До самого последнего времени марксистская методология не применялась к исследованию явлений языка.
        Следствием этого крупнейшего недочета в развитии нашей науки явились два обстоятельства: во-первых, языковедение считалось самым узким, сухим, неинтересным предметом; во-вторых, в языковедении (как в общем, так я в конкретном языковедении) пышным цветом расцвели разные вредные идеалистические и механистические теории.
        Для выхода из создавшегося нетерпимого положения требуется неотложная и энергичная работа всех мыслящих языковедов в трех главнейших направлениях.
        Во-первых, самой неотложной необходимостью для языковедов является необходимость вооружиться единым методом, т.-е. единой системой понятий, — целым, связанным внутренним единством. Притом вооружиться следует, конечно, методологией, общей методологией Маркса-Энгельса-Ленина-Плеханова, и на ее основе выработать марксистский метод в применении к языковедению, т.-е. конкретизировать метод диалектического материализма в применении к своей области (явлениям языка).
        Во-вторых, нужно усвоить и, основываясь на методе материалистической диалектики, критически переработать все наследие языковедной науки как в СССР, так и на Западе.
        В-третьих, как общее положение дел в современном языковедении, так и, в особенности, современный реконструктивный период настоятельно выдвигают в порядок дня борьбу со всеми идеологически вредными и ошибочными направлениями в языковедении. При этом нам нужно с самого начала помнить, что нам придется применять метод борьбы на два фронта: как против идеализма, так и против механицизма в языковедении.

       I. Против субъективного идеализма в языковедении

        Весьма вредным уклоном в общем языковедении является субъективный идеализм, представленный главным образом И. А. Бодуэном-де-Куртенэ и его школой (Щерба, Поливанов, Богородицкий и др.). Подробную критику бодуэнизма я дал в своей работе «Против субъективного идеализма в языковедении» (сборник «Языковедение и материализм». «Прибой». Ленинград. 1929).
        Поэтому здесь я ограничусь критическим рассмотрением лишь основных положений субъективного идеализма в языковедении.
        Исходным пунктом теория субъективного идеализма в языковедении считает не общество, а отдельный говорящий индивидуум.
        Это положение приводит к утверждению исключительной реальности психологического содержания индивида (вместо звуков — представления звуков и т. д.).
        Дальше признается, что существуют только индивидуальные языки, точнее, индивидуальные языковые мышления. Есть только языки Ивана, Петра, Ольги..., а коллективные, например национальные языки (русский, латинский и т. д.) —это фикции.
        Разница между живыми языками и языками мертвыми совершенно стирается в субъективно-идеалистической постановке. Древний
[55]         
латинский язык является живым языком в XX веке нашей эры, если он из учебника зазубрен каким-нибудь школьником, вошел в его психику. А современный русский язык является мертвым языком для того же школьника до тех пор, пока он не выучился русскому языку...
        Такова немудрая концепция субъективного идеализма в языковедении.
        Немного нужно ума, чтобы понять всю несостоятельность ее. Не трудно понять, что индивидуальный язык есть логическая нелепость. Одно из двух: либо это индивидуальное, и тогда это не язык. Либо это язык (т.-е. средство общения между людьми), и тогда это не индивидуальное. 
        Для языка правомерна только общественная, социологическая точка зрения.
        Звук речи может служить средством общения между людьми лишь потому, что он, во-первых, является единицей, социально-общей для всего данного языкового коллектива (например, данной нации), во-вторых, является действительным материальным (физическим и физиологическим) звуком. Ведь ясно, что общаться мы можем лишь посред-слова, лишенные всякой соотносительности, всякого отношения одного нашими анализаторами («внешними чувствами»).
        С социологической точки зрения, качественная разница имеется между живыми языками и языками мертвыми.
        Живыми называются языки, имеющие в данный момент социальную функцию у какого-нибудь коллектива, и в связи с этим развивающиеся (например, русский, латышский).
        Мертвыми же называются языки, которые в данный момент уже перестали служить орудием общения для организованного коллектива (например, санскрит). 

       II. Против механицизма в языковедении 

        Не менее, чем идеализм, идеологически вредным в языковедении является также механицизм (метафизика).
        В настоящее время сильнее всего нужно ударить по формалистическому механицизму или механистическому формализму московских лингвистов (Петерсон, Ушаков и др.).
        Основными ошибками формалистического механицизма являются следующие:

        1. Формализм рассматривает части речи, как изолированные слова, лишенные всякой соотносительности, всякого отношения одного слова к другим словам.
        2. Формализм толкует понятие отличительных (формальных) признаков частей речи слишком односторонне, как только морфологических частей одного слова, согласно определению Ф. Ф. Фортунатовым формы, как «способности слова распадаться в сознании говорящего на основную и формальную принадлежности». По существу смысла всей системы даже еще уже: как форм словоизменения, т.-е. окончаний склонения и спряжения.
        3. На основании такого узкого понимания отличительных признаков частей речи дается, вместо изучения реальных языковых явлений во всех их сложных взаимозависимостях, схематическая и механическая классификация частей речи, как слов изменяемых и неизменяемых, а среди первой группы различаются слова изменяемые; 1) по лицам, 2) по падежам и 3) по родам.
[56]
        Подобная концепция механистична, антидиалектична. Во-первых, она разделяет единое. Таково, например, отделение в русском языке форм прошлого времени и инфинитива от других глагольных форм, или выбрасывание за борт не только существительных, но и изменяемых слов вообще, — существительных, как «пальто», «какаду» и т. д.
        Во-вторых, соединяет различное. Таково, например, объединение под ярлычком «слов, имеющих только форму рода», таких глубоко-различных категорий, как формы прошлого времени глагола типа «любил» и несклоняемых прилагательных типа «зелен». Ведь ясно, что: 1) отсутствие таких параллельных форм, как «любимый» (но: «зелен» - «зеленый»), 2) полный параллелизм форм типа «любил» с формами настоящего времени («я люблю», «ты любишь» и т. д.), 3) наличие в формах типа «любил» параллельных форм с -ся и без -ся («мыл» и «мылся», как «моем» и «моемся») и полное отсутствие таковых в формах типа «зелен», 4) параллели в сочетаниях форм типа «любил» с последующим винительным падежом и без такового (как во всех глаголах) и полное отсутствие таких параллелей в словах типа «зелен», — решительно диктует отнесение форм типа «любил» к разряду глаголов и устранение оттуда форм «зелен».
        В-третьих, концепция представляет все языковые категории односторонне, гипостазируя (превращая в абсолют) отдельное свойство, лишь относительно выражающее особенности данной категории. Например, причастия зачисляются просто в «слова, имеющие формы рода и падежа». В действительности же причастия представляют собой живое единство противоположностей: прилагательности (не только род, падеж, но и число и предшествование и согласование с существительным) и глагольности: а) время (прошедшее: «читавший», «читанный»; настоящее: «читающий», «читаемый»), б) залог (действительный: «читавший», «читающий» и страдательный: «читаемый», «читанный», в) наличие параллели прямой формы и возвратной (на -ся: «ставящий» и «ставящийся», как: «ставит» и «ставится), г) наличие последующего винительного падежа в причастиях действительного залога от переходных глаголов, как во всех других формах переходных глаголов («читавший книгу» как — «читаю книгу»).
        4. Синтаксис формальной теорией отделяется от морфологии чисто механистически, количественно: «Морфология изучает формы отдельного слова», а «Синтаксис изучает формы сочетаний слов».
        В действительности же между частями грамматики существует качественное различие.
        Фонетика изучает звуковые элементы языка (отдельные звуки, сочетания звуков, слоги и т. д.), независимо от значения.
        Морфология изучает значимые единицы языка (слова, морфемы). Синтаксис изучает коммуникативные, сообщающие, высказывательные  единицы языка (независимо от количественного признака: выражена ли коммуникативная единица речи одним словом, двумя или десятью). 

         * * *

        Переживаемый нашей страной период бурного строительства социализма властно требует особой четкости и в области идеологии, в том числе и консолидации всех сил языковедов на основе четкой марксистско-ленинской теории. Языковеды в своем подавляющем большинстве это требование времени ныне органически усвоили. Тащить их назад к довольно путанным теориям было бы преступно.