[35]       

        Трехмесячная дискуссия о материалистической лингвистике в Коммунистической академии к концу декабря закончилась. Дискуссия привлекла большое внимание материалистов-лингвистов. На 11 заседаниях ее выступало больше пятидесяти человек.
        Дискуссия имела свои недостатки, отразившиеся на ходе ее работ. Она прошла без достаточного руководства со стороны директора Института «ЛИЯ» и бюро секции материалистической лингвистики. Ввиду того, что вся секция, особенно коммунистическая ее часть, в ходе дискуссии раскололась на два враждующие между гобой лагеря, руководство заседаниями фактически перешло в руки беспартийных, которые являлись как бы арбитрами и «нейтрализаторами» разыгравшихся страстей. Коммунисты-лингвисты, участвовавшие в дискуссии, говорили, к сожалению, как бы «на двух разных языках». Это «Двуязычие» продолжалось до конца дискуссии. Обе стороны продолжают и поныне упорствовать в своих ошибках.
        Но, разумеется, дискуссия имела свои огромные положительные стороны. На фронте лингвистики раньше не было никакой самокритики. Дискуссия также положила основу для поворота к современности. Но «самокритика» в дискуссии была весьма своеобразной. Оба враждующих лагеря занимались критикой, но критикой только чужих ошибок, а не своих. Тем самым критика, данная каждой стороной, разумеется,  была  односторонней.
        Группа «Языковедный  фронт», по инициативе которой возникла дискуссия, имеет весьма значительные заслуги: она первая выдвинула лозунг о повороте лингвистики к «современности, к современным задачам социалистического строительства; она первая указала на недооценку яфетидологами значения буржуазного наследства; она первая сигнализировала и указывала на механистические ошибки, имеющиеся в учении Марра, и начала их критиковать. Но эта группа перегибала палку в критике Марра, об'являя его теорию механистической в целом. Она не учла своеобразия положения, не учла, что Марр на лингвистическом фронте не есть Переверзев и не есть Рубин.
        Не забудем, что Переверзев, придя в литературоведение после Плеханова, Лафарга, Меринга, Воровского, после того, как уже были заложены марксистские основы искусствознания и литературоведения, занялся ревизией этих основ. То же с Рубиным. Последний явился в экономическую науку после Маркса, Энгельса, Ленина и занялся ревизией марксизма-ленинизма. У Марра же мы имеем другое положение. Он не пришел после языковедов-марксистов, которых мы еще не имеем, — кроме отдельных высказываний Энгельса, Лафарга, ничего нет, — Марр пришел и разбил на голову индо-европеистику и почти на голом месте заложил основы материалистической лингвистики. Это отличие необходимо всегда помнить.
        Кроме того, группа «Языковедный фронт» страдает и некоторым либеральным отношением к «советским» индо-европеистам вроде Поливанова и др. Она не признает полностью и своих собственных ошибок, особенно ошибок т. Данилова в отношении классов, национального  вопроса и др.
        Яфетидологи в создании материалистической лингвистики имеют огромные заслуги, в особенности основатель и зачинатель яфетической теории — академик Марр. Марр создал материалистическую лингвистику. Теория Марра является анти империалистской теорией, ввиду того, что она резко выступает против индо-европейской теории рас, являющейся идеологической защитой современного империализма. Марр, кроме того, был первым лингвистом, который обратил особое внимание на языки национальностей, населяющих Советский Союз и бывших угнетенными царизмом (Кавказские народы). Марр также поставил вопрос о нормировании языкознания и о необходимости языковой политики в СССР.
        Но в учении яфетидологов имеются большие опасности: опасность, во-первых, цеплянья за механистические ошибки, и опасность их продолжения и повторения на расширенной основе; во-вторых, боязнь самокритики, дискуссии. Яфетидологи свое сопротивление дискуссии мотивировали тем, что последняя якобы отвлекает их от серьезной научно-исследо-
[36]    
вательской работы, они не поняли, что никакая серьезная научно-исследовательская работа невозможна без самокритики. Отсюда, в-третьих, опасность канонизирования учения Марра, которое может привести это учение к загниванию, — опасность, вытекающая из того, что отдельные ревностные сторонники Марра, которые являются больше марристами, чем сам Марр, хотят представить яфетическую теорию на сегодняшний день, как законченный марксизм, или, в крайнем случае, как «марксизм в становлении», что, разумеется, неверно. Есть и такие ученики Марра, как например, проф. Мещанинов, которые хотят и стремятся заменить истмат яфетидологией и выдавать последнюю за законченное мировоззрение, охватывающее не только вопросы языка, но и общие вопросы культуры и социологии. Вот, например, что пишет проф. Мещанинов в журнале «Новый Восток»: «Яфетидология же есть общее учение об языке, поскольку в нем применяется яфетидологический метод исследования; она же есть и общее учение о культуре вообще, поскольку к изучению различных ее проявлений применяется тот же самый метод». Этим настроениям и вожделениям Мещаниновых следует давать решительный  марксистско-ленинский  отпор.
        Но тут нужно выделить самого академика Марра, который вовсе не стремится канонизировать свое учение и выдавать его за марксизм. Сам Марр в своих конкретных научных работах считает свою теорию не чисто марксистской, и он сам призывает в лингвистику «варягов» — марксистов. Марр пишет: «Действительное расхождение пойдет глубже и по всем линиям, когда в новое дело вступят хозяева обществоведы. Тогда уже будет настоящий бой, в корне принципиальный, в среде самих ученых яфедитологов, когда нам всем, не исключая и учителя, придется быть выкинутыми из имеющего неминуемо стать могучим неуклонно растущего течения яфетической теории». Как видно из этой цитаты, сам Марр предвидит критику собственной теории и зовет в лингвистику настоящих марксистов, которые должны переоценивать все ценности и критиковать уже ставшие канонами  истины.
        Марристы также отличаются недооценкой буржуазного наследства, наследства индоевропеистики, считая, что это наследство нужно изучать только по сочинениям Марра, что сам Марр в свои работы уже включил все то лучшее и прогрессивное, что имеется в работах индо-европеистов. Кроме того, в работах яфетидологов замечается уход в историю, в доисторию и поворот спиной к проблемам современности. В этом  смысле очень показателен план работ яфетидологического Института, в котором о современности ни слова. «Актуальные проблемы» Марра на сегодня не вполне актуальны, и они не могут стать нашей платформой и программой языкознания. Разумеется, было бы ошибочно, если бы лингвисты занимались только современными вопросами, ибо лингвистика, как наука, не сможет стать на прочные марксистские ноги, если не будут детально разработаны вопросы происхождения языка, т е. проблемы исторические. Отмахнуться от истории, от разработки вопросов происхождения языка —значит строить стены и крышу при отсутствии фундамента. Но уход в сплошную историю или доисторию и забвение вопросов современности превращает лингвистическую науку в аполитичную, из которой выхолащивается ее политическая и классовая сущность.
        Марр в некоторых своих работах (напр., в «Актуальных проблемах») сводит изменения в языке непосредственно к производственному процессу, что является чистейшей шулятиковщиной. Такое сведение является закономерным для доисторического периода, или ранней истории человечества, когда те или иные надстройки вырастали непосредственно из базиса. Для позднейших же периодов такое сведение механистично. Марр ошибается и в установлении сроков происхождения классов, не говоря уже о том, что сама терминология в отношении классов у Марра — как, кстати отметим, и у противников Марра — нечеткая. Мифические четыре элемента также нуждаются в серьезной марксистской проверке.
        Материалистическая лингвистика сможет превратиться в марксистскую лингвистику, если в дальнейшем будет продолжаться, с одной стороны, критика механистических ошибок Марра, а с другой — положительная разработка основ лингвистики. Такое продвижение и возвышение лингвистики на высшую ступень не сможет быть проведено без острой и последовательной принципиальной борьбы на два фронта; без дальнейшей борьбы против охвостья индо-европеистики в нашей стране: без критического использования наследства; без признания ошибок; без окончательного и последовательного поворота к современности; без того, чтобы лингвистика стала наукой, которая работает на службе культурного строительства страны. Лингвистика должна заниматься вопросами алфавитов народов СССР, вопросами орфографии, вопросами улучшения языка газет, законов и т. д., вопросами изучения тех изменений, которые в языке трудящихся масс произвела революция и революционные годы. Если эта работа будет проделана, тогда, разумеется, лингвистика подымется на высшую
[37]    
ступень, и тогда мы сможем говорить уже не о материалистической лингвистике, а о марксистской лингвистике, т. е. о науке, в которой господствует метод диалектического материализма. Пока же мы этого еще не имеем.
        Еще одно замечание : лингвистика не сумела до сих пор привлечь к своим проблемам внимание рабочей, вузовской и советской общественности. Дискуссионные вопросы лингвистики еще не «вышли на улицу», как, например философские, которые, несмотря на свою абстрактность, стали понятны каждому партийцу-активисту, и последний знает, где правильная  линия   партии   и   где    она   отсутствует. Лингвистическая дискуссия не сопровождалась поддержкой нашей прессы. Необходимо, чтоб было выпущено несколько популярных брошюр по вопросам языка, чтобы споры на лингвистическом фронте стали спорами широкой общественности.
        Коммунисты-лингвисты должны задуматься над итогами дискуссии и должны сделать для себя соответствующие выводы. Дискуссия закончилась, но это не значит, что в дальнейшем мы не должны заниматься самокритикой, это не значит, что в дальнейшем по ряду вопросов мы не должны продолжать теоретические   шоры.

М.   Бочачер