[47]             
Вопросы создания и развития наций для буржуазной исторической науки были и остались поныне самыми запутанными и неясными. Буржуазные ученые в своих работах по национальному вопросу обнаруживают полную методологическую беспомощность и обывательскую наивность.

                   Впервые подлинно научную ясность в эту область внесла марксистско-ленинская теория. Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин создали революционно-диалектическую концепцию национального вопроса, процессов национальной консолидации, национальных войн и национально-революционных движений. Термин „нация" был из'ят из безвоздушного пространства, в котором он доселе витал. Вопреки обычной традиции буржуазно-идеалистической науки, свалившей в одну кучу различные эпохи и различные общественно-экономические формации, марксистско-ленинская теория указала, что нация не является чем-то существующим вне времени и пространства, „от сотворения мира" и до наших дней, но что здесь мы имеем дело с категорией исторической, присущей   определенной   исторической эпохе.

                   Тов. Сталин в своей работе „Марксизм и национальный вопрос", появившейся накануне мировой войны, писал: „Нация является не просто исторической категорией, а исторической категорией определенной эпохи, эпохи поднимающегося капитализма. Процесс ликвидации феодализма и развития капитализма является в то же время процессом складывания людей в нации"[1].

                   Эта формулировка находится в полном соответствии с положением Ленина о формировании наций. „Во всем мире", — писал Ленин в 1914 г., — эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо   государственное   сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всех препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе".

                   Опыт европейских буржуазных революций прошлого столетия блестяще подтверждает правильность этой точки зрения Ленина и Сталина. В процессе революционной борьбы третьего сословия против феодализма и феодальной монархии консолидируется нация, рождается национальное сознание, создается единое национальное государство. Буржуазия борется с феодальной раздробленностью, ей нужен во что бы то ни стало единый внутренний рынок, свободный от перего-

[48]     родов и повинностей, свойственных феодальному строю, а из этого стремления вытекает национальная идеология патриотизма, стремление к созданию буржуазного и демократического отечества. Тождество стремлений революционной буржуазии к свержению феодальной монархии и созданию буржуазно-демократического строя с ее стремлениями к национальному об'единению, к национальной независимости, является основной чертой всех революционных движений конца XVIII и первой половины XIX века.

                   Марксизм-ленинизм обосновал и доказал то бесспорное, ясное положение, что история человечества до сих пор знала единственный путь складывания людей в нации — путь буржуазной революции и борьбы „подымающегося капитализма" против аристократической монархии и феодального строя.

                   Однако, в силу экономической отсталости, на аграрном Востоке Европы процесс формирования наций происходил по-другому, чем на индустриальном Западе. Здесь создавались многонациональные государства, в которых политическое и экономическое господство захватывалось какой-то одной более крупной и сильной в военном отношении нацией, устанавливавшей для поддержки и охраны своего господства обычно режим национального гнета в отношении наций подчиненных. Экономически это означало гегемонию помещичьего дворянства и буржуазии правящей нации на внутреннем рынке. Политически национальный гнет выражался в системе стеснений, повинностей, ограничений   накладываемых на подвластные национальности в стремлении к их насильственной ассимиляции, несмотря на то, что нередко культурный и даже экономический уровень этих последних был много выше, чем у великодержавной нации (например — поляки в царской России). Так создавались многонациональные государства типа Габсбургской „Лоскутной" монархии или императорской России — государства, которые, по мере развития в них капитализма и укрепления буржуазии, становятся очагами постоянных национальных конфликтов, национально-сепаратистских движений, национальной розни.

                   Но если так было в Восточной части Европы, то еще более своеобразно и медленно протекал процесс национальной консолидации в Азии, на колониальном Востоке. Здесь сплошь и рядом продолжали господствовать   докапиталистические отношения: то патриархально-родовые, то феодализм в его своеобразной восточной форме. Русскому царизму, продвигавшемуся в степи пески Средней Азии, приходилось иметь дело не с организованным сопротивлением единой нации, но с разрозненной и поэтому слабой обороной отдельных племен, родов, ханства, защищающих только свою узкую ячейку, свой кишлак, аул, город, но не сознававших себя членами единой нации, единого национального государства.

                   В Средней Азии к моменту русского завоевания не было тех условий, которые привели в Западной Европе к краху феодализма и образованию  буржуазно-национальных государств. 3десь не было элементов развитого капитализма, который мог бы сломать и разрушить племенные, родовые и феодальные перегородки. Узбеки ханства Кокандского и узбеки Хорезма и Бухары не осознавали себя в ту эпоху единой нации и тем более туркменские племена Закаспия и туркмены того же Хорезма.

                   Русское завоевание, которое дало известный толчек экономическому развитию Средней Азии, не смогло разрешить проблемы национальной консолидации, особенно в отношении наиболее отсталых экономически и культурно народов типа туркмен. Если в более передовых национальных районах бывшей империи, как: Прибалтика, Польша, Финляндия, Грузия, Армения и др. в эпоху русского владычества, и особенно после 1905 г., усиливаются буржуазно-националистические тенденции, развивается   национальное анти-русское движение с оформленной программой, партиями, печатью и т. п., то и средне-азиатсчих колониальных владениях этот процесс развивается много медленнее и слабее. Во всяком случае развитие буржуазно националистических тенденций в форме „джадидизма", пантуранизма и т. п. ограничиваются исключительно городами так называемого „руского Туркестана", где концентрировалась национальная торговая буржуазия и буржуазная интеллигенция. Широкие же массы дехканства оставались в стороне от движения, находясь под сильным воздей-

[49]     ствием неизжитых феодальных и родовых отношений и религиозного фанатизма.

                   Впервые в мировой истории советская власть на основе теории Маркса-Энгельса-Ленина и Сталина выдвинула новый путь формирования наций и национальных государств.  Впервые в истории процесс складывания людей в нации прошел не по традиционному руслу борьбы развивающегося капитализма против феодальных основ, но новым путем некапиталистического развития отсталых колониальных и полуколониальных стран под руководством передового пролетариата, строящего социализм.

                   Эта новая фаза в истории человечества получила точное и четкое выражение в короткой формулировке т. Сталина, даннной им в его речи на собрании студентов КУТВ 18 мая 1925 г. Говоря о политике партии в национальных окраинах и в частности о проблемах строительства средне-азиатских республик, тов. Сталин сказал: „В чем состоят характерные особенности существования и развития этих стран, этих республик в отличие от колониальных, зависимых стран?

                   Во-первых, в том, что республики эти свободны от империалистического гнета.

                   Во-вторых, в том, что они развиваются и консолидируются, как нации, не под эгидой буржуазных пережитков, а под эгидой советской власти. Это беспримерный факт в истории, но это все же факт.

                   В третьих, в том, что поскольку они мало развиты в промышленном отношении, они могут опереться в своем развитии целиком и полностью на поддержку промышленного   пролетариата   Советского союза.

                   В-четвертых, в том, что будучи свободными от колониального гнета, находясь под защитой диктатуры пролетариата и состоя членами Советского союза, республики эти могут и должны приобщаться к социалистическому строительству нашей страны"[2].

                   Это определение т. Сталина с поразительной четкостью об'ясняет значение и сущность проблемы национальной консолидации в эпоху социалистической революции.

                             Какие же существенные отличия этого социалистическо-революционного пути формирования наций от обычного пути национальной   консолидации в условиях подымающегося капитализма?

                   Ответ на этот вопрос дается в пункте четвертом цитированного отрывка речи т. Сталина. Сталин подчеркивает, что „находясь под защитой диктатуры пролетариата и состоя членами Советского союза, республики эти могут и должны приобщиться к социалистическому строительству нашей страны". Проблема нации и национального государства ставится здесь не как самоцель; здесь идёт речь не о создании благоприятных политических условий для захвата внутреннего рынка буржуазией данной нации, но выдвигается совершенно иная задача — сплочения и развития особой формы национального государства, формы, которая должна сделаться политической оболочкой новой экономики национальных окраин, идущих путем некапиталистического развития от строя колониальной эксплоатации и национального гнета к социализму.

                   Революционный марксизм никогда не ставил своей целью национальную раздробленность и национальную замкнутость. Никогда проблема развития наций не ставилась основоположниками марксизма изолированно от проблемы социалистической революций, от задач интернациональной борьбы пролетариев всего мира. Когда Ленин разоблачал оппортунизм теоретиков австро-марксистской школы и их сторонников и выдвигал в противовес бауэровскому лозунгу национально-культурной автономии — последовательно  марксистские требования свободы самоопределения и отделения наций, то этим имелось ввиду не создание национальной разобщенности, а напротив сближение трудящихся отдельных наций, на основе свободного существования каждой нации в отдельности. „Принцип буржуазного национализма — развитие национальности вообще, — писал Ленин в 1913 г. в своих „Критических заметках по национальному вопросу", — отсюда исключительность буржуазного национализма, отсюда безвыходная национальная грызня. Пролетариат же не только берется отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив предостерегает массы от таких иллюзий, отстаивает са-

[50]     мую полную свободу капиталистического оборота, приветствует самую ассимиляцию наций, за исключением насильственной или опирающейся на привилегии" [3].

                   Так говорил Ленин о позиции революционного пролетариата в отношении буржуазно-национальных движений. Ленин и Сталин неоднократно подчеркивали, что как раз бауэровская национально-культурная автономия разделяет пролетариев отдельных наций, работающих бок-о-бок, и что только принцип полного самоопределения единственно способен потушить национальную рознь и стереть национальные противоречия, укрепить интернациональное единство пролетариев нации угнетенной с пролетариями великодержавной нации.

                   Как же стоял вопрос после Октябрьской революции? Какая тактика была положена в основу решения национального вопроса в советском государстве? Было бы пустым „левым" доктринерством предполагать, что один только факт установления диктатуры пролетариата в России сам по себе уничтожит все национальные различия и разрешит весь сложный узел национальных противоречий, оставшихся в наследство от старого строя. Реально существующие национальные различия, которые не могут исчезнуть „с сегодня на завтра", которые еще будут существовать долгое время, нельзя было игнорировать. В своей работе „Детская болезнь „левизны" в коммунизме" Ленин писал: „Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами, а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после установления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, — единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти  принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям" (курсив всюду подлинника)[4]. Но если сравнительно нетрудно было найти эту новую форму национально-государственного бытия для более передовых национальностей Союза, национальностей, которые имели уже давнюю традицию национально-революционной борьбы с царизмом, которые в течение долгого времени, вопреки свирепой руссификации, сумели сохранить и развить свою самобытную национальную культуру, свой язык, свою литературу, то много труднее было проводить коммунистическую тактику в более отсталых окраинах, где ко времени Октября еще не было консолидированных наций, где господствующей формой экономики и общественной жизни были докапиталистические отношения.

                   Именно к таким странам принадлежала Средняя Азия, населенная раздробленными племенами туркмев, таджиков и др. не об'единенных между собой ни политически, ни экономически, ни культурно, сохранивших еще родовые и феодальные отношения, которые не давали свободно развиваться классовой дифференциации в кишлаке и ауле, где было ничтожное ядро национального пролетариата. Здесь предстояло прежде всего двинуть вперед под руководством советской власти дело национального об'единения, формирования национальных единых государств. Однако речь должна была итти о создании здесь особой формы „национально-советской государственности", о проведении исторического опыта колониальной революции, опыта, который станет образцом для будущих революций в колониях и полуколониях.

                   Начало советизации Средней Азии после ликвидации белогвардейской  авантюры, интервенции, басмачества проходило в очень трудных условиях социального и природного характера. Советской власти досталась в наследство огромная страна, значительная часть которой была занята неприступными горными кряжами и пустынными песками. Большой процент этого коренного населения еще не перешел к оседлому состоянию; в культурной же земледельческой полосе преобладало всего же экстенсивное архаическое земледелие, характеризовавшееся   неразвитой

[51]     ирригационной системой, преобладанием докапиталистических отношений и примитивнейшей земледельческой техникой.

                   Между городом, по преимуществу русским, и деревней в основном „коренной", лежала пропасть, созданная всей системой русской колониальной  политики. Местная промышленность находилась в зачаточном состоянии. Национальный пролетариат насчитывался горсточками. Кроме того после разгрома интервенции и белогвардейщины в течение еще длительного периода приходилось иметь дело с остатками разбитой контрреволюции, с басмачеством и бандитизмом.

                   Состояние же самого советского аппарата и даже парторганизации всей Средней Азии — как об этом свидетельствует ряд партийных документов, было крайне неудовлетворительным. В этих условиях было невозможно практически решить вопрос о национальном об'единении узбеков и туркмен, о создании отдельных национальных образований и т. д.

                   В то же время проблема национальной консолидации этих народов, неразрывно связанная с ликвидацией докапиталистических отношений, феодальных племенных и родовых перегородок, была узловой проблемой советизации.

                   Буржуазно-националистические джадидские группировки в эпоху Октября и гражданской войны не смогли решить основных задач буржуазно-демократической революции в Средней Азии; они не смогли оформить и развить подлинно национально-революционное движение, направленное к освобождению от империалистического гнета к национальной консолидации, скатившись к блоку с русскими колонизаторами и английскими интервентами. Решение этой задачи должна была взять на себя советская власть.

                   Основной целью национального размежевания 1934 г. было „воссоединение" разорванных частей отдельных среднеазиатских народов. Начавшийся в эпоху пролетарской революции процесс консолидации отсталых наций, включение этих наций в советскую систему, развертывание в бывших царских колониальных окраинах широкого хозяйственного строительства путем некапиталистического развития — все эти мощные процессы, рожденные Октябрем, создали необходимые условия для политически территориального самоопределения таких народов, как туркмены и узбеки. Это был тот необходимый шаг, который делал возможным дальнейшее развитие и консолидацию наций, ликвидацию прежней политической, племенной и родовой раздробленности, создание новой социалистической и национальной по форме культуры.

                   Туркменский и узбекский народы обрели каждый свою национальную территорию с единым национальным управлением. Это об'единение явилось чрезвычайно серьезным моральным фактором для туркменских, узбекских, таджикских масс, нанося сокрушительный удар религиозным феодальным и племенным традициям. Любой туркменский дехканин, ставший гражданином Туркменской ССР, начинал осознавать себя туркменом по национальности, и дехканином бедняком-середняком, по социальному положению, а не членом какого-нибудь рода — „Баба-дехкан", колена „Отомыш", племени „Текке".