[7]
        В истории человечества всякий раз, когда развитие материальной и духовной культуры достигало известного уровня, — возникали более или менее удачные системы объединительного (вспомогательного) языка, как орудия общения между разноязычными социальными образованиями. При этом, развитие идеи такого языка зигзагообразно.
        — На этом пути развития мы явственно видим узловые пункты, когда усиливаются тенденции к созданию объединяющего языка, когда образуются как бы сгусток предыдущего и последующего, при чем промежутки между подобными этапами заполнены сдвигами несколько иными, более отлогими, постепенными. Промежутки между такими узлами развития отнюдь не представляют собой пустоты, но также заполнены известным космоглотическим (если можно так выразиться) содержанием, но фактами менее значительного порядка, так сказать, — количественными лишь сдвигами, постепенным накоплением небольших изменений. И только в узловых, поворотных пунктах развития мы наблюдаем как бы скачкообразный сдвиг, подъем на более высокую ступень развития, качественно отличающуюся от предыдущей и последующей.
        Древнейшие страницы истории международного языка нам недостаточно известны (а, может быть, то, что нам известно и есть самое древнее в истории космоглотики). Во всяком случае, утопические высказывания Сафони или Галена, нужно признаться, дают довольно мало материала для суждения.
        Если же взять первые, исторические достоверные попытки создания «международного» языка, то они, при ближайшем рассмотрении, оказываются языками междуплеменными, а не международными, и объединяют близкие языки родственных племен (санскрит, работы Лютера, пожалуй «Лингва Гераль бразилика»). При этом, все такие системы междуплеменных языков были, в основе, апостериорными (принимая это определение, в данном случае, с большой условностью и оговорками), базировавшимися на естественных языках, а искусственной в них была только сама система, грамматика, литературный язык.
        Эти попытки создать язык, общий группе родственных народностей (племен) можно условно взять исходными, считая их пер-
[8]      
выми, исторически достоверными, этапами практической реализации идеи объединяющего языка. Несмотря на то, что отдельные попытки этой группы разделены большими, исчисляемыми веками, историческими промежутками, — их всех объединяет общность социально-экономической характеристики эпох появления этих попыток (развитие формы феодального хозяйства, и начальный период утверждения влияния буржуазии, при которой именно и естественно появление междуплеменных лингвистических образований). Этому первому (условно), известному нам, этапу примитивного осуществления космоглотических идей, предшествовала какая-то, остающаяся пока недостаточно известной, работа человеческой мысли, постепенных сдвигов, приведших к этому качественному скачку —практическому созданию объединительных языковых систем.
        На уровне этого скачка снова следует период как бы затишья, период незаметной, только количественно прогрессивной работы, результаты которой нам известны лишь отрывочно (язык Гильдегардис, «Балайбан», системы вульгаризованной средневековой латыни). Эта работа подготовила новый, качественно иной, сдвиг после эпохи Ренессанса, когда широко раздвинулись географические границы известного до того времени мира, вследствие богатых результатами, главным образом, морских путешествий.
        Начали формироваться капиталистические государства (национальное образование), быстрые научные достижения, казалось, сделали все —возможным для человеческого разума. Казалось возможным не только открывать новые земли и познавать строение вселенной, но, «силой человеческого знания и умения, создать искусственного «гомункулюса»; делать золото из простых металлов; найти жизненный эликсир, создать идеальное общественное устройство. И вот, вместе с общим расцветом наук и искусств, с развитием социальных утопий, — энергично развивается и крепнет идея международного языка, но уже на новой основе. Во-первых, будущий язык представляется рациональным, «априорным», созданным человеческим разумом; а, во-вторых, это уже язык междунациональный. Теперь уже противостояли друг другу не племенные, а национальные формирования. (Для исторического значения факта, понятно, вовсе не важно, кто именно начал этот этап: Ренэ Декарт, или Лейбниц, или кто-нибудь иной. Важен сам исторический факт).
        Новый этап космоглотики был явно противоположен предыдущему, он был иным качественно и базировался на совсем иной почве. На этом этапе новое «качество» также проходит длительный путь развития, еще и еще накопляются априорные (речь идет об основной массе) проекты, более-менее сложные, более-менее рациональные; количественные сдвиги, все более нарастая, приводят в XIX в., главным образом в конце его, к новому качественному скачку, — к созданию апостериорных языковых систем, к со-
[9]      
зданию такого международного языка, который впитал бы в себя основные лингвистические достижения живых, естественных языков.
        Новой фазе исторического развития соответствует (хотя и не точно с ней совпадает во времени, как часто бывает в отношении идеологических надстроек), — также иной этап в развитии объединяющего языка. Этот новый этап является, очевидно, отрицанием предыдущего этапа, новым качеством, явно возвращавшимся к тому этапу, который мы условно назвали первым, но возвращавшимся не по кругу, а по спирали, по винту, — на новой, более высокой базе.
        И здесь также не имеет значения, кто именно впервые предложил апостериорную систему, — важен сам исторический факт, переход от создания априорных систем к созданию апостериорных (конечно, в основной массе проектов, ибо единичные апостериорные проекты встречаются и на предыдущем этапе, например Карпофорофилюса). Наиболее жизнеспособным, в силу целого ряда причин, в анализ которых вдаваться сейчас излишне, оказался, как известно, язык эсперанто.
        И вся масса, апостериорных систем представляет собой дальнейшее «количественное» развитие этого нового качества, независимо от того, является ли предложенный язык «комбинацией» из нескольких естественных языков, или усовершенствованием и развитием одного языка.
        Капитализм вступает в последнюю фазу — фазу империализма. Все более тесными становятся международные связи; дальнейшее развитие человеческого общества способствует стиранию национальных разграничений, что находит одностороннее выражение, например, в образовании международных монополий (картелей, трестов, синдикатов) и т. д. Но в то же время все более отчетливо и законченно дифференцируются, оформляются социальные классы капиталистического общества, и классовые интересы классовые устремления противостоят с исключительной, все более нарастающей резкостью и остротой. Межнациональные грани постепенно стираются; межклассовые — углубляются.
        Сейчас, мы, очевидно, проходим как раз наиболее густо заполненную различными апостериорными проектами историческую полосу, отлогую, но, конечно, неравномерную (как и всегда) полосу количественных сдвигов, завершением которых, несомненно, будет новый качественный скачок, вероятнее всего, — к языку нового, социалистического общества.
        Этот краткий анализ позволяет поставить некоторый, предположительный прогноз: 1) эсперанто ни в его нынешнем, ни тем более в первоначальном состоянии не может претендовать на свое сохранение в условиях будущего строя, но он является крупнейшим и необходимым этапом на пути будущему языку; и 2) если до сих пор создавались языки вспомогательные (ме-
[10]    
ждуплеменные, междунациональные), то новое качество или во всяком случае одно из главнейших качеств будет очевидно в том что будущий язык явится языком всеобщим.

         От Интернациональной лингвистической комиссии
        Мысли, высказываемые тов. А. Пенцик, представляются нам в основном правильными. Что касается дальнейшего диалектического развития форм искусственного всеобщего языка, то возможно мыслить, что в будущем коммунистическом обществе это развитие пойдет по пути разработки и принятия новых априорных, логических (если угодно философских) языковых форм. Тут тоже возможно возвращение по спирали на более высокую ступень к идеям, которые в свое время высказывали Декарт и Лейбниц. Только в грядущем коммунистическом обществе, при мощном развитии всех отраслей знания поставить вопрос и подойти к разрешению вопроса о рациональном логическом языке будет несравненно легче, чем это было в эпоху Декарта.
        Известные намеки на возможность постановки такой проблемы мы можем усмотреть, и в тех тенденциях «эсперантского пуризма», предпочтения эсперантских словопроизводных форм формам интернациональным (но не логически конструированным), — которые можно заметить в современной эсперантской литературе.
        На наш взгляд ошибка т. Пенцика заключается в том, что он «количественное развитие» идей космоглотики в настоящем отрезке времени усматривает исключительно в появлении целого ряда сходных между собой проектов международных языков. В нашу переходную к новым общественным формам эпоху «количественное развитие» идеи космоглотики определяется отнюдь не отдельными десятками изобретателей, стряпающих новые проекты языка, а тем, что в дело изучения использования и обогащения искусственного международного языка вовлекаются тысячные массы. Именно участие масс в коллективном использовании и развитии эсперанто и является тем «количественным развитием», что характеризует в настоящем отрезке времени развитие космоглотики. Это участие масс в деле строительства искусственного языка и предопределяет в настоящее время роль эсперанто, как некоторой исходной ступени к будущему международному, а затем и к всеобщему языку. Овладение основными идеями космоглотики со стороны значительных масс в свою очередь должно послужить исходной точкой для того, чтобы в будущем коммунистическом обществе поставить вопрос о создании рационального языка, освобожденного от тех ненужных исторических пережитков и наслоений, которые в международном эсперанто как никак, а все же имеются.