[3]
        Классические произведения творческого марксизма — работы И. В. Сталина по вопросам языкознания, явившиеся крупнейшим вкладом в сокровищницу марксистско-ленинской теории, открыли новую эру в развитии советской науки о языке.
        Произведения И. В. Сталина не только внесли ясность в коренные вопросы общего языкознания, но дали также отточенное марксистское оружие для подлинно научного изучения различных языков, для творческой разработки всех разделов науки о языке, для решения бесконечно многообразных конкретных вопросов языковедения.
        Необычайную ценность представляют высказывания И. В. Сталина по вопросу о словарном составе языка. «Словарный состав отражает картину состояния языка: чем богаче и разностороннее словарный состав, тем богаче и развитее язык»,[1] — говорит И. В. Сталин, подчеркивая тем самым весьма важную роль словарного состава как необходимого элемента языка, как существенного критерия для суждения о состоянии языка, о степени его развития.
        Особенно важным, методологически плодотворным, по единодушному мнению советских языковедов, явилось внесенное И. В. Сталиным в лингвистическую науку различение словарного состава языка вообще и основного словарного фонда. «Учением И. В. Сталина об основном словарном фонде и о словарном запасе языка закладываются марксистские основы исторической лексикологии и истории словообразования, — писал в ходе лингвистической дискуссии акад. В. В. Виноградов, отмечая громадное научное значение этого положения товарища Сталина — …Это учение является ярким образцом применения метода материалистической диалектики к анализу лексики (словаря) языка».[2]
[4]
Исключительную важность для построения лексикологии на марксистских началах представляют вскрываемые И. В. Сталиным закономерности в развитии словарного состава. «В отличие от надстройки, которая связана с производством не прямо, а через посредство экономики, язык непосредственно связан с производственной деятельностью человека так же, как и со всякой иной деятельностью во всех без исключения сферах его работы, — говорит товарищ Сталин.— Поэтому словарный состав языка, как наиболее чувствительный к изменениям, находится в состоянии почти непрерывного изменения, при этом языку, в отличие от надстройки, не приходится дожидаться ликвидации базиса, он вносит изменения в свой словарный состав до ликвидации базиса и безотносительно к состоянию базиса» (стр. 20).
        Известно, что «новое учение о языке», пропагандируя несостоятельную теорию стадиального развития языка, стремилось обнаружить стадиальные «скачки» не только в развитии типов предложения, но и в лексике.[3] Показывая глубокую ошибочность немарксистской теории стадиальности, И. В. Сталин говорит: «…Словарный состав языка изменяется не как надстройка, не путем отмены старого й постройки нового, а путем пополнения существующего словаря новыми словами, возникшими в связи с изменениями социального строя, с развитием производства, с развитием культуры, науки и т. п.» (стр. 21).
        Огромное значение имеет указание И. В. Сталина об исторически прогрессивном характере развития словаря: «…Несмотря на то, что из словарного состава языка выпадает обычно некоторое количество устаревших слов, к нему прибавляется гораздо большее количество новых слов» (там же).
        Данное высказывание И. В. Сталина находится в тесной связи с другим не менее важным положением — о развитии словарного состава в непосредственной взаимосвязи с развитием мышления, с процессом познания. «Будучи непосредственно связан с мышлением, — говорит товарищ Сталин, — язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов з предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе» (стр. 18—19).
[5]
Одно из центральных мест в работах И. В. Сталина по вопросам языкознания занимает исключительная по своей важности идея о связи словарного состава языка и грамматики. «…Словарный состав, взятый сам по себе, не составляет еще языка, — пишет И. В. Сталин, — он скорее всего является строительным материалом для языка. Подобно тому, как строительные материалы в строительном деле не составляют здания, хотя без них и невозможно построить здание, так же и словарный состав языка не составляет самого языка, хотя без него и немыслим никакой язык. Но словарный состав языка получает величайшее значение, когда он поступает в распоряжение грамматики языка, которая определяет правила изменения слов, правила соединения слов в предложения и, таким образом, придает языку стройный, осмысленный характер» (стр. 19). «...Грамматический строй языка и его основной словарный фонд составляют основу языка, сущность его специфики», — подчеркивает И. В. Сталин (стр. 21).
        Основываясь на классических сталинских трудах, В. В. Виноградов приходит к закономерному выводу, что «словарный состав языка нельзя изучать в отрыве от грамматического строя этого языка», что «необходимо исследовать взаимодействие лексики и грамматики».[4]
        Величайшее идейное богатство, содержащееся в приведенных здесь положениях И. В. Сталина по вопросу о словарном составе языка, разумеется, далеко не исчерпывает всего того, что гениальные сталинские труды дают для понимания закономерностей исторического развития словарного фонда, для решения самых различных проблем лексикологии — как и других разделов науки о языке. Исследование вопросов лексики в свете основополагающих указаний И. В. Сталина стало одной из актуальнейших задач советского языкознания.
        Данная работа посвящена сложным именам существительным в современном итальянском языке. В вводной части подробно мотивируется выбор темы. Одним из основных доводов является здесь то, что сложные слова, играющие очень значительную роль в словообразовании весьма многих языков, наглядно демонстрируют историческую диалектическую связь словарного состава языка и его грамматического строя, величайшее значение которой столь выразительно подчеркивается в произведениях И. В. Сталина.
[6]
Благодаря указаниям И. В. Сталинак о связи языка с общественным производством, о закономерном обогащении словаря в непосредственной связи с производственной деятельностью человека весьма важной задачей советских языковедов становится лингвистическое изучение производственно-технической и научной терминологии различных языков. Известно, что сложные слова самых разнообразных типов в очень многих языках (не исключая итальянского) играют важную терминологическую роль, что в форму сложных слов облекаются весьма многие новые термины, необходимые для успешной производственной деятельности общества.
        Ввиду того, что итальянский язык, в отличие от некоторых других романских языков, сравнительно мало был предметом внимания советских лингвистов, в вводной части работы обосновывается интерес к данному языку, необходимость его научного изучения. Важнейшим аргументом является здесь то обстоятельство, что благодаря классическим сталинским трудам по языкознанию изучение языкового родства романских наций стало для советской романистики задачей первостепенного значения. Естественно, что при изучении этого родства невозможно обойти итальянский язык, являющийся своего рода центральным звеном в семье романских языков.
        В вводной части дается также краткая характеристика избранных языковых источников. Одним из них явилась современная итальянская демократическая печать — в лице главного органа Коммунистической партии Италии газеты «Унита». Сама тема исследования обязывала к тому, чтобы привлечь данные итальянской научно-технической терминологии. Соответственно этому была использована научно-техническая литература и некоторые специальные словари. Были учтены также материалы ряда новейших общих словарей итальянского языка.
        Первая глава работы посвящена критическому разбору взглядов зарубежных ученых по вопросам романского словосложения. Предварительно оказывается необходимым подчеркнуть тот факт, что теоретическое, научное изучение итальянского языка продвинулось гораздо менее по сравнению с целым рядом других европейских языков (напр., французским). Это сказывается и в той области, которая нас непосредственно интересует — в лексикологии. В частности, до крайности мало обобщающих работ по вопросу об итальянских сложных словах.
        Величайшее событие в лингвистической науке — выступле-
[7]
ние И. В. Сталина, подчеркнувшее важность сравнения родственных языков при изучении тех или иных языковых фактов, важность критического освоения всей предшествующей научной традиции, потребовало от нас не ограничиваться в обзорной части рассмотрением весьма немногочисленных работ о сложных именах итальянского языка, но привлечь также ряд общих исследований по романским языкам. В частности, кратко анализируется освещение проблемы романского словосложения у Ф. Дица в его «Грамматике романских языков».
        Значительно большее место пришлось уделить А. Дарм-ететеру, автору специальной монографии о сложных словах французского языка. Собрав и обобщив обильный и разнообразный фактический материал, французский исследователь в интерпретации теоретической стороны словосложения не избежал серьезных ошибок, подмеченных в некоторой мере уже его современниками. Дармстетер подходит к сложному слову чисто этимологически, никак не дифференцируя слова, вовсе утратившие свой некогда сложный состав, и слова, полностью сохраняющие свою лексическую многочленность. Совершенно неправомерно он относит словосложение целиком к области синтаксиса. В своей классификации сложных слов Дармстетер руководствуется порочным антиисторическим принципом «эллипса», в котором можно видеть одно из проявлений известной идеалистической теории об экономии речевых усилии как движущей силе языковых изменений. К тому же этот принцип зиждится у него на «личной оценке», на произвольном субъективном восприятии языковых фактов.
        Ряд ошибочных положений Дармстетера по вопросу о сложных словах перешел в том или ином виде также в работы Мейера-Любке. Однако предпринятая этим последним систематизация языковых фактов сохраняет и для нас известное значение.
        Воинствующую идеалистическую позицию в трактовке сложных слов занимает ученик Вундта О. Дитрих, писавший по вопросам словосложения в самом конце XIX и в начале XX века. Необходимую предпосылку анализа сложных слов он видит в том, чтобы «строго отделить значение от формы». Предлагаемая Дитрихом «психологическая» классификация сложных слов оказывается при ближайшем рассмотрении чисто умозрительной субъективно-психологической классификацией (ибо всюду действует некий индивидуальный «Namengeber» — «наименователь»).
[8]
В дальнейшем кратко рассматриваются некоторые высказывания современных итальянских авторов. Следует отметить, что в самое последнее время ряд итальянских лингвистов вновь обнаруживает интерес к тому способу словообразования, который явился предметом настоящей работы.
        Подвергая критике с позиций сталинского учения о языке теоретические положения зарубежных ученых, вытекающие из кх идеалистического мировоззрения, а также допущенные ими фактические ошибки, мы сочли возможным в то же время использовать некоторые их наблюдения над явлениями словосложения в романских языках.
        Во второй главе изложены основные предпосылки работы, охарактеризованы пути и способы исследования. В противовес утверждениям Дармстетера следует с самого начала подчеркнуть, что сложные слова являются всего лишь одной определенной частью словарного состава. Следовательно, слова эти будут подчиняться всем тем наиболее общим закономерностям, которые определяют изменение и развитие лексического состава языка в целом. В то же время сложные слова имеют свою специфику, свои характерные особенности, отличающие их от других слов. Выявление этих специфических особенностей и составляет основное содержание настоящего раздела.
        Очевидно, что такой особенностью является прежде всего наличие в составе слова нескольких (преимущественно двух) корней или целых слов. При этом необходимо оговорить, что слово, содержащее несколько корней, тогда лишь может считаться сложным, когда эти корни продолжают в составе целого отчетливо сохранять свое лексическое значение (ср. выше точку зрения Дармстетера).
        Другой такой характерной особенностью сложных слов будет наличие между их составными частями определенного отношения, определенной взаимозависимости, своеобразной, специфической грамматической связи. Эта связь издавна служила критерием для различения определенных типов сложных слов по их внутренней смысловой структуре (ср. теорию сложных слов, весьма тщательно разработанную древними индийскими грамматиками). В дальнейшем именно эти различные грамматические отношения, дающие различные типы сложных имен, положены в основу систематизации собственно итальянского материала.
        К вопросу о специфике сложных слов можно подойти и с точки зрения внутренней формы слова.
[9]
        Руководствуясь ленинско-сталинским учением о слове и его роли в процессе познания, необходимо показать специфику сложных слов с точки зрения содержащегося в них обобщения. Рассмотрение проблемы сложных слов с позиций советского языкознания дает дальнейшие аргументы для критики идеалистической теории Ф. Соссюра о произвольности лингвистического знака.
        Основываясь на указаниях И. В. Сталина о внутренних законах развития языка и важности их изучения, следует подчеркнуть, что и в словосложении, являющемся одним из способов словообразования, также сказывается действие внутренних законов развития языка. Из этого явствует, что нельзя дать некое универсальное, всеобъемлющее определение сложного слова, одинаково пригодное для всех языков. Достаточно вспомнить в этой связи об инкорпорирующих языках.
        Характеристика особенностей сложного слова не может быть совершенно тождественной, неизменной даже тогда, когда мы прослеживаем историческое развитие какого-либо определенного языка—разумеется, на протяжении весьма и весьма длительных периодов времени. Ведь грамматический строй языка, при всей своей огромной устойчивости, все же не стоит на месте. «Он, конечно, претерпевает с течением времени изменения, он совершенствуется, улучшает и уточняет свои правила, обогащается новыми правилами...» — говорит И. В. Сталин (стр. 21).
        На основе этих положений сталинского учения о языке необходимо подвергнуть критике взгляды Н. Я. Mappa по вопросам словосложения. Вопреки реальной истории языков и внутренним законам их развития Н. Я. Марр рассматривал ~) словосложение в различных языках мира всецело на основе элементного анализа. «Формальный рост звуковой речи пре- / успевал и от сложения элементов», — утверждал Н. Я. Марр.[5] Совершенно необоснованно, с помощью «палеонтологического анализа» корневые слова разлагались на элементы и оказывались якобы сложными (так, русское слово «солнце» в фантастическом «палеонтологическом перевцде» истолковывалось как «дитя неба»).
        Чрезвычайно существенно определить отношение сложных слов к важнейшим понятиям лексикологии — основному сло-
[10]
варному фонду и словарному составу языка в целом. Сложные слова, очевидно, вовсе не являются такой лексической категорией, которая должна быть .целиком вынесена за пределы основного словарного фонда. Ведь основной словарный фонд, согласно сталинским определениям, не состоит только из корневых слов, хотя все корневые слова будут его достоянием.
        Процесс словосложения, как и другие словообразовательные процессы, самым наглядным образом иллюстрирует жизнеспособность основного словарного фонда, дающего языку» по выражению И. В. Сталина, «базу для образования новых слов». Соотношение устойчивого и подвижного в лексике, столь глубоко раскрытое в классических сталинских трудах, проявляется — применительно к словосложению — в наличии устойчивых, производительных образцов и в постоянном словотворчестве на основе этих образцов, постоянном возникновении новых сложных слов по определенным типам, причем в качестве материала используются обычно лексические элементы, так или иначе восходящие к основному словарному фонду.
        Далее в свете сталинской оценки семасиологии уточняются некоторые общие вопросы семантики сложных слов. Особо приходится остановиться на. словосочетаниях типа «сельское хозяйство», «дом отдыха» и т. д., имеющихся — конечно, в иной, специфической форме — также и в итальянском языке (напр., monte di pietà — «ломбард», vigili del fuoco — «пожарные», cemento armato — «железобетон» и т. д.). Отмечая наличие в таких словосочетаниях качества сложного слова и чрезвычайную их близость к сложным словам в собственном смысле, надо все же подчеркнуть, что словосочетания эти не могут быть полностью отождествлены со сложными словами как таковыми. Повидимому, лишь при наличии ряда условий можно без всяких оговорок воспользоваться термином «сложное слово» для характеристики подобных явлений.
        В противоположность ошибочным, идеалистическим установкам «нового учения о языке», совпадающим с требованием Дитриха «строго отделить значение от формы» (см. выше), произведения И. В. Сталина по вопросам языкознания учат анализировать смысловую и материальную сторону слова в их взаимосвязи, в Диалектическом единстве Наряду с семантикой целый ряд формальных признаков может иметь весьма существенное значение для характеристики сложных слов.
[11]
На основе учения И. В. Сталина о связи языка с общественным производством особо рассматривается вопрос о сложных словах как характерном терминологическом средстве.
        В конце раздела очень кратко говорится о стилистических возможностях сложных слов. Ряд ярких неологизмов, обнаруженных в итальянской демократической прессе и других источниках, убеждает в том, что сложные слова как форма словообразования стилистически далеко не нейтральны.
        Третья глава работы содержит анализ сложных имен существительных иноязычного происхождения. В соответствии с учением И. В. Сталина о внутренних законах развития языка и на основе сталинского противоположения основного словарного фонда и словарного состава необходимо выделить прежде всего иноязычные сложные слова, возникшие за пределами данного языка, на основе иных закономерностей и связей. Выделяя и отделяя первым долгом иноязычные сложные слова, можно ближе подойти к специфике словосложения в интересующем нас конкретном языке.
        Сложные имена существительные иноязычного происхождения, подобно всем другим иноязычным словам, при ближайшем рассмотрении оказываются во многих отношениях неоднородными. Важно различать среди них так называемые интернациональные, международные слова, имеющиеся в целом ряде различных языков, и заимствованные слова — в самом общем смысле этого термина.
        Что касается заимствованных сложных слов (напр., ferri-botto, lanzichenecco, bistecca и др.), то они, как правило, утрачивают свой сложный состав, теряют свою внутреннюю форму, изменяют свои фонетические, морфологические и орфографические признаки под воздействием внутренних законов воспринявшего их языка. Естественно, что перестав быть сложными, такие слова не подлежат здесь дальнейшему рассмотрению.
        Несколько иначе обстоит дело со словами интернационального характера.
        Очевидно, что наиболее важное место среди этой лексики прочно заняли слова русского, советского происхождения, распространение которых по всему миру отражает всемирно-исторические победы нашей родины, ее растущее могущество и международный авторитет. Ввиду большого значения этого факта представляется целесообразным рассмотреть его отдельно, в специальном разделе.
[12]
        Обращаясь к словам, составленным из греческих корней, надо будет сказать, что они, подобно другим иноязычным словам, также лишены в итальянском внутренней формы. Однако, благодаря целому ряду обстоятельств они способны при некоторых условиях этимологизироваться в своих составных частях и восприниматься как сложные лексические единицы. Этим объясняется возникновение смешанных составных слов типа «телевидение», «гидроузел» и т. д.
        Аналогичное явление наблюдается и в современном итальянском языке.
        Необходимо особо оговорить, что появление подобных составных слов никоим образом не может рассматриваться как такой лингвистический факт, который прямо или косвенно подкрепляет марровокую теорию всеобщего скрещивания языков.
        В дальнейшем с помощью ряда примеров подчеркивается тот факт, что слова, составленные целиком из греческих корней — ив этом смысле внешне «интернациональные», оказываются во многих случаях специфическим продуктом словообразовательного процесса данного языка.
        Совершенно по-иному встает в итальянском языке вопрос о словах латинского происхождения или образованных из латинских элементов. Благодаря особой исторической специфике итальянского языка многие интернациональные слова латинского происхождения или латинского состава совпадут в нем, в значительной мере, с другой лексической группой — так называемыми «учеными» словами.
        В этом же разделе подвергнуты рассмотрению сложные слова, содержащие международные терминологические единицы — radio-, avio-, moto- и др.
        Анализу сложных имен существительных латинского образца посвящается следующая, четвертая глава. Прежде всего в ней устанавливается отношение данного вопроса к известной проблеме «ученых» и «народных» слов, занимающей немалое место в романской лексикологии. В связи с этим здесь дана критика сложившегося в зарубежной лингвистической науке традиционного понимания «ученого» и «народного» в словаре романских языков. Вместе с тем различение объективно существующих в романских языках слов книжного, латинского образца и слов устной традиции, бесспорно, имеет определенную ценность. Явления словосложения, так же как и другие факты словообразования, полностью подтверждают наличие этих разных лексических групп. Сложные
[13]
слова латинского образца — это и есть, так сказать, «ученое» словосложение.
        Далее делается попытка наметить, пока что очень элементарно, специфическое место латинских словарных заимствований с точки зрения отношений основного словарного фонда и словарного состава в целом.
        Чрезвычайно трудно дать общую семасиологическую характеристику сложных имен латинского образца — в отличие от собственно итальянских. Бесспорно одно — что они и поныне сохраняют обычно некий терминологический, «ученый» ореол.
        Обоснованность различения сложных имен латинского образца и итальянского типа подкрепляется очевидными и значительными отличиями в построении тех и других слов, разницей в способе словосложения. Различия эти соответствуют тому общему отношению, которое существует между флективной латынью и романскими языками с их описательными конструкциями. Таким образом, и в этом частном случае можно засвидетельствовать наличие связи между словарным составом языка и его грамматическим строем.
        После нескольких общих замечаний о судьбе латинских сложных слов в итальянском далее рассматриваются некоторые наиболее продуктивные их образчики (напр., agricoltura, по образцу которого возникло едва ли не десятка три новых слов).
        Непосредственно на основе сталинских высказываний о словарном составе показывается затем роль и значение латинских сложных слов в словарном составе современного итальянского языка.
        В пятой главе рассмотрены сочинительные сложные имена, составные части которых, занимая внутри сложного слова равноправные позиции, связаны между собой на началах соположения.
        Сложные имена существительные с сочинительной связью составных частей обладают далеко не одинаковой внутренней смысловой структурой. В одних случаях возникает совершенно новое слово с конкретным значением, причем вновь возникшему целому свойственны те признаки или те функции, которые характерны для составных частей в отдельности (напр., pescecane—«акула», буквально—«рыба-собака» и т. д.). В других случаях благодаря сложению возникает слово, обладающее собирательным, обобщающим значением по отношению к значению составных частей (так, у одного автора
[14]
мы встретили слово prosa-poesia, в значении—литературное наследие писателя вообще, т. е. его прозаические и стихотворные произведения вместе). Особым случаем является сочетание синонимических слов, которое А. А. Потебня называет «тождесловием» (напр., sacrosanto — «священный», «самое священное»). Еще одну группу образуют сложные имена, составленные из слов с противоположным значением (напр., compra-vendita — «купля-продажа» и др.). Наконец, как особую группу в составе сочинительных сложных имен можно выделить слова типа chilowatt-ora, chilogrammetro, lumen-ora и т. п., являющиеся специальными терминами; здесь целое является как бы произведением составных частей.
        Форма имен «двандва» оказывается при ближайшем рассмотрении необычайно полисемантичной и соответствует разным приемам обобщения, разной смысловой структуре. Вместе с развитием языка и мышления происходит непрерывное развитие и обогащение этого типа сложных имен, играющего заметную роль всовременном итальянском словообразовании.
        Следующая, шестая глава посвящена определительным сложным именам, точнее, самой характерной их разновидности, образцом которой будет, напр., слово capotreno — «начальник поезда».
        Большой интерес представляет вопрос о генезисе этих сложных имен. По мнению Л. Шпитцера и др. возникновение таких слов как capotreno вместо capo del treno следует объяснять «экономией речевых усилий».
        На самом деле появление сложных имен этого типа может быть объяснено не при помощи идеалистического принципа «экономии речевого материала», а на основе истории синтаксиса романских языков. Повидимому, в основе этого типа словосложения лежат так называемые «Sinnkonstruktionen» — своеобразные беспредложные конструкции для выражения отношений родительного падежа, встречающиеся в романских языках в ранний период их развития.
        Такая точка зрения объясняет особенности формы этих сложных слов, в которых определяющий элемент находится всегда на втором месте. Иногда, впрочем, уточнение внутренней грамматической структуры сложных имен этого типа представляет немалые затруднения. Имея в виду одно очень тонкое замечание А. А. Потебни по поводу некоторых сложных слов в русском языке, следует сказать, что окончательно решить вопрос о внутренних грамматических связях многих сложных имен можно только на основе самого тщательного и
[15]
всестороннего учета их лексического содержания. В этом отношении, как и в других, грамматические связи внутри сложных слов коренным образом отличаются от грамматических отношений в предложении.
        В современном итальянском языке сложные имена этого
типа получают очень большое развитие. Это выражается, во-
первых, в их постоянном количественном росте, во-вторых, в
возникновении многостепенных лексических соединений тако
го же образца (напр., officine costruzione vagoni — «вагоно
строительный завод»), в-третьих, в том, что другие сложные
имена в ряде случаев перестраиваются по их образцу, и, на
конец — и это, пожалуй, самое важное — в том, что происхо
дит их постоянный качественный рост, ибо определительная )
связь наполняется все более сложным содержанием, обогащается новыми значениями и оттенками значений.
        Далее рассматривается кратко сосуществование сложны» имен типа capotreno и словосочетаний с предлогом — напр., mano d'opera — «рабочая сила».
        В седьмой главе речь идет об отглагольных сложных именах типа asciugamano, морфологическая структура которых чрезвычайно напоминает русские слова «сорви-голова», «перекати-поле» и др. В начале главы подробно исследуется форма сложных имен этого образца, наличествующих также и в других романских языках.
        Дальнейшему изложению предшествует критический разбор различных теорий зарубежных ученых относительно сущности и происхождения отглагольных сложных имен.
        Сложные имена данного типа обладают неодинаковой внутренней грамматической структурой. Подавляющее большинство их может быть охарактеризовано как глагольно-объектные сочетания (asciugamano — «полотенце», cacciavite— «отвертка» и т. д.). Другие представляют собой соединение глагольного элемента с косвенным дополнением или обстоятельственными словами (напр., montimbanco — «паяц» и др.). Третьи выглядят как глагольно-субъектные сочетания (batticuore — «сердцебиение»). Как особую группу можно рассматривать слова, в которых соединены параллельно два глагольных элемента, нередко имеющих противоположное значение (bagnasciuga — «ватерлиния» и т. п.).
        Семантическое содержание этого типа сложных имен чрезвычайно многообразно. Особенно большое развитие они получили как наименования инструмента. Можно назвать сотни
[16]
таких слов, являющихся названиями различных оытовых предметов, приборов, приспособлений, машин, сооружений. Другую большую семантическую группу составляют наименования действующего лица — преимущественно названия профессий, производственных специальностей (напр., falegname— «плотник», conciatetti — «кровельщик» и др.). Показательно, что не только самый тип этих сложных имен оказывается полисемантичным, но и отдельные слова этого образца обладают иногда подобным полисемантизмом, сочетая в себе название инструмента и имя действующего лица.
        Особо следует выделить отглагольные сложные имена в функции «моральных характеристик», отличающихся яркой внутренней образностью, весьма своеобразной и колоритной внутренней формой (напр., sealdapanche — «школьник-лентяй», который не учится, а «греет скамейки» или squarta-piceioli — «скряга», тот, кто «делит грош на четыре части» и т. д.).
        Отглагольные сложные имена могут иметь также, хотя значительно реже, значение имени действия или результата действия (напр., rendiconto — «отчет», battimano — «рукоплескания» и т. п.).
        Изучение смыслового содержания отглагольных сложных слов, вскрытие их своеобразного полисемантизма дает важный материал для решения вопроса о природе этого типа словообразования, о его генезисе. Успешное решение этого вопроса возможно только в сравнительном плане, с привлечением материала других романских языков.
        Затем прослеживается участие отглагольных сложных имен в дальнейшем словообразовательном процессе, роль их в производственной терминологии.
        Экспрессивность, яркая образность сложных слов этогз образца получает значительное использование в итальянской демократической прессе, опирающееся, повидимому, на устойчивую традицию (ср. у А. Мандзони в романе «Обрученные» ироническое прозвище ученого адвоката Azzeccagarbugli, давно уже ставшее нарицательным).
        В восьмой главе рассматриваются сложносокращенные имена, так называемые «абревиатуры», получившие в современном итальянском языке очень широкое распространение. Они охарактеризованы здесь с точки зрения особенностей их формы и смыслового содержания. Большой интерес представляют общие теоретические вопросы сложносокращенных слов. Совершенно недостаточно объяснять их возникно-
[17]
вение только стремлением к «краткости», как это нередко подчеркивается в литературе.
        Заслуживают внимания факты нарочитого переосмысления сложносокращенных слов, своеобразного использования их формы. Так, в демократической печати слово R.A.I. — Radio Audizioni Italia — название итальянской радиовещательной компании, подпавшей ныне под контроль США, иронически расшифровывается как «Radio Americana Inascoltabile» — «американское радио, которое невозможно слушать», т. е. лживое «маршаллизованное» радио.
        Здесь, как и в других местах работы, подобные факты оцениваются на основе высказываний И. В. Сталина об отношении классов к языку, о том, что «наличие специфических слов и выражений и факты различия в семантике языка не опровергают, а, наоборот, подтверждают наличие и необходимость единого общенародного языка» (стр. 35).
        Далее содержится попытка дать оценку этого способа словообразования в итальянском языке — точнее, его неоправданно широкого применения. Классические сталинские труды по вопросу о языке и в этом частном случае дают основополагающие указания, позволяющие глубже постичь несовершенство сложносокращенных слов как средства массового словопроизводства, правильно оценить ограниченные иозможности этого типа словообразования.
        Последняя, девятая глава посвящена сложным именам существительным, заимствованным из современного русского языка. Естественно, что эту тему трудно отделить от более общего вопроса о словарных заимствованиях из русского языка в современном итальянском. Основу этого раздела составляют высказывания В. И. Ленина, непосредственно отметившего появление слова «Совет» в,итальянском языке, и труды И. В. Сталина, в которых говорится о появлении новых еловую в русском языке на протяжении последних тридцати лет.
        В заключительной части кратко формулируются основные итоги проделанной работы.        
        а) На основе принципов сталинского учения о языке в
диссертации дается характеристика сложного слова с точки
зрения значения и формы — с учетом специфики романского
языкового материала.
        б) Наряду с другими средствами словообразования италь
янский язык в значительной мере пользуется также словосло
жением как одним из средств обогащения и развития языка.
[18]
        в) Процесс словосложения есть одно из проявлений жиз
недеятельности, одна из форм бытия основного словарного
фонда, один из способов, посредством которого основной сло
варный фонд как база для образования новых слов реализует
это свое важнейшее качество.
        г) Сложные слова, возникновение которых в истории язы
ка мыслимо только во взаимодействии словарного состава и
грамматики, должны рассматриваться как одна из иллюстра
ций важнейшего положения советского языкознания о связи
грамматики и лексики, о том, что «…словарный состав языка
получает величайшее значение, когда он поступает в распоря
жение грамматики языка, которая определяет правила изме
нения слов, правила соединения слов в предложения и, таким
образом, придает языку стройный, осмысленный характер»
 (И. Сталин).
        Особенности построения сложных слов языка соответствуют общим особенностям его грамматического строя, «вошедшего— по определению И. В. Сталина — в плоть и кровь языка».
        На основе гениальных сталинских положений о развитии словарного состава в связи с мышлением, с процессом познания может быть понято наличие различных типов сложных слов, их изменение, развитие и совершенствование, обогащение новым содержанием.
        д) Как подчеркивает И. В. Сталин, развитие языка про
исходит путем развертывания и совершенствования основных
элементов существующего языка.
        Процесс словосложения во всей его совокупности должен рассматриваться как проявление этой общей закономерности развития языка — ибо, во-первых, слова, участвующие в сложении, как правило, восходят в конечном счете к словам основного словарного фонда и, во-вторых, словосложение. происходит на основе определенных характерных для данного языка устойчивых образцов, развивающихся и совершенствующихся по мере развития языка и мышления в соответствии с потребностями общественной практики.
        е) В развитии сложных слов как весьма характерного тер
минологического средства наглядно обнаруживается непо
средственная связь языка с производственной деятельностью 
человека.

М-23818. 9.IV.51. Тип. ЛГОЛУ. Зак. 514. Тир. 185.