Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
[6] Борьба, которую мы обязаны вести на теоретическом фронте, должна быть двоякого характера. С одной стороны, это борьба с враждебными нам теориями, которые обретаются вне марксизма, вне рядов пролетариата, с другой — борьба с мелкобуржуазным влиянием, просачивающимся в нашу среду, т. е. борьба с собственными ошибками, вытекающими из нашей недостаточной грамотности, недостаточной научной зрелости, вытекающими из того, что на нас давят мелкобуржуазные влияния, в результате чего в нашей научной работе, несмотря на субъективную честность, коммунистичность и т. д., мы нередко выражаем точку зрения других враждебных нам классов. Как нужно понимать большевистскую самокритику? Некоторые выходят на трибуну, признаются в своих ошибках и это называют большевистской самокритикой. Подлинная же большевистская самокритика заключается во вскрытии самих корней этих ошибок; надо показать, откуда эти ошибки вытекают, кто является их философским прародителем, откуда мы их позаимствовали. Сущность большевистской самокритики заключается в раскрытии той связи, которая существует между отдельными ошибками, совершенными в разное время, ибо ошибки имеют определенную закономерность и логичность. В задачи большевистской самокритики входит также и анализ сущности совершенных ошибок, показ того, к чему эти ошибки ведут и какие выводы можно из них сделать. Ошибкам надо давать политическую квалификацию. Ленин, говоря об ошибках, всегда твердил: «Нельзя вполне уяснить себе никакой ошибки, в том числе и политической, если не доискаться теоретических корней ошибки у того, кто ее делает» (т. XVIII, ч. 1, с. 57). Мы должны отметить, что самокритика у отдельных товарищей была. Так т. Данилов в своем заключительном слове на лингвистической дискуссии признал свои ошибки, в своем письме в газете «За коммунистическое просвещение» он также признал их. В своем выступлении на конференции еврейских лингвистов в Киеве т. Данилов с большой непримиримостью критиковал свои ошибки, и поэтому нельзя сказать, что т. Данилов только формально признал их. Но утверждать, что он их признал в духе большевистской самокритики, мы все-таки не можем. Посмотрим, как т. Данилов трактует свои ошибки по национальному вопросу. В своем письме в «З. К. П.», а также и в заключительном слове на дискуссии он говорил, что у него были ошибочные формулировки. Что это значит? Излагая свою мысль, можно плохо выразиться, так, что к тому или иному слову можно придраться. Являются ли ошибки т. Данилова ошибками именно такого рода? Нет. Наоборот, т. Данилов хорошо излагал неверные мысли. Ошибки по национальному вопросу встречаются у т. Данилова, во-первых, два раза, и, во-вторых, если мы возьмем его ошибки по другим вопросам, о которых говорилось на дискуссии и которые он признал, то мы увидим, что эти другие ошибки и ошибки по национальному вопросу имеют одни и те же методологические корни. Все ошибки т. Данилова являются ошибками не механистического материализма, хотя у него имеются и такие, а идеалистического порядка. Поэтому признание ошибок т. Даниловым недостаточно. Нужно, чтобы он продумал их вслух, чтобы он показал связь между ними, чтобы и для нас были ясны корни этих ошибок. [7] Доклад т. Маца в Комакадемии был подвергнут обстрелу, но т. Маца не только сам перечислил все свои ошибки, но и старался представить аудитории свою научную автобиографию, показал своих учителей, и только тогда стала ясна картина логичности его ошибок и наличной связи между ними. Вот такого же признания ошибок мы вправе требовать и со стороны т. Данилова. Просматривая стенограммы прений по лингвистической дискуссии, можно видеть, кто группируется вокруг «Язык-фронта». В отдельных критических высказываниях группы т. Аптекаря есть много клеветы, но есть и некоторая доля правды. Если вы возьмете представителей «Языкфронта», которые совершали ошибки и которые эти ошибки признали, то вы увидите, что это ошибки одного и того же методологического порядка. И это не случайно. Группировались люди, которые совершали ошибки по линии идеализма, формализма, индоевропеизма. Тов. Гус совершал ошибки формалистического порядка. И т. Ломтев, и т. Дрезен, — все они совершали ошибки того же характера. В довольно удачном выступлении т. Добровольского сильно выпирает логизм. Не буду говорить о т. Ломтеве, доклад которото насыщен формализмом. Поэтому группа «Языкфронт», имеющая несомненно заслуги, все же группирует людей, совершавших одни и те же ошибки методологического порядка. Основным докладом дискуссии был доклад т. Ломтева. Почему же после этого доклада мы не можем сказать, что у Марра законченная механистическая концепция? Потому что Ломтев в большинстве cлучаев, я не скажу всегда, критиковал Марра с точки зрения логической, а не с точки зрения исторических фактов. Мы против отрыва логики от дела, мы против того, чтобы сначала выдумывать какую-то схему, а потом к этой схеме прилагать конкретную действительность. Ленин говорил: «Способ рассуждений, нередко встречающийся у социал-демократов правого крыла с Плехановым во главе, т. е. стремление искать ответы на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере, есть опошление марксизма, сплошная насмешка над диалектическим материализмом» («Развитие капитализма в России». Предисловие ко 2-му изданию, 1907 г., т. III, с. 8). Ленин доказывал, что правильные предпосылки не всегда приводят к правильным выводам. Когда Ленин боролся с меньшевиками по вопросу об отношении к либеральной буржуазии, он говорил: правда, что в условиях буржуазно-демократической революции мы должны поддерживать либеральную буржуазию, но из этих верных предпосылок Плеханов и меньшевики делают неправильные выводы, что надо будто бы опираться на кадетов. Ленин, борясь с Плехановым, указывал, что меньшевики не умеют конкретно применять и верные истины. Мы не отрицаем за учеными право заглядывать в будущее, строить предположения, научные гипотезы, которые не имеют пока под собой определенной конкретной почвы. Маркс говорил, что наука не идет таким путем, как постройка дома: сначала воздвигают фундамент, затем стену, а потом уже крышу. Наука развивается не так. Науку можно начинать строить с другого конца: можно начинать с гипотезы, когда фундамента еще нет. Говоря о Гегеле, Ленин указывал, что «Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее не доказал, а гениально угадал» («IX Ленинск. сб.», стр. 109). Гегель как крупный философ угадывал некоторые вещи. Когда он строил свои логические категории, он угадал ту конкретную действительность, которая скрывалась за ними. Если Гегель мог угадывать (и не всегда неправильно) действительность, то я не считаю, что Ломтев и другие угадывают конкретную действительность, когда они строят свои логические схемы. Перейдем к главной опасности вообще и к главной опасности в нашем Институте. Главной опасностью на данном этапе является механицизм. Постановление ЦК партии о журнале «П. 3. М.» является первым решением Центрального комитета против механицизма. ЦК определяет механизм как антиленинское, антимарксистское учение. На сто процентов был прав т. Ленин, когда говорил, что «умный идеализм ближе к умному материализму, чем глупый материализм». То, что наши философы боролись с механицизмом, хотя боро- [8] лись не всегда с ленинской позиции, было правильно. Но объявляя механицизм главной опасностью, мы должны уметь конкретизировать вопрос, уметь применять правильные истины к конкретной обстановке. Возьмем обстановку нашего Института. В Институте работают в основном работники, совершавшие ошибки формалистического и идеалистического порядка. Можем ли мы сказать, что основной опасностью у нас является механицизм, можно ли сосредоточивать внимание нашего Института на борьбе с механицизмом? Это было бы не конкретным, не ленинским решением вопроса. В условиях нашего Института основной опасностью является формализм, «меньшевиствующий идеализм», великодержавничество. Нельзя забывать, что наш Институт будет работать над проблемами русского языка в основном, и таким образом мы скорее сможем совершать ошибки великодержавного уклона потому, что сами условия создают такую возможность. Еще один момент. Мною и т. Даниловым был составлен проект резолюции по лингвистической дискуссии. Случайно ли то обстоятельство, что мы забыли выпятить вопрос о великодержавном уклоне? Нет, не случайно. Разумеется, в нашей «записке» мы будем говорить о проблеме борьбы с национальными уклонами, проблеме великодержавности. И этот вопрос будет выпячен. Остановимся еще на одном моменте — Поливановщине. Тов. Данилов считает, что поливановщина уже разоблачена, больше делать ничего не нужно. Вопрос о поливановщине включен в план работ нашего Института, но докладчика по нему еще нет. Поливановщина должна быть глубоко разоблачена. И именно т. Данилов должен сделать доклад, должен написать статью о Поливанове, потому что т. Данилов раньше относился примиренчески к этому вопросу. В нашей «записке» мы должны написать целый раздел о «Языкфронте» и больше о его ошибках, но до сих пор мы не имеем охотников его писать. Но партия найдет охотников. Нужно сигнализировать опасности, когда они еще в эмбриональном состоянии. Мне кажется, что линия огня намечена правильно, и поэтому если мы сигнализируем, то мы занимаемся полезной профилактикою. Мы хотим укреплять наш научный организм предвидением возможных ошибок. Неправ т. Добровольский, который утверждает, что если мы настороже, значит у нас не может быть дерзания мысли. Неправильна и такая постановка вопроса: «Когда же я буду заниматься практической работой, если я все время должен разоблачать свои ошибки, если на каждую йоту ошибок нужно будет писать книгу покаяний». Одновременно с положительной работой надо заниматься и разоблачением своих ошибок. Стержневая идея настоящего доклада — выявление скрытой опасности, опасности формализма и «меньшевиствующего идеализма», которая стоит перед нашим Институтом. В нашем Институте имеются «западники», благодаря которым может просочиться западноевропейский эмпиризм, но ведь не они задают у нас тон. Тов. Алавердов ставил вопрос о том, что я будто бы отрываю опасности на лингвистическом фронте от опасности в самом Институте. Разумеется, нельзя отгораживать глухой стеной Институт от всего лингвистического фронта, но нужно понимать, что именно здесь, в Институте, работает группа «Языкофронт», которая имеет определенную методологию, которая имеет ошибки определенного порядка, которая имеет и определенные заслуги, и поэтому я выдвигал перед «группой» положение — думайте о ваших ошибках, и чем больше вы будете думать о них, тем больше будет сделано положительного и для вас и для Института. Разумеется есть единство между нами и всем лингвистическим фронтом. Но есть и разница, и эту разницу нужно уметь видеть. Вот в чем дело. Поэтому я считаю, что то, что правомерно для нас, неправомерно для Инарвоса и наоборот. Я разумеется ни разу не сказал и теперь не говорю будто бы «Языкфронт» составляет главную опасность. Я сказал, что в нашем Инстите основная опасность — формализм и идеализм.
СНОСКИ
(1) Выдержка из доклада и заключительного слова на пленуме «НИЯЗа» 2 апреля 1931 г. (назад)