Section de langues slaves, option linguistique // Кафедра славянских языков, лингвистическое направление

(automne 2007, le mardi de 15 h à 17 h, salle 5093)

Языковое строительство в СССР, 1917-1933. Теории и действительность. / L’édification linguistique en URSS : l’imaginaire et le choc du réel

Prof. Patrick Sériot, avec la participation d’Elena Simonato, Ekaterina Velmezova, et Tatjana Zarubina

23 octobre 2007. Можно ли изменить язык?
Против Соссюра : сознательное вмешательство в язык.

Compte-rendu par Vanessa Pralong // протокол Ванессой Пралонг
 

Можно ли изменить язык?

Л.П. Якубинский (1892-1945), член русской интеллигенции и ученик Бодуэна де Куртене, занимался лингвистикой и литературными течениями. В статье, которая называется «Ф. Де Соссюр о невозможности языковой политики», Якубинский критирует взгляды Соссюра на языковую политику с принципом силлогизма. Можно резюмировать его точку зрения так: «Соссюр говорит, что языковая политика невозможна. Но (всем известно, что) языковая политика возможна. Значит: Соссюр не прав.» В тексте аргументы Якубинского очень убедительны, но и Соссюр, и Якубинский правы, ибо у них разные объекты познания. Якубинский говорит о литературном нормализованном языке, а Соссюр о предмете знания внутри теории, которая функционирует на основании произвольного знака. У Якубинского есть нормативная точка зрения, а у Соссюра когнитивная точка зрения. Якубинский хочет знать, что делать, чтобы видеть как функционирует язык в обществе; это речь о реальности. Соссюр только интересуется найти внутри языка то, что является лингвистически релевантным. Итак они занимаются разными уровнями речи.

Например, в данной статье Якубинский приводит такие слова Соссюра, «исключено всякое лингвистическое измение, общее и внезапное», а он отменяет понятие исторического фактора передачи языка, о котором Соссюр говорит в своём Курсе. Итак Якубинский изменяет значение слов Соссюра, ибо тот думает, что язык исторический беспрестанно в движении предмет, который передаётся. Потом Якубинский снова не соглашается с Соссюром, потому что тот думает, что существует произвольное отношение между означающим и означаемым; итак невозможно изменить язык, ибо язык фиксирован, и надо принять этот наследственный язык. Но Якубинкий говорит о чешком языке, ибо в девятнадцатом веке чешские интеллигенты решили создать "настоящий" чешский язык с новыми словами, чтобы Австрицы не смогли их понять. Ячно, что для него вполне возможно изменять язык. Затем Якубинский обвиняет Соссюра в том, что он считает говорящую массу субьектом языка, а языкзнание естественной наукой. Но часто, когда Якубинский критирует теории Соссюра, он забывает, что Сешей и Балли, которые написали курс Соссюра, никогда не участвовали в его курсах, и иногда добавляли некоторые понятия в текст. Например они смешивали понятия означающего и денотата (référent); в своём курсе Соссюр не говорит о денотате, но о произвольном отношении между означаемым и означающим.

Сталин (1879-1953) тоже интересовался лингвистикой. Он издаёт в 1950 г. «Марксизм и вопросы языкознания». Напомним, что в 1845 г. Маркс и Энгелс нпписали «Немецкую идеологию», где они считают, что идеология это ложное сознание, это только манипуляция. Сталин боролся с теориями Марра, который считал язык надстройкой. Сталин использует те же аргументы, что и Соссюр (но Соссюр никогда не говорил об политическом учреждении вокруг единого "общенародного" языка). Якубинский думает, что язык может и должен изменяться, а Сталин не согласен ни с Якубинскым, ни с Марром. Для Марра строй языка соотвествует экономической формаций общества. Он думает, что национальный язык есть фикция и что существуют только классовые языки. Но у Сталина есть «романтико-гумболбдтианское» понимание общества; русский язык не изменился, ибо это не надстройка. Даже если новые слова появляются, "основной словарный фонд" и грамматический строй не изменяются. Разные эпохи прошли, экономические формации изменились, но язык остался тем же при Пушкине, и в нынешнее время. Было бы безполезно, если бы основной словарный фонд был разрушен после всякого политического или экономического изменения. Здесь Сталин изпользует рассуждение от противного. Он лучше должен был бы спросить, как происходит измение. Но он спрашивает, как революция в языке обслуживала бы революцию в обществе. Для него существуют языки родовые, племенные, народностей, национальные, есть многие классы, но все используют один и тот же язык, общенародный язык (но можно уточнить, что например, не существует общенародный английский язык, потому что есть феодальный английский язык и народный английский язык (например mutton и sheep). Сталин думает, что язык только средство общения между людьми, который отражает измениния в производстве сразу и непосредсвенно; язык не преломнение. У Ленина есть теория двух культур, а у Сталина есть две культуры, но один общий язык. Культура это надстройка, которая меняется с каждым новым периодом развития общества.

Наконец Пол Лафарг (1842-1911), зять Маркса, в своём очерке «Француский язык до и после революции» (1894), показывает как француская революция была творческой в языке, и как появился буржуазный язык.