-
- Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
-- В. Г. АДМОНИ : «Проблема ‘уровней языка’ и кризис соссюрианской лингвистики», в сб. Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие, М., Наука, 1969, стр. 239-245.
- Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
Уровни языка воспринимаются теперь в среде лингвистов двояко. С одной стороны, это понятие модное и высококотирующееся. С другой стороны, широко распространены сомнения в целесообразности применения этого понятия — по крайней мере, в тех формах, которые ныне преобладают. О широкой неудовлетворенности существующим положением красноречиво говорит уже тот
[240]
факт, что только месяц тому назад, в начале апреля, широкая конференция по вопросу об уровнях языка состоялась в 1-м МГПИИЯ им. М. Тореза, а теперь этот вопрос является предметом обсуждения на нашем симпозиуме.
Между тем само по себе наличие в языке целого ряда сфер, надстраивающихся друг над другом, совершенно очевидно и не вызывает сомнений. Поэтому, казалось бы, нет никаких препятствий для того, чтобы теоретически осмыслить этот факт и, назвав соответствующие сферы уровнями, изучать языковые явления с учетом существования этих уровней. Если все же здесь в настоящее время создалась остро дискуссионная ситуация, то это может объясняться лишь тем, что в трактовке этого явления в современном языкознании существуют серьезные недочеты.
Основной недостаток в преобладающем ныне понимании уровней — это их абсолютизация, их резкое противопоставление друг другу, такое их разграничение, которое исключает возможность не взаимодействия и взаимопроникновения[1]. В частности, это касается грамматики. Разные уровни грамматики оказываются абсолютно разобщенными. Не только морфология отграничивается от синтаксиса настолько, что подчас считается зазорным упоминать в синтаксическом исследовании какие-либо морфологические категории (например, даже такую категорию, как глагол, хотя его предикативная роль общеизвестна). Решительно разграничиваются, как бы непроницаемыми друг для друга объявляются даже уровни предложения и словосочетания.
Этот недостаток, конечно, не случаен. Он связан с характерной чертой основного направления в развитии языкознания за последние 40—45 лет, а именно со стремлением соссюрианской лингвистики к резкому, безоговорочному размежеванию всех противопоставляемых
[241]
друг другу языковых явлений, всех членов любых оппозиций: языка и речи, синхронии и диахронии, различных языковых уровней и т. д. Явившись в свое время понятным ответом на некоторую «смутность», неотчетливость в выделении и определении рядf языковых явлений у младограмматиков, такое подчеркивание различности этих явлений, их несводимости. друг к лугу приводит при своей абсолютизации, однако, к крайностям, которые в свою очередь становятся препятствием на пути к подлинному, всестороннему постижению языка как объекта лингвистического исследования.
Влияние такого абсолютизованного подхода к языковым уровням нередко ощущается и там, где непосредственно об уровнях как таковых нет и речи, где этот термин даже не употребляется. Приведу лишь один пример. В недавно появившейся статье одного из самых тонких исследователей синтаксиса русского языка, H. Н. Прокоповича, на большом материале показывается употребление вводно-модальных слов (или конструкций) в словосочетаниях, не образующих предложения, например внутри группы существительного, где вводно-модальное слово (конструкция) дает оценку реальности связи между существительным и его определением: «... какой-то знакомый, как показалось княжне Марье, голос...» (Л. Н. Толстой)[2]. Но вся статья направлена на то, чтобы отграничить образующиеся при этом сочетания слов от словосочетаний, поскольку они получают такую модальную характеристику лишь в предложении: «... слова и словосочетания, функционируя в строе предложения и становясь его членами, могут получать модальную характеристику и способность иметь при себе примыкающие к ним модально-вводные слова и конструкции, не образуя, однако, словосочетаний».
H. Н. Прокопович полагает, что когда, например, усиливаются модальные значения действительности и т. и., то словосочетание распадается, а «модальная характе-
[242]
ристика может быть отнесена уже не только к определенному слову — члену предложения, но и к предложению в целом».[3]
А между тем весь материал, приводимый в статье, доказывает, что модально-вводные слова (конструкции) способны присутствовать в таких сочетаниях слов, которые могли бы играть разную синтаксическую роль в разных типах предложений, причем во всех этих случаях не изменилась бы та модальная характеристика, которую соответствующие модально-вводные слова (конструкции) дают соответствующим сочетаниям слов. Приведенная выше группа существительного с модально-вводной конструкцией играет у Л. Н. Толстого роль подлежащего. Но она могла бы играть, выступая в том же именительном падеже или в других падежах, и другие синтаксические роли в предложении. Возможность включения в группу существительного модально-вводного компонента есть для русского языка, как и для многих других языков, способность, отнюдь не порождаемая заново в процессе функционирования какой-либо единичной группы в предложении, а свойственная этой группе как таковой. В самой модели группы существительного, как она существует в русском языке, предусмотрена возможность включения в нее модально-вводного компонента. Почему же в таком случае надо считать, что при включении такого компонента словосочетание рассыпается? Очевидно, только потому, что словосочетание противопоставлено здесь предложению как две полярные, не имеющие общих черт и категории и что поэтому модальность, поскольку она присуща предложению, не может быть допущена как присущая словосочетанию.
Но на самом деле границы между словосочетанием и предложением во многих отношениях отнюдь не столь резки. У этих грамматических явлений имеются и пограничные области, и общие категории. Модальность, в частности, налична не только в предложении, но в определенных границах и в словосочетании, поскольку всякое смысловое связывание слов, если только они семантически не слились в неразложимое фразеологическое единство, предполагает возможность различной оценки реальности этой связи.
[243]
Тенденция к редчайшему разграничению разных сторон языковой действительности (в том числе и уровней) проникла за последние десятилетия в мировое языкознание чрезвычайно глубоко. Это один из моментов в том общем фронтальном переустройстве, которому подверглось мировое языкознание под влиянием так называемых новых направлений или новых методов в языкознании. И во многих отношениях это влияние было полезным и плодотворным. Но в настоящее время оно во всё большей степени становится отрицательным, сковывая дальнейшее продвижение языкознания. Для подлинного, углубленного постижения своего объекта языкознание должно перейти теперь к более цельному, синтетическому рассмотрению языка во всей его сложности и противоречивости.
Так называемые новые методы в языкознании к настоящему времени вообще не являются новыми в подлинном смысле слова. Так же как младограмматики в первой четверти нашего века перестали быть молодыми, так и новые, структуральные, т. е. в конечном счете соссюрианские концепции, просуществовав почти пятьдесят лет, перестали быть новыми к последней трети этого столетия[4]. Они должны быть сменены другими концепциями, более синтетическими, более соответствующими подлинной природе языковых явлений, их многомерности, их динамическому характеру.
Этим отнюдь не перечеркиваются заслуги соссюрианской лингвистики, и прежде всего самого Ф. де Соссюра. Многое из того, что было сделано структуральными методами (в частности, в области методики исследования), будет широко использовано будущими направлениями в языкознании — так же, как в языкознание вошло и навсегда останется в нем многое из того, что было сделано младограмматиками. Но речь идет теперь именно о развитии новых, более целостно рассматривающих язык лингвистических концепций, которые должны заменить соссюрианскую лингвистику, а не о ее реформировании, не о внесении в нее тех или иных поправок, так как одностороннее, абстрактное понимание языковых явлений лежит в
[244]
самой ее основе. Ведь само понимание структуры в соссюрианской лингвистике является весьма односторонним, не выходящим за пределы языка как системы отношений. Между тем в языке есть еще система построения, и структура языка складывается из взаимодействия этих систем.[5]
[1] Другой важнейший недостаток в преобладающей в современном языкознании трактовке уровней языка состоит в том, что из-за уровней, т. е. таких сфер языка, которые надстраиваются друг над другом. либо не обращается внимание на такие языковые сферы, которые объединяют явления, относящиеся к разным уровням, либо даже отрицается возможность их существования. Но на этом вопросе мы здесь останавливаться не будем. См.: В. Г. Адмони. Уровни языка или сферы языка? Порядок слов как результат взаимодействия различных уровней. В сб. «Уровни языка и их взаимодействие. Тезисы научной конференции 1-го МГПИИЯ им. М. Тореза». М., 1967, стр. 9—10.
[2] H. Н. Прокопович. Словосочетания и вводно-модальные слова (конструкции). «Проблемы современной филологии. Сборник статей к семидесятилетию акад. В. В. Виноградова». М., 1965, стр. 228. Соответствующее явление в строе современного немецкого языка было рассмотрено в статье: В. Г. Адмони. О модальности предложения. «Уч. зап. ЛГПИ», т. ХХI, 1956.
[3] H. Н. Прокопович. Указ, соч., стр. 225.
[4] Мы оставляем здесь в стороне те новые методы, которые связаны с математической лингвистикой. Но они и сами не претендуют на то, чтобы дать целое, многостороннее и углубленное представление о языке.
[5] См.: В.Г. Адмони. Язык как единство системы отношений и системы построения. «Филолог. Науки», 1963, № 3.