-
- Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
— Т. ФЛОРИНСКИЙ : Малорусский язык и 'украінсько-руський' литературный сепаратизм, СПб : Тип. А.С. Суворина, 1900
- Вступление
Что такое малорусская речь?
[5]
Что такое малорусская речь?
Точнее этот вопрос может быть поставлен в такой форме : какое место занимает малорусский язык среди многочисленных языков и наречий славянского племени и в частности — в каком отношении он находится к простонародным русским наречиям, великорусскому у белорусскому и к общерусскому литературному языку? Вполне определенный, категорический ответ на этот вопрос представляет интерес не только с научной точки зрения, но и с практической, житейской, так как степенью большей или меньшей самостоятельности и обособленности даного языка (наречия) среди других родственных языков естественно обусловливается большая или меньшая необходимость развития отдельной литературы на этом языке, а также тот или иной объем и характер самой литературы. Один из моих
[6]
критиков, В.П. Науменко, не признает большого значения за выводами филологической науки при решении вопроса о литературном языке. Он указывает, что «история жизни народов не очень-то считается с установленной филологами теорией языков и наречий, и что помимо филологии при решении вопроса о праве на книжный язык нужно считаться с другими науками — социальными». Я готов признать это замечание в известной степени справедливым и в своем месте остановлюсь на нем подробнее, но все же полагаю, что выводы филологии в данном вопросе несомненно имеют важное значение, так как признаю бесспорным то положение, что два наиболее близких между собой языка или наречия, принадлежащих к одной диалектической группе, представляют меньше внутренних оснований для превращения каждого из них в особый литературный язык, чем два языка или наречия, менее близких между собой и принадлежащих к двум различным диалектическим группам. Верность этого положения признают и защитники прав малорусского языка (наречия) на книжную обработку; начиная с известного проф. Е. Огоновского, они усердно ищут в филологии доказательств в пользу отстаиваемой ими отдельности и обособленности малорусского языка в семье славянских языков. Сам г. редактор «Киевской
[7]
старины» нашел возможным и полезным дать на страницах редактируемого им журнала место статье г. Михальчука, посвященной рассмотрению спорного вопроса главным образом с филологической точки зрения. Таким образом и мне приходится начать с выводов филологии. Какой же ответ дает современная наука на поставленный выше вопрос о малорусском языке?
Да, именно тот, какой уже был приведен в моей заметке на статью д-ра Ив. Франка «Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка или, другими словами, он составляет одно целое с другими русскими наречиями». Выражусь теперь еще точнее : малорусский язык (наречие) на ряду с великорусским и белорусским народными наречиями и общерусским литературным языком принадлежит к одной русской диалектической группе, которая лишь в полном своем составе может быть противопоставлена другим славянским диалектическим группам соответствующего объема, как-то : польской, чешской, болгарской, сербо-хорватской, словинской и друг. Тесная внутренняя связь и близкое родство между малорусским языком с одной стороны и великорусским, белорусским и общерусским литературным языками с другой настолько очевидны, что выделение малорусского из русской
[8]
диалектической группы в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо и выделение, напр., великопольского, силезского и мазурского наречий из польской диалектической группы, или моравского наречия — из чешской диалектической группы, или рупаланского наречия из болгарской диалкетической группы. В полном соответствии с этими выводами сравнительного славянского языкознания находится и не подлежащее спору основное положение славянской этнографии, на которое я также уже ссылался в упомянутой выше статье. «Малоруссы в этнографическом отношении представляют не самостоятельную славянскую особь (в противоположность, напр., чехам, полякам, болгарам или сербо-хорватам), а лишь разновидность той обширной славянской особи, которая именуется русским народом1. В состав ее входят наряду с малоруссами великоруссы и белоруссы. В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и исторической судьбе малоруссы представляют не мало своеобразных особенностей, но при всем том они всегда были и остаются частью одного целого — русского народа. 2» Факт XXXцелости и единства русских наречий в смысле принадлежности их к одной диалектической группе считается в современной науке истиной, не требующей доказательств. В подтверждение
[9]
справедливости данной мысли достаточно указать, что в научное понятие «русского языка» наряду с великорусским и белорусским наречиями и общерусским литературным языком непременно входит и малорусское наречие (язык), подобно тому, как понятие «русский народ» не только в житейском словоупотреблении, но и в научном смысле обнимает не одних великоруссов и белоруссов, но непременно и малоруссов. Так, научная «история русского языка» в трудах авторитетнейших представителей славянского и русского языкознания И.И. Срезневского, А.А. Потебни, Колосова, А.П. Соболевского, И.В. Ягича, А.А. Шахматова и др. имеет своим предметом исследование судеб не только книжного русского языка, но и простонародных наречий — великорусского, белорусского и малорусского с их разнообразными говорами. Под «русской диалектологией» разумеется тот отдел русского языкознания, который ведает систематическое изучение всех русских наречий и говоров и в том числе непременно малорусских. Подобным образом и «русская этнография», по определению А.Н. Пыпина, «обнимает не только великорусскую и белорусскую этнографию, но и малорусскую». Тот же ученый рассматривает малорусскую литературу Южной Руси, Галиции и Буковины как частную литературу русского языка. («История слав. литер.», т. 1)
[10]
Для большей ясности сказанного привожу несколько выдержек из сочинений выдающихся исследователей русского языка. И.И. Сезневский, известный знаток не только русского языка, но и прочих славянских языков и наречий, в замечательнейшем своем сочинении «Мысли об истории русского языка и других славянсих наречий» (изд. 2-е, СПб. 1889, стр. 34-35), между прочим, говорит следующее о русском языке и его наречиях : «Давни, но не испоконни черты, отделяющие одно от другого наречия северное и южное — великорусское и малорусское; не столь уже давни черты, разрознившие на севере наречия восточное — собственно великорусское и западное — белорусское, а на юге наречия восточное — собственно малорусское и западное — русинское, карпатское; еще новее черты отличия говоров местных, на которые развилось каждое из наречий русских. Конечно, все эти наречия и говоры остаются до сих пор только оттенками одного и того же наречия и ни мало не нарушают своим несходством единства русского языка и народа. Их несходство вовсе не так велико, как может показаться тому, кто не обращал внимания на разнообразие местных говоров в других языках и наречиях, напр. в языке итальянском, французском, английском, немецком, в наречии хорутанском, словацком, сербо-лужицком,
[11]
польском». Глубочайший исследователь русского языка на почве сравнительного славянского языкознания, А.А. Потебня, всегда относившийся с горячим сочувствием к малорусскому языку (наречию) в одном из своих сочинений пишет : «Русский язык, в смысле совокупности русских наречий, есть отвлечение; но возводя теперешние русские наречия к их древнейшим признакам, находим, что в основании этих наречий лежит один, конкретный, нераздробленный язык, уже отличный от других славянских... Раздробление этого языка на наречия началось многим раньше XII в., потому что в начале XIII в. находим уже несомненные следы разделения самого великорусского наречия на северо-великорусское и южно-великорусское, и такое разделение необходимо предполагает уже и существование малорусского, которое более отличается от каждого из великорусских, чем эти последния друг от друга» («Два исследования о звуках русского языка», стр. 138). И.И. Житейский в своем исследовании об истории звуков малорусского языка, пришедший к выводу, что «главные черты малорусского вокализма в ХII-ХIII ст. вполне обнаружились», делает такое заключение об общем происхождении русских наречий : «Так органически, из первобытной почвы русского
[12]
праязыка выросло малорусское наречие с древнейшим своим говором, северным, от которого к концу киевской эпохи и в первые годы татарщины на юге отделились говоры галицкий и волынский. Тот же процесс образования мы должны допустить и для великорусского наречия»... («Очерк звуковой истории малорусского наречия». Киев, 1876, стр. 264). М.А. Колосов в своем «Обзоре звуковых и формальных особенностей народного русского языка» приводит данные из области великорусского, белорусского и малорусского наречий и, между прочим, пишет : «Вне всякого сомнения стоит та научная истина, что русский язык представлял некогда единую цельную лингвистическую особь», которая впоследствии распалась на три наречия : великорусское, белорусское и малорусское (253, 264). Проф. А.И. Соболевский, авторитетнейший среди современных исследователей русского языка, снискавший себе почетную известность в славянском ученом мире своими замечательными систематическими обзорами истории русского языка и русской диалектологии, такими чертами характеризует целость и единство русских наречий : «Русский народ как в XXXантропологическом, так и в лингвистическом отношениях представляет единое целое. — История русского языка, отличающегося вообще
[13]
значительным консерватизмом (сравните историю языков чешского и болгарского), за много веков не дала ничего такого, что разрушило бы единство русского языка. Он делился на говоры издавна, с тех времен, когда у нас еще не существовало никакой письменности; он делится на наречия и говоры теперь, подобно тому, как делится на них всякий язык, имеющий сколько-нибудь значительную территорию; но эти наречия и говоры, имея друг от друга отличия в фонетике, морфологии и лексике, вместе с тем имеют такое множество общих черт, что русский тип языка вполне сохраняется в каждом из них; он выступает в них настолько ясно, что не может быть вопроса относительно ни одного из них, не следует ли его считать говором не русским, а например польским или словацким. Если есть полное основание видеть в современном русском языке один язык, то об единстве древнерусского языка, например XI века, когда различие между русскими говорами, как будет показано выше, не было сколько-нибудь значительно, не может быть и вопроса. — «Вследствие этого мы излагаем не историю отдельных русских наречий говоров, а историю всего русского языка.» (Лекции по истории русского
[14]
языка, Изд. 2-е, СПб, 1891, стр. 1-2). Академик А.А. Шахматов в своей новейшей ,весьма ценной работе по вопросу об образовании русских наречий и русских народностей, между прочим, приходит к такому выводу : «Русский язык еще в доисторическое время распаляа на три группы говоров : северно-русскую, средне-русскую и южно-русскую. Средне-русская группа состояла из двух ветвей — западной и восточной; южно-русская группа делилась на две же ветви — северную и южную.» (ЖМНП 1899 г., апрель, стр. 328). Академик И.В. Ягич в самое недавнее время, в своем журнале по славянской филологии, высказал следующее категорическое суждение о взаимных отношениях русских наречий : «Что все русские наречия в отношении к прочим славянским языкам (кому не нравится выражение «наречие», может заменить его словом «языка», — в науке -то — второстепенное дело) составляют одно целое, отличающееся многими замечательными чертами внутреннего единства, это для языковедов не представляет спорного вопроса.» (Archiv fur Slavische Philologie 1898. Bd. XX. 1. ЗЗ).[1]
[15]
Итак, в настоящее время не может быть никаких сомнений, никаких споров о том, какое место занимает малорусский язык (наречие) в семье славянских языков и наречий. Вопрос этот уже решен наукой достаточно ясно и определенно. Мое суждение о малорусском языке, высказанное в вышеупомянутой заметке о статье д-ра И. Франка, воспроизводит лишь общепризнанный в науке взгляд. Тем удивительнее для меня было встретить
[16]
резкое осуждение этого взгляда на страницах такого солидного научного журнала, каким считается «Киевская старина».
Г.К. Михальчук в своей статье «Что такое малорусская (южнорусская речь?», направленной столько же против меня ,сколько и против проф. С.К. Булича, дерзнувшего назвать малорусскую речь «наречием», становится на одну точку зрения с некоторыми галицкими публицистами, которые, не считая нужным справляться с выводами славянского языкознания, не перестают твердить при каждом удобном и неудобном случае о полной «самостойности» и «отрубности» малорусского языка. С одной стороны он оспаривает правильность моих вышеизложенных суждений о малорусском языке, с другой противополагает им свои суждения, в которых проводит ту мысль, что малорусский язык занимает такое же самостоятельное место в семье славянских языков и наречий, какое занимают, напр. польский и чешский языки в северно- западной группе, или болгарский и сербо-хорватский — в юго-западной. По его представлению, взаимные отношения малорусского и великорусского наречий, предполагающих общее происхождение от одного посредствующего языка (восточно-славянского), вполне соответствуют взаимным отношениям чешского и польского, восходящих
[17]
к одному западно-славянскому языку или взаимным отношениям болгарского и сербо-хорватского, опять предполагающих существование общего южно-славянского языка.
Что можно сказать по поводу возражений и рассуждений автора, занимающих значительное место в его статье? Очень немногое : и те, и другие не основательны и не научны.
Что касается возражений г. Михальчука, направленных против меня, то они нисколько не колеблют высказанного мною общепринятого в науке положения, так как основаны на каком-то странном недоразумении, источник которого, повидимому, лежит в недостаточном знакомстве автора с современным состоянием науки славянского языкознания, с новейшими ее данными и выводами, с ее терминологией и, в частности, с указанным выше решением рассматриваемого вопроса. Г. Михальчук, очевидно, не вполне понял смысл моих суждений о малорусском языке, как не понял и вышеприведенного вполне ясного суждения академика Ягича об единстве русских наречий, и на почве этого непонимания и ведется им весь спор. Он начинает с длинного, довольно отвлеченного рассуждения об условном значении в лингвистике терминов «язык» и «наречие», о допущенном мною будто бы неправильном толковании термина
[18]
«наречие» и еще более неправильном применении его к малорусской речи. «Проф. Булич и проф. Флоринский, говорит г. К. Михальчук, придают «очевидно» терминам «язык» и «наречие» совсем особое значение, понимая их, повидимому, в известном безотносительном смысле и связывая с ними представления о двух каких-то безусловно неравных языковых величинах по самому существу их внутренней природы. По крайней мере они требуют строгого различения этих терминов в случае применения их к той или иной языковой величине. В особенности они категорически настаивают на возможности применения одного лишь из этих терминов, именно термина «наречие» к малорусской речи, считая и ненаучным, и незаконным присвоение ей термина «язык», («Киевская старина», 1899 г., Авг., стр. 137-138). Не мое дело защищать здесь проф. Булича. Что же касается взводимых на меня обвинений, то не могу не признать их напраслиной, термины «язык» и «наречие» я употребляю в чисто условном значении, т.е. так, как считает нужным мой критик; имено я применяю безразлично тот и другой термин к одной и той же лингвистической особи, когда она рассматривается как таковая без отношения к другим сродным лингвистическим особям, причем не только
[19]
не отнимаю у малорусской речи права именоваться языком, но, напротив, постоянно присваиваю ей этот терми ; если же дело идет о выяснении взаимных отнесений лингвистических особей, то оба термина имеют у меня более определенный смысл согласно установившимся требованиям лингвистической терминологии, т.е. слово «язык» имеет родовое значение, «наречие» — видовое. Все это явствует как нельзя лучше из той моей фразы, против которой собственно и направлены возражения г. Михальчука : «Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка». В данном случае термин «русский язык», конечно, служит для обозначения родового понятия, как это видно из дальнейшего пояснения, следующего в моем тексте за приведенной фразой. В состав этого родового понятия входят видовые понятия, обозначаемые термином «наречие». Другими словами, под имененм русского языка в науке разумеется целая группа близко родственных диалектических единиц, которые естественно назвать русскими наречиями, а именно наречия великорусское, белорусское, малорусское и книжное обще-русское (т.н. «литературный обще-русский язык» — язык русской науки, литературы, общественной жизни и вместе с тем язык образованных классов русского общества).
[20]
Таким образом, сущность дела не в наименовании малорусской речи языком или наречием, а в признании близкого родства ее с прочими русскими наречиями и принадлежности ее вместе со всеми ими к одной общей диалектической группе, что делает невозможным противоположение малорусского языка, как разновидности или ветви более крупной лингвистической особи, другим таким же крупным лингвистическим особям : языку чешскому, болгарскому, и т.д. Такой именно смысл имеет и нижеследующая моя фраза, повергшая г. К. Михальчука в крайнее недоумение и негодование : «Старое мнение Миклошича, отводившее малорусскому языку самостоятельное место в ряду других славянских языков, в настоящее время не выдерживает критики». Действительно, в списке славянских языков, понимая этот термин в смысле родовых язычных категорий, малорусская речь не занимает какого-либо особого или самостоятельного места наряду с языками польским, чешским, сербо-лужицким, болгарским и др., а входит в состав той категории, которая носит название русского языка. В
Такое же недоумение вызывает и дальнейшее, столь же мало основательное обвинение,
[21]
взводимое на меня г. Михальчуком. К удивлению моему, г. критик говорит следующее (стр. 156) : «Между тем проф. Флоринский, говоря в назидание д-ру Франку, что будто бы новейшие филологи, а главным образом акад. Ягич «считают беспорным положение, что малорусский язык составляет одно целое с другими русскими наречиями», понимает, если не ошибаемся, данное положение в том смысле, что все русские наречия представляют чуть ли не полное конкретное и индивидуальное тождество». Смею уверить г. Михальчука, что он действительно «ошибается», так как мне никогда и в голову не приходила приписываемая мне странная мысль «о полном конкретном и индивидуальном тожестве всех русских наречий». Я всегда признавал и признаю, что малорусское наречие (язык) многими весьма любопытными особенностями отличается от других русских наречий, чем собственно и определяется существование его как особой разновидности или ветви русского языка; признаю и то, что малорусское наречие не менее древне, чем великорусское, и что вообще происхождение диалектических различий в русском языке относится к глубокой древности; но в то же время (вместе со всеми новейшими авторитетными исследователями) полагаю, что как эти частные отличия, так и древность
[22]
некоторых из них отнюдь не мешают признанию единства и целости всех русских наречий. Единство это я представляю себе в том виде,как представляет его себе и акад. Ягич, мнения которого также никак не может понять г. Михальчук : оно выражается в существовании большогоо количества характерных фонетических и морфологичесих признаков (не говоря уже об общих лексических и синтаксических особенностях), одинаково свойственных всем русским наречиям. Итак, возражения г. критика не затрагивают сущности разбираемого вопроса и лишь свидетельствуют, по собственному его признанию, о непонимании им точки зрения на предмет, выраженной в моей статье и находящейся в полном согласии с выводами современной науки.
Причину такого странного непонимания дела г. Михальчуком, без сомнения, следует видеть в том, что в данном вопросе он стоит на своей точке зрения и твердо держится своего особого вышеуказанного мнения об «отдельности» и «самостоятельности» малорусского языка. Для выяснения спора автору, конечно, следовало бы не ограничиваться критикой отвергаемого научного положения, а заняться более подробным обоснованем противопоставляемого им другого мнения. К сожалению, в данной
[23]
статье г. К. Михальчука этого не видно. Никаких новых доводов и веских соображений в пользу указываемого им обособленного или самостоятельного положения малорусского языка в семье славянских языков он не приводит, да и мнение свое об этом высказывает вскользь, очевидно, считая только это мнение действительно научным, а положение об единстве русских наречий, блестяще доказанное Срезневским, Потебней, Соболевским и Ягичем, — чем-то еретическим, далеким от истины. Однако, о степени научной ценности собственного взгляда г. Михальчука можно судить уже по тому, что в основании его лежит устаревшая теперь гипотеза А. Шлейхера, на основании которой он представляет себе происхождение и взаимное отношение славянсих языков в виде родословного дерева. «Да, говорит он, в науке принято считать установленным, что не только в обще-русском, но и в обще-западно-славянском и в обще-южно-славянском языках диалектические разновидности появились лишь после отделения этих общих языков от праславянскогфо языка». Автор, по-видимому, и не догадывается, что современная наука в лице выдающихся ее представителей уже отвергла тезис Шлейхеревой теории о посредствующих общих языках (Grundsprache), в частности считает недоказанным- --------
- [1] Считаю нужным привести это суждение знаменитого славянского ученого в подлиннике: «Dass alle russischen Dialekten gegenuber denubrigen slavischen Dialeketen — Wem der Ausdruck Dialekt nicht gefallt, kan dafur Sprache sagen,in der Wissenschaft ist das Nebensache — ein Ganzes bilden, mit vielen merkwurdigen Zugen einer inneren Einheit ausgestattet, das bildet unter Sprachforschen keine Streitfrage». Делаю эту ссылку главнейше ввиду того, что один из моих критиков, г. Михальчук нашел, что мнение ак. Ягича о данном предмете «выражено в этой цитате с недостаточной ясностью и даже с некоторым заметным увлечением идеей единства русских наречий», и что оно не имеет того смысла, какой приписывается ему мной («малорусское наречие составляет одно целое с другими русскими наречиям»). Г. критик предлагает свой перевод этой цитаты, который действительно не отличается ясностью и значительно искажает настоящий смысл слов акад. Ягича. Вот этот перевод: «Что все русские наречия сравнительно (?) с остальными славянскими наречиями , — если не нравится слово наречие, можно употреблять весто него слово язык, это для науки дело постороннее, многими заметными (?) чертами своими образуют в целом (?) одно внутреннее единство, это не составляет спорного вопроса в языкознании.»
Retour au sommaire
- Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы