Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
[150] 5-7 июля 2002 г. в монастыре Кре-Берар (кантон Во, Швейцария) состоялся международный коллоквиум «Философские, эпистемологические и идеологические основания дискурса о языке в СССР. 1917-1950», организованный Центром исследований в области сравнительной эпистемологии центрально- и восточноевропейской лингвистики и Отделением славистики Лозаннского университета. На коллоквиуме был заслушан 21 доклад специалистов из России, Грузии, Эстонии, США, Великобритании, Франции, Швейцарии, Чехии, Испании, Израиля. Тематика докладов была достаточно широкой, нередко выходя за содержательные и временные рамки, установленные названием коллоквиума. Как подчеркнул в обращении к участникам коллоквиума его организатор – профессор Лозаннского университета П.Серио, - одна из основных целей проведения коллоквиума состоит в изучении мало исследованного аспекта советской культуры 1917-1950 гг., связанного с разными подходами к понятию «язык». При этом было бы интересно обратиться не только к работам профессиональных лингвистов, но и к трудам представителей других специальностей, затрагивающих языковые проблемы, а также к [151] анализу проектов искусственных языков того времени, языковых утопий, понятия «марксистской науки» и отношений между наукой и идеологией. В докладе П.Серио речь шла о теоретических основах концепций Р.Якобсона в 20-30 гг. Отмечено, в частности, влияние, которое испытали Якобсон и евразийцы в целом со стороны немецкой романтической философии и антидарвинистских биологических концепций XIX в. и начала XX в. Последние концепции повлияли на некоторые постулаты Р.Якобсона: отказ от идеи случайного в языковом развитии, интерес к типологии, телеология, языковая конвергенция и др. Особую значимость, по мнению П.Серио, приобрели для евразийцев идеи номогенеза Л.С.Берга. Тематически к этому докладу примыкал доклад К.Кулля (Тарту), где говорилось о связи между методологией биологии и лингвистики; три основных способа понимания эволюции в биологии: лестница (господствовавшая по XVIII в. включительно), дерево (в дарвинизме и др.) и сеть (у некоторых ученых XX в.) – нашли отражение и в концепциях развития языков, причем в обеих науках древесный подход (ср. дарвинизм и классическую компаративистику) получил наибольшее развитие, а более глубокие, по мнению докладчика, идеи Л.С.Берга, А.А.Любищева и лингвистов, допускающих как конверген О «Двух разных лингвистиках» межвоенного периода в СССР шла речь и в тезисах Т.М.Николаевой (Москва), к сожалению, не приехавшей на коллоквиум. Для первой лингвистики была важны проблема исходных первичных единиц языка, имеющих диффузную семантику, – в связи с этим естественным кажется интерес исследователей (С.Карцевский, марристы, отчасти Л.В.Щерба) к происхождению языка и его ранней эволюции. Второе направление связано с Московским лингвистическим кружком и развитием фонологии, а также c последующим “поуровневым” представлением языка. Первая лингвистика практически исчезла после войны, а тотальная “фонологизация” языкознания принесла отечественной лингвистике не только пользу, проявившуюся в построении абстрагированных систем, но и вытеснение некоторых проблем языкознания из поля зрения лингвистов. В двух докладах рассматривалось влияние марксизма на советскую науку о языке. В.М.Алпатов (Москва) рассматривал различные попытки построения марксистской лингвистики в СССР в 20-30-е гг.: у марристов, языкофронтовцев, Е.Д.Поливанова, В.Н.Волошинова. В докладе А.Д.Дуличенко (Тарту) речь шла о проектах всеобщего языка коммунизма в марристской перспективе. Отношение марксистов к искусственным языкам в разное время было разным, и акцент ставился на разных аспектах данной проблематики. Концепции создания “пролетарского эсперанто”, одно время поддерживавшиеся и Н.Я.Марром, были связаны с тезисом И.В.Сталина о том, что в коммунистическом будущем все языки сольются в один. Однако позднее И.В.Сталин говорил о формировании так называемых зональных языков - естественных языков международного распространения, - которые выполняли бы функции всеобщих; это исключало разработку искусственных международных языков. В докладе рассмотрены идеи Э.К.Дрезена и других исследователей проблемы международного вспомогательного языка в 20-е гг. Среди советских ученых рассматриваемого периода наибольшего внимания на коллоквиуме удостоились наиболее известные на Западе Н.Я.Марр и М.М.Бахтин. Е.Вельмезова (Москва-Лозанна) сопоставила лингвистические, литературоведческие и биологические концепции 20-30-х гг. По ее мнению, в каждой из этих дисциплин делались попытки “стирания границ” между основными объектами своего изучения, будь то язык, литературный жанр или биологический вид. Предложенный Т.Д.Лысенко метод предполагал возможность скрещивания растительных видов, Н.Я.Марр говорил о скрещении языков, тогда как О.М.Фрейденберг обсуждала условный и относительный характер границ, разделяющих литературные жанры. Во всех этих науках менялся и характер взглядов на эволюцию языков, жаров или видов. Вслед за антидарвинистской концепцией Л.С.Берга (эволюция видов осуществляется путем конвергенции), Н.Я.Марр в противоположность традиционной схеме развития языков в компаративистике предполагал развитие языков от исходного множества к единству; наконец, О.М.Фрейденберг ставила целью своих исследований раскрытие “схождений “разнородного” в эволюции литературных жанров. О Н.Я.Марре говорилось также и в докладе Т.Гванцеладзе (Тбилиси) в связи с его полемикой с грузинскими учениками и в докладе К.Брендиста (Шеффилд), где [152] ставился вопрос о возможном влиянии на М.М.Бахтина некоторых марровских идей. В.Н.Базылев (Москва) говорил о явлении, названном Б.А.Серебренниковым “неомарризмом”, выделяя попытки некоторых лингвистов в разные периоды возродить ряд идей Н.Я.Марра; эти попытки он связывал с изменениями политической ситуации в стране. Еще больше говорилось на коллоквиуме о М.М.Бахтине и о “волошиновском цикле” (отметим, что никто из докладчиков не отрицал той или иной степени участия В.Н.Волошинова в написании работ, изданных под его именем, а некоторые признавали его их основным автором). К.Брендист рассматривал возможные источники идей бахтинского круга по вопросам языка; помимо Н.Я.Марра он обращал внимание на К.Бюлера и Л.П.Якубинского. К.Збинден (Лозанна - Шеффилд) рассказала о философских основаниях бахтинской концепции диалога, упомянув, в частности, такие несовместимые модели представлений, как гегельянство и неокантианство; в докладе также говорилось об отношении М.М.Бахтина к русским формалистам. Б.Вотье (Мадрид) говорила о восприятии идей М.М.Бахтина на Западе. Отчасти примыкал к этой группе и доклад К.А.Долинина (Санкт-Петербург), который, отвергая концепцию функциональных стилей В.В.Виноградова, предлагал в качестве альтернативы развитие концепции речевых жанров, разработанной М.М.Бахтиным в 50-е гг. На коллоквиуме рассматривались и идеи ученых, недостаточно известных за пределами России и СНГ. И.Иванова (Санкт-Петербург - Лозанна) говорила о концепции диалога Л.П.Якубинского. Как подчеркнула исследовательница, становление теории диалога можно считать одной из наиболее характерных особенностей мировой лингвистики последней четверти двадцатого века; при этом создателем теории диалога обычно считают М.М.Бахтина, хотя Л.П.Якубинский развивал теорию диалога раньше и его следует считать ее родоначальником. Т.Болквадзе (Тбилиси) рассказывала о лингвистических идеях совершенно не известного на Западе А.С.Чикобава, о его оценках теорий Г.Пауля, Ф.де Соссюра, Н.С.Трубецкого, В.Брендаля и др., о его последовательной борьбе с марризмом. Отметим также доклад Ж.Фридриш (Женева) о специфике концепции внутренней речи Л.С.Выготского и ее связи с другими лингвистическими теориями 20-30-х гг., в том числе работами членов Пражского лингвистического кружка и Л.П.Якубинского. Рассмотрение идей Л.П.Якубинского сразу в трех докладах коллоквиума показывает, что они вызывают к себе все больший интерес в мировой науке. Особое место на коллоквиуме занимали доклад Л.Геллера (Лозанна) о русских утопистах, в частности, о малоизвестной книге И.В.Виноградова “Теория мирового разума” и о работах П.Успенского, и доклад Б.Гаспарова (Нью-Йорк), посвященный эволюции мировоззрения О.Э.Мандельштама в 30-е гг., проявившейся в его поэтическом языке; в последнем докладе проводились параллели между О.Э.Мандельштамом, М.М.Бахтиным и Н.Я.Марром. Наконец, целая группа докладов была посвящена советской языковой политике в 20-30-е, а иногда и в последующие годы. Сразу в двух докладах: К.Вулизера (Остин, США) и В.Симанек (Париж) говорилось о языковой политике в Белоруссии в 20-30-е гг., не раз менявшейся, и о различных концепциях развития белорусского языка. Как отметил К.Вулизер, шла борьба между “национал-демократами”, стремившимися оградить язык от иностранных заимствований в целях повышения национального самосознания белорусов, и их противниками, которые ратовали за сближение белорусского языка с русским, что способствовало бы, по их мнению, преодолению “национальной ограниченности” жителей Белоруссии. П.Векслер (Тель-Авив) сопоставлял языковую политику в отношении идиша в СССР в 20-30-е гг. и в других странах, показывая, насколько по-разному шли нормализационные процессы. В докладе также высказывалась концепция об идише как смешанном, креольском языке (сходные идеи когда-то высказывал И.А.Бодуэн де Куртенэ): при преобладании германизмов в базовой лексике грамматика здесь во многом славянского происхождения. Наиболее общие вопросы языковой политики в СССР рассматривались в уже упоминавшемся докладе Т.Гванцеладзе и в докладе Н.Б.Вахтина (Санкт-Петербург). Первый на материале языков Кавказа, а второй на материале языков народов Севера дали крайне негативную оценку советской языковой политики за весь период 1917-1991 гг., в то же время отмечая различия этой политики до и после середины 30-х гг. Если первоначально много внимания уделялось развитию самых малых языков, созданию письменностей и установлению литературных норм, то затем возобладала форсированная русификация. Т.Гванцеладзе в целом положительно оценивал сделанное в первые десятилетия после революции, тогда как, по мнению Н.Б.Бахтина, и эта политика была не- [153] эффективной, основываясь на утопических представлениях. Последующую русификаторскую политику оба докладчика оценили резко отрицательно, расходясь, однако, в объяснении ее причин: то, что Т.Гванцеладзе считает результатом сознательной злой воли, Н.Б.Бахтин скорее приписывает низкой культуре и непоследовательности советского руководства. В прениях по обоим докладам отмечалось, что советский опыт в области развития малых языков все-таки содержал и немало положительного. Коллоквиум завершился общей дискуссией, участники которой, горячо поблагодарив организаторов, отметили, что коллоквиум стал первой в Западной Европе конференцией, посвященной эпистемологии советской лингвистики. В самой России эпистемологические исследования в области истории лингвистики ведутся очень немногими, а потому тем более интересным, по словам П.Серио, было организовать встречу на “нейтральной почве”, в Швейцарии. Все участники коллоквиума выразили надежду на дальнейшее сотрудничество и научные контакты.