Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-иссдедовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы

-- Большая Советская Энциклопедия, Т.49, 1941. 1 изд.

РОМАНТИЗМ, идейное и художественное движение первой половины 19 в. Представляет собой исторически-определенный этап развития буржуазной идеологии, возникший на рубеже 18 и 19 вв. после французской буржуазной революции и получивший отражение во всех областях научного и художественного творчества: в философии, эстетике, политич. экономии, историч. науках, в литературе, му­зыке и изобразительных искусствах. Пришедший на смену идеологии Просвещения, Р. как мировоззрение был порожден разочарованием в историч. результатах франц. буржуазной революции 18 в., промышленного переворота в Англии и всего капиталистич. прогресса в це­лом. В Р. нашли выражение не только сознание ограниченности буржуазных просвети­тельских идеалов, но и неудовлетворенность общественными порядками новой исторической эпохи, которые, как говорит Энгельс, «оказались вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XV, стр. 511). Гуманистические утопии просветителей, возвещавших наступление царства разума и свободы, рассеялись «на другой день» после падения «старого» (феодально-монархического) порядка. Революционная практика якобинцев, насаждавших всеобщее равенство и гражданские добродетели по античному образцу, расчистила почву лишь для установления царства буржуазной конкуренции и усиленной нищеты трудящихся масс.

Р. был своеобразной формой критики буржуазной цивилизации, растущих вместе с ка­питалистич. прогрессом противоположностей труда и народного благосостояния, материаль­ного накопления и духовной нищеты, частных и общественных интересов, требований худо­жественного развития и мещанской косности быта. Ослепленных противоречивым ходом человеческих дел, романтик не мог и не хотел видеть в современной ему исторической дей­ствительности высшей по отношению к прошлому ступени общественного развития. В от­личие от просветителей «с их горячей верой в прогрессивность данного общественного раз­вития, с их беспощадной враждой, всецело и исключительно направленной против остатков старины», романтик, впадая в реакционную ил­люзию, совершает свою «типичную ошибку»— «заключение от противоречий капитализма к отрицанию в нем высшей формы общественности» (см. Ленин, Соч., т. II, стр. 324 и 73). Сознанию романтика доступна по преимуществу теневая, разрушительная сторона историч. прогресса, неустойчивость и противоречивость положения человека в условиях буржуазного господства.

Пафос романтического искусства заключается в разоблачении дисгармонии современного мира, в безотчетном стремлении к цельности человеческого развития и гармоническим обще­ственным связям. Однако борьба с уродством и прозой буржуазной цивилизации принимает у романтиков реакционно-утопический харак­тер; она неотделима от представления о том, что «развитие всего человеческого рода должно быть задержано ради обеспечения блага отдельных индивидов» (Маркс, цит. по кн. Ленин, Соч., т. II, стр. 69). Эта иллюзия Р. находила свое конкретное выражение в идеа­лизации исторического прошлого, в первую очередь средневекового общественного уклада, с его неподвижностью и «прочными» патриархальными связями. Классический представитель Р. в экономической науке, французский экономист Сисмонди, писал: «Меня выставляли в по­литической экономии врагом общественного прогресса, партизаном учреждений варварских и принудительных. Нет, я не хочу того, что уже было, но я хочу чего-нибудь лучшего по сравнению с современным. Я не могу судить о настоящем иначе, как сравнивая его с прош­лым, и я далек от желания восстановлять старые развалины, когда я доказываю посредством них вечные нужды общества». Ленин показал, что реакционность точки зрения романтика Сис­монди состоит вовсе не в том, что он хотел вернуться к Средним векам, а в том, что он «„сравнивал настоящее с прошлым", а не с бу­дущим», в том, что он „доказывал вечные нужды общества" посредством „развалин", а не посредством тенденций новейшего развития» (см. Ленин, Соч., т. II, стр. 96—97). Являясь отражением одной из сторон революционной ломки конца 18 и начала 19 вв.— распада и гибели «среднего» класса, класса мелких производителей, романтическое искусство по­этизировало исторически обреченные условия самостоятельного существования этого общественного слоя. Р. идеализирует патриархальную ограниченность и «первоначальную цельность» человека, к-рый «еще не выработал полноты своих отношений и не противопоставил их себе в качестве независимых от него общественных сил и отношений» (Маркс, см. сб. «К. Маркс — Ф. Энгельс об искусстве», 1938, стр. 114). Общественные отношения Средневековья вы­ступали в форме личной зависимости и непосредственных сословных противоположностей; они были свободны как от всеобщей власти товарного производства, мирового рынка и разделения труда, так и от извращенного форма­лизма и лицемерия буржуазно-демократич. порядков. Утраченные в процессе дальнейшего развития, эти черты средневекового общественного уклада представлялись определенным преимуществом с точки зрения «особого класса капиталистического общества, мелких производителей» (Ленин, Соч., т. II, стр. 102). «Развалины» побежденного историей общественного уклада приобретали в реакционной утопии романтиков видимость патриархальной идиллии, к-рая обеспечивает свободное существование действительно цельного в своей самостоятельности, т. е. обособленно производящего человека.

Реакционная утопия романтика превращает его критику капитализма в критику сентиментальную. «Его вовсе не интересует изучение действительного процесса и выяснение его; ему нужна лишь мораль против этого процесса». Не сознавая, что «капитализм устраняет те затруднения общественному развитию, которые поставила история в виде разных перегородок, общинных, племенных, территориальных, национальных», «романтик поворачивает от конкретных вопро­сов действительного развития к мечтаниям» (см. Ленин, Соч., т. II, стр. 35, 34 и 113). Иллюзорная мечтательность и неспособность к трезвому объективному изучению и изображе­нию действительности типичны для романтич искусства в целом. В этих особенностях Р. проявляется его отход от задач реалистического искусства, от требования художественно­го отражения реальных условий исторической деятельности человека. В силу этого иррацио­нальное и религиозно-мистическое начало становится существенным элементом романтич. искусства, а иногда даже и исключительным источником его поэтического пафоса (Новалис, Шатобриан, Кольридж).

Романтич. движение начала 19 в. не было реакционным явлением в узко-классовом свое­корыстном смысле. Противоречия романтиков находились в историческом соответствии с идеологией широких общественных движений первой четверти 19 в., породивших развитие романтического искусства во всех странах Европы. Такого рода движением были национально-освободительные войны, направленные против наполеоновской Франции. «Все войны за независимость, которые в то время велись против Франции, носили двойственный харак­тер: возрождения и реакции в одно и то же время» (Маркс и Энгельс, Соч., т. X, стр. 726). Соотношение этих моментов в разных странах было различным, однако все дви­жения в целом имели единое направление и единую судьбу, к-рую Маркс и Энгельс резю­мируют следующим образом: «в тот самый момент, когда народ готов уже ринуться вперед и откруть новую эру, он добровольно подпа­дает под власть иллюзий прошлого» (там же, стр. 689). Романтическое восстание против деградации человеческой личности при капитализме не было свободно от этих иллюзий прошлого, оно защищало и поэтизировало их. Но именно в силу своей глубокой связи с исто­рическими движениями современности романтическое искусство в его высших достижениях проникнуто тем идейным элементом, к-рый Ленин называл «революционной романтикой» народных масс, проникнуто пафосом народной жизни и национально-освободительной борьбы. Именно поэтому оно достигает величия образов и подлинной народности (Байрон, Шелли, Мицкевич, Делакруа). Противоречия романтизма, столкновение в нем революционного и консервативного течения находят свое объяснение в той же неизбежной двойственности и непоследовательности революционно-освободительной борьбы до1848, которыми обусловлены общие слабости идеологии и художественного творчества романтиков, их разорванность между наследием прошлого и неосознанными требованиями будущего. Ро­мантическое стремление к свободе питалось ненавистью и презрением к торжествующей прозе буржуазного строя, которой романтики слепо противопоставляли древние обычаи и искусство, патриархальные учреждения и законы разбуженных революцией народов.

Художественное обаяние лучших образцов романтического искусства несомненно. Романтики достигли более высокой ступени познания народной жизни, таящихся в ней источников фантазии и творчества. В этот период окончательно выступило из векового забвения величие исторического прошлого народов, творения народной фантазии, мифы, поверия, легенды, сказки, искусство и поэзия Средневековья и Ренессанса. Романтики восстановили в пра­вах Шекспира, Данте, Сервантеса, Кальдерона, поэзию Востока, Это богатство прежней культуры ожило в созданиях романтич. поэзии и способствовало освобождению искусства от узости классицизма 18 в. Познание исторического прошлого народов как в научной, так и в художественной форме многим обязано Р. В этом отношении важную роль сыграли романы В. Скотта, произведения французских историков Гизо, Минье, Тьерри, история языка и поэзии, созданная бр. Гримм. Но историзм ро­мантиков носит односторонний характер и ограничен, по преимуществу, интересом к Средневековью. «Первая реакция против француз­ской революции,—замечает по этому поводу Маркс,—и связанного с нею просветительства была естественна: все получало средневековую окраску, все представлялось в романтическом виде... Вторая же реакция,—и она соответствует социалистическому направлению, хотя эти ученые и не подозревают своей связи с ним,—заключается в том, чтобы заглянуть за средневековье в первобытную эпоху каждого народа» (Маркс, Письмо к Энгельсу от 25/Ш 1868, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 34). Таким образом, историзм романтиков был лишь ступенью в общем ходе исторических знаний.

Достоинства Р. неотделимы от его недостатков. Даже у лучших его представителей рево­люционное отношение к действительности свя­зано с прямолинейным и односторонним отри­цанием современного общества, углубленное познание народной жизни — с идеализацией национального своеобразия и преувеличением роли самобытных элементов в национальной культуре, постижение внутреннего богатства человеческих чувств — с обожествлением субъ­ективного произвола страстей. В эстетике Р. обновленное понимание искусства сочетается с переоценкой субъективного элемента в художественном творчестве. Общей чертой много­образных проявлений Р. является сведение художественного познания мира к противоположности объективной прозы «овеществленной» буржуазной действительности и субъективной поэтической свободы человеческого духа. Абсолютизация этого отчуждения от действительности нередко придает романтической поэзии крайне односторонний, абстракт­но-метафизический характер, к-рый лишает ее художественной значительности. С этим связаны слабые стороны поэзии немецких романтиков с их иррациональным отношением к действительности, многие недостатки лирики Виньи и Леопарди—певцов непреодолимого «отчаяния», безжизненность сентиментальных элегий Ламартина, напыщенность грандиозных лирических и эпических замыслов В. Гюго. Как «первая реакция» против утверждения новой буржуазной действительности, Р. заключал в себе положительное исторически-прогрессивное содержание. Он обогатил культуру европейских народов всеобъемлющим, хотя еще достаточно смутным сознанием противоречий наступившей буржуазной эпохи и в атом смысле представляет собой существенный шаг вперед в идейном и художественном развитии человечества. Р. был необходимой ступенью в развитии народного самосознания, в его обогащении плодами собственной исторической жизни.

Ни один крупный художник первой поло­вины 19 в. не свободен от романтич. влияний. Борьба с Р. и его преодоление составляет в эту эпоху важнейшую проблему реалистического искусства,   поскольку   художник-реалист   не может удовлетвориться прямым отрицанием современной прозаической действительности, но должен найти в ней самой элементы чело­веческой самодеятельности, достойные художественного изображения. Размежевание и полемика с романтизмом начинаются в творчестве Гёте, Шиллера, Пушкина и достигают особенной резкости в творчестве Лермонтова, Гейне, Бальзака, Стендаля, Мериме. Реалистич. смысл их искусства состоит, между прочим, в развенчивании присущего их собственному искусству романтического элемента.

В плане идейной и художественной преемственности Р. порожден литературой последней фазы Просвещения—сентиментализма (в Анг­лии), руссоизма (во Франции) и «бури и натиска» в Германии и представляет собой своего рода продолжение эстетического и этического бунта «бурных гениев» 18 в. против феодальных и буржуазно-мещанских отношений, к-рые критиковались с точки зрения свободы чувства и свободы человеческой личности. Ро­мантики унаследовали от Руссо и молодых Гёте и Шиллера культ природы и чувства, а также пафос несокрушимой силы индивидуального духа, возрождающийся, например, в байронизме. Предромантическая литература в 18 в. (Гердер, Бюргер, «Оссиан» Макферсона, Перси, Грей и Юнг) указала путь к источникам народной поэзии и сделала понятным обая­ние иррационального и таинственного (между прочим, «готический роман» в Англии с его поэтикой кошмаров и ужасов).

Р. в Германии приобрел на своем раннем этапе глубоко сознательный — теоретический и философский — характер. Немецкая романтика выступила в качестве одной из сторон немецкой «философской революции» конца 18 в. и в силу этого была со временем воспри­нята в других странах как норма и образец. Начальный период Р. в Германии (1795—1800) ознаменован переходом от революционного идеала гармонической античности (Гельдерлин, молодой Фр. Шлегель) к самодовлеющим абстракциям оторванного от действительности искусства. Сознание неосуществимости якобинских идеалов на немецкой почве вызывает протест романтиков против закономерного хода исторического развития. Романтики всту­пают в «борьбу с Европой», в горячую полемику с рассудочностью и космополитизмом Просвещения и на этом пути вскоре приходят к идеалам фантастического, религиозно-мисти­ческого искусства, к прославлению Средне­вековья, католической теократии, христианско-германской патриархальности и «своеобразия» немецкой национальной истории. Около 1800 сплотилась основная (так наз. «иенская») группа романтиков. Вождь и теоретик течения Фр. Шлегель прошел типичный для немецких романтиков путь от якобинства и просвети­тельской эстетики Винкельмана, через крайности немецкого идеализма к реакционной мистике и католицизму. Его трудами, по преимуществу, создана эстетика романтизма. Фр. Шлегель выступил с требованием «универсального» искусства, способного охватить в цело­стном духовном единстве природу и человека в его устремлении «от конечного к бесконечному». Основным принципом искусства Шле­гель считал «романтическую иронию», в к-рой осуществляется «саморазложение» идеалов и одновременно воплощается высшая «свобода.» художника—его   независимость   от   предмета искусства, от действительности. Развитие романтич. эстетики находилось в тесной зависимости от современной философии и ее борьбы с дуализмом Канта. Учение об «иронии» имело своим источником субъективно - идеалистич. теорию самосознания Фихте. Натурфилософия Шеллинга, его философия «тождества» природы и духа и в особенности его учение об ис­кусстве как органе «абсолютного», преодолевающем противоположности конечного и бес­конечного, единичного и общего, чувственного и духовного, оказали глубокое влияние на эстетику Р. Шеллингианство было теоретиче­ской основой непомерных художественных притязаний романтиков, для которых искусство представлялось необходимой почвой и единственным орудием «преодоления» дисгармонической действительности. Во имя единства и цельности художественного синтеза романтическая эстетика требовала разрушения жанро­вых границ и слияния искусств, ставила трагический или комический характер образа в зависимость от субъективного произвола художника. Значение романа в современном искусстве было глубоко понято романтиками. Фр. Шлегель даже производил термин «ро­мантический» от слова «роман». «Вильгельм Мейстер» Гёте служил образцом и источником вдохновения для немецких романтиков, однако, по мере развития своей практики и теории, они с возрастающей резкостью выступали против «примирения с действительностью» Гёте и Шиллера классического периода. Тот же Шлегель дал позднее более адэкватное истолкование понятия «романтического»: «именно то романтично, что изображает нам сентименталь­ное содержание в фантастической форме». Брат Фр. Шлегеля, Август Вильгельм Шлегель—критик, лингвист, создатель (совместно с Тиком) знаменитого перевода Шекспира, осуществляет ценный во многих отношениях пересмотр художественного наследства прошлого с точки зрения эстетической программы немецкого Р. и разрабатывает основы всеобщей теории литературы. В своей лирике и в романе «Генрих фон-Офтердинген» Новалис создает таинственно-сказочную, «магическую» сферу ирреального, в которой поэзия и рели­гиозная мистика одерживают мнимую победу над действительностью. Философско-историч. и общественные взгляды Новалиса, мечтающего о возрождении средневековой теократии и патриархальной старины, предвосхищают политику «Священного союза» и становятся в дальнейшем признанной программой романтической реакции. Л. Тик и Вакенродер вводят в поэтич. обиход Р. религиозное искусство раннего Возрождения и немецкого Средневековья. Романы, повести, сказки и сатирические комедии Тика, сказки и повести Брентано сочетают в себе рыцарскую романтику Средневековья с едкой насмешкой над ограниченной трезвостью и мещанским просветительством немецкого бюргера.

«Гейдельбергская» группа романтиков во главе с поэтами Арнимом и Брентано восстает на защиту «духа народа» и национальных художественных традиций против индивидуали-етич. «вольнодумства» «иенской» группы. Арним и Брентано, вдохновленные идеей национальной культуры, обращаются к истокам народной поэзии (сборник народной лирики «Волшебный рог мальчика», 1805), Геррес издает старинные  «Народные  книги»,  братья Гримм собирают немецкие сказки (1812). Поражение Пруссии в 1806 объединяет романти­ков в борьбе против буржуазно-демократического преобразования Германии. Сторонники романтически - юнкерской реакции — Арним, Адам Мюллер, Клейст—защищают в своей публицистике сословные интересы и монар­хию, «отечество и рыцарство» против революции и владычества Наполеона. Драмы Клейста составляют в этот период единственное художественно-значительное создание романтизма, но в них уже заключены элементы будущей деградации буржуазного искусства: непреодолимое одиночество, вражда и разобщенность героев, сведение основного конфликта к столкновению искаженных и взвинченных индиви­дуальных страстей. В новеллах и повестях Э. Т. А. Гофмана фантастика и реальность выступают в противоречивых сочетаниях как независимые сферы самой действительности. Это раздвоение мира представляет собой форму иронической критики романтического мировоззрения. В этом смысле творчество Гофмана проникнуто своеобразной реалистической тенденцией, ведущей к преодолению Р. Войны 1813—15 породили в Германии тевтоманскую патриотически-романтическую лирику Т. Кернера, Арндта и Шенкендорфа, в к-рой с туманным сознанием необходимости национального освобождения соединялась юнкерская ненависть к французской революции.

Романтическая поэзия в лице ее эпигонов (Эйхендорф, Фукэ, Ленау, Мерике, Шамиссо, Рюккерт) занимала важное место в немецкой литературе вплоть до середины 40-х гг. К этому времени относится расцвет «швабской школы» (Уланд, Ю. Кернер, Шваб, Гауф), сочетавшей в своем творчестве романтические средневеко­вые и ориентальные мотивы с политической лирикой мещански-либерального направления. Величайший немецкий революционный поэт 19 в. Гейне также является романтиком по исходному пункту своего поэтического творчества, но значение его выходит далеко за пределы романтизма. Гейне глубоко чувствует уходящую поэзию прошлого и вместе с тем беспощадно осмеивает всякую романтическую наивность, сентиментальную мещанскую утопию.

Р. в Англии. Старшее поколение английских романтиков—поэты так наз. «озерной школы» Вордсворт, Кольридж, Соути начали в последнем десятилетии 18 в. типичный романтич. путь от идеалов Франц. бурж. революции к патриархальной средневековой утопии и закончили его в лоне «Священного союза». Первым словом раннего англ. Р. были «Лирические баллады» Вордсворта и Кольриджа (1798). Фантастическая, религиозно-мистическая поэзия Кольриджа развивается под влиянием немецкого Р. и немецкой идеалистич. философии. Вордсворт—преимущественно поэт идиллической природы и религиозно-патриархального умиления. Поэзия природы в подобной односторонней романтической интерпретации выражает философию общественного застоя, для которой содержание человеческой жизни и истории, «все реальные классовые противоречия... сводятся к одному великому и вечному противоречию между теми, которые познали вечный закон природы и поступают согласно ему,—мудрыми и благородными, и теми, кото­рые его ложно понимают, искажают и поступают вопреки ему,—глупцами и мошенниками» (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII, тр. 287). В. Скотт сложился как романтический поэт и великий романист-историк под воздействием широкого общественного интереса к народной старине и поэзии. Романы В. Скотта по своему глубокому, исторически правдивому содержанию выходят за пределы собственно романтического искусства и во многом определяют развитие реалистического ро­мана (Бальзак, Пушкин). Поэзия Т. Мура проникнута традиционной для Р. экзотической стилизацией и декоративной фантастикой Востока. Известную роль в его поэзии играют темы и образы национально-освободительного движения в Ирландии. В творчестве Байрона, Шелли и Китса романтическая поэзия достигает едва ли не высшего своего выражения. Одинокий в жизни и творчестве, Ките огражден от «антипоэтической» (по его собственному выражению) действительности и от унизительной борьбы с ней строгим эстетическим кодексом, согласно к-рому красота является истиной и самоцелью искусства. В этом романтическом отчуждении движутся образы Китса,— поэтический мир, проникнутый глубокой поэзи­ей природы и непосредственной радости бытия.

Расцвет творчества Байрона и Шелли — носителей революционного духа романтизма — совпадает с периодом крушения Наполеонов­ской империи и торжеством «Священного сою­за». Борьба с реакционными силами в политике и общественной жизни и их поэтической апологией в творчестве консервативных романтиков восстанавливает против Байрона и Шелли всю «респектабельную» Англию и заставляет обоих поэтов покинуть родину. Их бунт против реакционной Европы приобретает опору в революционно-освободительном движении начала 20-х годов (Италия, Испания, Греция). Мрачное богоборчество Байрона выражает, по преимуществу, трагедию развенчанного просветительского разума («Манфред», «Каин»). Прославленный Байроном бунт сознающего свою независимость индивидуального духа против иррациональных тиранических сил действительности составил всемирно-историческое содержание байронизма. Более абстрактно-созерцательная поэзия Шелли носит в то же время радикально-демократический, гуманно-оптимистический характер и проникнута духом тираноборчества, атеизма и утопического социализма, с к-рыми противоречиво сочетается пантеистический идеал жертвенной любви. В творчестве Шелли—наиболее революционного из поэтов-романтиков — особенно сильна всеобъемлющая лирическая стихия. Романтические настроения и иллюзии долго сохранялись в Англии в политической программе ториев, в агитации части радикалов и даже чартистов, в социальном филантропическом романе. Эпигоны романтизма Бульвер-Литтон, Дизраэли, особенно Карлейль и Рескин играли важную роль в литературе викто­рианского времени.

Р. во Франции. Творчество Шатобриана было первым словом романтической реакции про­тив франц. бурж. революции 18 века, Просвещения и классицизма. В «Гении христианства» (1802) Шатобриан положил начало идеализации религиозного спиритуализма и средневе­кового искусства. Г-жа де-Сталь познакомила французов с немецкой идеалистической философией и эстетикой, с поэзией «бурных гениев» и иенских романтиков. В литературе эпохи Первой империи развиваются предромантические жанры: «страшный» роман и мелодрама. Сентиментально - психологический роман под влиянием романтической реакции усваивает па­тетику разочарования и отрешенность от мира (г-жа де-Сталь, Сенанкур).

Романтическая литература эпохи Реставрации (1815 — 30) испытала кратковременное влияние реакционного обскурантизма и клерикально-монархических идеалов Ж. де-Местра и Бональда. В этот период сложился первый кружок романтиков «Сенакль», возникли журналы «Французская муза» (1819—22) и «Глобус», в котором позднее велась пропаганда романтического шекспиризма (1824—30). Для эволюции французских романтиков типично раннее разочарование в реакционных утопиях и примирение с идеалами буржуазного либе­рализма. Переход в конце 20-х гг. вождя романтич. движения В. Гюго в лагерь либераль­ной оппозиции—показательный момент этой эволюции, законбмерной в условиях интенсивного и всестороннего буржуазного разви­тия Франции. Антагонистом этого либерального перерождения Р. до и после 1830 был А. де-Виньи, лирика к-рого проникнута па­фосом отрицания мира и обреченности человека. Религиозно-меланхолический пафос поэзии Ламартина до нек-рой степени осуществляет эстетический идеал Шатобриана, впрочем, путь Ламартина также лежит в сторону примирения с буржуазной действительностью (достаточно вспомнить его политич. деятельность в эпоху революции 1848). Романтическая лирика любви и бунтующих чувств господствует в стихах молодого Сент-Бёва и в иронической поэзии Мюссе. В ранней лирике Гюго и Мюссе, отражающей влияние Байрона, возникает красочный декоративный мир Во­стока и Средневековья. Основным требованием романтич. движения во Франции и самым значительным его результатом было обновление театра и создание исторической драмы (Гюго, А. Дюма-отец, К. Делавинь, отчасти Виньи, Мюссе, Мериме), расцвет которой относится к началу 30-х гг. Предисловие Гюго к его драме «Кромвель» (1827) представляет собой Эстетический манифест французского романтизма. Гюго требует устранения классических трех единств, смешения величественного и безобразного и соблюдения колорита места и времени. Исторические романы Виньи («Сен-Марс»), Гюго («Собор Парижской богоматери»), Мериме («Хроника времен Карла IX») и Дюма-отца в различных вариантах продолжают художественные традиции В. Скотта. Влияние немецкого романтизма, в частности Гофмана, сказалось в произведениях Нодье и «неисто­вой школы». Ж. Санд и Гюго—центральные фигуры позднего Р. во Франции. Созданный ими социально-филантропический роман призывает к моральному совершенствованию об­щества. Мятежная романтика Гюго приобретает преувеличенно-ораторские и мнимо-фило­софские формы в его поздней лирике и со временем уступает место пафосу милосердия и всеобщего примирения. Романтическая критика в 20-х гг. находит выдающегося предста­вителя в лице Сент-Бёва, к-рый позднее всецело переходит на почву буржуазного общества и выступает против Р. с позиций буржуазной реакции. Тот же путь совершают деятели «исторической школы» 20—30-х гг. (Гизо, Минье, Тьерри), в трудах которой (особенно в   ранний   период)   романтическое   обращение к национальному прошлому стало условием для существенного шага вперед в познании законов общественного развития (идея классовой борьбы в истории).

Творчество великих писателей - реалистов Бальзака и Стендаля (выступившего в 1823 с изложением принципов романтического искусства в своем «Расине и Шекспире», но в дальнейшем—в отличие от Бальзака—сознательно враждебного Р.) соприкасается с общим движением Р., заимствует у него нек-рые положи­тельные элементы, но преодолевает односто­ронность романтической доктрины и воспроизводит жизнь с ее реальными противоречия­ми, далекими от романтической утопии. Новеллы и комедии Мериме постоянно держатся на грани между подчинением художественным законам Р. и реалистическим преодолением этих законов. Романтическое движение во Франции отличается разнообразием и широтой интересов, всесторонним развитием свойст­венных ему тенденций и воспринятых влияний. Столь же богаты его связи с будущим буржуаз­ного искусства. Через творчество Т. Готье ро­мантизм непосредственно связан с «Парнасом», через поэзию Бодлера—с символизмом.

Р. в Италии неотделим от романтики национально-освободительной борьбы и неизбежно разделяет все ее иллюзии возвращения к «величию прошлого». Выдающиеся поэты Наполеоновской эпохи Монти и Фосколо еще стоят в общем на позициях классицизма, но во многом подготовляют дальнейшее торжество романтики. Собственно романтическое движение начинается в Ломбардии (Милан) около 1815 (Бершэ, Г. Россетти) и связано со вспышками «карбонарской революции» 20-х гг.

На дальнейшем этапе романтического движения выступает на первый план поэтизация патриархально-католических идеалов и национального прошлого. Вождем этого направления является Мандзони, автор религиозных гимнов, исторических трагедий и знаменитого историч. романа «Обрученные», созданного под влиянием В. Скотта. К этой группе романтиков принадлежат С. Пеллико, К. Порта, Т. Гросси. Особое место занимает лирика Леопарди, проникнутая мизантропией и отчаянием. Его поэзия порождена глубоким сознанием мирового разлада, упадка и порабощения родины и горько осмеивает слабости освободительной борьбы итальянского народа. Эпоха национального возрождения («Рисорджименто») и революционно-демократич. борьбы «Молодой Италии», наступившая после 1830, выдвигает новую плеяду романтиков—исторических романистов д'Адзелио и Гверацци, драматурга Никколлини и др. Поздние про­явления революционной романтики на юге Италии связаны с гарибальдийским движением 50—60-х  гг.

Р. в Испании. Эпоха народно-освободительной борьбы с Наполеоном (1808—15) породила по преимуществу патриотическую лирику (Кинтана, Листа, Гальего). Представители романтического движения 20—40-х гг.: замечательный поэт байронического направления Эспронседа, Ларра (лирика), Соррилья (лирика, исторические легенды, драмы), создатели ро­мантического театра Мартинес де-ля Роса и герцог де Ривас, исторические романисты Э. Хиль, тот же Мартинес де-ля Роса и др.—Наиболее значительные романтические поэты в Португа­лии—Альмейда Гаррет, Эркулано и Кастильо.

Р. в Польше представлен в первую очередь творчеством Мицкевича и Словацкого, поэзия к-рых была ярким выражением современных национально-освободительных и революционно-демократических движений. В этом смысле она противостояла консервативному романтизму С. Красинского.

Р. в России. Начало романтического движе­ния в России связано с литературной борьбой 1810-х гг. между сторонниками классицизма реакционно-националистического толка—участниками «Беседы любителей русского слова», возглавляемой Шишковым,—и группой писателей, причислявших себя к карамзинской школе (Жуковский, Батюшков, Вяземский, молодой Пушкин) и объединенных некоторое время в кружке «Арзамас» (1815—18). Знаменем раннего Р. было творчество Жуковско­го. Жуковский как художник стоял преимущественно на почве сентиментализма — поэ­зии прекраснодушного уныния и религиозного умиления, в к-рой раскрывался призрачный, чуждый действительности мир. В этом духе Жуковский переработал образную стихию немецкой и английской романтической лирики и элементы народной фантазии, обогатившей западную поэзию. Значение Жуковского как поэта и переводчика в том, что он перенес на почву русской литературы это обновленное содержание поэзии западных народов, а также развил в своем творчестве элементы русской народной старины и фольклора. В 1820 — 24 Пушкин создал свои «южные» поэмы, ознаменовавшие новый—байронический—этап в раз­витии русского Р., стоящий уже в сознательной противоположности к направлению Карамзина и отчасти Жуковского. В отличие от послед­них, Пушкин и поэты его круга (Вяземский, Грибоедов, Катенин, Языков, деятели тайных обществ—Рылеев, А. Бестужев, Кюхельбекер, В. Раевский, А. Одоевский) были свободны от непримиримой вражды к классицизму, к рас­судочному и атеистическому характеру Про­свещения. Байронизм, наследие 18 века, инте­рес к жизни и поэзии народа выступали в их творчестве как моменты революционного подъ­ема национального самосознания после 1812. Романтическая поэзия в байроническом ро­де приобрела широкое распространение в аль­манахах и журналах 1820—25 («Полярная звезда» Рылеева и Бестужева, «Мнемозина», «Сын отечества», «Соревнователь просвеще­ния» и др.) и породила множество эпигонов и подражателей (наиболее значительный из них И. Козлов). Утопия грядущего единства и согласия политической и духовной свободы, ле­жавшая в основе политической программы и поэзии декабристов, определила как жрече­ский характер их служения гражданскому идеалу «общественного блага», так и романтическое пренебрежение к «прозе жизни», вызывавшее протест со стороны Пушкина. В 20-х гг. к Пушкину был близок Баратынский, к-рый также стремился к поэтическому преодолению романтической отчужденности от действительности («Эда»), однако, в дальнейшем не нашел выхода из круга романтической поэзии. Выступая в своей общественно-литературной борьбе на стороне «романтического» искусства, Пушкин понимал его как обращение к тра­дициям шекспировского реализма («народные законы драмы шекспировой») и как утверждение «современной» поэзии, проникнутой созна­нием своих исторических задач. Приближаясь в своем развитии к реализму и «историче­ской верности» изображения действительности, Пушкин освобождается от романтич. иллюзий и выступает в конце 20-х—начале 30-х гг. против новых романтич. течений последекабрьской поры.

Идеалистическая метафизика и шеллингианская эстетика немецкого романтизма на­шли отклик в среде московских «любомудров» (Веневитинов, В. Ф. Одоевский, Рожалин, Титов, Кошелев и будущие славянофилы— Хомяков, И. Киреевский, Шевырев, Погодин), группировавшихся вокруг журналов «Московский вестник» (1827—28) и «Европеец» (1832). Художественными вершинами этого направления были лирика Веневитинова и философско-фантастические повести В. Одоевского («Русские ночи»). В публицистике «любомудров» зародились формы философской критики (Вене­витинов, Киреевский) и взошли первые ростки будущей мистически-охранительной идеологии славянофильства. С «любомудрием» был косвен­но связан крупнейший русский романтический лирик Тютчев, соприкасавшийся в своем творчестве как с немецкой романтикой, так и с позд­нейшим славянофильством. Пушкин, относившийся в общем резко отрицательно к «немец­кой метафизике» и «любомудрию», выступал в союзе с представителями этого течения (Вене­витиновым, В. Одоевским и др.) против буржуазно-либерального крыла последекабрьского романтического движения, возглавляемого Н. Полевым, издателем «Московского телеграфа» (1825—34). В своей борьбе за гражданское достоинство искусства Полевой выступал против «аристократической» партии 30-х гг., главой к-рой он считал Пушкина. Отрицая романтику байронизма, как этап, уже прой­денный русской поэзией, Полевой обратился к пропаганде французской романтической литературы (в первую очередь творчества Гюго), вызывавшей резкую критику Пушкина. Наиболее радикальную позицию в духе шеллингианства и романтического западничества занимали «Телескоп» и «Молва» Надеждина (1831— 1836), в которых велась многосторонняя борьба против «любомудров», Полевого и вульгарного романтизма реакционного мещанства («Северная пчела» Булгарина, «Сын отечества» Греча). В журналах Надеждина сочувственно встречались направление «Молодой Германии» и творчество Бальзака. Здесь впервые выступили в печати Чаадаев (за опубликование его «Философического письма» «Телескоп» был закрыт), Бакунин, Белинский. Движение к реализму особенно отчетливо совершается в по­вествовательных жанрах 30-х гг. (реально-фантастическая повесть Гоголя, Вельтмана, По­горельского, нравоописательная беллетристика Даля, Н. Павлова, Полевого, Погодина и др.), подготавливающих натуральную школу и физиологический очерк 40-х гг. Романтическое эпигонство 30—40-х гг. представлено авантюрно-историческими повестями А. Бестужева (Марлинского), поэзией Бенедиктова, исторической драмой Кукольника и др. Для этих писателей характерна навязчивая пате­тика стиля и вульгарно-романтическая интер­претация художественных традиций Р., удовлетворяющая идеалу казенного национализма.

Традиции В. Скотта выступают в опошленном виде в историч. беллетристике Загоскина. Изо­бражение прошлого в романах Лажечникова возвышается над уровнем простого эпигонства.

На рубеже 30—40-х гг. процесс преодоления Р. завершается в творчестве Гоголя и достигает особенной напряженности у Лермонтова, составляя идейно-художественную основу их реалистических завоеваний. Белинский определяет зрелого Лермонтова как художника, искусство к-рого «растет на почве беспощадного разума и гордо отрицает предание». Переход самого Белинского от шеллингианства к Гегелю представляет собой один из моментов дви­жения от романтизма к реализму в русской литературе.

В развитии общественной мысли 40—50-х гг. важная роль принадлежала романтическому течению славянофильства (Хомяков, бр. Кире­евские, К. и И. Аксаковы). Религиозно-мисти­ческие, мессианистские элементы мировоззрения и патриархально-охранительная утопия русской «самобытности» были в славянофильстве формой романтического отрицания капи­талистического прогресса и бурного развития классовой борьбы на Западе. Объективная связь этих взглядов с интересами крепостничества и самодержавия проявилась в деятельно­сти издателей «Москвитянина» (1841—56), По­година и Шевырева—представителей теории «официальной народности». Романтическая утопия славянофилов была во многом воспринята народниками и их эпигонами 90-х гг. «Экономическое учение народников есть лишь русская раз­новидность обще-европейско­го романтизма» (Ленин, Сочинения, т. II, стр. 103).

Лит.: Маркс К. И Энгельс Ф., Об искусстве, сборник под ред. М. Лифшиц, М.—Л., 1938 (стр. 265— 296 идр.); Ленин о культуре и искусстве, сб. статей и отрывков, сост. М. Лифшиц, [М.], 1938 (стр. 32—33, 79—88 и др.); Ленин В. И., К характеристике эко­номического романтизма, Соч., 3 изд., т. II; Брандес Г., Главные течения в литературе 19 в., 3 тт., Киев, [1903]; Шахов А., Очерки литературного дви­жения в первую половину 19 века, 4 изд., СПБ, 1913; Гайм Р., Романтическая школа, М., 1891; Walzel O., Deutsche Romantik, 2 Вde, 5 Aufl., Lpz., 1923—26; Richter H.., Geschichte der englischen Romantik, 2 Вde, Halle, 1911—16; Розанов М. Н., Очерк истории английской литературы 19 века, ч. 1 — Эпоха Байрона, М-, 1922; Souriau M., Histoire du romantisme en France, 2 vls, Р., 1927—31; Maigron L., Le roman historique à l’époque romantique, Р., 1898; Веселовский А. Н., В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», СПБ, 1904; Жирмунский В., Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы, Л., 1924, Сакулин П., Из истории русского идеализма. Кн. В. Одоевский. Мыслитель-писатель, т. I, ч. 1—2, М., 1913; Мейлах Б. С Пушкин и русский романтизм, Москва—Ленинград, 1937. Библиографию Р. см. у Farinelli A., Il romantismo in Germania, 2 ed., Bari, 1923;   его   же,    Il romantismo nel mundo latino, 3 vls, Torino, 1927.       

A. Вишневский