[163]

Задача исследования

Сделать попытку применения, в процессе анализа одного из многочисленных говоров украинского  языка, метода марксисткого исследования к языковым процессам — такова конечная цель данной работы. Ближайшей же задачей ее является не отыскивание остатков старины, которые помогли бы науке с большей точностью реконструировать древнее состояние изучаемого языка, а фиксация тех языковых процессов, которые характерны для переживаемого нами времени, эпохи Октябрьской революции. Разумеется, в своей работе мы не в праве были ограничиться голым описанием наблюденных языковых фактов; в нашу задачу входило также дать этим фактам научное объяснение (показать, раньше всего, как порою язык выступает в роли рупора общественного класса и орудия классовой борьбы), чтобы в конце концов наметить хотя бы самые общие перспективы развития данного говора. Научное же определение путей развития — пусть даже одного живого говора, на котором общается народная масса, который бытует в ее среде, поможет выработке сознательного отношения к тому речетворчеству, которое типично для еще не совсем сложившегося литературного украинского языка, поможет принять в этом творчестве активное участие.

[164]
Методы собирания материалов

Сложность поставленных нами задач требовала обеспечения со стороны местного актива всемерного содействия и поддержки в нашей работе. Организациями, явившимися своего рода «ячейками содействия» и способствовавшими подбору нужных нам материалов были партъячейка, сельрада и педагогический персонал 2-ой ступени. От этих организаций были добыты исчерпывающие данные об экономике края, о политических настроениях жителей, адреса клиентов, язык которых мог быть подвергнут обследованию. Кроме того два педагога т. Калинниченко (преподаватель украинского языка) и т. Иванюк (обществовед) по мере сил помогали мне во время сеансов и вне их.

Основным методом получения материалов был систематический опрос ряда лиц различного возраста, пола и социального положения, типичных в том или ином отношении. Каждый испытуемый проходил через два двухчасовых сеанса, причем цель опроса сообщалась заранее. На первом сеансе в порядке дружеской беседы выяснялась биография клиента (возраст, место рождения и постоянного жительства, степень грамотности, социальное и имущественное положение[1], основное занятие в прошлом и настоящем, биография ближайших членов семьи); регистрировался внешний вид клиента и его жилища. Дальше шел систематический опрос по линии фонетики и морфологии. На втором сеансе обследовался словарь и синтаксис испытуемого; заслушивался связный расказ его об одном из значительных эпизодов его жизни, а в результате этого рассказа — отмечались моменты, не предусмотренные программой. Кроме того производились незаметные дла клиента наблюдения во время его работы и в часы отдыха.

Дополнительным материалом служили факты, добытые несистематическим путем : на собраниях селян, на заседаниях сельрады и партъячейки и из случайных разговоров, причем
[165]
каждый раз записывалось у представителей какой социальной группы был в употреблении тот или иной языковый факт. К числу дополнительных материалов следует отнести и те письменные документы, которые по выполняемой ими социальной роли приближаются к разговорной речи : автобиографии поступающих в члены партии, оригиналы заметок в стенную газету о фактах местного значения и самостоятельные работы учеников семилетки, только что овладевших технической грамотой (3-ья группа) : «Экскурсия на завод», «Нападение банды» и проч.

Проверка собранного материала осуществлялась путем массового опроса (только систематическому обследованию было подвергнуто 25 человек) и сверки с наблюдениями местных интеллигентов, живо заинтересованных проблемами языковой культуры.

Обследованный район

Наблюденный нами летом 1927 г. район — местечко (до революции — село) Белики с прилегающими к нему хуторами и деревней Федоровкой (до революции — Лещиновкой); диаметр этой территории в одну сторону 12, а в другую — 10 километров. Белики принадлежат к Кобеляцкому району Полтавского округа и расположены при железнодорожной станции Лещиновка, на реке Ворскле, в 50-ти верстах от Полтавы и Кременчуга. Ближайщий к Беликам населенный пункт — Санджары (в семи верстах).

Население белицкого района исконно. Оно считает себя потомками запорожцев-казаками. Только Лещиновка была в крепостной зависимости. Иноплеменного населения (русских, евреев) — 0,5%; это, главным образом, торговцы и ремесленники.

В результате двухмесячных занятий мною были выделены особенности, характерные для белицкого говора, подобран языковый материал в возрастном разрезе и рассмотрен вопрос о классовых наслоениях в исследуемом говоре. Описание и анализ этих наслоений, преимущественно по линии словаря, синтаксиса и стиля, и составляет предмет данной статьи[2].

[166]
Классовая диференциация в Беликах

Учитывая сложный социальный переплет, характерный для Белик, как и для многих не чисто земледельческих районов Украины, мы вынуждены были при анализе местного говора исходить из наличия в обследованной местности нескольких  социально-классовых  групп   и   прослоек.   Количественно доминирующей (хотя и незначительно) оказалась селянская группа, один из основных классов советской экономики по Ленину. Из селян мы обследовали категорию мелкого крестьянства — бедноты, владеющей средствами производства, но не эксплоатирующей чужого труда; для этой категории, как известно, сельское хозяйство является основным, хотя иногда не единственным источником дохода (частичная работа по найму). В качестве контраста было обследовано кулачество (группа, живущая от экспоатации земледельческого труда). Наемный труд был представлен чернорабочими (в сельском хозяйстве и на железной дороге), а также квалифицированными рабочими — металлистами. Из торговой буржуазии, принимающей косвенное участие в эксплоатации производительного класса, мы взяли мелкого торговца и торговца более крупного размаха — нэпмана. И, наконец, нами были обследованы промежуточные, «межклассовые» социальные группировки, которые включили в себя интеллигенцию, советских служащих и до известной степени местный актив (в частности партийцев).

Каждая из указанных категорий была представлена двумя или тремя наиболее типичными для данного общественного класса или подкласса лицами, причем их показания проверялись на показаниях ряда однородных по социальному положению лиц.

Язык селян

Беднота — Любыва Евдокия и Бараненко Иван (в прошлом чумак).

[167]
Кулаки — С.М. (старорежимный кулак) и С.П. (кулак советского времени).

Любыва Евдокия 57 лет, неграмотная старуха. Муж умер два года тому назад. Был хлеборобом; она — тоже. Детей нет. Родилась и постоянно жила в Беликах. В настоящее время является главой хозяйства. Хозяйство небольшое — 3 десятины, инвентаря нет. Одевается «по-старинному». Физических недостатков речевого порядка лишена. Типичная селянка-беднячка.

Бараненко Иван, по прозвищу Ковпак. Неграмотный старик 75 лет. Родился в Лещиновке. Отец его был мельником у пана и умер четыре года назад. Мальчиком Б. был пастухом у пана. С 15 до 20 лет Ковпак каждое лето чумаковал с отцом по 1-2 месяца в Екатеринославской губернии (Синельникове и Александровск) : работал на пашне у немцев. Заезжал Б. и в Полтаву. Два года батраковал у местного купца, скупая товар. С 22-х лет, женившись, заделался землеробом. У Ковпака три сына. Один из них в настоящее время состоит секретарем местной ячейки ВКП (б), остальные землеробы. Последние по нескольку лет служили чернорабочими на железной дороге. На военной службе Б. не был. Носит холщевую рубаху и порты. Физических недостаток нет. В отличие от Любывы в языке Б. должно было заметно сказаться влияние пришлых людей, главным образом, русских, близких к нему по социальному положению, с которыми Ковпак сталкивался в работе по найму.

С.М. Старик 70 лет. Родился и постоянно жил на хуторе в 5-ти верстах от Белик. Хутор небольшой на 2-3 семьи. Грамоте обучился в солдатах. 6 лет служил в Петербурге в кавалерии, где было много украинцев. Был унтером. Хозяйством не руководит, но у сына в почете. До революции у старика было 40 десятин. Сейчас 15. Имелась и имеется мельница на 2 хутора, живой и мертвый инвентарь, наемные рабочие. Хата большая в 8 окон с одной стороны. Однако окна маленькие и крыша соломенная. Одет просто, но добротно (безрукавка и брюки) под немецкого фермера. Физических недостатков нет. Для С.М.
[168]
характерно шестилетнее пребывание в Петербурге и обладание начальной русской грамотой.

С.П. Сын С.М. 40 лет. Окончил начальную школу в Беликах на русском языке. Был 3 года кавалеристом на Кавказе еще до империалистической войны. Постоянно жил на хуторе. После революции ведет хозяйство, живя с отцом. Одевается хорошо. На голове кожаная фуражка. Речевых недостатков нет.

Язык селянских богатеев в сравнении с языком бедноты отличается следующими характерными признаками : богатством словаря (точнее - семантем) и синтаксических конструкций, несколько иным словарным составом, особой   эмоциональной   окраской   отдельных   слов,   некоторыми морфологическими   и   фонетическими   особенностями   и,   наконец, специфическим, так сказать, тонусом речи.

1. Богатство языковых средств (в первую очередь синонимов)

[169]

Богатство языковых средств у кулака объясняется, несомненно, сложностью хозяйства, которое он ведет, потребностью обозначать такие оттенки мысли, которые не рождаются в примитивном, технически отсталом хозяйстве бедняка (скот, деньги, дорога). Обладание русской грамотой тут ни при чем, так как обогащение языка идет в значительной мере не за счет русского языка (см. примеры), а там, где влияние последнего налицо (розпутник, у цілості), непонятно, почему оно проявилось именно в языке С.М. и П., а не Бараненко, которому в такой же, если не в большей степени, приходилось вращаться в русской среде. Большее же количество слов у Любывы, чем у Бараненко, для обозначения «скот» на мой взгляд, объясняется меньшей связанностью последнего с сельским хозяйством (годы чумаковства и батрачества).

2. Словарный состав

Лексика богатеев в сравнении с словарем бедноты отличается наличием большого количества руссизмов (до- и по-революционных) и этранжизмов, воспринятых через посредство русского языка. С. М. и П. не употребляют, например, таких архаизмов, как «багаття» (огонь), «даліби» (наверное) — Бараненко, «банити» (мыть), «крейдую» (пишу мелом — старое заим. из пол. яз.) — Любыва. Но зато у С.М. и П. налицо неологизмы, отсутствующие в языке бедноты : «механизм», «плутуар» (у Любывы нет также слов «документ», «аблікат», «столбова дорога», «отец», «красноармеец», «до стенкі», «приспо
[170]
собление» — последнее у С.П.); «жінка, котора (вм. що) приходе» и т.п. Объяснение этим фактам я нахожу не только в обладании русской грамотой, но и в хозяйственном положении кулака, заставляющем его идти в ногу с современной техникой («механизм», «плутуар», «приспособление») и знать язык своего классового врага (советизмы). Преобладание руссизмов («кожа», «кажется», «зря», «прежде», «зачем», «нет») у Бараненко в сравнении с Любывой можно объяснить опять-таки большей оторванностью его от Белицкой почвы.

3. Особенность эмоциональной окраски

У С.М. и П. мы встречаем слова с сильной эмоциональной окраской, отсутствующие у противоположной им группы или иным образом окрашиваемые : «червоний» в значении «красный», «промаха» в смысле «жалкий человек», «злидні» и «голота» (презрительное наименование бедноты), «отец Иван», «батюшка», «священний», (почтительный оттенок), «піп» (ругательный), «бариня» (наименование всякой интеллигентной женщины); для обозначения богатеев существует одно лишь слово — «богатий». Беднота же не знает слова «червоний», бедный люд называется ею «бідняки» (слово с номинативной функцией). Священника за глаза Бараненко зовет «піп», не придавая этому слову ругательного оттенка, с глазу же на глаз : «батюшка», Любыва — «батюшка», «піп», «священник»; у Бараненко «бариня» приобретает недружелюбно-брезгливую окраску, как и слова для наименования кулака : «багатиряка», «дукарь», «куркуль»; у Любывы слова «бариня» и «богатий» употребляются в обычном значении без привнесения в них эмоциональной заостренности. К слову «червоний» кулаки прибегают, чтобы избежать враждебного им слова «красний», хотя последнее слово находится в всеобщем употреблении (не пользуются им лишь древние старухи). Что же касается той или иной окраски слов для обозначения бедноты и богачей, духовенства и интеллигенции, то она естественно вытекает из классовых симпатий и антипатий носителей данных языковых фактов или из желания скрыть свое социальное положение
[171]
(нейтральное слово «богатий» у кулака). Сближение в этом отношении С.М. и П. с Любывой объясняется непроясненностью классового сознания последней.

4. Морфологические и фонетические особенности

Из морфологических особенностей можно указать на сохранение у С.М. старой формы вин. п. жен. рода «ю» из «[jon]» : «на ю дивитися», у Любывы Евдокии — двойств, числа в «не вірь річама, а вірь своїма очама». Что же касается фонетики, то здесь нами наблюдены следующие факты : утрата старого перехода ж в з (железо) — у С.М.; смягчение согласного р и утрата старого перехода о в закрытых слогах перед слогом с выпавшим ь — в і у Бараненко (крік, кухарь, ноччю). Объяснение дано выше.

5. Общий тонус речи

Наконец то, что мы называем «общим тонусом речи» и куда мы прежде всего отнесем темп и динамику говорения, в той или иной мере отражает социальное положение наших клиентов. Евдокия Любыва, а в особенности Бараненко, говорит быстро, сбиваясь иногда на скороговорку, бойко и достаточно громко. У С.М. — громкий голос, но темп речи средний ; у сына — несколько ускоренная, но негромкая и вкрадчивая речь. То, что беднота при Советской власти играет решающую роль в деревне; то, что С.М. занимал независимое положение в течение ряда лет, а его сын вынужден лишь приспособляться к новым порядкам, соответствующим образом должно организовывать и все говорение наших объектов.

ЯЗЫК РАБОЧИХ

Неквалидицированные рабочие: Горобец Параша — наймичка и Калишенко Тимофей — чернорабочий на железной дороге.

[172]
       Квалифицированные : Зозуля Тит — токарь по металлу.

Горобец Параша 17 лет. Неграмотная. Родилась на хуторе в 2-х верстах от Велик. Там же провела детство (до 12-ти лет). Жила с матерью батрачкой, которая прижила ее с неизвестным. С 12-ти лет пошла в наймички. Один год жила пастушкой и 4 года работницей на хуторе. Имеет брата пастушка 14 лет, который один год ходил в школу. Носит обычную одежду. Физических недостатков не имеет.

Калишенко Тимофей — 35 лет. Неграмотен. Отец был местным столяром. Брат служит будочником на жел. дороге близ Лещиновки. Сестра — замужем за землебором. Жена окончила начальную русскую школу. Свою жизненную «карьеру» Калишенко начал в качестве сторожа у владельца Лещиновки. С 1913 г, до 1920 г. он служил в старой и Красной армии вне Полтавской губернии. Полтора года — во флоте во Владивостоке. С 1915 по 1917 год был в германском плену в лагерях (от немецкого языка у него осталось лишь несколько слов). Два года был в Красной армии. В полку помимо украинцев было много русских. Отступая перед Деникиным, доходил до Орла. После демобилизации з 20-м году из Велик не выезжал. Был некоторое время милиционером, работал в качестве чернорабочего на железной дороге. Последний год служил в школе II -ой ступени в Беликах курьером. В данный момент — безработный. Нанимает хату с 1/2 десятиной земли, на которой разведен огород. Одевается в серую рваную блузу и такие же брюки, на голове — фуражка. Ходит босиком. Физических недостатков нет. Перед нами тип бывалого человека средних лет, на языке которого особенно сильно отразилось пребывание в армии.

Зозуля Тит. 30 лет. Родился в Беликах. Там же провел детство. Отец был средней руки мельником. Зозуля окончил начальную Белицкую школу на русском языке. У него два младших брата. Оба — партийцы. Один — секретарь районного комитета комсомола, другой — только что окончил губсовпартшколу. Девять лет Зозуля не живет с братьями и видится с ними редко.

[173]
Двенадцатилетним мальчиком он уже работает учеником в депо. 18-ти лет (в 1915 г.) его мобилизуют в старую армию, отправляют в Пермь и, «как спеца», оставляют при Мотовилихинском заводе. Там оп работал 1 год. С 1917 г. и по настоящее время (10 л.) Зозуля работает токарем по металлу в Полтавских вагоностроительных мастерских (в его цехе много русских). Живет он в Беликах, но участие в общественных организациях не принимает. Регулярно читает газету «Гудок», но книг на украинском языке недолюбливает. У Зозули — своя хата, небольшое, но хорошо оборудованное хозяйство. Одевается он, как типичный рабочий, так и просясь на плакат. Физических недостатков не имеет. Для Зозули характерно многолетнее пребывание в рабочей среде с значительным процентом русских, что, безусловно, должно было соответствующим образом настроить его речь.

Язык рабочих мы рассмотрим с четырех сторон: а) со стороны объема словарно-фразеологических средств, б) со стороны лексического, морфологического и фонетического состава языка, в) со стороны специфической эмоциональной окраски и г) наконец, — общего тонуса речи.

1. Объем словарпо-фрааеологическпх средств.

Очень бедный словарь оказывается у неквалифицированных рабочих, даже в области сельского хозяйства (Параша). Словарь чернорабочего на жел. дороге богаче, хотя, как мы увидим ниже, в нем слабо прививаются советизмы (Калишенко). Наиболее богатый язык наблюдается у квалифицированного рабочего, но это богатство достигается порой за счет утраты ряда сельско-хозяйственных терминов (Зозуля). Примеры.

[174]

То обстоятельство, что сельско-хозяйственные рабочие, а особенно женщины, не принимают участия в организации производства, играют в нем пассивную роль и с городом связаны мало, ограничивает потребность их в расширении словаря и оборотов речи. Чернорабочий, сталкиваясь с культурой, идущей от города, нуждается в более богатом и выразительном языке; рамки пользования языковыми средствами особенно сильно раздвигаются у него, когда он, хотя бы на время, порывает с окружающей средой и попадает в другие края, в другое языковое окружение (руссизмы у Калишенко — об этом см. ниже). Но украинский чернорабочий не порывает обычно с землей: он является в земледелии мелким хозяйчиком, организатором пусть самого ничтожного и малопроизводительного хозяйства, но все же хозяйчиком. Естественна, поэтому та относительная широта его сельско-хозяйственной терминологии (бидло, худоба, майно, скарб и т. д.), которая встречена у Калишенко. Квалифицированный рабочий в Беликах тоже связан с землей; отсюда остатки в его словаре сельско-хозяйственных слов. Но главная база его языка — город и завод. Производственно-технические слова проїзводить и др.), советизмы (о них речь дальше) неисчислимой массой громоздятся в его языке; помимо грамотности этому способствует и сложность производственного про-
[175]
цесса, многообразность общественных отношений в городе и на заводе.

2. Общий состав языка.

Общий состав языка белицких рабочих может быть охарактеризован следующим образом: наибольшее количество архаизмов в языке батраков, расширение языка за счет неологизмов у чернорабочих, а в особенности квалифицированных рабочих и наличие некоторых элементов босяцкой фразеологии у чернорабочих и отчасти у индустриальных рабочих. Приведем факты:

[176]

[177]

Литературно-украинские слова не уживаются у рабочих. Нет слов, распространенных в лит. языке: «страйкувати» (бастовать), «обіжник» (циркуляр), «мапа» (карта), «мур» (кам. стена), «хваховець» (спец), «бажання» (желание), «працювати» (работать), «уряд» (власть), «олівець» (карандаш), «радянська влада», (советская власть), «Жовтнева револіоція» (Октябрьская рево-
[178]
люція), «будь ласкав» (пожалуйста), названия месяцев. Зозуля некоторые литературные слова понимает, но они не входят в его активный словарь.

Чем обьяснить все приведенные факты? Наличие большого количества архаизмов у батраков объясняется все той же оторванностью от города. Небольшое количество иностранных слов, находящихся в их употреблении, искажается (традзіонал — Интернационал). Преобладание различного рода неологизмов (этранжизмов, руссизмов, советизмов) в языке Зозули проистекает из обстановки заводского труда, чрезвычайно усложненной, многосторонней. Потребность в новых словах и выражениях для обозначения новых понятий и идей должна была удовлетворяться, прежде всего, путем ипользования русского языка, носители которого насаждали промышленную культуру на Украине. Через русский язык пришли и разного рода этранжизмы. Для квалифицированных рабочих Украины характерно двуязычие, чего мы не наблюдаем у селян и чернорабочих. Зозуля, напр., прекрасно может изъясняться с селянами на природном украинском языке, а на заводе он говорит по-русски (украинца в нем можно узнать лишь по оканью да произношению звуков г и хв). Отсюда парность слов в его языке: груді и грудь, дзвон и звон, уголь и вугілля, бджола и пчола,^; він робе и он делает. Это обстоятельство, а также исключительная насыщенность языка рабочего советизмами говорит за то, что язык рабочих Российской и Украинской республики один и тот же: это — русский язык послеоктябрьской эпохи; разница лишь в окраске звуков, в фонетическом складе языка. К украинскому языку белицкие рабочие прибегают лишь для того, чтобы не оторваться от массы, не потерять с ней связь.

Язык чернорабочего занимает среднее положение между языком передового рабочего и батрака; в этом языке сохраняются некоторые архаизмы, но в нем находит себе место и изрядное  количество неологизмов. Такая структура языка объясняется промежуточным положением чернорабочего в среде
[179]
пролетариата. Особо следует сказать о босяцких элементах в языке чернорабочего. Много их и в языке рабочих, но там они уживаются преимущественно в среде мододежи, близкой к улице : взрослые рабочие их понимают, но в массе не пользуются ими. В языке чернорабочего босяцкие элементы составляют совершенно неотъемлемую часть, как неотъемлемой частью является матерщина. Это понятно. Чернорабочий, которому постоянно грозит безработица и который постоянно стоит на грани люмпен-пролетария, естественно впитывает в себя элементы босяцкой психо-идеологии и языка.

3. Эмоционально-классовая окраска.

Все наши клиенты (Параша, Калишенко, Зозуля) говорят «красний», «Совецка власть», «ячейка», не переводя этих слов на украинский язык. В этом, несомненно, сказывается классовая и психо-идеология рабочего, потребность в едином политическом языке. С другой стороны, рабочие обычно говорят «піп», реже «батюшка», снижая этим значение слова, выражающего классово-враждебное понятие. Высота классового самосознания особенно отличает передового рабочего. У Параши и Калишенко в обычном  употреблении (без ругательного оттенка) слово «жид», Зозуля это слово, иначе окрашиваемое представителями буржуазии, вовсе изгоняет из своего обихода, заменяя его словом «еврей».

4-. Общий тонус речи.

Экономическое положение данного индивидуума, на котором (положении) надстраивается определенная классовая психология,  сказывается, очевидно, и в общем тонусе речи: темпе, динамике и проч. У Калишенко быстрая, несвязная и несколько неразборчивая речь, отражающая неустойчивость его психики и материального бытия. Зозуля говорит не быстро, отчетливо, с умеренной силой голоса — в этом можно видеть отражение механизированного заводского производства, где все покоится на четком согласованном действии.

Как иллюстрацию к языку той группы чернорабочих, которая близка по своему хозяйственному положению к крестьянской бед-
[180]
ноте, приведем две легенды, записанные от неграмотной 80-летней белицкой старухи Пугач Насти. Это — бездомная женщина. С 40 лет, после смерти мужа она работает поденно: помогает людям по хозяйству, нянчит детей. До указанного возраста была занята в мелком крестьянском хозяйстве. Настя, излагая легенды, старается говорить «по-старовинному», но это ей не всегда удается.

1. Чоловік вистроїв хату тай живе. Раз пішов він до лісочку и пропав. А люди бачут: світеться щось в його хаті. Один хлопець отчаявся (решился ГД). Піду посмотрю. Вішов. Сидить дід на^;стулі тай каже: — Шо тобі нужно? — Шо мені нужно? Так, побачити. — Богу віруєшь? — Як віріти, я його, каже, не бачив. А дід знов:—Богу віруєшь? Хлопец опять же: — Нема богу. Що каже дід, він відкаже, відкаже. — Сідай тоді, каже дід, стуляй руки (соединяй ГД). Стулів хлопець руки, а вони так і зрослися: у нього аж обворот кишок. Так і живе. Ничого не помогає. Бог кара.

2. Їде дід на ярмарок и гоне скотину. На дорогі роботают дві дівчини.  — Куди ти, дідушко, їдешь? — На ярмарок. — Хочешь скотинку продати? Продаси за сто тридцять? Він продав і їде відтеля до дому. По дорогі наткнувся на житний сніп. Дале їде — другий лежить у ямі. Він, той, заглянув у ту яму, там аж кров кипит. Він подивився та поїхав дале. Наткнувся на дітей — Ти видав що, коли ішов. — Видав.Вони і кажут: — 0 то і буде сьогодні жите плохо, а пшениця хороша. А яма — це буде сильна война, после Спаса. Изгинули.

ЯЗЫК ТОРГОВЦЕВ.

NN 32 лет. Нэпман.

N 38 лет. Мелкий торговец.

Краткие биографические данные о них.

NN родился в Беликах. Там же провел детство и юность. Окончилі высшее начальное училище на русском языке. Отец NN был малограмотным чернорабочим ы крошечным клочком земли. Затем — приказчиком у помещика. И, наконец, столяром.  У NN — три сестры. Две — замужем за железнодорожными
[181]
рабочими, третья — за мелким торговцем. Жена до революции была учительницей в сельской школе. Послужной список NN: Табельщик и заведующий магазином на рудниках в Донбассе. Затем рядовой и унтер-офицер старой армии. Окончив школу прапорщиков, был произведен в офицеры. На фронт не попал. После демобилизации в 1918 г. поступил на должность начальника гарнизона в Кременчуге, а затем — начальника милиции в Беликах. Не сработавшись с ячейкой и сельрадой, подал в отставку и с 1922 г. занялся торговлей. Сделал на этом «поприще» большие успехи: построил хороший дом, который и стал сдавать на лето дачникам; развел сад на неприступной горе, прослывший образцовым в округе. В гостях носит блестящий костюм и шляпу. В магазине одет в прозодежду под рабочего. Физических недостатков не имеет. Для NN характерно состояние в должности военнослужащего до и после революции и занятие торговлей с начала нэп'а.

N родился в Беликах. Сын заможного селянина. Прошел сельскую школу. Служил несколько лет в  старой армии на Украине. Затем превратился в торговца мясом, каковым и состоит до сих пор. Дома одевается прилично, на базаре — в отрепьях. Физических недостатков нет.

При сравнении языка NN с языком N приходится отметить более широкий запас языковых средств, несколько иные лексическую среду и семасиологические оттенки — у первого.

1. Богатство языковых средств, в первую очередь синонимов.

и т. д.

[182]
Более широкий размах торговых операций и предыдущих занятий заставлял NN усложнять свой язык, вводя в него как отживающие народные слова (товар, майно), так и слова, заимствованные из языка интеллигенции (шлях, знайомий).

2. Характеристика языкового состава.

В языке советских торговцев мы обнаружили ряд определенных руссизмов. NN вообще прекрасно изъясняется по-русски.  Но в его языке сверх того мы наблюдаем  груду этранжизмов, советизмов, архаизмов, и элементов литературного языка, каких значительно меньше у N. Перечислим эти особенности языка NN.

[183]

[184]

 
и т. д.

Присутствие изрядного количества руссизмов в языке торговцев легко объяснимо. Торговцам по роду их занятий все время приходится выходить за пределы своей местности: в город, покупать продукты на заводе, перевозить их по железной дороге и т. п., где русская речь является господствующей. Особенно в таких операциях, а, следовательно, в русском языке нуждается NN. Причиной же наличия в его языке архаизмов служит потребностью договориться с своим покупателем — в массе селянином, подделка под народную речь. Этому налицо и политическая причина : желание подчинить массу своему влиянию, установив с ней общий в буквальном смысле язык. Являясь материально независимым, нэпман чувствует себя на голову выше окружающих; отсюда его стремление выделиться из общей массы, присвоив себе мало понятный ей язьік с обилием этранжизмов и литературщины. NN, когда нужно, может говорить блестящим литературным языком. Но, не связанный никакими традициями и, выросший на советской почве, нэпман не прочь побравировать советскими словечками («сказанул»), многочисленными сокращениями и проч. Все эти элементы, как мы говорили, наблюдаются  и в языке N, но в более слабой степени: по своему имущественному положению он стоит на низшей ступени буржуазной лестницы

[185]
3. Эмоциональная окраска речи.

Желание подчеркнуть свое превосходство над массой рождает у нэпмана и особую изысканность, книжность речи:

а) Мойо поваження! До побачення!   

б) Пани, паночка, гражданка! Шановний!

в) Батюшка, пан отець!

г) Пардон! Мерси! Приємно.

д) Счастье мойо — счастье ближнього.

е) Я на нього в ненависті.

ж) Рад служить науке.

Характер занятий торговца соответствующим образом окрашивает эпитеты, употребляемые в речи : сволочь «патентованная!».

Для торговца типично также, что он никогда не назовет собственным именем того, чем он занимается: «Какой я частник, я труженик!» (NN). «У нас — пролетарске село» (N).

Классово окрашиваются у торговой буржуазии такие слова, как «голодранец» (презрительный оттенок), «сіромаха» (оттенок, презрительного сочувствия).

Наконец, мелкий торговец, а в особенности нэпман, избегают употребления слов, за которыми скрываются враждебные для них понятия: «боротьба, (а не борьба) за идеалы» — NN, «червоний» и «червопоармеец» (вм. красний и красноармеец) — у NN и N.

4. Общий тонус речи.

NN говорит преувеличенно громко, с безукоризненно отчетливой артикуляцией. Обычный темп речи быстрый, на литературном языке несколько замедленный. У N все эти качества налицо, но в меньшей степени. Артикулятивпая окраска речи нэпмана вытекает из сознания им своей силы и превосходства, сознания, которое питается еще достаточно прочными позициями частного капитала в Беликах. Речь NN, кроме того, отличается установкой на красное словцо и на длинный закругленный период книжного типа. Объяснение этой особенности то же, что и других особенностей его речи.    

[186]

ЯЗЫК ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И МЕСТНОГО АКТИВА.

К интеллигенции мы отнесем местное учительство, а под активом будем разуметь передовых советских и кооперативных, как партийных, так и беспартийных работников.

Типичным представителем, учительства является упомянутый в начале работы преподаватель обществоведения Иванюк.

Иванюк Иван Федорович 32 лет. Родом из Санджар. Сын крестьянина средняка. Окончил среднюю школу. Был в старой армии офицером, теперь — учитель. В Беликах — 8 лет. Член сельрады и культурно-просветительного общества. Беспартийный. Одевается просто. Голосовых недостатков не имеет.

Иванюк, как и все местное учительство, говорит на литературном украинском языке. Литературный язык, это — стандартный, образцовый язык который и культивируется интеллигенциеи. Правда, это не мешает сохранению в индивидуальном говорении интеллигентов отдельных, несвойственных литературному языку, фактов (живли у Иванюка), но это мало меняет дело. Учителя хорошо говорят и по-русски: украинцев можно узнать в них лишь по акценту.

Местный актив.

Партийцы. Шевченко Иван 38 лет, Корсунь Петр 35 лет, Бараненко Василий 25, лет и Уризченко Федор (комсомолец) 20Лет.

Шевченко Иван. Грамотен. До революции — мелкий служащий. С 1922 по 1926. г. — председатель райисполкома и член партии. Сейчас председатель, сельско-хозяйственной кооперации.

Корсунь Петр. Окончил начальную школу. Служащий в кооперации. Член партии с 25 г. В момент обследования замещал секретаря ячейки.

Бараненко Василий. Низшее образование. Служил телеграфистом. Член партии с 25 г. Секретарь бюро ячейки. Работает у отца-бедняка в хозяистве.

Уризченко Федор. Крестьянин-средняк. С низшим образованием. Член комсомола. Работает у отца в хозяйстве.

[187]
Беспартийные. Дорошенко Алексей 32 лет, Пучка Григорий 40 лет, Гринь Михаил 35 дет, Корниенко Тимофей 30 лет й К. Ф. 45 лет. 

Дорошенко Алексей. Отец был дворником у помещика. Д. получил начальное образование. Был курьером и писарем в суде. В старой армии служил с 14 по 17 г. нестроевым. Был на службе в сельраде. В настоящее время — заведующий сельбудом. Имеет 3 1/2 десятины земли.

Пучка Григорий. Два года ходил в сельскую школу. Крестьянин-бедняк. Бывший красноармеец. В настоящее время председатель седьрады.

Гринь Михаил. Сын зажиточного крестьянина. Окончил высшее начальное училище. Был низшим почтовым служащим в Киеве и телеграфистом в старой армии. После революции был избран батальонным делегатом. Затем служил монтером телеграфа в Полтаве. В данное время — крестьянин-средняк.

Корниенко Тимофей. Сын бедняка. С низшим образованием. В детстве работал у кулаков, затем на железной дороге. С 17 года подвизался в качестве токаря на заводе в Орле. В настоящее время — типичный средняк.

К. Ф. Сын кулака. Окончил 4 класса гимназии. До 18 г. служил в Балтфлоте на командной должности. Теперь относится к верхушке средняков. 

При внимательном просмотре приведенных выше биографических данных бросаются в глаза следующие обстоятельства:

1) Белицкий актив в массе грамотен. Выше других в этом отношении стоит К. Ф.

2) Партийный стаж коммунистов очень небольшой, поэтому партийцы мало чем могут отличаться, от беспартийных.

3) По социальному положению члены актива относятся к : а) служащим (Шевченко, Корсунь), б) селянам (Уризченко, Пучка) и в) смешанным типам (Бараненко, Дорошенко, К. Ф. — служащий-крестьянин, Гринь и Корниенко — служащий-рабочий крестьянин).

Опишем отличительные признаки языка белицких передови-

[188]
ков по линии: а) богатства словаря, б) особого языкового и в первую очередь лексического состава, в) эмоциональной окраски ряда слов и г) особого тонуса речи.

1.Богатство  словаря.  Словарь местного актива значительно шире словаря селян и даже рабочих. При чем расширение это происходит не за счет использования богатств народного языка, а за счет внедрения в речь разного рода неологизмов (об этом— ниже).

2. Особый языковый  состав.  У белицких передовиков обнаруживается сильная тяга к литературному языку, языку интеллигенции. Но в виду того, что большинство из них широко пользовалось раньше русским языком, в их говорении все время чувствуется русская подпочва: это сказывается в одновременном употреблении одинаковых по значению украинских и русских слов и переводе с русского на украинский язык. Из неологизмов большой вес имеют этранжизмы, проникшие через посредство русского языка, и различного рода советизмы. У некоторой группы передовиков кроме того наблюдается присутствие известного количества  архаизмов. Приведем факты.

Литературные слова и выражения: «рок» (в значении год), «час» (в значении время, у Пучки: время), «праця» (работа), «повадарь» (вождь), «бажання» (желание), «балачки» (прения), «кошти» (деньги), «він познайомився» (познакомился), «будь ласкав» (пожалуйста), «вони користуються» (пользуются). У Шевченко: «дати на затверження» (на утверждение), «нема джерел» (нет источников). У Гриня и Корниенко: «осередок» (ячейка): «бажаючи ввійти», «не маючи чоловіка», «дякуючи неудачі», «роблячи так», «бачучи важке жіття» (видя тяжелое житье.У Дорошенко «потім».

Руссизмы. Особенно много их у Пучки: «потому что», «женщина», «родственник», «неділя» (в русском значении), «ми знаем». У Бараненко и Шевченко мы встречаем «ячейка», «сейчас этот вопрос», «если нужен доклад», «неграмотна людина», «покласти в довгий ящик», «у світовому маштабі», «точка погляду». Пучка очень часто употребляет украинское слово и рядом
[189]
с ним русский эквивалент и наоборот: «ни одного собрания» — «ни яких зборів», «заступник» — «заместитель». То же у Шевченко: «вопрос — питання». Иногда берутся русские выражения и в них просто на просто вставляются украинские слова»: «на підвалінах социализму» (на основах социализма), «по всіх галузях» (во всех областях), «материально становище» (материальное положение), «на протязі моєї праці» (во время работы) — Гринь, «точити балачки» (точить языки) — Бараненко. Чувствуется еще непривычка к литературным выражениям. Бараненко в заметке для стенгазеты выделяет кавычками слово працюют («дві з таких «працюют» краще всіх»). Влияние русского языка можно видеть и в неясном произношении конечных безударных гласных: «дужъ добръ» вм. дуже, добре. (Уризченко). Гринь даже изобретает слова по русскому образцу: «другообразний».

Этранжизмы: «революція», «буржуазія», «капиталізм», «пропаганда», «кандідатура»,» «квартал», «бюджет», «секція», «анкета», «хвакт», «практикувати», «ліквидувати», «конкретно» и др. Некоторые иностранные слова в произношении искажаются: «мент» (момент), «на нас, політарів» — у Гринп, «фанатичный» (фантастичный), «я понял ваш темп» (я понял вашу мысль) — у Корниенко.

Немало слов берется из босяцкого жаргона: «бузіть», «самогон», «глупістика» (у Дорошенко), «не ямаркуй» (Пучка), «пионер» (сотка водки).

Советизмы. Многие слова связаны с процедурой собраний и заседаний: «принять у цілом», «одно целое», «предложение», «возражение» и др. Политическая терминология: «рабітнича молодь», «селянин від плуга», «робітник від станка», «мала политписменність заставила мене залишитись в резервах революціи» (последнее — у Корниенко). 

В известном ходу сокращения с использованием украинских корней: «комрух» (коммунистическое движение), «партзбори» (партсобрание) — у партийцев. Но сокращения пользуются меньшим распространением, чем в русском языке. Так, Корсунь и др. говорят: «дітячий будинок» (детский дом) вместо возмож-

[190]
ного: «дітбуд». У Уризченко — обрывание слова: «він догляда», «він зна», «ей бо».

Архаизмы: Архаизмы в небольшом количестве встречаются у многих передовиков: «товариство!» (собирательная форма, вм. товарищи, при обращении), «дядькі», «ми маємо, наберемо», «за всіма гайками». Особенно много архаизмов у Пучки.

В качестве иллюстрации приведу записи рассказов двух передовиков Корниенко и Гриня о главнейших этапах их жизни.

«Батьки були мої  бідняками, а на осьмому році, коли вмер батько, бачучи важке життя своєї мати, я наймався до богачів пасти скот. Потім уїхав на залізну дорогу та работав там весь час до  четырнадцатого года. Там я познайомився з думками більшовиків, встав на сторону советских войск та пішов в красну армию. Потім вступив до білицької ком'ячейки. Але скверне материальне становище та мала політписменність заставила мене залишитись в резервах революции. В настоящий мент занімаюсь сельским имшхозяйством, маю пьять десятин земли, яку одержав в часи реводюціи» (Корниенко).

«Я селянин від плуга, робітник від станка. На протязи всеї моєї праці я був на стороні маси солдатни та політарів. Завдяки тодішнім перетурбаціям радянского апарату я не вступив в осередок. Зараз займаюсь сельским господарством» (Гринь).

0тдельно следует сказать о языке К.Ф. И в разговоре и на письме он пользуется лишь русским языком. Его речь насыщена этранжизмами, часто искаженными и нелепо употребленными, советскими словечками, причудливо размещенными. В качестве образца приведем отрывок из его автобиографии, приложенной к заявлению  бюро ячейки о зачислении его  членом партии:

«Состояние родителей было среднее, но к 15 летам моего возраста благодаря веселому нраву отца сводилось к нулю... В 1905 г. характер выступления носил маску экономическую... В февральскую Революцию солидарностью, доминирующею среди матросов, учинили переворот в какие-нибудь 1/2 часа... Затем мне довелось принимать активное участие в восстании за власть

[191]
Советам, т. е. за ленинизм... В Октябрьской революции также принимал участие с полным интузиазмом... Личные мои отношения к окружающим: самая лояльная и дружецкая к бедному сословию и антидружецкая к куркулям и разным эксплоататорам. В народоведении я абсолютный интернат; для меня, кто бы он ни был, все равно человек, был бы он не кровопивец, эксплоататор и тому подобный эскулап...  Преклоняюсь перед святой идеей Ильича и глубоко верю в честность, правду и справедливость, которая должна восторжествовать во всех пяти частях света».

Общественная работа в новых политических условиях  является главным стимулом к обогащению словаря актива. Обогащение это идет  исключительно за счет неологизмов, способных выразить новые понятия и отношения. К архаизмам общественные работники прибегают лишь как к средству сближения с народной массой. Тяготение передовой части населения к литературному языку объясняется опять-таки тем, что с помощью этого языка легче выразить все богатство общественных отношений и понятий нашего времени. Этим же объясняется и то обстоятельство, что у общественных работников в широком ходу этранжизмы и разного рода советизмы. Однако разные группы актива в различной степени пользуются теми или иными словарными элементами. Так, селянская часть передовиков реже прибегает к литературному языку и этранжизмам: у ней меньше корней с интеллигенцией. Партийцы, тесно связанные с советской общественностью, центроц которой является Российская республика, в сильной степени пользуются русской политической терминологией («ячейка», «доклад», «партиец») и пускают в ход сокращения, хотя и не так широко, как русские коммунисты. Смешанная группа, в силу противоречивости своего положения и близкой связи с интеллигенцией, наиболее широко пользуется литературным языком и этранжизмами, подчас и в исковерканном виде: «мент», «политписменність заставила мене залишитись, в резервах революцій» (Гринь, Корниенко). Наиболее типичен в этом отношении К. Ф., который отожествляет
[192]
собойс полукулацкий актив в деревне. Революционными словами он старается скрыть свою классовую сущность. Но чужой человек в нем чувствуется сразу («дружецкая отношения к бедному сословию», «святая идея Ильича», «верю в честность, правду и справедливость»).

Эмоциональность речи. В языке актива слова «контрреволюціонер», «білий», «буржуй» — окрашены резко выраженной враждебностью. Слова «бідняк», «пионер» приобретают,  вместо сантиментального, боевой оттенок и т. д. Это попятно без дальнейших пояснений.

4. Общий тонус речи. Общественный работник в деревне— прежде всего борец. Передовик говорит решительно и твердо, как и подобает командиру масс. Несколько сдает в этом отношении Пучка и К. Ф. У Пучки сказывается еще селянская психология дореволюционного времени, психология угнетенного, забитого крестьянина. К. Ф. не смеет громко говорить, чтобы не спугнуть тех, кого он хочет обмануть.

Выводы.

Чтобы покончить с анализом языка местечка Белик в классовом разрезе, подытожим то, что было сказано о языке селян в отличие от языка не селян, о языке представителей наемного труда в отличие от языка представителей капитала, безразлично, в какой бы области производства этот капитал и труд ни применялся. Упрощенность техники и производственных отношений в деревне, а, следовательно, примитивность и застойность бытовьіх  условий не рождает у селян потребности в богатом гибком языке; последний является; необходимостью лишь для тех социальных групп, которые в той или иной степени связаны с городом, заводом и тяготеют к ним. Язык селянина нуждается лишь в емкой сельско-хозяйственной терминологии. Если в его языке в большом количестве уживаются архаизмы, отражающие пережиточные фактьі быта, то в языке не сельских групп значительную роль, наоборот, играют неологизмы, выражающие-
[193]
подчас тончайшие оттенки мысли, порожденные общественной жизнью растущего города.

Существует языковый водораздел и между двумя противоположными классами, борющимися в Советском Союзе: пролетариатом и буржуазией. В этом отношении особенно характерно говорение Зозули и NN. У первого — русский язык, насыщенный советизмами, близкий и понятный всем рабочим, населяющим СССР, и народный диалект, при помощи которого Зозуля устанавливает контакт с селянскими массами. NN помимо этих диалектов широко пользуется литературным языком с массой этранжизмов, пытаясь, таким образом установить смычку с интеллигенцией и создать свой особый классовый язык. Ряд политических терминов окрашивается у представителей пролетариата и буржуазии согласно их классовой природы в противоположные цвета. Сравните, напр., «красний», «бідняк», «білпй» у рабочего и те же слова у нэпмапа. Самый стиль, патетически-вычурный и туманный у NN, преследующий цель затушевать истинный смысл вещей, и грубоватая, по кристально ясная речь Зозули — разве они не вскрывают классовую фйизиономию их носителей? Тем же, кажется, можно объяснить и искусственно-громкий, повышенный голос NN в отличие от спокойного, но ясного говорения Зозули.

Какие еще выводы мы можем сделать на основании нашего исследования? Пока ограничимся двумя. Первый. Нами, как и многими другими лингвистами, берется под сомнение само понятие «диалект», если под ним разуметь систему общих, языковых черт для населения данной местности. Такую систему установить чрезвычайно трудно да и вряд ли возможно, в виду крайней подвижности языка, в виду ряда усложняющих моментов, как наличие перекрещивающихся диалектических границ, классовых элементов в языке, особых классовых говоров и т. д. Понятие «диалекта» вообще мы можем сохранить лишь как рабочий термин, для обозначения тех языковых черт, которые в данный момент находятся до известной степени в статическом состоянии, а завтра могут выйти из равновесия и превратиться в новый
[194]
языковый  факт; в языке наблюдается своего рода диалектика: статика постоянно сменяется динамикой.

Второй вывод касается перспектив развития изученного говора 0 том, в каком направлении пойдет в будущем развитие говора легче всего судить по языку местного актива. Этот язык идет в сторону овладения богатствами литературной украинской речи и русской политической терминологией. Процесс этот естественнен и сломить его никому не удастся. Он обязывает считаться с собой и законодателей литературного украинского языка . А что последние не всегда считались с ним, указывает, например факт восстановления литературной речью ряда архаизмов (Калишенко говорит по этому поводу: «Учителя говорят так, как 600 лет назад говорили»): вм. циркуляр — обіжник, вм. карандаш — олівець и т. д., и заимствование слов из зап.-евр. языков (страйкувати, папір, негатівно, пропозиция, мапа, мур), для которых имеются распространенные в массе русские эквиваленты: бастувати, бумажка, отрицательно, предложеніе, карта, каменна стена. Такое игнорирование русской речи, как речи Октябрьской революции, лишь дезорганизует массу и отталкивает ее от изучения родной литературной речи. Не даром тот  же Калишенко, озлобленный непонятными новшествами в литературном украинском языке, ворчит: «Его Петлюра выдумал!». Надо думать, что много в этом направлении, в направлении учета языковых запросов масс и их регулирования, сделает школа.