проблема, которая является актуальной и для современного языкознании, философии, логики, психологии и других смежных наук. Он попыталcя проникнуть в сложный механизм объективирования чувственных данных индивидуальной психической жизни как процесса последовательных форм человеческого познания и отсюда развить свою теорию поэзии и прозы, искусства и науки — теорию художественного и научного познания окружающей действительности. Здесь он выступает как последователь и интерпретатор идей В.Гумбольдта, учение которого заложило основы данной теории, но ее развитие, углубление, четкое построение и, наконец, относительное завершение принадлежит А.А.Потебне.
        В учении В.Гумбольдта А.А.Потебню прежде всего привлекал взгляд на язык как на непрерывную деятельность духа (точнее, духовной силы народа), который является определяющим фактором по отношению к языку и изменению его структуры. Само же движение структуры обусловлено наличием определенных антиномий, проистекающих из духа, или внутренних механизмов этого движения.
        Изложению знаменитых антиномий В.Гумбольдта А.А.Потебня уделяет много внимания. Но это не самоцель, а дальнейшее их развитие. Каждая из гумбольдтовских антиномий (язык в такой же мере деятельность, в какой и произведение; речь и язык; речь и понимание, объективное и субъективное в языке; коллективное и индивидуальное в языке; необходимость и свобода в языке) в интерпретации А.А.Потебни получает новую окраску: она направляется в сферу языка как общественного явления и в индивидуальную человеческую психику. Здесь сказывается влияние на А.А.Потебню учения Г.Штейнталя и М.Лацаруса, в частности призыв последних сосредоточить внимание лингвистики на изучении народного творчества. "В изложении антино-
[6]
мий Гумбольдта мы следуем Штейнталю", - писал А.А.Потебня. Но он поднялся выше и Г.Штейнталя, и М.Лацаруса благодаря тому, что cумел, критически восприняв опыт психологической школы в лингвистике, не выйти за рамки языка в отличие от авторов народной психологии, которая не являлась собственно языковедческой дисциплиной и лишь приближалась к последней.
        А.А.Потебня убедительно показывает, что в антиномиях В.Гумбольдта, несмотря на то, что они, характеризуя язык с разных, подчас противоположных сторон, раскрывают глубинную сущность языка во всей многогранности его признаков, все же нельзя найти ответ на вопрос о соотношении языка и мышления. По В.Гумбольдту, решить вопрос о происхождении языка и соотношении языка и мышления значит примирить существующие в языке противоречия речи и понимания, субъекта и объекта, индивидуума и народа, человеческого и божественного (у В.Гумбольдта и дух, и язык возводятся к высшему единству, высшему началу, т.е. божественному).
        Противоречия речи и понимания В.Гумбольдт устраняет утверждением единства человеческой природы, т.е. существования языка народа. Так же разрешается противоречие субъекта и объекта, свободы и необходимости. Что же касается разрешения антиномии божественного и человеческого в языке, то здесь В.Гумбольдт заявляет, что представить себе то внутреннее единство, которое стоит над этой антиномией, невозможно, это непостижимо, ибо мы не имеем даже самого темного чутья (Ahnung) какого-либо сознания, кроме индивидуального».
        Таким образом, как отмечал А.А.Потебня, "могучие порывы его (В.Гумбольдта,-А.Б.) мысли бессильны перед трудностью задачи, и постоянно останавливаются перед неизвестным", но он, "заблуждаясь,
[7]
указывает новые пути науке" хотя бы тем, что и язык, и дух ставит на одну плоскость. А если это так, если обратить внимание на поражающее сходство между развитием народнопоэтического творчества и языка, то происхождение языка, по мнению А.А.Потебни, следует искать не в метафизических построениях, а в творчестве народа.
        Всегда ли мысль неразрывно связана со словом? Оказывается, не всегда : иногда мысль не требует слова. Так, ребенок до известного возраста не говорит, но в некотором смысле думает на уровне оперирования чувственными образами, и притом гораздо совершеннее, чем животное. Творческая мысль живописца, ваятеля, музыканта не реализуется словом, хотя и предполагает значительную степень развития, которая дается только языком. Глухонемой также думает и к тому же не только образами, но оперирует довольно абстрактными понятиями без звучащей речи, хотя, видимо, никогда не достигнет того совершенства интеллектуальной деятельности, которая характерна для говорящих. Наконец, в математике — науке, совершенной по форме — человек отказывается от слова и мыслит при помощи условных знаков.
        Рассуждая так, А.А.Потебня делает вывод, что сфера языка не всегда совпадает со сферой мысли. Мысль может быть связана со словом в середине человеческого развития, но в начале она, очевидно, еще не доросла до него, а на высокой ступени абстракции покидает его, так как оно (слово) не удовлетворяет потребности мысли. Однако это ни в коей мере не нарушает закона необходимости слова для мысли. Когда же и для какой умственной деятельности в таком случае необходимо слово? На это А.А.Потебня отвечает так: "Слово нужно для преобразования низших форм мысли в понятия и, следовательно, должно появляться тогда, когда в душе есть уже материалы, предполагаемые этим преобразованием"[2]. Следовательно, слово необходимо для
[8]
духовной деятельности человека, для того, чтобы человек приобрел сознание. Тогда божественность языка остается в стороне и вопрос о его происхождении становится вопросом о явлениях духовной жизни, предшествующих языку, о законах его создания и развития, о влиянии его на духовную деятельность, т.е. вопросом психологическим.
        Законы духовной деятельности, как отмечает ученый, одни для всех времен и народов, но не в этих законах отличие между нами и первыми людьми, а в результатах их деятельности, ибо прогресс предполагает две действующие силы, из которых одна — законы духовной деятельности, величина постоянная, а другая — результаты этой деятельности — переменная. Если мы в состоянии определить законы прогресса языка, исследоваnь, как он изменяется на протяжении веков под влиянием действующей на него мысли, как постепенно возрастает переменный фактор в прогрессе языка, т.е. обнаружим постоянные отношения между сформированной массой языка и новыми актами творчества, то в в этих последних, свойственных нам самим, мы можем найти черты, общие для нас и для людей, которые первыми овладели языком. "Таким образом, в истории языка, в психологических наблюдениях современных нам процессов речи — ключ к тому, как совершались эти процессы в начале жизни человечества... Законы развития языка в неделимом относятся к индивидуальной психологии; законы же языка, как народного произведения, открываемые языкознанием, требуют дополнения со стороны нового еще отдела психологии, содержанием коего должно быт исследование отношений личного развития к народному"[3], - таким представлялся молодому ученому путь, по которому должно было следовать совремевное ему языкознание, путь, который он сам избрал, считая его единственно правильным в поисках истины.
[9]
А.А.Потебня переносит решение некоторых важных вопросов анализа мыслительно-речевой деятельности на психологическую почву. В этой отношении он был внимателен к психологическим трудам И.Гербарта и Г.Лотце, а также поихолингвистическим изысканиям Г.Штейнталя, что обусловило известные идеалистические преграды в идейно-теоретических поисках А.А.Потебни. Однако он сумел оторваться от идеалистических теорий современной ему психологии и создать свою, оригинальную психодингвистическую концепцию формирования языка и соотношения языка и мышления.
        Сложный процесс образования слов, по А.А.Потебне, тесно связан с процессом образования представлений, базирующихся на психологических законах ассимиляции, апперцепции и ассоциации. Ученый рассматривал слово как творческий акт речи и познания. Это нашло свое воплощение в его известном учении о внутренней форме слова, утверждавшем принцип историзма в развитии cемантических категорий, их взаимную обусловленность и исторически сложившуюся внутраннюю связь.
        Речевая деятельность, по мнению А.А.Потебни, предполагает непрерывную смену поэтического и прозаического мышления, так как человек к познанию истины идет двумя путями : художественным и научным. Художественное и научное познание мира у А.А.Потебни выступает как единый процесс, определящий отношение человека к природе. В этих двух средствах человеческого, познания много общего, во во многом они и отличаются. Наука расчленяет мир, чтобы потом сложить его в стройную систему понятий, но эта цель, как полагал ученый, отдаляется, так как cовокупность фактов, требующих концептуального объяснения, неисчерпаема. Поээия опережает это вcе время отдаляющееся аналитическое знание гармонии мира, указываy на эту гармонию мира своими конкретными образами.
[10]
        Мысли А.А.Потебни о художественном и научном познании не теряют своей актуальности и в настоящее время, когда многие исследователи в нашей стране и за рубежом пытаются определить природу человеческого творчества.
        Философия языка у А.А.Потебни изобилует многими интересными идеями, но то общее в ней, что имело непосредственное вхождение в его грамматичеcкую концепцию и что можно определить как понимание им сложных взаимоотношений в философско-лингвистическом комплексе мир - мысль - слово, как нам кажется, можно представить следующим образом.
        "Перед человеком находится мир, — писал А.А.Потебня, — с одной стороны, бесконечный в ширину, по пространству, а с другой бесконечный в глубину, бесконечный по количеству наблюдений, которые можно сделать на самом ограниченном пространстве, вникая в один и тот же предмет. Между тем то, что называют человеческим сознанием, то, что мы не можем себе иначе представить как в виде маленькой сцены, на которой по очереди появляются и сходят человеческие мысли, крайне ограничено.
        Единственный путь к тому, чтобы обнять мыслью возможно большее количество явлений и их отношений, состоит в том, чтобы ускорить выход на сцену и схождение с нее отдельных мыслей и затем усилить важность отдельных мыслей (речь идет о сгущении мысли в слове. - А.Б.), помещающихся на этой сцене"[4].
        Законы духовной деятельности одинаковы для всех. Она постоянны и нерушимы, но свойства познающего с течением временя меняются в известном направлении, "благодаря чему возможна история мысли и ее человекообразности, т.е, история человекообразности мысли"[5].
        Истина, стремление и любовь к которой вообще свойственны человеку,
[11]
постепенно создается усилиями человеческой мысли. Таким образом, будучи одновременно процессом освещения и мира, и истины, история мысли каждый раз по-своему выражает эту истину мира. "Прогресс мышления» - говорит А.А.Потебня, - состоит в выделении из мира (т.е. совокупности мыслимого) свойств, вносимых нашим я, и в противоположении этого я миру. Чем далее от нас к прошедшему, тем слабее это выделение и противоположение. Чем более субъективны продукты мышления, тем непоколебимее вера в их объективность"[6].
        Но с развитием прогресса, науки, с усложнением и углублением процесса познания эта вера слабеет. Человек учится понимать то, что является субъективным в его средствах познания, и с каждым шагом вперед учится все больше различать степени вероятности познанного, оценивать результаты своей интеллектуальной деятельности, апробировать и применять их на практике, т.е. объективировать мысль.
        Прогреcс познания, процесс развития мышления невозиможен без участия языка. Слово, отмечает А.А.Потебня, не только и даже не столько средство для выражения готовой мысли: оно является средством ее создания и развития. Язык - это поставленная сама перед собой, познающая самоё себя мысль, которая стала объектом исследований. А.А.Потебня мастерcки показывает, каким образом мысль этого достигает, реализуясь в слове, убедительно доказывает, что благодаря слову мысль впервые приобретает сознание, т. е. ту черту, без которой мысль не была бы мыслью.
        Следовательно, само рождение мысли предполагает ее органическую связь с языком. Далее, на всех последующих этапах своего развития она никогда не теряет этой cвязи. Называя какое-либо явление объективного мира ословом, человек тем самым выделяет это явление среди других бесконечно разнообразных, привыкает видеть его
[12]
с известными свойствами, обозначенными в слове и в определенной связи с другими явлениями. Благодаря слову человек постигает разумом законы развития природы, материи, мира.
        Наконец, каждое слово, выделяя какое-либо явление из ряда других, отводит ему определенное место и этим упорядочивает мышление человека, создавая таким образом четкую и стройную систему мыслей, систему интеллектуальной деятельности, системность в процессе познания.
        Из общетеоретических взглядов А.А.Потебни, высказанных им в рамках философии языка и общего языкознания, вытекали и его главные научные задачи, решение которых он наметил себе еще в молодости. Таких задач было две.
        Признавая основной функцией мышления и языка в процессе познания — воспроизведение мира из сырого материала ощущений, А.А.Потебня должеz был показать, как, с помощью каких средств происходит это воспроизведение. Ответом на данный вопрос и является его теория словесности — теория искусства и науки. Она изложена ученым в работе "Мысль и язык", а также в его лекциях и заметках, опубликованных, как уже отмечалось, посде его смерти, под названиями "Из лекций, по теории словесности" и "Из записок по теории словесности". Дополнением к ним могут послужить и такие работы ученого, как, например, "Слово о полку Игореве", "Объяснения малорусских и сродных народных песен".
        Вторая научная задача А.А.Потебни основывалась на его положении о том, что существует, история развития мышления, а ,следовательно, и языка. Она заключалась в том, чтобы, говоря словами ученого, "показать на деле участие cлова в образовании последовательного ряда систем, обнимающих отношения личности к природе"[7].
[13]
Эта история развития мысли в слове была блестяще изложена А.А.Потебней в его выдающемся 4-томном труде "Из записок по русской грамматике" (I-II, 1874; III, 1899; IV, 1941, знаменовавшем собой новый этап в развитии грамматических учений не только в отечественной, но и в мировой языковедческой науке.
        Концептуальное изложение в оценка грамматического учения А.А.Потебни — дело необычайно трудное и сложное, если представить себе количество научного материала, заключенного в 4-х томах его известного грамматического труда, и учесть, что III и особенно IV тома изданы после смерти ученого в не вполне законченном и отредактированном виде. Таким образом, определить грамматическую концепцию А.А.Потебни, неукоснительно следуя расположению глав в 4-х томах его "Записок", не представлялось возможным. Выход из затруднительного положения был подсказан самим А.А.Потебней.
        Ученый считал, что результаты познавательной деятельности человека закрепляются и систематизируются при помощи форм языка: "Как на вопрос о причине таной-то формы стружки, муки в т.п. можем отдетить, отвлекаясь от свойств вещества и работы, лишь указанием на форму струга, мельницы с ее жерновами в ситами, и т.п., так отвечая на вопрос о причине такой-то формы нашего знания, нельзя миновать указания на образуемые и образующие формы языка, каковы слово, предложение, часть речи; ибо этими формами различно, смотря по языку и его поре, делится и распределяется все мыслимое, доходящее до нашего сознания (разрядка наша. - А.Б.)".[8]
        Итак, слово, предложение и части речи — основные объекты и составные части грамматической концепции А.А.Потебни. В этом убеждает также внимательное прочтение и анализ его главного граммати-
[14]
ческого труда, этим было предопределено построение лингвистической части диссертации, состоящей из трех глав», соответственно трем элементам исследуемого грамматического учения - "Слово", "Преддожение", "Части речи".
        Структура глав диссертации — традиционная, установившаяся в работах такого типа: краткое ввведение в историю вопроса до А.А.Потебни, анализ и оценка с точки зрения современности научных положений ученого, развитие и влияние идей А.А.Потебни в отечественной языкознании, выводы.

Слово.
        Семантико-грамматическая характеристика слова у А.А.Потебни основывается на его философско-лингвистических взглядах на роль языка в жизни человека, на связь языка и мышления, на процесс возникновения языка в человеческом обществе, на функции слова в сложных процессах познания. Его учение о слове охватывает ряд важных вопросов, рассмотрению которых посвящена указанная глава и сформулировать которые можно следующим образом: "Семантическая структура слова", "Что такое корень сдова?", "Грамматическая форма в грамматическая категория", "Соотношение этимологических и синтаксических форм", "Движение в сфере грамматических форм".
        Как известно, в 60-х годах прошлого века в отечественнок языкознании наметился окончательный отход от принципов универсальной грамматики, выдвигался вопрос о создании описательной грамматики национального русского языка (шире - восточнославянcких языков), граматики, опирающейся на живое и активное функционировавие языковых элементов в речи. Проблема слова в те годы приобрела особую остроту, являясь едва ли не центральной в трудах К.С.Аксакова, Н.П.Некрасова, Ф.И.Буcлаева, В.И.Дадя, В.Сланского и др., она все же не была решена. Даже единая точка зрения на слово как объект морфологического и синтаксического иссдедования не была выработана.
[15]
Поэтому выступление А.А.Потебни с принципиально новым взглядом на слово, изложенным в теоретическом введении к труду "Из записок по русской грамматике" (т. I), было вполне своевременным и необходимым.
        Прежде всего отметим, что, по А.А.Потебне, действительная жизнь cлова совершается только в речи, той единственной реальности, которая нам дана. Вне речи слово мертво, это искусственный фонетический препарат, не обнаружавающий ни лексическик, ни формальных свойств. Речь же А.А.Потебня рассматривап как индивидуально-неповторимый акт духовного творчества. Сдедовательно, слово в речи — это реализация только одного акта мысли, а не неcкольких.
        По поводу этого уязвимого места в потебнианской теории слова В.В.Виноградов писал: "Потебнианская концепция слова, исключающая принцип "многозначности", не позволяет говорить об истории значений одного в того же слова. В отличие от современных семантических теорий, опирающихся на понятие системы языка, эта концепция не признает принципа тождества слова в истории лексических систем языка."[9]
        Естественно, подобный подход к решению проблема многозначности слова можно объяснить особенностями психологического метода в исследовании вcех явлений языка, которые А.А.Потебня пытается изучать одновременно с изучением явлений индивидуальной психики.
        Во "Введении" к "Запискам" находит свое дальнейшей развитие учение А.А.Потебни о внутренней форме слова. Здесь же дается оригинальная, основанная на внутренней форме слова и на личных наблюдениях ученого за детской речью психолингвистическая трактовка корня слова, раскрывающая изменчивый характер его семантической структуры, устраняющая традиционные взгдяды на корень как на нечто око-
[16]
стеневшее и раз навсегда данное, вводящая сам корень в сферу непрерывного движения мысли, которому подчинено все, что совершается в языке.
        Впервые в отечественном языкознании научное, с современной точки зрения, определение грамматической категории, и грамматической формы дал А.А.Потебня. Лексичеcкое и формальное значения рассматриваются ученым как средства и вместе с тем акты познания, и если мир неисчерпаем для познания, если нет пределов для развития лексического соcтава языка, то нет пределов и для количества возможных в языке формальных категорий. Грамматический строй языка определяют грамматические категории, которые в cвою очередь одределяют грамматическое функционирование слова. Формальность в языке состоит в наличии в нем общих разрядов, по кодорым распределяется конкретное содержание языка одновременно с появлением его в мысли.
        Отметим, что при рассмотрении формального значения слова А.А.Потебня придерживался той же схемы, что и при рассмотрении его лексического значения (звук, представление и значение). "Мыcль в формальном языке, — писал он, — никогда не разрывает связи с грамматическими формами: удаляясь от одной, она непременно в то же время создает другую. Синтаксические отношения формы всегда согласны с нею самою: она ведь и узнаётся по этим отношениям"[10]. Следовательно, по А.А.Потебне, грамматические категории могут выражаться не только формальными компонентами слова, но и его синтаксическими связями, его семантическми функциями в речи.
        Подобных взглядов в отечественном языкознании до А.А.Потебни не высвазывал никто. На их основе со всей убедительностью формули-
[17]
ровался принцип системности языка, синтаксический и этимологический аспекты исследования, или, выражаясь современной терминологией, понятие синхроронии и диахронии в их взаимодействии и взаимосвязи.
        Своими лингвистическими идеями и научными положениями относительно грамматической характеристики слова А.А.Потебня как бы предвидит и намечает направления общелингвистических и грамматических студий, в частностb в утверждении сиcтемности и связи элементов языковой структуры. Выполнить эту сложную в нелегкую задачу в отечественном языкознании предстояло А.А.Шахматову, И.А.Бодуэну де Куртенэ и В.В.Виноградову.
        Оставляя в стороне высказывания А.А.Потебни об индивидуальой неповторимости синтаксической функции той или иной формы, невозможности совпадения или сосуществования различных грамматических значений в одной формве, навеянные В.Гумбольдтом и Г.Штейнталем, отметим, что для современного языкознания важность заключается в другом : упомянутые выше положения не помешали ему сделать и обосновать важное научное открытие о соотносительности, внутренней взаимосвязанности и взаимообусловленности форм в составе парадигм склонения и сряжения.
        Вопрос об этимологических и синтакических формах, из соотношении и шире — об этимологическом и синтаксическом аспектах исследования языковых явлений поднимался еще К.С.Аксаковым и позднее с раздличных точек зрения освещался в работах Ф.И.Бусдаева, Н.Богородицкого, А.А.Дмитриевского, Н.П.Завьялова, Н.П.Некрасова, В.Сланского. Так как наиболее характерными в этом отношении были взгляды Ф.И.Буслаева, изложенные им в "Исторической Грамматике русского языка", критика А.А.Потебни направляется лишь на те науч-
[18]
ные положения ее автора, которые стали неадекватными задачам развития грамматической мысли в теоретическом и чисто практическом плане. Их устранение было необходимо А.А.Потебне для утверждения своих собственных взглядов на данный вопрос. Это, прежде всего» тезис об описательном и историческом методах при исследовании слова во всей многогранности его функционирования на всех уровнях языковой системы. Выдвигая его, А.А.Потебня выступал против антиисторичности, противоречивости и непоследовательности грамматических исследований, лишенных четко определенного научного метода, указывал научной мысли широкий путь строго научного, исторического анализа.
        Процесс создания новых грамматичеcкbх форм для многих лингвистов был чем-то таинственныv и непостижимым. С тревогой и сожалением обозревая исторические пути развития, древвих языков, они констатировали вырождение, упадок и исчезновение грамматических форм, фонетическую порчу, разрушающую не только внешнюю форму языка, но и вcю его природу, которая когда-то отличалась исключительной гармоничностью, была "царством звуков".
        Взгляд А.А.Потебни на этот вопрос был лишен мрачного скептицизма, столь характерного для его предшественников и оовременников. Он естественно вытекал из принципа, выдвинутого ученым еще в работе "Мысль и язык", - принципа непрерывного изменения языков во всех частях их строения. Следовательно, и рождение, и исчезновение грамматических форм он рассматривал как отдельные проявления общего процесса движения в сфере грамматических средств языка, который характеризуется углублением, усложнением и совершенствованием грамматических элементов как отражением прогресса человеческой мысли.
        Опираясь на виноградовcкий перечень проблем слова, над ко-
[19]
торыми напряженно работала отечественная языковедческая мысль во второй половине XIX в.[11], и на материал, представленный в главе "Слово" диссертационной работы, сделаем вывод: если в 60-х годах прошлого века, т.е. перед А.А.Потебней, отечественное языкознание выдвинуло и рассматривало всего три проблемы теория слова, то в конце XIX в., т.е. в период научной деятельности А.А.Потебни, их количество резко увеличилось. Причем в разработке большинства проблеv активное участие принимал сам А.А.Потебня, и не только принимал: ему принадлежит приоритет в постановке этих проблем слова, он наметил пути их решения, и ученые, работавшие после него или являвшиеся его современниками, развивали, углубляли и расширяли его идеи в той области, о которой Ф. де Соосюр cказал: "Слово, неcмотря на трудность определить это понятие, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму, нечто центральное во всем механизме языка"[12]. И все же в 1938 году В.В.Виноградов писал: "Семантический анализ структуры разных категорий слов в русском языке после Потебни почти не двинулся вперед"[13].
        С того времени прошло почти 40 лет напряженной работы советских языковедов, выросли высококвалифицированные языковедческие кадры в нашей стране, особенно в послевоенный период, появились многие исследования, проливающbе новый свет на проблемы слова во всей многогранности его функционирования на различных уровнях языковой системы.
        В советском языкознании достижения в области изучения слова прежде всего представлены в трудах акад. В.В.Виноградова, так кав именно он, взяв за образец учение о слове А.А.Потебни и остро
[20]
щущая потребность в углубленном исследовании слова, сдвинул с места те проблемы, к которым подходил А.А. Потебня и которые после А.А Потебни оставались нераскрытыми, — он написал работы, знаменовавшие собой новый этап в изучении слова не только в современном советском, но и в мировом языкознании : « Современный русский язык. Введение в грамматическое учение о слове » (1938) и « Русский язык. Грамматическое учение о слове » (1947). В.В.Виноградов расширил представление о слове, показав сложный мир его функционирования в языковой системе и определение пути и аспекты его дальнейшего изучения.
        Отметим, что наиболее сильной стороной виноградовского учения о слове быдл раскрытие его формального, или грамматического, значения. А между тем смысловая структура слова, его содержательная характеристика, которой В.В.Виноградов занимался меньше, по мере ее изучения все больше расплывалась, становилась невыразительной и четко не обрисовывалась.
        В последние два десятилетия появился ряд работ, в какой-то степени заполняющий тот пробел в области изучения слова, который явственно ощущался в послевоенные годы (работы А.И. Смирницкого, Ф.П.Филина, О.С. Ахмановой, К.А. Левковской, А.А Уфимцевой, Н.Н. Амосовой, Д.Н. Шмелева и др.), однако этот вопрос во многом требует дальнейших исследований.
        Оставляя в стороне структурные и формализованные методы описания языка, которые сознательно исключают с целью «большей объективности» и «строгости» всю лексикологическую и семасиологическую проблематику слова, отметим : то, что было создано в отечественном языкознании прежде всего А.А Потебней, а затем А.А. Шахматовым, Ф.Ф. Фортунатовым, И.А. Бодуэеном де Куртене и др., что было продолжено и развито далее в наше время В.В.Виноградовым и его
[21]
учениками, нисколько не утрачивает своего значения теперь, оно было и остается надежным фундаментом дальнейших поисков в чрезвычайно сложной и неисчерпаемой области слова — одной из центральных проблем и объектов исследования современного языкознания.

Предложение.
        В истории отечественного языкознания 60-70-е годы прошлого столетия отмечены усилиями языковедов, направленными на научное определение специфических особенностей и свойств предложения и его основных типов в грамматической системе русского языка в исторической плане. Одновременно с описательными и конкретно-историческими исследованиями, иногда органически связанными с постановкой общих теоретических проблем синтаксиса, развивается грамматико-философская дискуссия о предложении и суждении, о соотношении грамматики и логики. В развитии структурно-грамматических концепций русского синтаксиса намечается поворот в сторону новых принципов изучения отношений между грамматической структурой предложения и его содержанием.
        В этом процессе, как и в становлении грамматических направлений отечественной славистики в последующие годы вплоть до нашего времени, выдающуюся роль сыграло синтаксическое учение А.А.Потебни, обстоятельный анализ которого позволил нам выделить и рассмотреть сдедующие важные вопросы: "Грамматика и логика, предложение и суждение"», "Априорно-грамматические определения предложения и его членов", «Психологическая природа предложения", "Грамматический минимум предложения», "Именные члены предложения", "Подлежащее, его определение и грамматическое выражение", "Грамматический атрибут'', "Атрибут в сказуемом", "Обстоятельство", "Грамматический объект», "Связка", "Развитие структуры предложения".
        В сложной проблеме соотношения предложения и суждения, которая находится в кругу изучения ряда таких смежных гуманитарных
[22]
наук, как философия, логика, психология и, естественно, языкознание, А.А.Потебню в конечной счете интересовал ее чисто лингвистический аспект. Поэтому его внимание, постепенно и последовательно сосредоточивается на лингвистическом изучении предложения, в частности его определении, природе, грамматической структуре, основных лексико-грамматических признаках и их соотнесенности с объективной действительностью. На изучении члевов предложения и частей речи и т.д.
        В диссертации подробно рассматривается критика А.А.Потебней буслаевского учения о предложении, основным недостатком которого являлось смешение логической и грамматической точек зрения. Теоретическую слабость логико-грамматических построений Ф.И.Буслаева ученый раскрывает не только в ходе анализа взглядов Ф.И.Буслаева на общие вопросы теории предложения, связанные с определением его природы, соотношения грамматики и логики, языка и мышления, но и при характеристике внутренних, структурно-грамматических составных частей предложения и специфических отношений между ними в структуре предложения как одной из форм языка.
        Основой рождения первобытного предложения, по мнению А.А.Потебни, являлось психологическое суждение, реализовавшееся в бесформенном первообразном слове. "Мы не можем себе представить пер
воначально предложения иначе, как в виде сравнения (или сближения/) двух самостоятельно сложившихся чувственных образов,
 так что язык можно определить как "средство сравнения" (Мысль и
 язык, 133) »[14].
        К определению предложения А.А. Потебня подходил очень Осторожно. В то время было достаточно малосодержательных и неглубоких определений, которые удовлетворить его или современную ему науку
[23]
никак не могли. Кто определил бы предложение, скажем, восточнославянских языков, говорил он, как словесное выражение психологического суждения, сказал бы так же мало, как тот, кто определил бы Сократа как личность зоологичаского вида homo sapiens или современное государство как человеческое стадо. Малосодержательные определения даются легче, и техника, их рождения, довольно проста: внимание останавливается преимущественно на таких чертах предложения, которые в течение веков и тысячелетий кажутся неизменными, — возникает определение, одинаковое для многих периодов даже не одного языка, а многих. Но А.А. Потебню история языка интересовала именно тем, что она не была бесконечной тавтологией. Так из его глубокого убеждения, что язык — изменчивый орган мысли, вырастает утверждение: "История языка, взятого на значительном протяжении времени, должна давать ряд определений предложения »[15].
        Приведенная фраза, которая вполне естественно отвечала духу всего научного творчества великого ученого и еще раз показывала его достойную восхищения научную взыскательность и требовательность к себе, к сожалению, в истории нашего языкознания часто являлась объектом нападок со стороны многих языковедов. Ею демонстрировали будто бы неспособность А.А.Потебни дать научное определение предложения, его отказ от этого дела. Подобные упадки были порождены элементарным незнанием вопросов грамматической теории ученого. Ведь на той же странице А.А.Потебня писал : ''Дать ряд определений предложения — значит зайти далеко от начала работы, вызываемой упомянутым требованием. Этого я себе не приписываю, хотя и стараюсь не толочься на одном месте, не заключать от голых схем, каково логическое суждение, вдобавок смешиваемое с психологическим, к необходимости
[24]    
или ненужности того иди другого в предложении данного языка"[16].
        Следовательно, дать примитивное определение предложения ученый не хотел, а для исчерпывающего и глубокого научного определения языковедческая наука еще не была готова. Для этого, как считал А.А.Потебня, необходимо было сделать очень многое - прежде всего изучить грамматическую структуру предложения на ее разных исторических этапах и путях, определить законы движения этой структуры от древности до нашего времени, предвидеть пути ее развития в будущем, исследовать бесчисленное множество других проблем, уходящих в логику, психологию, философию и другие науки. Не исключена возможность, что научная дефиниция предложения планировалась А.А.Потебней в будущем, на завершающем этапе его многотомной (она должна была быть такой) работы "Из записок по русской грамматике", — она в многом именно на это была направлена, — но мечта ученого в силу известных причин, осталась неосуществленной. То, что нам осталось, — это лишь этапы к достижению конечной цели, и потому о них мы ведем речь в диссертации.
        Таким этапом на пути к научному определению предложения яв
ляется выделение в нем минимума, без которого индоевропейские язы
ки, по мнению А.А.Потебни, обойтись не могут. Это — verbum finitum. 
Максимум определения предложения, как считал ученый, должен быть
 синтезом синтаксиса явыка.
        Эти утверждевня ученого, в частности отождествление минимального определения предложения с verbum finitum и далее — приравнивание сказуемого и сказуемости предложения к глаголу и глагольности, казалось бы, практически сводящие синтаксис предложения к синтаксису частей речи и ограничивающие богатое в структурно-смысловом отношении индоевропейское предложение двучленной структурой
[25]
психологического суждения_? подверглись критике со стороны современников А.А.Потебни - А.А.Дмитриевского и А.В. Попова, а позже опровергались А.А.Шахматовым и В.В.Виноградовым.
        В связи с этим обратим внимание на некоторые положения, которые весьма важны для понимания позиции ученого, но которые, к сожалению, в свое время не были надлежащим обраpом освещены ни его оппонентами, ни последователями. И те, и другие слишком упрощали понимание А.А.Потебней вопроса о соотношении понятий предиката и предикативности, сказуемого и сказуемости, глагола и глагольности. Определяя объем этих понятий, ученый не раз подчеркивал необходимость учета исторической изменчивости языка, особенно выделяя при этом то древнее его состояние, которое характеризуется функционированием еще бесформенных слов — сначала первообразных словесно-одночленных предложений, а затем двучленных. Такие первообразные предложения в своей психологической основе предикативны, к тому же словесно в одночленной предложении выражено лишь сказуемое, в двучленном — опять-таки сказуемое, а подлежащее, как результат изменения функции одного из словесно выраженных сказуемых, всегда вторично.
        С переходом к другому состоянию языка — возникновению и развитию грамматических форм и грамматических категорий изменяется грамматическое выражение предикативности предложения, его сказуемого и подлежащего. Здесь ученые, анализируя древние факты таких высокоразвитых в формальном отношении языков, какими являются индо-европейские, и их современный грамматический строй, определение понятия предикативности индоевропейского предложения не ограничивает только сказуемостью и глагольностью, а сказуемость, в свою очередь, не сводит лишь к глаголу и глагольности. Так, в связи с минимальным определением индоевропейского предложения ("Глагол создает предложение »[17]) и довольно неудачными попытками А.В.Попова обосно-
[26]
вать на материале индоевропейских языков исконную первоначальность
 некоторых типов глагольных и именных одночленных предложений, 
А.А.Потебня отмечает : «Высказывая вышеприведенное мнение о невоз
можности в наших языках предложения без глагола, я не утверждал,
 что vb. fin. есть явление первобытное, и не отвергал возможности най
ти под последним наслоением этих языков следы другого порядка ве
щей…»[18]
        Именно на эту сторону грамматического учения, предполагавшую возможность выявления в индоевропейских языках древней структуры — не глагольной, а, например, именной и, следовательно, не только двучленной, но в одночленной, исследователи, как правило, менее всего обращали внимание.
        Определение грамматического объема и лексико-грамматических сфер сказуемого как члена предложения А.А.Потебня всегда связывал с проблемой соотношения имени и глагола в разные периоды развития языка. Имя в исторической оппозиции к глаголу в грамматическом учении А.А.Потебни вызывает ряд лингвистических характеристик разных уровней языка. Здесь прежде всего речь идет о синтаксическом строе языка, которому свойствен, по мере углубления в древность, рост именного характера предложения, связанный с увеличением предикативности и атрибутивности имени. В свою очередь указанное соотношение предикативности и атрибутивности с субстанциальностью существует в рамках конкретного имени, которое настолько близко к чувственному образу, что даже в известном смысле безразлично к субстанции и атрибуту. Следы, остатки проявления этого специфического синкретизма лексико-гремматических признаков первоначального имени ученый и исследует на индоевропейском материале, в частности славянском, вначале - во II томе своих «Записок» со стороны глагола
[27]
(усиление противоположности имени и глагола и их функционально-грамматическая дифференциация, прогрессирующая тенденция сосредоточения предикативности предложения на глагольном сказуемом, развитие глагольного типа предложений), а затем, в III томе — со стороны имени (изменение лексико-грамматических значений и функций существительного , именных членов предложения и именных частей речи).
        В учении о предложении А.А.Потебни последовательно отстаивается тезис о диалектической взаимозависимости и взаимообусловленности, постоянной подвижности, многоплановой изменчивости языковой структуры, составных членов и наиболее общих признаков предложения, обусловленных образованием и развитием всей системы частей речи И, прежде всего, основных лексико-грамматических свойств и специфических грамматических категорий имени и глагола. В трудах ученого впервые в истории отечественного и мирового языкознания с необычайной глубиной и полнотой раскрыта во всей своей сложности и противоречивости диалектика словотворчества (наименования) и предложения.
        Особого внимания заслуживает следующая мысль А.А. Потебни : «Язык стремится уничтожить образования, средние между предложением и членом предложения, и увеличить таким образом противоположность этих категорий : причастия, по функции более отдаленные от глагола, он воплощает в предложении, делает строго подчиненными членами, переводя в категории прилагательного и наречия, а причастия, менее отдаленные от глагола, заменяет личным глаголом, подчиняя лишь высшему единству сложного предложения... Такое вытеснение не противоречит стремлению увеличить единство предложения, дифференцируя его члены. В предложении, как в животном организме, связь частей увеличивается по мере увеличения различия их функций»[19].
        Приведенное теоретическое положение о диалектическом соотно-
[28]
шении структуры предложения и его членов, о прогрессирующей тенденции к так называемой напряженности структуры предложения и дифференциации его членов было новым в истории отечественного языкознания, оно нашло свое дальнейшее развитие в апробацию, а также подтверждение в теоретических исследованиях в области славистики и индоевропеистики.
        Открыв закон соотносительности членов предложения и частей
 речи, а вместе и тех, и других — со структурой предложения, а.а. По
тебня определил грамматическую основу единства и целостности пред
ложения как диадектическую противоположность его главных членов, 
установив существование в языке прямо пропорциональной зависимости 
грамматического единства предложения от противоположности его глав
ных членов: чем дифференцированнее главные члены предложения, тем 
большим грамматическим единством оно обладает, и наоборот, чем мень
ше противоположности между ними, тем меньше грамматического единст
ва заключает предложение. Такую антиномию двух главных элементов 
предложения следует понимать очень широко. Она многоярусна, так как
 проходит одновременно на уровне семантики, форм и синтаксических 
отношений.
        Намеченный ученым процесс развития от первобытного синкретизма имени до современных именных категорий закономерно приводит его к утверждению, что с определением имени необходимо связывать такие именные члены предложения, как подлежащее, определение (непосредственный грамматический атрибут), предикативный атрибут в составном сказуемом и именное дополнение (грамматический объект).
        Прогресс в сфере интеллектуальной деятельности человека, совершенствование и усложнение мысли в процессе познания и производственной деятельности, развитие культуры и создание все новых духовных ценностей — все это нашло свое отражение в истории развития
[29]
языка, в выработке новых, более гибких в совершенных языковых категорий, в углублении и усложнении синтаксических связей в предложении, в усложнении его синтаксической структуры. Современные языки, говорил А.А.Потебня, являются более совершенными органами мысли, чем древние, ибо первые заключают в себе больший капитал мысли, чем последние[20]. История развития языка ставит перед языкознанием задачу — — выяснить, не только откуда, но и «куда мы идем»[21]. Следовательно, историко-генетический анализ и осмысление языковых явлений в своем конечном результате входят в современность и должны взять на себя более сложную задачу : на основе исторических тенденций в развитии языка предвидеть пути развития его в будущем.
        Эта огромная задача, которая под силу не одному поколению языковедов, была в значительной мере выполнена А.А. Потебней, его учением об эволюции структуры восточнославянского предложения, это учение как бы возводится на двух опорах - глаголе и имени.
        История составного сказуемого в славянских, в частности восточнославянских, языках свидетельствует о его разрушении и упадке : оно разлагается на два предложения, связанные союзом, переходит в деепричастие, наречие, инфинитив ; вторые предикативные, косвенные падежи, некогда входившие в составное сказуемое, своим отмиранием давали жизнь новым членам предложения — обстоятельствам, дополнениям. Прежнее громоздкое и уже неудобное для мысли сказуемое сжимается и конденсируется, покоряясь глаголу. Вследствие такого сжатия из составного сказуемого, являвшегося собственно глагольно-именным гибридом, выделяется имя и отпадает как ненужное. Остается чистый глагол, который, имея в своем распоряжении развитые глагольные грамматические категории лица, времени, вида, залога, наклоне-
[30]
ния, способен передавать тончайшие оттенки действия и состояния. Энергия глагода, как бы сконцентрировавшись в одном слове и преобразовав сказуемое в то, чем оно является сейчас в восточнославянских языках, не может, однако, оставаться в рамках только сказуемого. Она настолько сильна, что способна вытеснять имя с его обычного места в предложении — подлежащего, принимая функции последнего на себя. В результате возникают безличные предложения. Эти предложения, структурный центр которых сосредоточивается в одном главном члене — безличном глаголе, являлись объектом пристального внимания ученого. В III томе своей работы он определяет основные структурные типы безличных предложений, основываясь на данных древнерусского книжного языка и народнопоэтического творчества. Это так называемые бессубъектные обороты, среди которых встречаются случаи с не согласуемым сказуемым при подлежащем в именительном падеже, возникновение в языке безличных предложений — событие не внезапное. Оно отличалось постепенностью, зарождаясь в недрах древнерусского языка, развиваясь далее уже на почве языков трех восточнославянских народностей и продолжаясь в национальных языках. Неросредственной причиной рождения безличных предложений, перехода от личной структуры предложениy к безличной, по мнению ученого, была потеря субъекта в личных предложениях или его превращение в творительный падеж действующего лица, последнее же давало возможность на определенном этапе мыслить за объектом невзвестный субъект.
        Отметим, что безличные предложения, как и усиление глагольного начала в предложении, А.А.Потебня не считал вершиной совершенства в языке. Он никогда категорически на настаивал на этом утверждении, как может некоторым показаться. Оно сложилось у него на основу наблюдений над тем динамичным процессом, который можно было увидать на поверхности языка от древности до нашего времени, а об-
[31]
ломки его, проливающие свет на этапы этого процесса, — отыскать в современном языке. Если форма становится непригодной для мысли, она должна быть разрушена, — вот принцип, которым, по глубокому убеждению ученого, руководствуется язык на пути неуклонного прогресса и совершенствования, принцип, лежащий на основе возрастания роли глагола. Возможно, позже в языке будут открыты и исследованы болен важные, глубинные процессы, которые дадут более убедительный ответ на вопрос, как развивается язык, — ради этого, во имя научной истины А.А.Потебня готов был отказаться от любого своего теоретического утверждения. А пока процесс сосредоточения предикативности в глаголе за счет предикативности имени и причастия — истина, которую ученый убедительно доказал и развенчать которую еще никому не удавалось, несмотря на отдельные попытки сделать это.
        Линия перестройки древнего предложения проходила не только через перегруппировку его членов, но и в направлении изменения синтаксических функций между ними, в древних паратактических предложениях, построенных нч началах согласования, уподобления, однородности, нанизывания их элементов, предложениях, которые многим его современникам казались слишком простыми в примитивными, А.А.Потебня видел гармонию и стройность, ведь они в течение длительного времени с успехом обслуживали не одно поколение людей. В их рамки могло вкладываться стилистическое богатство древнерусского языка. Эта структура, кроме всего прочего, позволяла мощное восходящее, пафосное развертывание, все большее усиление как чувства, так в глубины, разветвленности мысли, что в результате в синтаксической структуре высказывания — ораторского и письмевного — давало высокие образцы синтаксической фигуры — периода, широко известного в истории древнерусского языка. Эти периоды укреплялись в своем строении пафосным единоначатием, едиными фигурами окончания (побудитель-
[32]
ными или вопросительными), а также единством присоединения самих предложений — частей периода. Однако в недрах старого паратаксиса вызревала новая структура. Вначале мысль могла удовлетворяться простым паратаксисом, все расширяя его в одной плоскости, в результате возникали сложные предложения, объединенные сочинительной связью. Но подобное одностороннее движение синтаксических единиц со временем уже не могло удовлетворить потребностей мысли. Тонкий анализ паратактических построений, осуществленный А.А.Потебней, показал, что на определенном этапе в рамках паратаксиса можно было увидеть будущий гипотаксис — существование в древнерусском языке паратактических придаточных предложений. Следовательно, это был этап, за которым стояло рождение новой формы мысли — не прямолинейной, однообразной, лишенной перспективное глубины, как полотна древних художников, а глубоко разветвленной, раздвинутой во всех направлениях, как бы стереоскопической, обладающей, перспективой, подобно той перспективе, которая впервые предстала в картинах художников эпохи Ренессанса.
        Рассмотрев учение А.А.Потебни о предложении, мы пришли к 
заключению, что наиболее выдающимися достижениями этого учения, ко
торые переросли рамки грамматической науки XIX в. и смело шагнули 
в XX в. и современность, стали следующие его синтаксические идеи :
        — грамматическое предложение по своей лингвистической при
роде не тождественно и непараллельно с логическим суждением, а. грамматика и языкознание ничуть не ближе к логике, чем любая дру
гая наука;
        — в генетическом плане первобытное, еще бесформенное слово-преддожение является актом апперцепции, психологическим (а не логическим) суждением при помощи слова; первобытное предложение по своему лингвистическому составу одночленно и всегда предикативно
[33]
(словесно тут выражается только сказуемое); по своей психологической природе оно двучленно ; первобытное словесно-двучленное предложение двучленно в лингвистическом плане и четырехчленно         — в психологическом как выражение двух апперцепций, причем здесь словесное выражение сказуемого апперцепции первично, а подлежащего — вторично;
        — в историческом плане предложение развитых в формальном 
отношении языков, к которым принадлежат восточнославянские, не мо
жет определяться как словесное выражение психологического суждения;
        — простейшее предложение индоевропейских языков уже имеет грамматическую форму; грамматические формы и грамматические категории составляют грамматическое содержание предложения, а образование и изменение их в сущности и является изменением самого предложения, так как движение грамматических форм и категорий неминуемо изменяет предложение — то ближайшее грамматическое целое, где проходит жизнь этих форм, их рождение и отмирание ;
        — язык – это деятельность, изменчивый орган мысли, поэтому наука о языке должна дать ряд определений предложения, соответственно определенным историческим периодам развития синтаксической системы ;
        — грамматический минимум индоевропейского предложения — verbum finitum, но последнее — явление не первоначальное, так как, вероятно, пытливый ум исследователя сможет в будущем отыскать следы более древнего порядка вещей — не глагольного, а, скажем, именного типа предложения и не обязательно с двучленной структурой ;
        — грамматический максимум предложения должен быть синтезом всего известного нам синтаксиса определенного языка;
        — грамматические свойства и дифференциальные признаки членов предложиия должны быть только формальными, а поэтому должны
[34]
выражаться, не внеязыковым их содержанием, а грамматическими, формально-функциональными способами его представления ;
        — члены предложения и части речи— исторически подвижные категории — органически взаимосвязаны с изменениями структуры предложения в целом ; это продемонстрировано на истории составного сказуемого и приложения, грамматических заменах вторых сказуемых падежей и некоторых преобразованиям в инфинитиве — процессах, значительно перестроивших восточнославянскую синтаксическую систему, сделавших ее более совершенной ;
        — общая тенденция формирования синтаксического строя индоевропейских языков — дифференциация членов предложения и частей речи в структуре предложения, разграничение ранее однородных функций его членов и одновременное усиление его грамматического единства; на восточнославянской языковой почве эта тенденция проявилась в увеличении грамматической противоположности имени и глагола, стремлении сосредоточить в глаголе предикативность всего предложения за счет ограничения предикативности имени и причастия ; подтверждение этого процесса находим в истории изменений отношений предиката в собственном смысле и предикативной связки, в усилиях языка по созданию категории чисто формальных глаголов, в заменах гдагольным сказуемым более древнего причастного сказуемого второстепенных предложений, а до этого — в превращении древнего доинфинитивного слова в глагольную форму ; процесс роста противоположности и взаимосвязи членов предложения, усиления грамматического напряжения последнего как единства его структуры, в частности, нашел выход в ограничении грамматических сфер однородности, согласования, атрибутивности ;
        — процессы атрибуции и предикации в формировании синтаксического строя восточнославянских языков проходят не изолированно
[35]
друг от друга, а в диалектической взаимодействии и в историческое время ; однако в генетическом плане предикация — это атрибуция в широком понимании, одно из ее первых лингвистических проявлений в грамматическом формально-функциональном расчленении древнего синкретизма членов предложения и их синтаксического равновесия, однородности в предложении ;
        — атрибуция и предикация теснейшим образом связаны с гран
диозными процессами перестройки структуры восточнославянского предложения, прежде всего с развитием гипотаксиса и упадком древнего паратаксиса.
        К сожалению, не все идеи синтаксической теории А.А.Потебни получили дальнейшее развитие в истории отечественного языкознания. Наибольшее влияние на последующие грамматические исследования оказало его учение о соотносительности членов предложения и частей речи, наименьшее — его очерк эволюционю-генетического развития синтаксической структуры восточнославянского предложения, хотя он и сейчас не имеет себе равного. Остальные положения учения А.А.Потебни о предложении по-разному реализовывались в оценивались в трудах наших языковедов — А.В. Добиаша, Д.Н. Кудрявского, Д.Н. Овсянико-Куликовскокого, А.А. Шахматова, А.М. Пешковского, В.В. Виноградова, С.Д. Кацнельсона, Л.А.Булаховского, ф.П. Филина, Ф.М. Березина, А.С. Мельничука и др.

Части речи
        В учении А.А.Потебни о частях речи все необычно и не похоже на то, что писали о них до А.А.Потебни и после него. Собственно говоря, отдельного учения о частях речи у него и нет, так как это не входило в его задачу. Поэтому наша попытка выделить из его грамматического учения дефиниции и характеристики отдельных частей речи ("Существительное", "Прилагательное", « Причастие", "Деепричастие», "местоимение », "Числительное", "наречие», "Глагол « ,"Инфинитив", "Служебные части речи") до некоторой степени носит услов-
[36]
ный характер, настолько слиты и взаимосвязаны элементы грамматической системы, которая предстает из 4-х томов его "Записок". Однако подобный аналитический подход все-таки себя оправдывает, поскольку дает возможность наметить систему частей речи, как ее представлял А.А.Потебня, и дать прежде всего их отдельные семантические характеристики. Но последние раскрывались в предложении, ибо слово, вырванное из живой речи, для ученого — почти фикция. Таким образом, семантические особенности частей речи приобретают синтаксическую окраску.
        Оценивая грамматическое наследие А.А.Потебни, В.В.Виноградов писал, что его "схема частей речи поражала своей отвлеченностью, метафизической философичностью"[22]. Она действительно поражала, но другим — динамизмом в сфере частей речи, тонкими и глубокими их семантическими характеристиками (опирающимися на данные письменных памятников и на живую народную речь), которые вырастали на почве наивысшего создания чедовеческой мысли — предложения. Она поражала своим историзмом.
        История частей речи для А.А.Потебни — это прежде всего стремление приблизиться к эволюции элементов человеческой мысли. Из этого и вытекает программа его исследований, определенная в работе "Мысль и язык" : "Слово в начале развития мысли не имеет еще для мысли значения качества и может быть только указанием на чувственный образ, в котором нет ни действия, ни качества, ни предмета взятого отдельно, но все это в нераздельном единстве… Части речи возможны только в предложении, в сочетании слов, которого не предполагаем в начале языка"[23].
        По мнению А.А.Потебни, дифференциация чувственных образов
[37]
началась с образования таких слов, где функции будущих главных 
частей речи, имени и глагола, еще не расчленены. Это так называе
мые, первообразные причастия. Первообразное причастие воплощало в
 себе два противоположных начала — имени и глагола, из которых имя
 было более сильным и выразительным, а глагол более слабым, лишен
ным таких существенных глагольных признаков, как время и залог. Оно 
напоминало скорее существительное тем, что, как и современное причастие, отражало признак, являющийся следствием деятельности пред
мета, но так, что он исключал мысль об этой деятельности, — признак 
представал как будто готовым, данным. Приблизительно то же ученый усматривал и в современном существительном, но в последнем нет да
же упоминания о деятельности, породившей признак. И все-таки при
частию не принадлежит первенство в образовании грамматических форм
 в человеческой речи, — оно принадлежало междометию. Но в причастии, 
появившемся следом за междометием, в этой древнейшей форме, как в 
капле воды, можно было увидеть направление развития современных 
частей речи, указанное развитием структуры первообразного причастия. 
Напоминая скорее имя, чем глагол, оно прежде всего выделило из себя
 имя. Это было существительное или грамматическая категория субстанции, и это было время, когда человеческой мысли мир представлялся
совокупностью изготовленных по-человеческому образу и подобию оду
шевленных вещей, внутренне статичных, но одновременно связанных с 
реальным миром, влияющих на него.
        Дальнейшее развитие мысли вносит разложение в сферу этого первообразного существительного. Из него выделяется новая грамматическая категория — прилагательное, которая, отойдя от существительного, забирает с собой часть тех особенностей и функций, которые принадлежали существительному-субстанции, сужая, таким образом, сферу деятельности последнего. В этом измененном существительном
[38]
возникает процесс формализации как компенсация за потерянное, как 
заполнение создавшегося вакуума. Форма субстантивности навязывает
ся вещам, которые в строгом понимании не являются субстанциями. Это
 фиктивные или чисто языковые субстанции, так как человеческая мысль
 привыкла во воем видеть субстантивность. Это уже отход от сущности 
вещей и видение в них только формы, пригодной для мысли, ее мож
но вводить в предложение, делать его членом (подлежащим или дополнением).
        С другой отороны, сначала незаметно, а затем все ощутимее, по мере постепенного падения субстанциальности, в недрах языка-мышления готовился взрыв невиданной силы. Человек как будто посмотрел на вещи другими глазами и увидел везде движение, которое пронизывало весь тот мир, частью которого был он сам. Возникала новая категория мысли - глагольность. Из первообразного причастия она вышла, очевидно, не позже существительного, однако во времена господства последнего почти ничем не отличалась от него до тех пор, пока не сформировался инфинитив. Это была самая первая форма глагола. Инфинитив, или неопределенное наклонение, как его характеризовал ученый, сначала был существительным, а затем приобрёл признаки глагола.
        Постепенное выделение частей речи отражало сложные процессы абстрагирования и усложнения человеческой мысли. Существительное как наиболее равняя языковая категория, стояла в начале этого процесса. Она ближайшая к первобытной чувственности в наглядности мысли. Однако, для мысли она была уже слишкком простой, слишком нагдядной. Прилагательное выражал признаки предметов, а не сами предметы, было более абстрактным. Глагод в этом отношении пошел еще дальше. Энергия абстрагирования усилизвается. Но инфинитив, благодаря своей генетической близости к существительному, нейтрализует энергию аб-
[39]
страгирования, заложенную в глаголе. Возникало противоречие, решить которое могла лишь новая форма. И поэтому глагол вывужден был оставить позади стадию инфинитива и выработать в себе такую форму, которая привязала бы действие к лицу, к моменту речи, к его исполнителю и объекту, другими словами, связывала бы его с действительностью. Такой формой был индикатив, или изъявительное наклонение, которое обладало способностью выражать оттенки действия при помощи своих категорий лица, залога и времени. Инфинитив вынужден был уступить ему место.
        Дальнейшая история глагола — это история вытеснения им существительного с тех мест, где его мог заменить глагол. Усиление глагола, характерное и для современного языка, не свидетельствует о том, что будущее закрыто только этим процессом, ибо язык не имеет границ в создании новых, более совершенных и гибких категорий.
        Историю возникновения и развития частей речи А.А.Потебня проследил на почве восточнославянских и родственных с ними славянских, литовского и некоторых других языков. Однако он был уверен, что ее можно спроектировать и на другие языки, в частности новые.
        Судьба потебнианского учения о частях речи в истории отечественного языкознания сложна.
        Ученики и последователи великого языковеда, которые брались продолжать и развивать дело своего учителя, часто сбивались с пути, проложенного этим учением. Часть языковедов его не поняла, а часть увидела в нем отождествление частей речи с членами предложения. По поводу последнего В.В.Виноградов писал: «Нет ничего вульгарнее и ошибочнее утверждения, будто бы А.А. Потебня свел учение о членах предложения к проблеме частей речи. Дело в том, что отправляясь от частей речи при изучении структуры предложения и членов предложения, А.А.Потебня новаторски преобразовал самое понимание взаимоотношений
[40]
частей речи и указал новые перспективы и новые задачи изучения их исторических изменений в связи с изменениями строя предложения».[24]
        Для тех, кто знал А.А.Потебню или был знаком с его научными трудами, кто имел хотя бы приблизительное представление о его научном творчестве, кто осознавал его роль в истории отечественной науки, — для тех в России и Западной Европе его смерть была воспринята как невосполнимая утрата. Главная цель его жизни — работа «Из записок по русокой грамматике» — осталась незавершенной. Его труды были настолько сложными и настолько выходили за рамки традиционного языкознания, что их научный анализ и популяризация были по плечу не каждому, о них только иногда упоминали. Некоторые газеты и журналы помещают статьи и воспоминания о нем. Известный славист А.С.Будилович в «Славянском обозрении» за 1892 г. заявляет, что эволюция частей речи и предложения, начертанная А.А.Потебней, для науки имеет такую же ценность, как учение Ч.Дарвина об эволюции видов в биологии. В том же году В.И. Ламанский в «Журнале Министерства народного просвещения» пишет, что Харьков и Украина могут гордиться А.А.Потебней, что такой ученый — это ценнейший дар нашей общей русской просвещенности. Тогда же харьковское историко-филологическое Общество печатает сборник статей и некрологов, посвященных памяти великого ученого. О нем пищут Э.А.Вольтер, Н.Ф.Сумцов, Н.Е.Халанский, Д.И.Багалей, В.М.Ляпунов, И.В. Ягич, В.И.Харциев и др. В 1893 г. появляется одна из лучших работ того времени. - «А.А.Потебня как языковед-мыслитель» Д.Н.Овсянико-куликовского. Именно с этого времени начинается популяризация научных идей А.А.Потебни, а его имя становится более известным. Однако это были лишь первые попытки. Для настоящего анализа научного наследия ученого, для раскрытия и определения научной ценности его исследований, очевидно, еще не настало
[41]
время, так как не было для этого объективных условий. Это хорошо понимал и сам А.А.Потебня, когда с грустью писал, что "в России настроение скорее неблагоприятное для языкознания, чем наоборот", что общество в этом смысле было равнодушным, "правительство даже воздвигало препятствия", а "теоретическое изучение русского языка в значительной степени спорадично и случайно".[25]
        Интерес к научному творчеству А.А.Потебни возрастает с 90-х годов прошлого века. Д.Н.Овсянико-Куликовский продолжает дело своего учителя в синтаксисе. Его грамматическое учение освещают И.М. Белоруссов и Н.К. Грунский. Его синтаксическими идеями проникнут "Русский синтаксис в научном освещении" А.М.Пешковокого.
        Советское языкознание по заслугам оценило великого языковеда нашей родины. Первой работой, открывавшей целую серию статей о жизни и творчестве ученого, была небольшая по объему, но чрезвычайно важная своим стремлением осветить все аспекты научных поисков А.А. Потебни и определить его роль на фоне отечественной в западноевропейски науки книга Т.Райнова "Александр Афанасьевич Потебня", изданная в Петрограде в 1924 г.
        Среди выдающихся, последователей и популяризаторов научного наследия ученого в советское время, назовем прежде всего В.В.Виноградова, Ф.П.Филина, Л.А.Булаховокого, И.К.Белодеда, Ф.М.Березина, в трудах которых научные идеи А.А.Потебни нашли творческую реализацию в применение в соответствии с задачами языковедческой науки в советском многонациональном государстве, где под животворными лучами ленинской национальной политики расцвела свободные языки социалистических наций Советского союза как одно из могучих проявлений их многогранной жизни, высокого уровня их материальной и духовной культуры. Теперь о А.А.Потебне в отечественной литературе написано мно-
[42]
го. Составленная В.Ю.Франчук библиография работ, непосредственно посвященных ученому, а также тех, где использованы его сочинения, насчитывает 619 позиций[26]. Вероятно, пришло время вводить в научный обиход слово "потебневедение" как название отдельной дисциплины нашей языковедческой и — шире — филологической науки, которая имеет в своей распоряжении солидные труды и будет пополняться, новыми работами. "И все же о нем далеко не все сказано. Его исследования подобны тем произведениям искусства, которые не стареют, несмотря на постоянное изменение направлений и мод, в которых каждый раз открывается что-то новое. Исчерпывающая монография о многогранной творческой деятельности А.А.Потебни еще должна быть написана"[27], — отмечает Ф.П.Филин.
        Возможно, наше исследование, посвященное раскрытию одной из
 граней таланта ученого — А.А.Потебне-грамматисту, частично выполнит
 это пожелание. Можно говорить о А.А.Потебне-философе, лингвисте-
историке, индоевропеисте, слависте, фонетисте, диалектологе, этимо
логе, литературоведе и фольклористе, даже переводчике, но прежде 
всего он известен как языковед-мыслитель, создатель стройной и со
вершенной грамматической системы, которая, с одной стороны, направ
лена в сферу человеческой мысли, а с другой — в историю языка и жи
вую народную речь. Следовательно, его грамматическая концепция — это
 удачный синтез философии языка и чистого языкознания. Именно эти две линии научного поиска сыграли решающую роль в формировании А.А. Потебни как ученого, именно из них возникло то грамматическое ученое, которое мы рассмотрели.
        Разумеется, исчерпать его до конца мы не могли. Мы вынуждены были проходить мимо ряда интересных идей, ценных находок, ориги-
[43]
нальных наблюдений и догадок, которые еще должны быть изучены, так как цель диссертационной работы, определенная в ее заглавии заключалась в другой — раскрыть концептуальность грамматического учения А.А.Потебни.
        Общие выводы из этого исследования, по вашему мнению, могут 
быть следующими.
        С именем Александра Афанасьевича Потебни в отечественной лингвистической науке связаны не только выдающиеся открытия в области общего языкознания, теории грамматики и других языковедческих дисциплин, не только блестящая реализация сравнительно-исторического метода, — его ваучное творчество представляет собой целое направление в истории лингвистики.
        Критически усвоив идеи ведущей в теоретическом европейском языкознании XIX в. философско-лингвистической концепции В.Гумбольдта, а также отдельные достижения лингвистической психологии (в частности, Г.Штейнталя), А.А. Потебня создал ф и л о с о ф с к о-п с и х о л о г ич е с кую теорию языка, которая возвышалась над подобными теориями западноевропейской науки прежде всего своей материалистической направленностью. Она была своеобразным приступом к грандиозному труду, который должен был показать историю развития мысли в слове, участие слова в создание последовательного ряда систем, охватывающих отношение человека к реальному миру, — труду "Из записок по русской грамматике". Его нельзя назвать собственно грамматическим трудом, он выходит за рамки грамматики., а его грамматические идеи наполнены философским содержанием. Подобный путь научного поиска дал возможность А.А.Потебне настолько глубоко раздвинуть, расширить границы языка в сторону семантики, грамматической структуры и индивидуальной психологии, что это давало повод считать его своим учителем в логикам, и формалистам, в психологам. Однако
[44]
он, особенно в своих "Записках", не был ни тем, ни другим, ни третьим, — он был А.А.Потебней, ученым, который, как никто другой, обладал способностью сохранять чувство меры и не переходить ту грань, за которой исчезает язык и начинаются внеязыковые продукты или категории чистого разума, формалистические извращения и психологический волюнтаризм.
        Отечественная грамматическая традиция вплоть до 60-70-х годов XIX в. продолжала довольно широко культивировать, особенно в вузовской и иногда даже в школьной практине, логико-грамматический подход в характеристике соотношения грамматики и логики, ведущей к прямому подчинению грамматики логике, а далее - к логической грамматике с ее сближением и отождествлением предложения и логического суждения.
        Глубокая и, казалось бы, всесторонняя критика Т.Штейнталем в середине 90-х годов XIX в. логико-грамматических построений фактически возрождавших основные идеи общих, или универсальных, грамматик ХVIII - начала XIX в., оказалась явно недостаточной. Это хорошо понимал А.А. Потебня, когда всю силу своего могучего аналитического ума, весь арсенал своей уничтожающей критики направил против логицизма в грамматике. Он убедительно доказал теоретическую несостоятельность всех попыток смешивания грамматики с логикой, показав, что наука о языке, в частности грамматика, в такой же мере может быть приближена к логике, как и любая другая наука. Критика логико-грамматизма А.А.Потебней — выдающееся явление в истории отечественного языкознания. Она оказала большое влияние на многих отечественных грамматистов и повернула, хотя и не сразу и не совсем, отечественную грамматическую мысль в сторону изучения исторических заковомерностей изменений грамматической структуры живых форм национального языка в свете общей проблемы развития языка и мышления - именно туда, где нужно было искать ответ на животрепещущие вопросы, выдвинутые язы-
[45]
кознанием второй половины XIX в.
        Оставляя в стороне выдающиеся достижения А.А.Потебни в области философии языка, выделим из них только одно, непосредственно относящееся к разработанной им грамматической системе, - он создал психолингвистическую модель рождени я слова, предложения и частей речи в процессе постижения человеческим разумом бесконечно разнообразных явлений и процессов окружающего мира, творчески применил и апробировал ее в своих собственных исследованиях генетически-эволюционного развития, грамматической структуры восточнославянских языков от древности до нашего времени. Если ставить вопрос шире, его интересовало, как возникла человеческая речь и что она собой представляла. Здесь ему необходима была психология и наблюдения над детской речью. Этот этап в исследованиях А.А.Потебни можно назвать генетическим.[28]
        Рождение слова - это процесс образования представления, которым управляют психические законы ассимиляции, апперцепции и ассоциации, возникновения, образа и понятия; реализация понятия в слове, образования последнего на базе внутренней формы.
        Первобытное предложение в период существования бесформенных слов - это отражение психологического суждения: оно реализовалось в первоначальном слове-предложении, представляющем собой акт апперцепции. Оно связывало две единицы мысли: объясняемое (психологический субъект) и объясняющее (психологический предикат). В таком слове-предложении, предшествовавшем образованию грамматических категорий, словесно выражалось только сказуемое, а подлежащее было, нерас-
[46]
члененным восприятием внешнего образа, бессознательным вопросом, направленным на дальнейшую работу мысли.
        Рождение частей речи — процесс, следующий за образование слова и развивающийся в недрах предложения высшего порядка, пред
ложения, заменившего первобытное и характеризующегося сочетанием 
слов. Части речи — продукт высшего этапа человеческого мышления, 
продукт аналитического сознания, которое уже может отделять субстан
цию от многочисленных атрибутов. Механизм развития частей речи у А.А. Потебни следующий. Вначале было первобытное синкретическое имя
 или первообразное причастие,  воплощавшее в себе два противоположных
 начала будущих частей речи — имени и глагола. Придя в действие, этот 
механизм, который можно сравнить с огромным маховиком, развивая ско
рость и создавая центробежные силы, начал сбрасывать с себя одну за 
другой части речи.
        Итак, есть слово, есть предложение, есть части речи — есть необходимые элементы довольно развитой человеческой речи, в центре которой стоит, пусть еще не совершенная, но грамматическая система. Дальнейшее ее развитие — это дуть совершенствования, возникновения новых грамматических форм и категорий, путь, простирающийся в исто
рию развития отдельных языков, более или менее доступную для иссле
дователя. На место гипотез и догадок становится грамматическая тео
рия, прочно возведенная на неопровержимых фактах из истории языка, его современного состояния в книжной и устной разновидностях. Этот
 важнейший период в научном творчестве А.А.Потебни можно назвать историческим. Здесь в полной мере раскрылся блестящий
 талант ученого-грамматиста, исследователя исторических заковомерностей и тенденций в развитии восточнославянской грамматической си
стемы, итогом напряженной работы ученого в этот период явились сле
дующие выдающиеся достижения, ставшие достоянием отечественного язы
кознания.
[47]
        В области слова: глубокая характеристика семан
тической структура слова ; учение о корне слова, о грамматической
 форме и движении в сфере грамматических форм; учение о грамматиче
ской категории, прочно вошедшее в широкое научное обращение и ву
зовские учебники.
        В области предложения:выделение предикативности как одного из основных признаков предложения; теоретическое обоснование связи членов предложения с частями речи; характеристика членов предложения — главных и второстепенных; учение о развитии структуры простого предложения ; учение об исторической соотносительности паратаксиса и гипотаксиса.
        В об л а с т и   частей   речи: учение об эволюции частей речи ; семантино-синтаксическая характеристика частей речи.
        Грамматика А.А.Потебни лишена традиционных границ между морфологией и синтаксисом. Однако это вовсе не значило, что ученый отрицал подобное деление и его научную целесообразность или не видел специфики объема и задач синтаксиса в его противопоставлении морфологии. Дело обстояло иначе. А.А.Потвбня после разработки общих определений грамматики, к тому же сформулированных в связи с его критикой логико-грамматизма, сразу же принялся за изучение важных процессов формирования грамматического строя восточнославянских языков, которое, к сожалению, довести до конца не удалось ни ему, ни тем, кто работал после него. Поэтому четкие научные определения морфологии и синтаксиса, очевидно, должны были сложиться к концу этого исследования, а до того были преждевременны. А между тем, последуя процессы становления и развития восточнославянской грамматической системы, ученый направил свои усилия прежде всего на синтаксис. Поэтому А.А.Потебня в I, II и III томах своего известного труда выступает преимущественно как синтаксист. Так синтаксис становился основным объ-
[48]
ектом его грамматических исследований, но отнюдь не центром его граммасической концепции, как считали Н.К.Грунский, В.В.Виноградов и др., хотя ученый иногда и допускал сближение понятия синтаксической системы с понятием общего семантико-смыслового контекста речи и далее, как большего целого, — с понятием национального языка.
        В его синтаксисе нашли яркое воплощение те общие принципы,
 на которых стоит вся грамматическая система А.А.Потебни и которые он впервые выдвинул в отечественном языкознании: принцип историче
ской изменчивости грамматических форм и категорий, шире — принцип 
историзма грамматической системы ; принцип структурно-системной спа
янности и соотносительности всех основных грамматических категорий
 — слова, части речи, члена предложения, предложения, т.е. принцип 
системности грамматического строя.
        Он заложил прочный фундамент исторического синтаксиса восточнославянских языков.
        Грамматическая концепция А.А.Потебни - явление неповторимое в истории отечественного и мирового языкознания. Чего-либо подобного не было ни до А.А.Потебни, ни после него. Она поражала современников, как поражает и нас глубоким проникновением в человеческий дух, в сферу человеческого интеллекта. Она вся в движении, в динамике, в изменчивости, во взаимопереходах, в рождении нового и отмирании старого. Она вся пронизана горячей верой в беспредельные возможности человеческого разума и великой любовью к человеку, в ее основе лежит живаячеловеческая мысль.
        Грамматическое учение А.А.Потебни оказало громадное влияние на развитие грамматической мысли в России. Его идеи нашли свое дальнейшее развитие и подтверждение в грамматических исследованиях А.А. Шахматова, Ф.Ф.Фортунатова, Д.Н.Овсянико-Куликовского, А.М.Пешковского, Д.Н.Кудрявского, В.В. Виноградова, С.Д. Кацнельсона, Л.А.Булаховского в др.
        [49]
Безусловно, его идеи проникали и в западноевропейское языкознание, мысли, аналогичные или близкие положениям А.А.Потебни, высказывали Ф.де Соссюр, Н.Ван-Вейк, А.Мейе, Г.Хирт, Э.Бенвенист, Ф.Травничек и др., не упоминая имени замечательного ученого и не отдавая должного его приоритету. К сожалению, печальная традиция замалчивания достижений русского и советского языкознания на Западе и в США еще продолжается.
        Имя А.А.Потебни прочно вписано в историю прогрессивной филологической отечественной и мировой мысли. Его многогранное научное творчество создало филологическую школу Потебни, на знамени которой начертано: "Мысль и ее реализация в слове". Оно привлекало и привлекает к себе все больше исследователей и почитателей его таланта, вдохновляло и вдохновляет творчество многих поколений отечественных языковедов, в частности языковедов советских, способствовало и способствует развитию русско-укравнских культурных и языковых связей, развитию прогрессивной культуры и науки.
        Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. А.А.Потебня о переходе о, е в i в украинском языке. -"Збiрник наукових праць аспiрантiв кафедр суспiльних наук", № 13. К., 1963, 1 п.л.
2. Вопросы истории редуцированных звуков в трудах А.А.Потебни. – « Дослiдження з украïнськоï та росiйськоï мов", К., 1964, 1 п.л.
3. А.А.Потебня о рефлексации ѣ в украинском языке. – « З iсторiï украïнськоï та iнших слов"янських мов ». К., 1965, 1 п.л.
4. Учение А.А.Потебни о звачении слова. – « Мовознавство », 1967, №4, 1 п.л.
5. Украинcкий язык в научном творчестве А.А.Потебни. - "Украïнське мовозвавство", 1974, вып. 2, 1 п.л.
[50]
6. Философские основы лингвистической концепции А.А.Потебни. - "Мовозвавство", 1975, № 5-6, 2 п.л.
7. А.А.Потебня в истории отечественной филологической мысли. - "Украïнська мова i лiтература в школi », 1975, № 5, 0,75 п.л.
8. Корень слова в грамматическом учении А.А.Потебни. - "Украïнське мовознавство"', 1976, вып. 4, 0,8 п.л.
9. Глагол в грамматическом учении А.А.Потебди. - "Мовознавство", 1976, №3, 1 п.л.
10. Именные члены предложения в грамматическом учении А.А.Потебни.  - "Мовознавство", 1976, № 5, 1 п.л.
11. Динамика форм в грамматическом учении А.А.Потебни. Принято в "Украïнське мовознавство" ,1977, вып.5, 1 п.л.
12. Предложение и его минимум в синтаксическом учении А.А.Потебни. -Принято в "Вïсник Киïвського унiверситету", серия филологии, 1977, № 19, 1 п. л.
13. Учение А.А.Потебни о развитии структуры предложения. -Принято в "Мовознавство",1977, № 2, 1 п.л.
14. Грамматическая концепция А.А.Потебни. - Принято в печать в издательстве "Вища школа". К., 1977, 16 п.л.

Подписано к печати 24.07.77. Объем : 3,25 п. л.
Формат 481/16 Тираж 150. Зак. 7-2142
Киевская книжная типография научной книги. Киев, Репина, 4.