Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
-- ФОРТУНАТОВ Ф.Ф. : "Сравнительное языковедение. Общий курс", в сб. ФОРТУНАТОВ Ф.Ф. : Избранные труды, Москва, Гос. учебно-пед. изд. Мин. просвещения РСФСР, 1956.
II/ Язык и наречия
[63] ЯЗЫК И НАРЕЧИЯ Я говорил до сих пор о тех отношениях, какие существуют между отдельными языками по общему происхождению этих языков, т. е. по общей жизни этих языков в прошлом. Мы видели, что отдельные человеческие языки, рассматриваемые в этом отношении между собою, т. е. по их исторической связи в прошлом, образуют отдельные семейства языков и что эти семейства языков могут быть подразделениями других, более общих, семейств языков и, в свою очередь, могут распадаться на семьи или на ветви по отношению к большим семьям. Так, например, мы видели, что языки славянские и языки балтийские образуют одну семью, которая произошла из более обширной индоевропейской семьи; при этом семья балтийско-славянская, в свою очередь, распадается, как мы видели, на две меньших семьи, именно — на семьи славянскую и балтийскую. Эти меньшие семьи мы называем ветвями по отношению к той семье, из которой они образовались. Как семья языков распадается на ветви и как ветви распадаются на отдельные языки, так и отдельные языки каждой ветви, в свою очередь, распадаются на языки, называемые наречиями или диалектами, и в диалектах мы, в свою очередь, различаем более крупные виды и менее крупные и т. д. до самых незначительных говоров. То, что мы называем отдельным языком, как языком известного племени, известного народа, есть совокупность языков, настолько близких между собою в их прошлом, т. е. по их исторической связи, что все они в их настоящем представляют собою для сознания говорящих видоизменения одного общего языка. Итак, каждый отдельный язык, следовательно, и каждый из тех от- [64] дельных языков, о которых я упоминал, говоря о генеалогической классификации языков, каждый из них представляет собою совокупность наречий, подразделяющихся, в свою очередь, на другие наречия, причем меньшие наречия или меньшие различия между наречиями мы называем говорами, а более крупные называем собственно наречиями; название "диалект" может заменять собою как название "наречие", так и название "говор". Различая в языке диалекты, мы отправляемся при этом от тех различий, которые замечаются в звуковой стороне слов в языке, принадлежащем одной части общества, по отношению к звуковой стороне слов в языке, принадлежащем другой части общества, как скоро сами слова сознаются говорящими как одни и те же, причем эти различия звуковой стороны или вовсе не останавливают внимания говорящих, если они незначительны, или же, если настолько значительны, что не могут быть незаметными, сознаются как различия, касающиеся звуков одних и тех же слов, т. е. одного и того же общего достояния языка. Всякие различия между двумя языками как между диалектами, т. е. как между языками, сосуществующими в одном общем языке, могут состоять именно только из различия в звуковой стороне слов, общих этим диалектам, хотя различия, являющиеся .между диалектами, состоят не только в этих различиях звуковой стороны одних и тех же слов, но также и В различиях значений слов, и в различиях самих слов, т. е., сопоставляя между собою различные „диалекты", мы находим, кроме различий звуковой стороны одних и тех же слов, также различия в значениях одних и тех же слов, а равно и различия в том отношении, что каждый диалект может иметь, кроме слов, общих ему с другими диалектами, также слова, не существующие в других диалектах. Эти различия принадлежат, однако, диалектам не как языкам, сосуществующим в одном общем языке, но как различным, отдельным языкам, как бы близки между собою они ни были. Понятно, почему только различия звуковой стороны слов, общих различным языкам, сознаваемые при этом как различия лишь звуковой стороны слов, почему только они являются различиями этих языков как диалектов одного и того же языка, так как только такие различия не вносят с собою различий в диалекты как в различные языки, [65] именно потому, что звуки языка сами по себе не составляют еще языка, а дают лишь материал для языка. Всякие же другие различия между диалектами языка вносят с собою различия в диалекты, как в различные языки, т. е. по отношению ко всяким другим различиям диалекты не являются уже одним общим языком в их настоящем. Что касается различий между диалектами в самих словах, то понятно, что эти различия того же рода, какие существуют между языками, вовсе не находящимися в диалектической связи между собою по отношению к их настоящему (т. е. независимо от того, родственны ли между собою эти языки или нет). Правда, различия между диалектами в самих словах могут быть, в свою очередь, различного рода: 1) частью диалект может иметь, кроме слов, общих ему с другими диалектами, такие слова, которые являются совершенно чуждыми, т. е. непонятными, для других диалектов, и в случаях этого рода данный диалект относится к другим диалектам, как язык совершенно чуждый; но 2) гораздо чаще, гораздо в большем числе случаев, различия между диалектами в самих словах касаются таких слов, которые хотя и не существуют в одном из них, но или частью, или вполне понятны для говорящих на этом диалекте, а именно, когда такие слова заключают в себе такую часть или такие части, которые существуют в этом диалекте в других словах, общих ему с другими диалектами. В этих случаях между диалектами обнаруживается, следовательно, такая же связь, как между языками не чуждыми, но близкими между собою; но эта связь, в случаях такого рода, принадлежит диалектам не как одному общему языку в их настоящем, а как одному общему языку в их прошлом, т. е. по происхождению. То же, что замечено мною по поводу различий диалектов в словах, применяется к различиям диалектов в значении одних и тех же по происхождению слов; и эти различия образуют различия между диалектами, как между различными отдельными языками, и здесь мы находим те же два рода случаев, как и по отношению к различиям диалектов в самих словах: 1) или значение известного слова в одном диалекте настолько отличается от значения того же по происхождению слова в других диалектах, что это различие в значении становится различием в самом [66] слове; в этом случае диалекты по их отношению между собою являются языками, чуждыми один другому; 2) или же значение известного слова, существующее в одном диалекте, настолько близко к значению того же по происхождению слова в других диалектах, что может быть связано с ним для сознания говорящих или как распространение, или как ограничение этого значения. В случаях последнего рода обнаруживается связь между диалектами, как языками, близкими между собою, но не в их настоящем, а в их прошлом, т. е. здесь связь основывается на происхождении этих диалектов, как языков, составляющих прежде один общий язык. Я сказал, что диалекты языка сосуществуют в одном языке, т. е. существуют вместе. В чем же состоит сосуществование диалектов? Существование всякого языка представляет, как мы знаем, постоянные, хотя и постепенные изменения языка с течением времени. Сосуществование диалектов состоит, следовательно, в общих для них изменениях общего их достояния и в их взаимном влиянии по отношению к возникающим между ними различиям и изменении их общего достояния. При этом жизнь каждого отдельного диалекта представляет вместе с тем и свои особые изменения в общем достоянии данных диалектов, но по отношению к таким явлениям жизнь отдельного диалекта есть жизнь отдельного, самостоятельного языка. Взаимные влияния между диалектами обнаруживаются не только по отношению к изменениям общего достояния этих диалектов, но также и в том, что один диалект приобретает с течением времени из другого диалекта то, что в данное время не было общим достоянием этих диалектов, как скоро, например, диалект А получает из какого-либо другого диалекта такое слово, которое непосредственно перед тем не существовало в диалекте А; эти явления не принадлежат уже, однако, к явлениям совместной, общей жизни диалектов, но это — заимствования, приобретаемые одним языком из другого языка, а заимствования могут быть получены и из языков, совершенно чуждых не только по их жизни в настоящем, но и по жизни в прошлом. Вы видите, таким образом, что названия "язык" и "наречие" или "диалект" не исключают собою одно другого, так как наречие, хотя бы самое незначительное, есть особый язык по [67] отношению к тем индивидуальным чертам, какие оно представляет в отличие от других наречий. Поэтому, например, не только московское наречие русского ялыка мы можем называть особым языком, принимая во внимание отличия его от других русских наречий, но мы можем говорить также и об особом языке отдельного лица. С другой стороны, отдельные языки являются диалектами одного общего языка не только по отношению к той связи, какая существует между ними в их настоящем, но и по отношению к связи, какая существовала в их прошлом. В этом последнем смысле термина "наречие" или "диалект" мы можем называть и называем, например, славянские языки славянскими наречиями, имея в виду общее происхождение этих языков из языка общеславянского; подобным же образом все индоевропейские языки могут быть называемы индоевропейскими наречиями по отношению к индоевропейскому праязыку. В этих случаях связь между теми языками, которые мы называем наречиями, находится только в прошлом этих языков, а без отношения к этому прошлому, например, каждый из славянских языков является уже не наречием, а особым языком. Когда же мы говорим, например, о современных наречиях русского языка, мы имеем в виду при этом не только ту связь, какая существовала между ними в их прошлом, но также и ту, которая продолжает существовать в их настоящем. Это и есть для нас основное значение терминов "наречие" и "диалект", и отсюда уже выводится то употребление этих терминов, как мы находим, например, в названии "славянские наречия" в применении к современным славянским языкам. Понятно, что переход наречий, сосуществующих в одном общем языке, в отдельные языки есть переход постепенный. Каждый язык в зависимости от той общественной среды, в которой он существует, представляет совокупность различных наречий или диалектов, как и само общество, которому принадлежит этот язык, заключает в себе совокупность отдельных союзов, образуемых совместным жительством членов союза, одинаковыми занятиями и т. д. Наречия языка бывают поэтому как местными наречиями с их дроблениями, так и диалектами отдельных классов общества в различных отношениях. Наконец, [68] чем самостоятельнее развиваются в данном обществе его индивидуальные члены, тем значительнее могут быть различия и в языке этих индивидуумов. Связь между отдельными диалектами языка определяется тем отношением, какое существует между частями того общества, в котором живет данный язык: там, где это отношение тесное, отдельные диалекты языка имеют одинаковые, общие всем им изменения, хотя вместе с тем каждый диалект представляет и свои частные явления, вызываемые особыми условиями, существующими в данной части общества. Но если связи, которые соединяют различные части общества, тесны, то постепенное разъединение наречий сопровождается постепенным их объединением: явления, образовавшиеся в одном наречии, переходят при этом и в другие, в этом взаимном влиянии наречий сглаживаются возникшие уже между ними различия, хотя в то же время создаются новые различия, в силу постепенного роста тех условий, которые разъединяют диалекты. Чем сильнее действуют условия, разъединяющие диалекты, тем самобытнее развиваются эти диалекты; а как скоро исчезает всякая связь между ними, бывшие наречия одного и того же языка обращаются в самостоятельные, отдельные языки, из которых каждый подвергается дальнейшим изменениям, понятно, независимо один от другого. Каждый язык в его истории представляет постоянное дробление на наречия, из которых далее могут развиваться самостоятельные языки. Этот факт постоянного дробления языка на наречия, из которых далее могут развиваться самостоятельные языки, должен быть принимаем лингвистом во внимание, изучает ли он новые или древние языки, и, например, открывая из сравнительно-исторического изучения индоевропенских языков общий индоевропейский язык, мы не должны искать в этом языке такого единства, которое исключало бы существование диалектов. Вместе с тем, однако, надо иметь в виду по отношению к диалектологическому развитию языка те различия в этом отношении, которые зависят от степени развития общественных союзов. Чем более первобытно известное общество, тем более однородно оно по своему составу, и потому язык такого общества не представляет других значительных различий, кроме местных, т. е. в языке такого общества не существует иных [69] значительных диалектов, кроме местных. Но, с другой стороны, слабая связь между частями первобытного общественного союза благоприятствует быстрому изменению местных диалектов в самостоятельные языки именно вследствие того, что части такого общества, как скоро они отделены одна от другой по месту жительства, легко теряют всякое единство при отсутствии других связующих элементов, а потому местные наречия, не имеющие тесной связи между собою, легко обращаются в отдельные, самостоятельные языки, которые продолжают существовать независимо один от другого. С развитием общества развивается разнородность в его составе, поэтому и в языке возникают более значительные различия в диалектах. Пока общественные связи слабы, диалекты ведут довольно обособленную жизнь, но с умножением общественных интересов усложняются и связи между отдельными диалектами: рядом с разъединением диалектов происходит и их объединение. Появление письменности дает важное значение тому, сперва небольшому наречию, которое затем при посредстве литературы становится языком всех образованных членов общества и которое вместе с распространением образования проникает все далее в народ, объединяя другие диалекты. Это литературное наречие частью подчиняется чаким же условиям существования, как и всякое другое, но частью зависит от условий особого рода, создаваемых тем сознательным контролем над ним, которого не имеют другие наречия; поэтому в сравнении с другими наречиями литературный диалект отличается особенной стойкостью, особенным стремлением к однообразию. Распространение образования вообще вносит условия, противодействующие быстрому изменению наречий в отдельные, самостоятельные языки; даже при полном географическом и политическом отделении от общества известной его части образование самостоятельного языка в этой выделившейся части общества может замедляться с успехами цивилизации, именно вследствие того, что нелегко исчезают при этом другие связи. Так, например, народ Североамериканских Соединенных Штатов продолжает иметь один общий язык с народом английским; понятно, что диалектические различия в живом языке обоих народов увеличиваются с течением времени, но, с другой сто- [70] роны, объединяющим образом действует литературное наречие, сглаживая, сближая накопляющиеся различия других диалектов. Я указал на то, как происходит диалектическое развитие языка параллельно с дифференцированием общественных союзов, параллельно с их распадением на новые общества, но жизнь общественных союзов представляет также и другое явление: мы знаем, что новые общества возникают также из соединения отдельных союзов, которые перед тем существовали независимо один от другого и которые теперь, вступая в общение, вносят с собою и свои наречия или языки. Если языки, которые при этом приходят в соприкосновение, близки между собою, т. е. если они имеют в недалеком прошлом общую историю, то и теперь, когда они снова сходятся, общая жизнь для них тем более возможна, чем ближе между собою эти языки. Поэтому историю какой-либо семьи языков нельзя представлять себе только как постепенное дифференцирование языков, родственных между собою; отношения языков, родственных между собою, могут быть гораздо более сложными, именно вследствие того, что известные наречия общего языка, разъединившись, впоследствии могут опять соединиться и вести общую жизнь, затем снова распасться и т. д. Если же при образовании новых общественных союзов наречия, соединяющиеся между собою, хотя настолько близки, что их общая жизнь была бы возможна, принадлежат, однако, таким элементам общества, которые по силе далеко не равны между собою, то одно наречие может быть постепенно вытеснено другим наречием. Точно так же, если новые общественные союзы возникают вследствие соединения таких элементов, которые, вносят с собою языки, настолько чуждые один другому (независимо от того, родственны ли они между собою в далеком прошлом или нет), что их общая жизнь является невозможной, то один из этих языков постепенно вытесняет другой, причем исход этой борьбы зависит не от одного только перевеса в физической силе или в количественном отношении того или другого элемента нового общества, но и от различия в степени культуры, и народ-победитель может получить язык народа побежденного, более цивилизованного. Таким образом, история человеческих языков [71] представляет рядом с постоянным образованием новых наречий и языков путем постепенного разветвления и объединения существующих уже наречий и языков также полную гибель наречий, отдельных языков и, без сомнения, целых семейств языков.
От общей жизни языков как наречий одного общего языка надо отличать те влияния одного языка на другой, которые обнаруживаются в заимствованиях, получаемых одним языком ид другого. Заимствования могут происходить как между языками, совершенно чуждыми по происхождению, так и между языками родственными, а равно и между теми диалектами, которые в недалеком прошлом были одним общим языком или даже в данное время по отношению к известным сторонам представляют явления общей жизни, хотя по отношению к данному факту, заимствуемому одним диалектом из другого, расходятся между собою. Так, например, в русском языке в нашем литературном наречии мы находим заимствования как из других наречий русского языка, так и из языка церковнославянского, а равно заимствования из других языков индоевропейских и, наконец, из языков совершенно чуждых, именно — из языков тюркских и финских. При исследовании родственных отношений между языками заимствования, получаемые одним языком из другого, понятно, должны быть строго отличаемы от фактов, свидетельствующих о родстве между собою данных языков. Факты, свидетельствующие о родстве между собою языков, — это те общие известным языкам факты, которые принадлежат общей истории этих языков; факты, заимствованные в языках, — такие факты, общие одному языку с другим, которые не принадлежат общей истории данных языков, будут ли то языки, чуждые по происхождению, или родственные между собою, или диадекты одного общего языка. Другими словами, в первом случае объяснение сходства между собою фактов различных языков заключается в самой истории этих языков; во втором случае объяснение сходства между собою фактов различных языков заключается не в истории самих языков, но во влиянии одного языка другой вследствие известных отношений, возникавших между обществами, которым принад- [72] лежат эти языки, или между отдельными частями и даже отдельными членами этих обществ. Для пояснения того, что я говорил о двоякого рода исторической связи между собою фактов различных языков, а именно о связи этих фактов по общему происхождению данных языков из одного языка и о той связи, причина которой лежит в заимствовании, полученном одним языком из другого языка, — для пояснения этого я приведу примеры той и другой исторической связи между отдельными словами различных языков по отношению именно к языкам греческому, латинскому, старославянскому, русскому и частью также древнеиндийскому. В громадном большинстве случаев слова этих языков представляют историческую связь первого рода, т. е. в громадном большинстве случаев слова этих языков родственны между собою по общему их происхождению из слов индоевропейского праязыка. При определении родства между словами различных языков, родственных между собою, надо различать слова, тождественные по происхождению, т. е. слова, полученные из одних и тех же слов языка-родоначальника, и слова не тождественные, но заключающие в себе такие части, которые родственны, а эти родственные между собою части слов в различных языках, родственных по происхождению, могут быть также или тождественными по происхождению, или происшедшими в отдельной жизни того или другого языка из таких частей слов, которые были тождественны с частями слов родственного языка и т. д. Слова могут быть по составу простыми и непростыми. Частя непростого слова — это, в свою очередь, слова, являющиеся в соединении между собою в одном слове. Например, в русском языке слово пароход есть слово непростое, т. е. такое, частями которого являются слова в их соединении в одном слове; подобным же образом, например, приходить есть также слово непростое, хотя и другого рода непростое слово сравнительно с такими словами, как пароход. Части простого слова — это не слова, а так называемые основа и аффикс слова в форме слова. Аффикс в слове — это та часть, которая видоизменяет значение другой части в слове, называемой по отношению к аффиксу основою: основа в слове, следова' тельно, та часть в слове, значение которой видоизменяется [73] другою частью слова, называемою аффиксом. Например, в русском языке простое слово везу разделяется для сознания говорящих на аффикс -у (тот же, что, например, в вед-у, ид-у и т. д.) и на основу вез- (та же, что и в словах вез-ут, вез-ет и т. д.). Такие основы слов, которые не разлагаются сами на основу и аффикс, называются корнями слов; такова, например, основа вед- в слове веду. Но основа в слове может быть также производною, образованною от другой основы, т. е. разлагающеюся, в свою очередь, на основу и аффикс; например, в словах красненький, беленький, основы красненьк-, беленьк- (те же, что, например, в словах красненькая, беленькая) разлагаются сами на основы красн-, бел-, являющиеся, например, в словах красный, белый (или красная, белая), и на аффикс -еньк- (тот же, что, например, и в черненький). Присутствие в слове делимости на основу и аффикс дает слову то, что мы называем его формою, хотя, как мы увидим впоследствии, формы слов образуются также и другими способами. В тех случаях, когда мы находим в языках, родственных между собою, слова не тождественные, хотя и родственные, отсутствие полного тождества между словами может происходить вследствие одной из двух причин: 1) или вследствие того, что данное слово в одном из этих языков образовано, в отдельной ли жизни этого языка или ранее, из сложения таких слов (если слово это непростое) или таких частей простого слова, которые тождественны по происхождению со словами и частями простых слов другого родственного языка, хотя и не существуют здесь в этом соединении, или 2) вследствие того, что один из этих языков утратил слово, сохранившееся в другом языке, между тем как часть или части этого слова сохранились в первом из этих языков в другом слове или в других словах. Понятно, что чем ближе между собою данные языки по родству, т. е. по общей их жизни в прошлом, тем более должны они иметь слов, тождественных по происхождению, а чем отдаленнее родство между собою данных языков, тем чаще мы найдем в них случаи тождества не самих слов, но их частей. Относительно непростых слов в отдельных индоевропейских языках надо заметить, что такие слова по большей части не получены из непростых слов индоевропейского праязыка, но образовались [74] из соединения простых слов в отдельной жизни этих языков или, частью, в праязыке той или другой ветви в индоевропейской семье; поэтому непростые слова индоевропейских языков, принадлежащих к различным ветвям, а часто и языков одной ветви, не представляют обыкновенно тождества по происхождению. Определяя в языках, родственных между собою, тождество по происхождению их слов и частей слов, мы не должны, конечно, ждать того, чтобы эти слова и части слов были тождественны и в их настоящем. Жизнь, существование каждого языка представляют постоянные, хотя и постепенные изменения слов в их звукувой стороне и в их значениях, причем изменения в звуковой стороне и изменения в значениях происходят независимо одни от других. Следовательно, знакомясь с тождественными по происхождению словами и частями слов в родственных языках, мы должны ждать, что эти слова и части слов представляют в данное время различия в звуковой стороне и в значениях. Даже при сопоставлении языков, очень близких между собою по происхождению, такие случаи, в которых слова, тождественные по происхождению, оставались бы тождественными по звуковой стороне и по значению, являются вообще исключительными. В особенности это касается звуковой стороны слов; чаще мы можем встретить сохраняющееся тождество значений слов, тождественных по происхождению, но и здесь немало может быть случаев мнимого тождества, являющихся вследствие того, что мы даем этим значениям такие общие определения, при которых имеем в виду лишь то, что они имеют общего между собою, между тем как оставляем в стороне те различия, какие существуют, однако, между этими значениями. Даже самое тождество по происхождению слов или частей слов в различных языках, родственных между собою, может быть двоякого рода: или таким, при китором тождественны по происхождению и звуковая сторока, и значение этих слов или этих частей слов, или таким, при котором или звуковая сторона, или значение этих слов, или частей слов представляет такие различия, которые существовали в том же слове или в той же части слова еще в языке-родоначальнике. Слово в языке может представлять такие видоизменения зву- [75] ковой стороны, с которыми не соединяется никакого различия в значении, например в русском языке зимою и зимой; в этом случае является одно и то же слово с известным звуковым вариантом. С другой стороны, слово может иметь различные значения, которые связываются между собою в сознании говорящих, как видоизменения значения одного и того же слова, например в русском языке город со значением города вообще, а для нас, жителей Москвы, также и со значением Москва является одним и тем же словом, но с известным вариантом значения. Сказанное о вариантах звуковой стороны и значения слова применяется и к вариантам звуковой стороны и значения части слова. Понятно поэтому, что тождество по происхождению слова или части слов в одном языке с словом или частью слов в другом родственном языке может быть, между прочим, таким, при котором или звуковая сторона, или значение, или даже и звуковая сторона, и значение (случай более редкий) оказываются представляющими такие варианты, которые существовали в этом слове или в этой части слова еще в языке-родоначальнике. Каждому известно, что в языке могут существовать слова совершенно различные, но вместе с тем сходные или даже тождественные в звуковой стороне, например в русском языке два совершенно различные слова мой. Понятно, что при определении родства между словами различных языков, родственных между собою, мы должны остерегаться принимать за родственные такие слова, сходные по звуковой стороне, которые в действительности вовсе не родственнм, т. е. не только не тождественны, но и не имеют тождественных частей. Возможен и такой случай, когда слова двух языков, действительно родственные, могут показаться при первом взгляде тождественными по происхождению, между тем как в действительности они имеют родство лишь в одной части, а другая их часть представляет лишь случайное сходство в звуковой стороне. Например, греч. idi и русск. иди могли бы показаться при первом взгляде тождественными по происхождению, особенно, когда мы узнаем из истории звуков русского и греческого языков, что d и русск. д получались, между прочим, из одного и того же звука о.и.е. яз. (из d придыхательного). В действи- [76] тельности, однако, эти слова вовсе не тождественны по происхождению, хотя и родственны по отношению к основе: греч. idi заключает к себе аффикс -di и основу i-, а русск. иди имеет совершенно другой аффикс — -и и основу ид-, которая родственна, хотя и не тождественна по происхождению с греч. основой i- в слове idi. Еще обманчивее было бы совпадение по звукам и по значению русск. иди с тем словом в языке Авесты, которое тождественно по происхождению с греч. idi; в языке Авесты мы находим слово idi (место ударения не известно) с значением "иди". Это слово, как я сказал, тождественно по происхождению с греч. idi между тем как действительное отношение его к русск. иди такое же, значит, каково отношение и греч. idi к нашему иди. Я приведу теперь из языков греческого, латинского, старославянского, русского и частью древнеиндийского ряд слов, родственных по происхождению, причем, однако, я должен буду оставить без подробного разъяснения происхождение звуковых различий между греческими, латинскими, старославянскими, русскими и древнеиндийскими словами, так как для подробного разъяснения этих различий требовалось бы изложение истории индоевропейских звуков в этих языках. Древнеиндийские слова могут быть записаны латинскими буквами с известными значками в тех случаях, на которые я укажу далее.