[73]
        Язык есть не просто звучание, а «мышление», говорит Н. Я. Марр,[1] подчеркивая далее, что в классовом обществе также и мышление может быть только классовым. Создание нового коммунистического мышления должно привести и уже приводит, как это неоднократно отмечает Н. Я. Марр, к созданию нового языка, адэкватного коммунистическому производству. Борьба на этом пути должна перестроить в конечном итоге все решительно связи и пересмотреть значения слов, освобождая развитие общественного производства от пут и искривлений, наложенных штампами формально-логического мышления буржуазного общества. В связи с приведенной выше формулировкой Н. Я. Марра попытаемся дать на конкретном материале одной из областей техники, близких автору этих строк, анализ того исключительного значения, которое уже сыграла на одном из участков социалистического производства работа, стихийно проведенная, но исходя именно из установок, данных творцом яфетической теории, призывающим: «Слово, язык, речь, согласовать с делом, да делом современным, т. е. с живой и активной нашей творческой современностью».[2]
        Всем известен термин «тяга». Мы все говорим, что печь плохо горит, так как «тяга плохая», «дымовая труба плохо тянет» и т. д. И это не только обиходное выражение, но и общепринятый термин в технических науках: при постройке всех фабрично-заводских труб в расчетах их фигурировало понятие «тяга дымовой трубы».[3]
        Но что такое «тяга»? Что и что тянет при горении в печах? В действительности в печах и в дымовых трубах имеет место явление, диаметрально противоположное тяге. При горении в «печах имеем движение газов, а газы по самой своей природе отрицают какие бы то ни было «тяги» и никого и ничего не могут тянуть. Еще Амедей Авогадро гениально завершил великий этап учения о газах разработкой кинетической теории газов, сформулированной им в 1812 г.[4] и совершенно официально признанной решительно всеми исследователями после доклада Каниццаро в 1860 г. на международном конгрессе химиков в Карлсруэ.[5] С тех пор всем и каждому, казалось бы, должно быть известно, что газы не только никого не могут тянуть, а имеют свойство противоположное — разлетаться во все стороны, заполнять весь предоставленный им объем, ибо в газах идет непрерывная пляска миллиардов молекул, стремящихся отталкиваться друг от друга и усиленно бомбардирующих со скоростью движения, превышающей скорость полета артиллерийского снаряда (скорость полета молекулы порядка 1 км в секунду), стенки, скажем, сосуда, в котором помещается газ. Таким образом сама природа газа протестует против сведения движения газа в печах пои горении к какой-то тяге, которая предполагает какую-то связь между тянущей силой и сопротивлением. Тянуть может, казалось бы, паровоз — поезд, винтомоторная группа — аэроплан, лебедка — груз, лифт — пассажиров и т. д. Газы могут передавать только давление, но по самой своей природе газы ничего и никак не могут тянуть. Но понятие «тяга» газов твердо держалось до последних дней во всей технической практике. И это неправильное словесное выраже-
[ 74]  
ние данного физического процесса имело исключительные последствия. В. Е. Грум-Гржимайло, разработавший в настоящее время аналитическую теорию пламенных печей, говорит: «Благодаря введению в употребление такого ложного с механической стороны представления, как «тяга дымовой трубы», вопрос о теории работы печей затемнился на целых полтораста лет».[6] Вплоть до работы самого автора только что приведенных строк, начавшей оформляться только во втором десятилетии XX в., в результате такого неправильного применения термина «тяга» господствовала эмпирическая постройка пламенных печей. Никакого анализа процессов, происходящих в пламенных печах, в научно вполне разработанной, т. е. аналитически обоснованной форме не было. Пламенные печи строились, по существу, по-старинке, применялись только лишь эмпирические формулы, в конечном итоге являвшиеся случайным стихийным результатом предшествующих веков ремесленной кладки пламенных печей. Овладение искусством кладки печей до последних лет требовало десятилетней практики. Уставщики каменных работ, печники, инженеры вырабатывали очень долгим опытом конструкции пламенных печей и обычно каждая печь создавалась и начинала работать только после целого ряда попыток заставить ее работать. Исключительно такое положение имело место вплоть до последних дней, да и теперь только начинает изживаться с созданием гидравлической теории движения пламени в печах. Печи эти — важнейшие для производства пламенные печи— металлургические плавильные печи для нагрева слитков и заготовок, печи для термической обработки стали, печи для обжига фарфора, печи для обжига кирпича, печи для варки стекла, печи для выжигания извести, топки паровых котлов и т. д. и т. п. вплоть до печей комнатного отопления и печей крематориев для сжигания - трупов.[7]
        Все эти печи вплоть до наших дней применения гидравлической теории движения пламени в печах строились исключительно эмпирически, строились (и по существу в значительном числе случаев и до сих пор строятся) по дедовскому обычаю. И это несмотря на то, что гидравлическая теория движения раскаленных газов в пламенных печах была уже гениально высказана в XVIII в. великим ученым М. В. Ломоносовым.
        Это со всей яркостью вскрывает воссоздавший эту теорию, разработавший ее и облекший в точные одежды аналитических расчетов современной технической науки В. Е. Грум-Гржимайло, начавший свой труд «.Пламенные печи», безусловно составляющий эпоху в технике строительства печей, словами:[8] «посвящается памяти Михайло Васильевича Ломоносов, первого русского поэта, ученого, химика, металлурга и основателя гидравлической теории пламенных печей».
        Эпизод с пламенными печами является ярким примером того, что история материальной культуры и учение об языке могут и должны принимать активное участие также и непосредственно в самом строительстве новой социалистической техники. Вместе с тем этот эпизод наглядно вскрывает, что в XVI — XVII вв., в эпоху становления капиталистического способа производства мышление отдельных исследователей было гораздо более разносторонним, гораздо более глубоким, чем например в эпоху развитого капиталистического производства со свойственным последнему разрывом теоретической и практической работы. Метафизика накладывала свой отпечаток и на техническое творчество в капиталистическом обществе, усиленно стимулируя также и в этой области схоластический разрыв единого, однобокое изучение только одной части вопроса. Классическим примером этого могут быть известные законы равновесия жидкостей, разработанные еще в XVII в. Паскалем,[9] учитывавшим в своей работе не только одно движение жидкостей, но и сопровождающее его движение воздуха, окружающего жидкость, вес жидкости и т. д., но в дальнейшем все это было забыто, и теперь, во всех учебниках физики закон Паскаля излагается в абстрактной форме — для невесомых жидкостей, каковых в природе, как известно, нет. На этом вопросе мы еще остановимся далее.

        В 1742 г. М. В. Ломоносов написал замечательную работу «О вольном движении воздуха, в рудниках примеченном»[10] и с чеканной ясностью раскрыл причины движения воздуха в рудниках, а также и в пламенных печах. Сущность этой теории можно свести к следующему положению: горячие печные газы выдавливаются холодным наружным воздухом через дымовую трубу, т. е. дело идет точно так же, как и при движении легкой жидкости в тяжелой. Никто и ничего при этом не тянет, никакой тяги нет.
        В этой работе своей Ломоносов приводит схему шахты (рис. 1) и рассматривает различные случаи движения воздуха в летних и зимних условиях, учитывая соотношение веса столбов воздуха в шахте АВ и в шахте СЕ, соединенных горизонтальной штольней BE:
        «Положение I. § 15. Летним временем воздух должен вливаться в вышшей шахт СЕ, вытекать нижним.
        «Доказательство. Воздух в рудниках, летним временем бывает пропорционально тяжелее внешнего, для того он в высоком шахте СЕ перевесит воздух, что в низком шахте АВ. Следовательно от С опустится до Д, чтобы сыскать равновесие с воздухом, что в шахте АВ. Опустясь выгонит из шахта АВ количество воздуха, равное тому, кое содержалось в части СД шахта ЕС. Между тем внешней воздух собственною своею тягостию опустился в шахт СЕ даже до Д и примет
[ 75]  
на себя ту же теплоту с протчим воздухом, что в руднике, и для того будет тяжелее внешнего: следовательно воздух в шахте СЕ, таким же образом как прежде, перевесит воздух, что в шахте АВ содержится: и опустя в часть СД шахта СЕ до Д, оной погонить сквозь А из шахта АВ, дав место втекающему внешнему воздуху. И таким образом сие движение продолжится, пока воздух в руднике будет пропорционально тяжелее внешнего, т. е. должен в летнее время вливаться в верхнее устье, вытекать из нижнего».
        «Примечание: § 16. Воздух, вышедшей из нижнего шахта на следующий ему снизу всею тягостию действовать и восстановить в рудниках равновесия не может. Ибо как только из отверстия А к L вытечет, редок от теплоты становится, мешается со внешним воздухом и развевается».^[11]
        Далее Ломоносов исследует движение воздуха в двух горизонтальных штольнях, одними концами выходящих на боковую поверхность горы; два других конца этих штолен в глубине горы соединены вертикальной шахтой. Затем рассматривает он условия движения воздуха в приведенных на рисунке 1 двух шахтах, соединенных горизонтальной штольней, но уже в условиях зимнего времени, и доказывает следующее положение:
        «Положение 3. § 20. Зимнею порою воздух должен вливаться в нижней шахт АВ, выходить верхним СЕ».^[12]
        Это положение обосновывается тем, что зимою имеет место обратное соотношение температуры, чем летом, а следовательно, и обратное соотношение плотности воздуха в руднике и наружного. Зимой воздух в руднике легче наружного и т. д.
        Обращаем особенное внимание на то обстоятельство, что Ломоносов нигде во всех этих рассуждениях не применяет слова тяга!
        Исходя из приведенных соображений, Ломоносов раскрывает далее также и причины движения воздуха в печах, снова не запутывая дело термином «тяга». На рис. 2 приведена схема печи, движение воздуха в которой Ломоносовым разобрано во втором примечании, приложенном в конце рассматриваемой работы.[13]

       «§ 26. На сем же основании утверждается действие огня в самодуях и происходит по силе положения третьего (§ 20). Ибо печь или труба АВ представляет шахт, в котором воздух теплее, а следовательно, и легче внешнего; СД соответствующий ему воздушной столб, много холоднее и гуще того, что в АВ, для того движения из Д к В тем быстрее, чем жар в АВ больше, и чем АВ выше. Сие рассуждение служить может на заводах, где к движению мехов водою скудно. Обстоятельное описание сего и производ в дело требует особливого сочинения и действительных опытов».
        Снова подчеркиваю, что также и здесь Ломоносов нигде не применяет слова «тяга», которой и в действительности в печах и дымовых трубах нет.
        Крупнейший специалист по постройке заводских печей В. Е. Грум-Гржимайло признает Ломоносова основателем гидравлической теории движения пламени в печах, сделавшей возможным аналитический расчет этих печей. Но после Ломоносова эта теория не получила дальнейшего развития. И как причину этого тот же Грум-Гржимайло отмечает следующее: «В дальнейших попытках дать объяснение движению газа в печах запуталось слово «тяга», слово грамматически абсурдное, ибо глагол тянуть предполагает непосредственную связь между силой и предметом, которой тянется».[14] В газах же имеет место как раз диаметрально противоположная картина.
        Приведенная оценка неправильного терминологического определения, результата ограниченности в данном случае мышления, и оценка общего положения на этом участке производства, данная крупнейшим специалистом своего дела, не может не представить интереса, как конкретный пример для специалистов, разрабатывающих проблемы развития языка на основе марксистско-ленинского учения. Неправильный термин «тяга» является в данном случае отнюдь не случайным, а непременным результатом неправильного мышления, неспособного охватить рассматриваемое явление во всех его опосредствованиях. Возможность того, что на протяжении свыше 150 лет после опубликования упомянутой работы М. В. Ломоносова техники не могли понять, что движение пламени в печах должно рассматриваться как движение легкой- жидкости в окружающей тяжелой жидкости, В. Е. Грум-Гржимайло объясняет в четырех положениях:
        «а) Гидростатическое давление измеряется весом столба жидкости над центром тяжести отверстия. ...Это не точно. Мы находимся в атмосфере воздуха и поэтому гидростатическое давление равно весу столба жидкости минус вес столба воздуха, давящего на открытое отверстие в направлении противоположном давлению воды...
        «б) Закон Паскаля излагается в учебниках для невесомой жидкости, но не излагается даже для жидкостей весомых; для людей, живущих на земле, надо сделать оговорку, что для весомых жидкостей нужно внести поправку на гидростатическое давление жидкостей...
        «в) При изложении явлений истечения жидкостей в формуле Бернули опускается давление воздуха...
        «г) Наконец неверное слово «тяга» дымовой трубы настолько затемнило вопрос о движении пламени в печах, что мне лично понадобилось пятнадцать лет, чтобы забыть, чему меня учили в школе, забыть это несчастное изложение закона Паскаля в элементарных учебниках физики, внести нужные поправки и разобраться в явлениях, происходящих в полостях печи».[15]
[ 76 ]           
        Таким образом вскрывается, что корень зла, приведшего к непониманию процессов, имеющих место в пламенных печах и сделавшего невозможным аналитический расчет их, кроется, если можно так сказать, в метафизическом подходе к вопросу, приведшему к упущению одного из важнейших факторов, принимающих участие в данном процессе.
        Казалось бы, что приведенные выше замечания — элементарнейшие вещи, которые должны быть ясны не только специалистам техникам, но и всем и каждому. А оказывается, наоборот, именно специалистам, а особенно тепло-техникам эти элементарные истины труднее всего даются (консервативность мышления). Более того, и на сегодняшний день труды по расчету дымовых труб все еще построены на основе той же пресловутой «тяги», столь жестоко раскритикованной В. Е. Грум-Гржимайло[16].
        Исключительная роль В. Е. Грум-Гржимайло в разрешении данной проблемы и неоспоримость выдвинутых им тезисов апробированы рядом авторитетных учреждений и отдельных работников. В настоящее время труд умершего в 1928 г. В. Е. Грум-Гржимайло «Пламенные печи», неоднократно цитированный выше, подготовляется к третьему изданию редакционной коллегией из крупнейших специалистов, во главе которой стоит акад. М. В. Павлов. В работе по внесению дополнений о новейших опытах, методике расчетов, план которой приложен ко второму стереотипному изданию указанного труда[17], принимают участие крупнейшие специалисты Ленинградского теплотехнического института, Гипромеза и других учреждений. Редколлегия, возглавляемая акад. Павловым — этим крупнейшим металлургом, — пришла к заключению: «Основные положения гидравлической теории остаются незыблемыми».
        Можно также напомнить и то обстоятельство, что разработка гидравлической теории печей в ее современном виде была проведена в специальной лаборатории, организованной только благодаря содействию бывшего тогда председателем ВСНХ Ф. Э. Дзержинского.
        Революционное решение проблемы пламенных печей авторами гидравлической теории можно считать, всесторонне проверенным и апробированным со стороны технической, как это пишет упомянутая ред- коллегия, «незыблемо».
        Одновременно с этим необходимо подчеркнуть, что пламенные печи и разрешение их задачи на основе стихийного экскурса в область истории материальной культуры, вскрывшего метафизическую ограниченность решения этой проблемы, имевшего место в эпоху развитого капиталистического производства, это только — эпизод, один из многих возможных и необходимых на этом пути. В условиях планового социалистического строительства мы должны добиться, чтобы из таких эпизодов выросла система планового разрешения аналогичных проблем, которые в руках одних только техников не могут и не смогут подняться выше случайного, кустарного разрешения отдельных уголков грандиозной задачи, разрешение которой неизбежно требует теснейшего союза работников языковедов и работников конкретной техники. И призыв к этому со всей четкостью поставлен основателем яфетической теории Н. Я. Марром в его словах: «Если мы языку, речи, — словом тому, что само по себе не есть материальное призводство, противополагаем современность, то очевидно речь идет о производительном деле с неизбежным трудовым процессом продукции его, что является и целью, и осью, и содержанием современности. Имеется значит в виду слову, речи, языку противопоставить дело самостоятельной целевой установки или имеется в виду слово, речь, язык согласовать с делом, да с делом современным, т. е. с живой, и активной нашей творческой современностью, имеющей целью... что? — строить фабрики и заводы,, снабдить каждую фабрику, каждый завод сырьем, обеспечить энергетическими силами, собрать умелые и искусные рабочие руки, способные справляться с новейшими орудиями производства и овладеть их техникой, наладить успешное фабрично-заводское производство, подготовить кадры спецов для руководства работой с новыми усовершенственными машинами...»
        «Ибо язык есть не просто звучание, а и мышление, да и не одно мышление, а накопление смен мышления, смен мировоззрения, также двигающих сил, и потому в нем, в мышлении, имеем магическое средство для сдвигов в производстве и производственных отношениях не только при их зарождении и зачаточных формах социальной структуры, но и в наций дни».[18]