«Явления, воспринимаемые нами в нашем понимании, должны отступить на задний план пред стремлениями, которые мы только еще предполагаем».
(Фрейд. «Лекции по введению в психоанализ», т. I, стр. 72.)

Общая характеристика учения Фрейда и задачи статьи.

Психология, как самостоятельная дисциплина, не может разрешить ряд основных своих проблем, не пользуясь данными или предпосылками других наук, ибо, по существу, она наука, лежащая на границе нескольких дисциплин.
[114]

           В самом деле, человек - объект психологического изучения - должен быть рассматриваем с двух сторон: органической, т.-е. со стороны физических его потребностей и связанных с ними побуждений, и общественной, т.-е. со стороны условий внешнего мира, в которых человек борется за существование.

Раз так, то психология соприкасается в определенных пунктах 
с биологией и социологией.

Такой психологической теорией, связанной с основными биологическими принципами и пытающейся дать социальное обоснование психическим явлениям, можно считать психологиские воззрения венского психопатолога Фрейда, — творца психоаналитического учения. 

Психологические воззрения Фрейда представляют собой лишь 
теоретическую основу его учения о неврозах, или, 
вернее, обобщающие выводы из него, посколько это учение 
является, по существу, «психологической» теорией психо-неврозов. Учение Фрейда, как известно, разбирает вопрос о происхождении 
некоторых форм нерво-психических заболеваний, при исследовании которых Фрейду пришлось натолкнуться на определенную роль сексуального момента в их образовании. Учение о неврозах возникло под влиянием стремления творца его не только п о н я т ь эти заболевания, но и найти правильный путь их лечения. Таким образом, и психологические воззрения Фрейда являются продуктом 
практической задачи, которую он себе в начале поставил. Имея своим предметом данные наблюдения над больными, добытые выработанным Фрейдом психоаналитическим методом, это учение с самого начала получило характер эмпирического обобщения. Фрейд не исходил из каких-либо психологических учений или посылок, а все время шел своим, самостоятельным путем, развивая свои взгляды постепенно, по мере роста его опыта наблюдений и углубления в основную проблему неврозов.           

Начав с вопросов об этиологии и сущности неврозов, т.-е. вопросов психопатологии, Фрейд в дальнейшем, на основании своих выводов, получил опорные пункты для исследования некоторых явлений социальной жизни, как, например, религии, мифологии и др.

Таким образом, учение Фрейда, упираясь одним своим концом в биологию, своей вершиной касается социологических проблем (с психологической точки зрения). Это дает возможность рассматривать его учение в свете теории исторического материализма.

Психологические же воззрения Фрейда, по существу, занимаются вопросами об источниках и способах возникновения конкретных форм человеческих мыслей и действий.

В настоящей статье мы намерены подвергнуть оценке психологическое учение Фрейда, как метода исследования человеческой
[115]
деятельности, под углом зрения теории исторического материализма. При этом мы постараемся сопоставить воззрения Фрейда с основными психологическими положениями исторического материализма. Однако, прежде чем приступить к нашей задаче, мы считаем необходимым дать сначала краткое изложение основных психологических воззрений Фрейда в определенной концепции). Таким образом, план статьи будет соответствоватъ обратному порядку намеченных только что целей.

I. Психологические воззрения Фрейда.

I. Назначение и принципы деятельности психического аппарата.

Психический аппарат играет подчиненную роль и служит целям организма. Фрейд рассматривает его в эволюционном аспекте. С самого начала психический аппарат является защитным, оберегающим от всевозможных раздражений механизмом.

... «Иначе обосновываемые предположения говорят нам, что этот аппарат следовал вначале стремлению оберегать себя от раздражений и потому при своей первоначальной конструкции принял схему рефлекторного аппарата, которая давала ему возможность отводить по моторному пути все поступающие к нему извне чувственные раздражения». (Фрейд. «Толков. сновид.». М. 1913, стр. 403).

Внешние раздражения побуждают аппарат к устранению их. Это осуществляется помощью целесообразных мускульных движений, направленных на изменение организма или его частей. Внутренние же раздражения, в виде определенных физических потребностей, не могут быть устранены указанным способом. Они требуют деятельности, направленной на изменение внешнего мира, при помощи которого возможно устранение этих раздражений.

«Мы можем сказать, что душевный аппарат имеет своей целью одолеть и освободиться от воспринимаемых им извне и изнутри раздражений и возбуждений». (Фрейд. «Лекции по введению и психоанализ», т. II, стр. 146).

С количеством раздражения связано ощущение приятного и неприятного. «Накопление раздражения — различными, нас не интересующими способами — испытывается в форме неприятного ощущения и приводит аппарат к движению,
[116]
чтобы вызвать чувство удовлетворения, при котором ослабление раздражения испытывается в форме приятного ощущения. (Фрейд. «Толков. сновид.», 430). Такую точку зрения на деятельность психического аппарата, которая принимает во внимание количественную сторону раздражения, Фрейд называет «экономической».         

«Мы ставим вопрос, можно ли найти одну главную цель в работе нашего психического аппарата, и с некоторым приближением отвечаем на этот вопрос, что целью этой работы является переживание наслаждения. Как кажется, вся наша душевная деятельность стремится к тому, чтобы получить наслаждение и избегать неудовольствия, что она совершенно автоматически регулируется принципом наслаждения». (Фрейд. «Лекции по введ. в психоан.», т. II, стр. 146).     

Сущность принципа удовольствия (наслаждения) сводится к регулированию количеств энергии (возбуждения) в психическом аппарате. Поэтому принцип удовольствия, или наслаждения следует понимать не в субъективном, т.-е. качественном смысле а в объективном, т.-е. количественном. С этой точки зрения принцип удовольствия получает у Фрейда следующую формулировку: «Конечную цель человеческой деятельности, которую в качественном отношении можно описать как стремление к получению наслаждения и избегания неудовольствия, с экономической точки зрения представляется задачей, состоящей в том, чтобы справиться с действующим в душевном аппарате количеством возбуждения (массой раздражения) и не допустить его до такого застоя, который вызывает неудовольствие». («Лекции по введ. в психоанализ», т. II, стр. 164).

Принцип удовольствия, хотя и является верховным, господствующим в психическом аппарате, но все же не без известных ограничений. Эти ограничения он встречает с двух сторон: со стороны самих внутренних раздражений и со стороны реальных условий, с которыми связано их устранение. Внутренние раздражения по природе своей отличаются от внешних тем, что соответствуют не мгновенно толкающей силе, а непрерывно действующей. Таким образом, устранение или уменьшение их не может осуществляться, согласно идеальному требованию принципа удовольствия, т.-е. немедленным отводом раздражения по моторному пути.

С другой стороны, внешний мир, при помощи которого только возможно устранение этих раздражений, не всегда к услугам принципа удовольствия.

Под влиянием этих двух обстоятельств — психический аппарат должен был, во-первых, быть готовым дольше переносить внутренние раздражения, во-вторых — учитывать соотношение условий внешнего мира и стремиться к их изменению.
[117]

Перед аппаратом возникают потому задачи познания внешнего мира и  воздействия на него.

«Таким образом был введен новый принцип душевной деятельности». «Это введение принципа реальности повлекло за собой большие последствия» (Фрейд). Основные функции психического аппарата — рецепторная и моторная — стали теперь служить выдвинутым принципом реальности задачам.

«Возросшее значение внешней реальности повысило роль обращенных к внешнему миру органов чувств и связанного с ним сознания, которое, помимо до тех пор исключительно интересовавших психику качеств — удовольствия и неудовольствия — научилось воспринимать и качества, определяемые органами чувств». (Фрейд. «Основные психологические теории в психоанализе», стр. 84.)

Были выработаны функции внимания и памяти. Первая служила предварительному обследованию внешнего мира, вторая - должна была сохранять продукты деятельности первой.

Моторное проявление, осуществлявшее устранение раздражения через направляемые внутрь тела иннервации, стало теперь - при господстве принципа реальности - служить целесообразному изменению внешнего мира. «Оно превратилось в действие». (Фрейд).

Изменились также и способы проявления моторной энергии. Вместо немедленного отвода по моторному пути, как это свойственно примитивному рефлекторному механизму, стала необходимой задержка этого моторного проявления, осуществлявшаяся в форме мышления. «По существу, это (мышление Б. Ф.) есть пробное действие, оперирующее с перемещением меньших количеств нагрузки и при меньшей затрате последней». (Фрейд. «Осн. психолог. теории в психоан.», стр. 85).

Моторная функция, следовательно, приобрела свойство, во-первых, изменять путь оттока энергии (вместо изменений внутри организма, она стала производить изменения во внешнем мире, что связано с новыми путями иннервации) и, во-вторых, превращать моторную энергию в другие виды психической деятельности (задержка действия заменилась целесообразной функцией — мышлением).

Таким образом, при господстве принципа реальности — достижение конечной цели психического аппарата стало в зависимость от задач, выдвинутых реальностью. Принцип реальности не противоречит принципу удовольствия; он ограничивает его в отношении способа осуществления, но сам же служит ему. Ведь благодаря принципу реальности вообще возможно осуществление принципа удовольствия, так как новые задачи и функции психического аппарата являются, в сущности, только средствами для конечной цели. При господстве принципа реальности,   «Я»,   говорит
[118]
Фрейд, «не подчинено вполне принципу наслаждения, а следует принципу реальности, который в сущности тоже стремится к наслаждению, хотя и уменьшенному и отсроченному, но зато вполне верному, благодаря тому, что принималась при этом во внимание и реальность». («Лекц. по введ. в психоанализ», т. II, 147.)

Оба принципа — удовольствия и реальности — которыми регулируются деятельность психического аппарата, указывают на двоякого рода целесообразность, которой аппарат подчинен. Первая — биологическая, вторая — внешняя, имеющая в виду первую же. Следовательно, и вся наша деятельность следует этой двойной целесообразности: внутренней и внешней.

Нам необходимо теперь рассмотреть те моменты, которыми эти два вида целесообразности представлены в психике. Начнем с внутренней целесообразности.

2. Основные источники, или цели человеческой деятельности.

Психический аппарат приходит в движение под влиянием поступающих в него изнутри и извне возбуждений, которые вызывают целесообразные моторные проявления (или их видоизменения).

«Вся наша психическая деятельность исходит из внутренних (и внешних) раздражений». (Фрейд. «Толков. сновид.», стр. 384).

Но вся сложность психической деятельности вызывается, главным образом, внутренними раздражениями, которые для своего устранения вынуждают психический аппарат подчиняться принципу реальности. Этот принцип и является настоящим условием развития нашей психики, так как постепенно выдвигает ряд новых целей. Потому мы остановимся здесь только на этом источнике нашей деятельности, т.-е. на внутренних раздражениях.

Внутренние раздражения Фрейд называет влечениями. «Под влечением мы понимаем только психическое представительство непрерывного внутри соматического источника раздражения, в отличие от «раздражения», вызываемого отдельными возбуждениями, воспринимаемыми извне». (Фрейд. «Очерки по психологии сексуальн.», стр. 43.)

Влечение есть, следовательно, следствие органического процесса, являющегося раздражением для психики. «Раздражение влечения лучше называть потребностью». (Фрейд.) Влечение не совпадает с биологическим явлением в источнике раздражения, а только обозначает его отношение к психике.

Влечения, следовательно, являются научно-вспомогательным понятием, стоящим на границе между психическим и соматическим; «они являются мерилом работы, которая требуется от психики вследствие ее связи с физическим».
[119]
Влечение поэтому характеризуется количественным моментом.

 «Влечение представляет из себя известную долю активности»... «Признак импульсивного напряжения составляет общую особенность всех влечений, самую сущность их»...
«Под напряжением влечения понимают его двигательный момент, сумму силы или мерило требуемой работы, которую он олицетворяет». (Фрейд.)

Все влечения, по существу, однородны, как выражение движущей силы.

«Следует ли предполагать, что различные влечения, исходящие из телесного и действующие на психическое, отличаются различными качествами, и потому в качественном отношении роль их в душевной жизни тоже различна? Для этого как будто нет достаточных оснований; вполне удовлетворительным кажется предположение, что все влечения однородны и действие их зависит от заключающейся в них величины возбуждения, быть может, еще и от некоторых функций этой количественной стороны». (Фрейд. «Основы психотеории в психоан.», стр. 109.)

Влечение само по себе не обладает никакими свойствами или признаками. «Самым простым и естественным предположением о природе влечений было бы то, что они сами по себе не обладают никаким качеством...» «Только отношение к их соматическим источникам и их целям составляет отличие их друг от друга и придает им специфические свойства». (Фрейд. «Очерки по психол. сексю», стр. 43).

«Под источником влечения понимают тот соматический процесс в каком-либо органе или части тела, раздражение которого в душевной жизни воплощается во влечении». (Фрейд. «Основан. психол. теории в психоанализе», стр. 107.)
«Целью влечения всегда является удовлетворение, которое может быть достигнуто только посредством устранения состояния раздражения в источнике влечения» (там же).

Психологическое изучение влечений касается, главным образом, их целей. «Изучение источников влечения уже больше не относится к области психологии.» «Иной раз, можно, зная цели влечения, с полной уверенностью сделать заключение о природе и характере его источника». (Фрейд. «Основн. теор. в психоан.», стр. 108.)

Постоянным признаком данного влечения является отношение к его цели, так как она связана с характером раздражения, обусловленным определенным органическим процессом. Поэтому этот признак и является качественным определением для влечения, как раздражения для психики.
[120]  
Если действие влечений на психический аппарат однородно, поскольку оно обусловливается количественной стороной, то качественное различие влияний влечений проявляется в различии их отношения к цели и зависит, в конечном счете, от источника раздражения. «То, благодаря чему отличаются друг от друга психические влияния различных влечений, можно объяснить различием источников этих влечений». (Фрейд. «Основные псих. теор.», стр. 109.)

Принципом разделения влечений, следовательно, должно быть признано отношение влечения к цели.

С этой точки зрения, Фрейд предложил разделить влечения на две основных группы: влечения «Я», или самосохранения, и сексуальные влечения. Влечения первой группы имеют своей целью сохранение индивида (вида), целью влечений второй группы является сохранение рода.

В пользу разделения на такие группы Фрейд приводит следующие биологические соображения: «Индивид, действительно, ведет двойное существование — как самоцель и как звено в цепи, которой он служит против или, во всяком случае, помимо собственной воли»... «Подразделение на влечения «Я» и сексуальные влечения в таком случае явилось бы только выражением двойной функции индивида».    («Очерки по псих. секс.», стр. 122.)

Целям этих двух групп влечений в организме должны соответствовать различные органические процессы. «Обе группы представляются нам только названиями источников энергии индивида, и обсуждение вопроса о том, являются ли оба в своей, сущности одним и тем же или чем-то существенно различным... не может вестись относительно понятий, а только относительно тех биологических фактов, которые обозначаются этими понятиями». (Фрейд, там» же, стр. 201).

Таким образом, конечная цель деятельности психического аппарата, выраженная принципом удовольствия, проявляется в целях различных влечений. Теперь необходимо выяснить, каким образом влечения из чисто количественного момента в психике превращаются в явление, имеющее и качественную сторону. Другими словами, возникает вопрос, каким путем конкретно устанавливается отношение влечения к своей цели. Хотя цель влечения заключается в удовлетворении, т.-е. в устранении раздражения, исходящего из определенного источника, и, следовательно, совпадает с конечной целью деятельности психического аппарата, однако, различие влечения, как мы видели, заключается в различии их целей, т.-е. в стремлении к определенному способу устранения данных раздражений. Отношение влечения к цели, следовательно, связано с отношением к способу удовлетворения влечения.
[121]

3. Процесс образования желаний.

Для удовлетворения влечения, т.-е. осуществления цели его — необходимо определенное средство или объект. «Объектом влечения является тот объект, на котором или посредством которого влечение может достичь своей цели». (Фрейд.)

Но объект влечения становится таковым только благодаря его свойству сделать возможным удовлетворение влечения. Это свойство объект приобретает, когда посредством него, благодаря определенным обстоятельствам, влечение было раз удовлетворено. Тогда ближайшей целью влечения становится получение удовлетворения при помощи данного объекта, обладающего способностью к устранению раздражения.

«Существенной составной частью этого переживания (чувства удовлетворения. Б. Ф.) является наличность определенного восприятия, воспоминание о котором с этого момента ассоциируется навсегда с воспоминанием об удовлетворении. Как только в следующий раз проявляется эта потребность, так сейчас же благодаря имеющейся ассоциации вызывается психическое движение, которое стремится вызвать воспоминание о первом восприятии, иными словами, воспроизвести ситуацию прежнего удовлетворения. Вот это-то психическое движение мы и называем желанием»). (Фрейд. «Толкование сновидений». М. 1913, стр. 403.)

Желание, следовательно, есть стремление к определенному раз испытанному удовлетворению. Только путем опыта удовлетворение — влечение приобретает характер стремления к конкретной цели, связанной с определенным объектом.

Необходимо выяснить взаимоотношения этих двух понятий.

Влечение есть научно-вспомогательное понятие, стоящее на границе между психическим и соматическим; желание есть конкретное психическое явление. 

Влечение — необходимое условие желания, как источник стремления вообще — но для своего существования желание требует удовлетворения влечения. Влечение — результат восприятия раздражения (извнутри), желание — следствие воспринятого удовлетворения (извне), т.-е. устранения этого раздражения. Влечение выражает количественный момент, меру потребной работы для устранения раздражения, желание характеризует и качество данного влечения своим отношением к определенной цели и объекту.
[122]
  Для нашей деятельности необходимо наличие не только влечения, но и желания. Первое есть движущая сила, второе есть направление силы на конкретную цель.

Следовательно, чтобы влечение, как источник активности, могло появиться в виде определенной деятельности, необходимо наличие промежуточного момента в виде направленного на определенный объект желания. Оно является ближайшим мотивом деятельности.

Чтобы выяснить, как возникают различные желания, следует ознакомиться с судьбой желаний в психическом аппарате. Для этого необходимо сначала рассмотреть «структуру» последнего в функциональном отношении.

Психический аппарат не является чем-то однородным целым, а представляет собой сложный механизм, составленный из различных по своим функциям частей. «Мы представляем себе психический аппарат в виде сложного инструмента, составные части которого мы назовем инстанциями или, наглядности ради, системами. (Фрейд. «Толк, сновид.», стр. 384.)

Деятельность психического аппарата, с этой точки зрения, следует мыслить всегда в связи с функцией определенной инстанции аппарата. Эту точку зрения Фрейд называет «топической».

Проявление  нашей   психической   деятельности  следует рас
сматривать, как результат взаимоотношения функций этих инстанций, что Фрецд называет «динамической» точкой зрения в психологии.      

Эти инстанции Фрейд назвал «системами» бессознательного, предсознательного и сознательного. В основе этого разделения лежит не описательная точка зрения, а функциональная. Отличительным свойством их служат специфические особенности психической деятельности этих систем, а не признак сознательности. Сознание не может характеризовать психическое явление, как таковое; психическое может существовать, не
будучи вовсе или до некоторого момента осознанным нами. «Психоанализ не может перенести сущность психического в сознание, но должен рассматривать сознание, как качество психического, которое может присоединиться или не присоединиться к другим качествам». (Фрейд. «Я» и «Оно», изд. «Асаdemia», стр. 7.) Психическое по природе своей бессознательно и существует независимо от того, приобрело ли оно качество сознательности или нет.

«В психоанализе нам не остается ничего другого, как объявить душевные процессы сами по себе бессознательными и восприятие их сознанием сравнить с восприятием органами чувств внешнего мира. (Фрейд. «Основн. теор.», стр. 130.)
[123]
Чтобы подчеркнуть, что признак сознательность не характеризует этих систем, Фрейд предложил обозначать их соответственно буквами «Бcз «Прсз» и «Сз» («бессознательное», предсознательное» и «сознательное» — соответственно немецким обозначениям — «Ubw» «Vbw » « Bw», чего мы и будем придерживаться в дальнейшем изложении.

Переходим к рассмотрению функций этих систем.

«Бессознательное составляет регулярную, неизбежную фазу в процессах, лежащих в основе нашей психической деятельности; каждый психический акт начинается как бессознательный, и может таким и остаться, или же, развиваясь дальше, проникнуть в сознание в зависимости от того, наталкивается ли он на сопротивление или нет». (Фрейд. «Основн. теории», стр. 79.)

«... Психический акт в общем проходит через две фазы различных состояний, между которыми включено своего рода испытание (цензура). В первой фазе всякий психический акт бессознателен и принадлежит к системе Бcз, если цензура при испытании его отвергает, то ему закрыт переход во вторую фазу, он тогда называется вытесненным и должен оставаться бессознательным. Если же он выдерживает испытание, то он переходит во вторую фазу, входит в состав второй системы, которую мы назовем «Сз». (Фрейд. «Основн. теории», стр. 132). Он принадлежит по своим свойствам сознательно, однако, еще несознателен; он только способен проникнуть в сознание, т.-е. при известных условиях он может без особого сопротивления стать объектом сознания. В виду этого Фрейд выделяет особую систему Прсз, которая имеет те же особенности, что и Сз.

Таким образом, существование «систем» связано с характером развития психического акта.

Чтобы выяснить, чем этот характер обусловливается, необходимо ознакомиться с  содержанием Бсз.

Если психическая деятельность исходит из внутренних (и внешних) раздражений, то нетрудно понять, что основным содержанием бессознательного — первой фазы психического акта — являются желания, как конкретные психические проявления влечения.

«Ядро Бсз состоит из психического коррелята влечений, которые стремятся дать выход своей энергии, т.-е. из желаний». (Фрейд. «Основн. психол. теории», стр. 144). Психический акт из системы Бсз стремится к моторному проявлению, но осуществить отток энергии при помощи двигательных механизмов аппарата системы Бсз не может.  

«Сама по себе при нормальных условиях система Бсз не могла бы произвести ни одного целесообразного мускульного действия, за исключением организованных уже в рефлексы». (Фрейд. Там. же, стр. 145.)
[124]
Моторная сфера подчинена системе Бсз. «Оно (Сз, «Я», Б. Ф.) господствует над подступами к моторности, т.-е. к оттоку возбуждений во внешний мир». (Фрейд. «Я и Оно»).

Таким образом вытеснение создает затруднение для оттока энергии влечения. Осуществление желания, следовательно, связано с переходом психического акта в Прсз, т.-е. с процессом их осознания. Последний зависит от отношения системы Прсз к характеру направляющихся в нее из Бсз желаний. «Психоанализ не оставляет места никакому сомнению, в том, что это недопущение бессознательных  мыслей в сознание обусловлено исключительно заключающимися в содержании их тенденциями». (Фрейд. «Основн. психол. теор.», стр. 79.)

Смысл вытеснения состоит в том, чтобы избегнуть неудовольствия в случае неудовлетворения влечения.

«Опыт показывает нам, что удовлетворение влечения, подлежащего вытеснению, вполне возможно и   вызвало бы всегда наслаждение, но оно несовместимо с другими требованиями и планом личности; оно было бы связано, с одной стороны, с наслаждением, с другой — с неприятным чувством. В таком случае необходимой предпосылкой вытеснения является то обстоятельство, что мотив неудовольствия приобретает большую силу, чем наслаждение от удовлетворения». (Фрейд. «Основные теории», стр. 91.)    

Теперь необходимо выяснить, какое значение имеет вытеснение для влечения, т.-е. какова судьба влечения после вытеснения.

«Несмотря на вытеснение, влечение может находиться в самых различных состояниях, быть бездеятельным, т.-е. располагать очень небольшим количеством психической энергии, или обладать ею в различной степени и благодаря этому быть способным на активность». (Фрейд. «Осн. теор.», стр. 98).

Нас должна здесь интересовать участь влечений во втором случае. Сохраняя свою активность, влечение, следовательно, стремится найти соответствующее себе выражение, выход, короче, оно продолжает стремиться к удовлетворению.

Вытеснение, таким образом, не устраняет задачи удовлетворить влечение, а следовательно и стремления как-нибудь проникнуть в Сз.

«Доступ в сознание оказывается для них (влечений. Б. Ф.) совершенно свободным, если они, благодаря искажению или вследствие большого числа заключенных между ними соединяющих звеньев, достаточно отдалились от основного психического представления, первично связанного с влечением». (Фрейд. «Основн. психологич. теории», стр. 93.)

Смысл этого искажения заключается в том, чтобы связь искаженного со своим источником, с первоначальным вытесненным влечением, не была заметна для цензуры, чтобы последняя в искаженном не узнала бы неприемлемой тенденции.
[125]
Сущность искажения сводится к тому, что изменяется психическое представительство (представление) влечения.

Дело в том, что влечения, как мы читали, есть лишь мерило активности. В сознании же мы воспринимаем влечения соответственно качественной и количественной его сторон в виде двоякого рода психических коррелятов: представления и аффекта.

«Влечение никогда не может быть объектом сознания, им может быть только представление, отражающее в сознании это влечение, но и в бессознательном, влечение может быть отражено не иначе, как при помощи «представления». (Фрейд. «Основн. псих. теории», стр.  135.)

Наряду с представлением, как качественным моментом, необходимо иметь в виду еще и другое, что воплощает влечение и что также может подвергнуться вытеснению. «За этим другим элементом психического коррелята влечения утвердилось название аффекта; последний соответствует влечению, поскольку оно отделилось от представления». (Фрейд. Там же, стр. 97.)

Таким образом, говоря о вытеснении влечения и о судьбе его после вытеснения, мы в данном случае имеем в виду не самое влечение, а его отражение бессознательным представлением, не затрагивая количественной стороны, т.-е. активной силы, психический коррелят которой выражается аффектом.

Возвращаемся к вопросу о судьбе влечения после вытеснения.

Одним из путей, посредством которого сохранившее свою активность влечение находит себе удовлетворение или доступ к системе Прсз, является, как мы видим, искажение, которое ведет к замене первичного представления влечения другим. «Если мы ограничимся в нашем наблюдении только последствиями вытеснения в части психического коррелята влечения, состоящей из представления, то узнаем, что обычно вытеснение ведет к возникновению заменяющего о б р а з о в а н и я». (Фрейд. «Осн. псих. теор.», стр. 98.)

Эти заменяющие образования должны быть так изменены, «искажены», чтобы быть приемлемыми для системы Прсз, т.-е. чтобы не встретить отпора со стороны вытесняющей инстанции, «цензуры». Работа этого искажения совершается в системе Бсз по законам («механизмам»), свойственным ей ), и только результат этой работы становится для нас сознательным. Возникновение заменяющего образования делает возможным возвращение вытесненного, так как противодействие, оказываемое со стороны Прсз, чтобы не допустить обратного вторжения влечения, теперь прекращается.
[126] 
Чем менее приемлемо для сознания влечение, тем строже «цензура» и тем сильнее противодействие, оказываемое ею влечению после вытеснения.

При таких условиях, чтобы вернуться в сознание, влечение должно подвергнуться более значительному искажению, приближающему тенденцию влечения к требованиям цензуры. Может случиться, что заменяющее образование будет обладать тенденцией, совпадающей с тенденцией вытесняющей инстанции, т.-е. будет носить характер, диаметрально противоположный вытесненной тенденции. Тогда заменяющее образование поддерживает своей активностью противодействие первичному влечению. Сила влечения направлена теперь на осуществление не первоначальной тенденции, а как раз противоположной, т.-е. обусловившей вытеснение. Следовательно, заменяющее
образование, проникнув в Сз, служит теперь цели противодействия проникновению первичного влечения в Сз. Этот вид «заменяющих образований» Фрейд называет реактивными образованиями. «Вытеснение часто совершается так, что противоположное вытесняемой мысли чрезмерно усиливается. Я называю это реактивным усилением, а мысль, которая в сознании чрезмерно сильно держится и подобно предрассудку
непреодолима, реактивной мысли. С избытком интенсивности реактивная мысль удерживает неприемлемую в вытесненном состоянии». (Freud. «Sammlung kleiner Schriften zur Neuroselehre». II Folge., s. 47).      

Реактивные образования проявляются особенно интенсивно и не допускают никаких возражений. Сознанием реактивные тенденции воспринимаются, как первично возникшие в «Я» (Сз).

Значение «искажения» и «заменяющих образований» заключается в том, что благодаря им создается доступ к Прсз вытесненным влечениям, которые в противном случае были бы осуждены на постоянную борьбу с Сз.

«Мы можем себе представить, что вытесненное производит беспрерывное давление в направлении сознания, в противовес которому необходимо создать такое же постоянное давление в противоположном   направлении. Сохранение вытеснения предполагает, поэтому, постоянное напряжение сия, и прекращение,  с   экономической точки зрения, означает экономию сил». (Фрейд. «Осн. псих. теории», стр. 95).

Таким образом, «искажение», устраняя «вытеснение» и создавая условие для проявления активности влечения, подчинено цели
[127]
удовлетворения последнего.  При этом бессознательные стремления должны подчиниться тенденциям Сз.

Стало быть, как «вытеснение», так и «искажение», преследуют один и тот  же мотив — предупреждение неудовольствия: первое — в   случае   проникновения   влечения   в   Сз,   второе — в случае неудовлетворения влечения. Следовательно, оба служат, в конечном счете, принципу удовольствия.

Возникновение же обоих механизмов обусловлено необходимостью для психического аппарата подчиняться принципу реальности, который противостоит влечениям в виде тенденций цензуры (об этом ниже).

Итак, процесс образования определенных стремлений сводится к обработке представлений влечений путем ограничения, либо резкого изменения их тенденций, в результате чего возникают такие «заменяющие образования», которым доступ в сознание легко может быть открыт. Ближайшими мотивами нашей деятельности являются, следовательно, не только первичные влечения, но и заменяющие их тенденции. Первичнoе влечение сохраняет при этом свое значение источника активности.

Таким образом, значительная часть наших стремлений является результатом борьбы тенденций в психическом аппарате, отражаемой психической динамикой

4. Процесс образования рациональных мотивировок.

Источники или мотивы значительной части наших стремлений, как мы видели, исходят из системы Бcз. Но бессознательные влечения становятся доступными нашему сознанию в форме определенных психических продуктов Бсз, «отпрысков» его, по выражению Фрейда. Рассматриваемые со стороны сознания, они кажутся последнему либо непосредственно присущими Сз, либо результатом деятельности этой системы. Происходит это оттого, что сознанию не дана возможность замечать связь отпрысков Бcз с их действительным источником, особенно в тех случаях, когда имело место сильное вытеснение с последовавшим резким искажением влечения, т.-е. при реактивном образовании. Ведь условием доступа в Сз является такое искажение, которое не давало бы возможности Сз обнаружить в заменяющем образовании признаков  происхождения из вытесненных, а следовательно неприемлемых влечений. Отсюда и свойство Сз считать заменяющее образование влечений за тендейции, первично возникшие в самой системе Сз. Таким образом, для сознания действительные источники определенных стремлений остаются скрытыми, вследствие чего объяснение их происхождения, даваемое сознанием, не может быть признано фактическим.
[128]

«... Явления,   воспринимаемые   нами в нашем   понимании должны отступить на задний план, перед стремлениями, которые мы только еще предполагаем». (Фрейд. «Лекции по введ. в психоан.», т. I, стр. 72.)

Если вспомнить, что реактивные образования обладают тенденциями, противоположными первичным, то ясно, насколько ошибочно в этом случае суждение Сз об их источнике. «Ведь тот факт, что в сознательной душевной жизни господствуют определенные тенденции, вовсе не может служить доказательством того, что в психической жизни не имеется и бессознательных тенденций противоположного характера». (Фрейд. «Лекции по введ. в психоан.», т. I, стр. 150.)

Возникновение таких замещающих образований с противоположными тенденциями, как мы читали, обусловлено господствующей в системе Сз сильной тенденцией, требующей, чтобы первичное влечение оставалось вытесненным. «Возможно даже, что именно преобладание какого-нибудь душевного движения и создает условие для того, чтобы противоположное ему стало бессознательным». (Фрейд. «Лекц. и т. д.», т. I, стр. 151.)

Таким образом, разобщенность систем Бcз и Сз, обусловленная «цензурой» по отношению к определенным тенденциям, является условием неправильного суждения Сз о происхождении воспринимаемых им в себе стремлений.

Благодаря свойству Сз приписывать себе роль источника в происхождении ряда наших стремлений создается новый способ проникновения в Сз вытесненных стремлений. Кроме механизма искажения, изменяющего характер тенденции влечения, Бcз пользуется так называемым механизмом рационализирования. Сущность «рационализирования» заключается в том, что сознание старается придавать неприемлемым сначала стремлениям значение тенденций, направленных на осуществление высоких стремлений, господствующих в сознании. Другими словами, Сз старается рассматривать эти влечения не как конечные цели, каковыми данные стремления являются в действительности, а как производные от других, вполне приемлемых целей, коим они должны служить. Таким образом, при «рационализировании» конечная цель влечения не только не отрицается, но и оправдывается более высокими мотивами, исходящими из Сз благодаря чему соответствующее влечение получает доступ в сознание.

Смысл механизма рационализирования состоит в том, что при этом связь стремления с истинным его источником, первичным влечением, остается незамеченной сознанием, которое принимает за источник его те мотивы, которые господствуют в Сз. В этом отношении «рационализирование» имеет общее с искажением, которое также стремится придавать вытесненному стремлению характер приемлемой для Сз тенденции. Но разница заключается
[129]
в том, что при искажении конечная цель должна быть заменена другой, при «рационализировании» — конечная цель сохраняется благодаря той новой оценке, которую ей теперь дает сознание. С точки зрения последнего, результат искажения и «рационализирования» сказывается в том, что продукт искажения рассматривается Сз, как первично-данное стремление; при «рационализировании» же Сз рассматривает стремление, как продукт рассудочной (логической) деятельности сознания, как вывод из других первичных целеустремлений, господствующих в Сз.

Итак, «рационализирование» осуществляет задачу устранения вытеснения, придавая стремлению смысл сознательной целесообразности; при «искажении» же видоизмененная тенденция признается Сз без дальнейших мотивировок приемлемой. «Рационализирование» призвано оправдать тенденцию, «искажение» же должно представить ее оправданной. Искажение призвано изменить первичную тенденцию, «рационализирование» — служить прикрытием тенденции перед цензурой. Но самое характерное для механизма «рационализирования» заключается в том, что оно совершается функцией системы Сз — мышлением — в то время как процесс искажения совершается в системе Бсз. Это, однако, не означает, что «рационализирование» не зависит от Бсз. Уже то обстоятельство, что оно имеет своей задачей путем новой мотивировки сделать определенную тенденцию, исходящую из Бсз; приемлемой для Сз указывает, что «рационализирование» служит целям Бсз. Значение последнего при «рационализировании» состоит, следовательно, в том, что оно определяет логический вывод.

Таким образом, и «рационализирование» есть результат борьбы тенденций обеих систем, который, однако, не приводит к ограничению тенденции Бсз, а наоборот, служит даже поддержкой ее. Вопреки связи механизма рационализирования с системой Бсз, продукты «рационализирования» принимаются сознанием за истинное основание соответствующих стремлений.

Как и в случае реактивных образований, при механизме рационализирования сознание не замечает, что являющиеся мотивом «рационализирования» «высокие» стремления имеют своим первичным источником очень «низкие» цели. Сознание рассматривает явления в обратном порядке: продукты (соображения) «рационализирования» считает источником, а целью логические выводы из них.

Таким образом, не зная истинного источника стремления, сознание принимает следствие (вытеснения) за причину, так как полагает, что высокая цель, выдвигаемая «рационализированием»,
[130]
является настоящей. Но как раз только при этом условии создается доступ тенденции в Сз.

Механизмом рационализирования объясняется образованием одной сложной психической деятельности, именно «рассудочной системы». Такая «система» характеризуется тем, что все мысли данной «системы» имеют в виду доказать определенное положение (вывод). При этом скрытая цель, которая лежит в основе «системы», не выражена прямо. Характерно для такой «системы» то, что эта цель не осознана самим субъектом. Этим «система» приближается, по своему значению, к «рационализированию», которое является, собственно, «системой» в миниатюре. Поэтому к «системе» относится все, сказанное о происхождении и смысле «рационализирования». Сущностью рассудочной «системы», следовательно, является то обстоятельство, что то, что имеется в виду доказать рассуждениями, не совпадает с тем, что преследуется бессознательно  творцом «системы».

Сз же опять-таки принимает вывод «системы» за исходный пункт или движущий мотив рационализирования. Фрейд дает следующее определение «системы», относящееся, правда, к бредовой «системе» при болезненном состоянии, называемом паранойей. «Лучшим признаком образования системы является то, что любой ее результат допускает, по меньшей мере, две мотивировки: одну, исходящую из предпосылок системы, т.-е. возможно и бредовую, и другую — скрытую, которую мы должны признать как, собственно, действительную, реальную. («Тотем и Табу», стр. 106.)

Таким образом, продукты мышления могут иметь свои корни в бессознательном и ошибочно приниматься сознанием за непосредственный результат работы одного только Сз.

Роль сознания, в действительности, ограничивается, как мы видели, участием функции логического мышления, источником же и направляющим моментом является тенденция, исходящая из системы Бсз.

Таким образом, не только наша активная деятельность, но и мыслительная работа определяются нашими желаниями, часто происходящими из системы Бсз. Мышление, следовательно, не может быть понятно вне связи с общими тенденциями психики.

Нам необходимо теперь резюмировать, на основании сказанного, роль системы Бсз для нашего сознательного поведения и мышления. Деятельность Бсз является как бы подготовительной стадией  работы психического аппарата. Система Сз является,
[131]
с одной стороны, препятствием к осуществлению бессознательных влечений, а с другой — и условием этого, поскольку оно господствует в известной степени над моторной деятельностью.

Но взаимоотношения систем Бсз и Сз далеко не ограничиваются одним только антагонизмом, выражающимся в «вытеснении», так как нельзя всё содержание Бсз целиком противопоставить, по своим тенденциям, содержанию Сз. Тенденции обеих систем могут иногда совпадать, и тогда они действуют совместно. Если создается такая ситуация, при которой бессознательное стремление представляет из себя тенденцию, совпадающую с таковой же, господствующей в Сз, то не только бывает открыт ему доступ в сознание, но последнее идет навстречу, оказывая полную поддержку в осуществлении этого стремления. Сз принимает подобные стремления за усиленные тенденции, непосредственно, происходящие из Сз. Деятельность, направленная на осуществление таких стремлений, подкрепленных бессознательным, отличается особой интенсивностью и непреодолимостью.

«Усиленные стремления проявляются все-таки иначе, чем нормальные: они создают способность к исключительной по совершенству деятельности и проявляют такую же сопротивляемость против возражений, как навязчивые симптомы». (Фрейд. «Осн. псих. теории», стр. 51.)

Между системой Бсз и Сз существует также отношение взаимного влияния. «Бсз... всегда влияет на Прсз и со своей стороны даже подвергается влиянию Прсз». (Фрейд, там же, стр. 147_.)

Далее, Бсз является одним из источников содержания Сз; оно обусловливает значительное количество наших сознательных стремлений.

Поэтому то, что мы называем мотивами наших поступков, большей частью следует искать в Бсз. «За явными мотивами наших действий стоят несомненно тайные причины, в которых мы не сознаемся, а за ними еще более тайные, о которых мы даже не знаем». «Большая часть наших повседневных поступков есть проявление скрытых, нами неосознанных мотивов». (Freud. «Massenpsychologie und Ich-Analyse ») ).

Но не только побудительные стимулы зависят от Бcз, но и ряд запрещающих мотивов также имеют связь с Бcз, особенно в случае реактивного запрещения.

«Вследствие имевшего место вытеснения, связанного с забыванием — амнезией, мотивировка ставшего сознательным запрещения остается неизвестной». (Фрейд. «Тотем и Табу», стр. 44.)
[132]
Таким образом, не только неприемлемые, т.-е. вытесненные влечения находятся в Бcз, но, и вытесняющая тенденция может быть не осознана нами.

«В действительности, не только психически вытесненное остается чуждым сознанию, но также и часть господствующих в нашем «Я» душевных движений, т.-е. самое сильное, — функциональная противоположность вытесненного». (Фрейд. «Осн. псих. теор.», стр. 149.)

Следовательно, с бессознательным связаны не только низкие, неприемлемые тенденции, но и противоположные им. Система Бcз приобретает, таким образом, значение не только для органических влечений, но и для «идеальных», «Не только самое глубокое, но и самое высокое в «Я» может быть бессознательным». (Фрейд. «Я и Оно».)

6. Роль сексуальных влечений в психике.

До сих пор мы говорили о влечениях вообще и о механике психического аппарата. Собственно говоря, сказанное является лишь абстрагированием от конкретной психической деятельности, связанной, преимущественно, с сексуальными влечениями, так как теория Фрейда занимается изучением последних.

Выяснение взглядов Фрейда на возникновение некоторых сложных психических феноменов возможно в связи с рассмотрением роли сексуальных влечений в психике человека. Предварительно сделаем несколько общих замечаний о сексуальных влечениях вообще.

Прежде всего, необходимо отметить, что в группу сексуальных влечений входят ряд влечений, имеющих значение средства к достижению конечной цели — продолжению рода; их цели — предварительные.

Фрейд называет эти компоненты сексуального инстинкта 
«частичными» сексуальными влечениями.     

Далее, сексуальные влечения отличаются рядом важных особенностей.

«Сексуальные влечения вообще представляются нам более пластичными, гибкими и более способными к перемещению». «Это способное перемещаться либидо работает в интересах принципа удовольствия, содействуя уменьшению перегрузки, и облегчает разряд. При этом нельзя отрицать известного безразличия того, по какому пути пойдет разряд, если только он вообще происходит». (Фрейд. «Я и Оно». Ленинград. 1924, стр. 44 — 45.)

Эта способность сексуальных влечений совершать отток своей энергии по различным путям сказывается на отношении их к объектам влечения.
[133]
Объектом влечения может стать все то, что способно удовлетворить влечение, т.-е. устранить раздражение.

«Это (т.-е. объект. Б. Ф.) — самый изменчивый элемент влечения, с ним первоначально не связанный, и присоединенный к нему благодаря его свойству сделать возможным удовлетворение».

Эта способность влечения перемещаться с одного объекта на другой может сыграть самую большую роль». (Фрейд. «Основные психол. теор. и т. д.», стр. 108.)

Другой особенностью сексуальных влечений является отношение их к цели (влечения).

Достижение конечной цели сексуальных влечений связано с достижением предварительных целей или с удовлетворением частичных влечений. Цели этих влечений могут становиться одна вместо другой, а иногда  — по крайней мере, временно — стать на место конечной.

«... К одной и той же конечной цели могут вести различные пути, так что у какого-нибудь влечения могут явиться разнообразные и более близкие промежуточные цели, которые могут комбинироваться друг с другом или заменять друг друга». (Фрейд. «Осн. псих, теор.», стр. 107.)

Возможна задержка в осуществлении конечной цели вследствие удовлетворения частичного влечения.

«Опыт позволяет говорить о влечениях с задержкой в достижении цели при таких процессах, при которых допускается часть удовлетворения влечения, а затем поступает задержка или отклонение от цели». (Там же, стр, 108.)

Наконец, при известных условиях, влечения могут отклоняться от своей цели и направляться на цели, непосредственно не связанные с целью влечения. При этом, конечно, происходит изменение качества влечения, десексуализирование его. С «экономической», или количественной, точки зрения, удовлетворение влечения и в этом случае будет иметь место, ибо отток энергии влечения все же происходит.

Этот процесс Фрейд называет сублимированием. Он становится понятным, если вспомнить природу влечения. Оно представляет только величину раздражения, мерило работы, требуемой от психического аппарата. С этой точки зрения, все влечения однородны. Качество же, как мы видели, определяется отношением влечения к цели. Но мы только что отметили, что сексуальные влечения способны менять свои цели и объекты, в чем, собственно, и заключается сублимирование. Процесс сублимирования нетрудно представить себе, если принять во внимание значение псхической динамики.

При помощи последней, под влиянием принципа реальности, первичные влечения могут менять свои тенденции, вплоть до пре-
[134]  
вращения их в противоположные. Таким образом, уже реактивное образование представляет процесс сублимирования.

«Особым видом сублимирования является подавление, посредством реактивного образования». (Фрейд. «Очерки по психологии сексуальн.», стр. 112.)

«Он (процесс сублимирования. Б. Ф.) состоит в том, что сексуальное побуждение отказывается от своей цели, состоящей в получении наслаждения от удовлетворения частичного влечения или удовлетворения влечения к продолжению рода, и ставит себе другую цель, имеющую только генетическую связь с той, от которой пришлось отказаться, но само по себе уже не сексуальную, а заслуживающую названия социальной». (Фрейд. «Лекции», II том, стр. 135.)

Сущность сублимирования заключается в изменении цели влечения, т.-е. в   качественной  модификации последнего.

«Сублимирование — процесс, происходящий с объектом либидо, и состоит в том, что влечение переходит на иную цель, далекую от сексуального удовлетворения; суть при этом заключается в отвлечении от сексуального». (Фрейд. «Очерки по псих. секс», стр.  136.)

Значение процесса сублимирования состоит в том, что при этом снабжается активностью, т.-е. двигательными импульсами, деятельность, направленная на достижение несексуальных целей.

Таким образом, сублимирование указывает на один из путей, посредством которого сексуальные источники могут питать своей энергией влечения, имеющие другое происхождение.

«Сублимирование, впрочем, представляет из себя только частный случай присоединения сексуальных побуждений к иным, не сексуальным». (Фрейд. «Лекции», II т., стр. 136.)

Способность к сублимированию имеет значение для культуры, так как благодаря ему последняя черпает запасы активности человека.

«Он (сексуальный инстинкт. Б. Ф.) отдает в распоряжение культуры необыкновенно большую силу вследствие особенной своеобразной способности его замещать свою непосредственную цель без существенной потери в интенсивности. Эта способность замещать первоначально сексуальную цель другой не сексуальной, но родственной психической, называется способностью к сублимированию». (Фрейд. «Культурная» сексуальная мораль и современная нервозность». «Психотерапия». 1912, № 1.)

С психологической точки зрения, значение сублимирования состоит в том, что оно объясняет   механизм происхождения
[135]
многих из тех проявлений  человека,  которые оцениваются нами как социальные или этические.

Первично служившие сексуальным целям частичные влечения, отклонившись от последних, могут проявляться как самостоятельные и лишенные материальных целей.

«... Мы приходим к взгляду, что все чувства и отношения, оцениваемые в жизни как симпатия, дружба, доверие и т. п., генетически связаны с сексуальными и развились из чисто сексуальных вожделений, благодаря ослаблению сексуальной цели, хотя и представляются нашему внутреннему сознательному восприятию абсолютно чистыми и лишенными чувственности». (Фрейд. «О динамике перенесения» в сборн. «Методика и техника психоанализа», стр. 99.)

В данном случае мы имеем дело с задержкой на предварительных целях.

Фрейд указывает условия образования нежных чувств из первоначально чувственных стремлений.

«Нас не удивит, если мы услышим, что задержанные сексуальные стремления возникают из непосредственных сексуальных, когда на пути к достижению сексуальных целей стоят какие-нибудь внутренние или внешние препятствия». (Freud. «Massenpsychologie und Ich-Analyse».)

Таким образом, эмоциональные привязанности людей обязаны своим происхождением частичным сексуальным влечениям, отклонившимся от конечной цели или задержавшимся на пути к ней. Другими словами, сублимирование отдельных компонентов сексуального поведения обусловливает то, что принято в жизни называть любовью не в узко-половом смысле слова.

«Ядро того, что мы называем любовью, образует то, что вообще называют любовью и что воспевают поэты, т.-е. половая любовь с целью полового соединения. Однако, мы не исключаем отсюда и всего того, что вообще совмещается в понятии любви, с одной стороны, себялюбие, эгоизм, с другой — любовь к родителям и детям, дружба и человеколюбие, а также привязанность к реальным предметам и абстрактным  идеям».  (Фрейд, в цитир. месте.)

Процесс сублимирования в виде «реактивного» вытеснения определенных частичных сексуальных влечений обусловливает возникновение многих заповедей морали.

У некоторых невротиков этот процесс — вследствие определенных причин — ведет к усиленной моральности.

«... В характере невротиков, страдающих навязчивостью, нередко проявляется черта преувеличенной совестливости, как симптом реакции против притаившегося в бессознательном искушения». (Фрейд. «Тотем и Табу», стр. 80.)
[136]   
Эти нравственные тенденции, являющиеся, по существу, запрещениями, имеют для личности обязательный, принудительный характер, благодаря их связи с Бcз.

«Запрещение обязано своей силой, своим навязчивым характерoм, именно его отношению к своей бессознательной противоположности, к незаглушенному в скрытом  состоянии  наслаждению». (Фрейд. «Тотем и Табу», стр. 44.)

Вытеснение жестоких или эгоистических стремлений вызывает реактивно противоположные или резко усиленные, компенсированные.          

«Если невроз оказывается... нежно альтруистическим, то он этим только компенсирует лежащую в основе его противоположную направленность жестокого эгоизма». (Фрейд, Там же, стр. 84.)

Механизм образования отдельных моральных принципов позволяет понять существенную особенность морального явления вообще, заключающуюся в том, что оно не нуждается во внешней санкции, а кажется субъекту вытекающим из сознания необходимости данного поступка или недопустимости другого без дальнейшей мотивировки. Единственным мотивом и стимулом субъект считает свое сознание необходимости, называемое совестью.

«Совесть представляет собой внутреннее восприятие недопустимости известных имеющихся у нас желаний, но ударение ставится на том, что эта недопустимость не нуждается ни в каких доказательствах, что она сама по себе несомненна». «Обоснование тут кажется излишним; всякий, имеющий совесть, должен почувствовать справедливость осуждения, упрек за совершонный постуток». (Фрейд. «Тотем и Табу», стр. 80.)

Происхождение основного аттрибута совести — немотивированного сознания необходимости — объясняется тем, что противоположное требованию совести стремление вытеснено и поддерживается в бессознательном состоянии, а потому сознательное требование воспринимается как первично данная сознанию тенденция.

Сублимирование частичных сексуальных влечений, таким образом, участвует в образовании так называемых социальных эмоций.

«Мы назовем душевные движения, которые определяются тем, что принимают во внимание другое лицо, но не выбирают его сексуальным объектом, социальными». (Фрейд. «Тотем и Табу», с.84)

Сексуальные влечения, отклонившись от своей непосредственной цели, присоединяются к другим. «... Сами социальные влечения развились в особые комплексы благодаря слиянию эгоистических и эротических компонентов». (Фрейд. «Тотем и Табу», стр. 84.)
[137]
Таким образом, частичные сексуальные влечения, подвергшись реактивному вытеснению или сублимированию, вообще участвуют в возникновении культурных образований. «Наша культура в общем построена на подавлении страстей. Каждый человек поступился частью своего достояния, своей власти, агрессивных и мстительных наклонностей своей личности; из этих вкладов выросли материальные и идеальные блага культуры». (Фрейд. «Культурная сексуальная мораль и т. д.». «Психотерапия». 1912, № 1.)

Явление сублимирования объясняет нам способ («механизм») превращения влечений, преследующих удовлетворение потребностей субъекта, в стремления, имеющие в виду интересы другого лица или общества. Процесс возникновения бескорыстных стремлений из первоначально эгоистических путем реактивного вытеснения позволяет понять, почему сознанию свойственно рассматривать эти стремления как первичные, непосредственно данные Сз: благодаря вытеснению, поддерживаемому теперь реактивным образованием, первоначальная тенденция не может связаться с системой Сз.

Мы рассмотрели источники нашей деятельности и способы возникновения стремлений и их мотивировок, т.-е. влечения и их значение в психике.

Выше было указано, что влечения, или внутренние раздраже
ния, потому играют огромную роль в развитии психического аппа
рата и нашей деятельности, что объектом их удовлетворения 
является внешний мир. Зависимость их от реальных условий
вызвала подчинение деятельности психического аппарата принципу реальности. В психическом аппарате этим принципом предста
влена внешняя целесообразность нашей деятельности. Под влия
нием этого принципа, как мы читали, не только возникли новые психические функции, но все функции аппарата должны были руководиться внешней целесообразностью. Нам необходимо теперь выяснить, какими, именно, моментами последняя представлена в нашей психике. Другими словами, мы должны выяснить влияние внешней целесообразности в про
цессе образования конкретных целей нашей деятельности и форм
е ее проявления.        

Реальный мир является условием не только удовлетворения влечений, но, как мы видели, также и предварительного формирования их в конкретные целеустремления.

Эту задачу принцип реальности осуществляет психической «динамикой», путем испытания («цензурой») влечений на пути их из Бсз в Сз. Вытеснение и искажение, обусловливающие окончательный вид представлений влечений, хотя имеют целью удовлетво-
[138]   
рение неприемлемых для сознания тенденций, т.-е. в конечном счете следуют принципу удовольствия, однако, находятся под влиянием принципа реальности, репрезентируемого функцией системы Сз — «цензурой».      

Что представляет собой «цензура»?         

«Под «цензурой» мы не представляем себе какой-либо особенной силы, а воспользовались этим словом для обозначения вытесняющих тенденций». (Фрейд. «Очерки по псих. секс., стр. 140.) Эти тенденции исходят из особого образования в психике, которое Фрейд называет «идеал Я».       

«Побуждением к образованию «идеала Я» послужило влияние 
критики родителей..., а к родителям со временем примкнули воспитатели, учителя и весь необозримый сонм других лиц, составляющих общественную среду (окружающие, общественное мнение)». (Там же, стр. 138.)

Следовательно, тенденции, которыми руководится «цензура» при вытеснении, отражают требования внешнего мира, поскольку они выражаются в господствующих социальных правилах и нормах. Таким образом, цензура олицетворяет препятствие в виде внешних запретов, воспринимаемых личностью, как внутренние. Процесс вытеснения становится поэтому возможным только тогда, когда воспринятое личностью внешних требований уже совершилось.

Возникает вопрос, каким образом внешние запреты превращаются во внутренние препятствия? Другими словами, как образуется критикующая инстанция — «идеал Я»? Этот процесс Фрейд объясняет механизмом идентификации, т.-е. стремлением субъекта (ребенка или взрослого) отождествить себя с объектами, от которых исходят ограничения. Процесс идентификации происходит через превращение объекта в свой «идеал Я». Результатом идентификации, т.-е. образования «идеала Я», является «водворение» внутрь личности требований объекта. Тогда внешние требования становятся своими, как бы исходящими первично от самого субъекта — из своего «идеала Я».

Таким путем возникает у отдельного человека и совесть, т.-е. сознание необходимости подчиняться определенным правилам.

«Институт совести сначала был, в сущности, воплощением родительской критики, в дальнейшем критики; общества — процесс, который повторяется в тех случаях, когда под влиянием сначала внешнего запрета или препятствия развивается склонность к вытеснению». (Фрейд. «Очерки по психол. секс», стр. 138)

Совесть заменяет санкцию внешней необходимости (боязнь наказания, осуждения) внутренней.

Таким образом, «цензура» («идеал Я» и совесть) у отдельного человека отражают внешние запреты, а процесс вытесне-
[139]
ния олицетворяет собой столкновение влечений внутри психического аппарата с этими внешними запрещениями, ставшими внутренними.

Нам необходимо, однако, выяснить условия первоначального происхождения в обществе именно этих последних. Фрейд указывает, «что внутренние задержки в древние периоды человеческого развития произошли от реальных внешних препятствий». («Лекции», том II, стр. 140.) Вытеснение возникло вследствие необходимости подавлять под влиянием реальных внешних условий эгоистические стремления. Заменяющим образованием их становились реальные требования социального порядка.

Таким образом, и «искажение» некогда соответствовало подчинению реальным требованиям, а у отдельного человека характер искажения, определяющего окончательный вид влечения, в настоящее время обусловлен также требованиями реальности в лице тенденций «цензуры». Таким образом, и те стремления, которые воспринимаются нашим сознанием после возвращения вытесненного (искаженного), в действительности, отражают тенденции вытесняющей инстанции, т.-е. опять-таки воспринятое извне.

В таком случае, может возникнуть недоразумение по поводу того, что, с одной стороны, условием образования моральных стремлений является реактивное вытеснение влечений, как мы показали в предыдущей главе, а с другой — они представляют собой воспринятые извне требования среды.

Дело все в том, что там мы говорили о механизме возникновения в обществе нравственных тенденций под влиянием реальных препятствий. Здесь же мы говорим о механизме образования их у отдельного человека под влиянием социальных требований, т.-е. создавшихся уже вытеснений. По этому поводу Фрейд пишет:

«Тут скрывается тот только смысл, что культура покоится на результатах вытеснения прежних поколений и что каждому новому поколению приходится оберегать культуру, совершая те же самые вытеснения». («Очерки истории психоан.» в сборн. «Основа теор.», стр. 64.)

То, что было когда-то внешним препятствием, то стало социальным требованием, которое воспринимается развивающимся индивидом и воплощается в «цензуре» и совести.

Реальность имеет значение для развития психики человека. С одной стороны, оно обусловливает возникновение новых свойств, которые, под влиянием тех же условий, в ряде поколений могут унаследоваться. С другой стороны, она у отдельного индивида вызывает к жизни некогда человеческим родом приобретенное.
[140]
«По существу, унаследованное вновь приобретается в процессе индивидуального развития, вероятно потому, что те же самые обстоятельства, которые некогда вызвали необходимость приобретения новых свойств, продолжают еще существовать и действовать 
на каждого в отдельности. Я сказал бы, что в свое время они 
оказали творческое влияние, теперь они вызывают к жизни уже созданное». («Лекции», II т., стр. 144.)     

Но и в настоящее  время реальность  продолжает оказывать «творческое» влияние на психику. «Не подлежит никакому сомнению, что ход предуказанного развития может быть у каждого в отдельности нарушен, изменен непосредственным влиянием извне». (Там же.)  

Приобретение новых предрасположений происходит под влиянием однородных переживаний многих поколений. «Конституциональные предрасположения несомненно представляют собой следы влияния переживаний далеких предков, и когда-то они были благоприобретенными; без такого благоприобретения нет наследственности. И можно ли допустить, что таким благоприобретениямб имеющим своим последствием передачу по наследству, наступил конец как раз у рассматриваемого поколения?». (Фрейд. «Лекции,
II т., стр. 151.)     

Таким образом, реальность является, в конечном счете решающим условием развития психики.            

Наряду с этим решающим фактором необходимо иметь в виду также и законы биологического развития человека. «Признание жизненной необходимости как двигателя развития не должно впрочем, побудить нас отрицать значение «внутренних тенденций
развития», если можно доказать их влияние». (Фрейд. «Лекцииб 
II т., стр. 145.)     

Если мы сделаем беглый обзор роли реальности для психики, 
то увидим, что как характер деятельности, так и развитие психики обусловлены, в конечном счете, реальностью. Разделение
психического аппарата на системы Бсз и Сз вызвано необходимостью подавить такие стремления, осуществление которых встречает препятствия со стороны реальности. Вытеснение есть внутренний механизм, заменяющий и предупреждающий борьбу стремлений внешними препятствиями. Антагонизм между Бсз и Сз репрезентирует вражду внутренних тенденций с внешними условиями. Психический аппарат в целом есть арена, на которой происходят столкновения внутреннего с внешним.           

Но сами внутренние побуждения — влечения — возникли в зависимости от реальности и конкретизируются ею; в таком случае психическая динамика представляет, в конечном итоге, отражение борьбы самих внешних условий между собой, из которых одни соответствуют более древним периодам жизни человека, следовательно, и развития психики, а другие — соответствуют более позд-
[141]
ним. И, может быть, сама борьба оттого и происходит, что старое, закрепленное не хочет уступить и покориться новым условиям реальности!

В итоге, психический аппарат отражает в себе внешний мир не только в смысле восприятия органами чувств определенных впечатлений, но также фактов («динамики») и условий реальности, претворяемые в определенные психические «механизмы» или действующие «институции». Реальность, следовательно, не только обусловливает развитие психики в определенном направлении, но сама как бы переносится в психический аппарат, оседая в нем в форме определенных тенденций. Психика не только отражает, но, следовательно, определенным образом и «переваривает», если можно так выразиться, в себе реальность, так что психику можно назвать внутренней реальностью в противовес внешней.

Резюмируем: как назначение и структура, так предварительная и окончательная — внутренняя и моторная — работа психического аппарата обусловливались и обусловливаются, в конечном итоге, реальностью. Другими словами, то, что в психике есть уже сложившегося, консервативного, то некогда было обусловлено реальностью так же, как в настоящее время действующая (динамическая) сторона психики обусловливается внешними обстоятельствами.

Психика сохранила в себе отпечаток всей истории своего развития от примитивного рефлекторного механизма до сложнейшего нервного аппарата, регулирующего целесообразно всю нашу деятельность, направленную, в последней инстанции, на осуществление жизненных потребностей человека.

II. Психологические воззрения Фрейда в свете исторического материализма.

Для оценки значения учения Фрейда с точки зрения исторического материализма рассмотрим сначала основные социально-психологические положения последнего в свете изложенных нами воззрений Фрейда.

Соответственно плану и концепции предыдущей части статьи, мы здесь остановимся только на двух главных вопросах: во-первых, об источниках и целях нашей деятельности (и мышления), и во-вторых, о  роли  психики в ряду условии образования конкретного их проявления.

Начнем с первого.

«Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории, в последнем счете, является производство и воспроизводство непосредственной жизни. Оно, в, свою очередь, двоякого рода. С одной стороны, это производство средств, необходимых для жизни,  предметов   пропитания,   одежды,   жилища
[142]
и требующихся для этого орудий. С другой — создание самих людей — продолжение рода». (Энгельс. «Происхождение семьи, частной собственности и т. д.». Предисловие.)   

Энгельс, следовательно, признает два основных мотива 
человеческой деятельности: поддержание индивидуальной жизни и продолжение рода. По учению Фрейда, источником деятельности человека являются влечения двух видов: влечения «Я»,
имеющее своей целью сохранение вида, и сексуальные, цель которых сохранение рода.

Человеческая деятельность направлена на достижение не только этих основных целей, но на осуществление также и таких, которые не имеют непосредственно отношения к ним. Эти цели находятся, однако, в полной зависимости от основных мотивов деятельности и, собственно, служат средством для их осуществления. Конечным мотивам принадлежит, следовательно, не  исключительная  роль, а только  решающая   нами.

«Если кто-нибудь это положение (вышеприведенное нами. Б. Ф.) извратит в том смысле, что будто экономический момент является 
единственным определяющим моментом, тогда утверждение это превращается в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу». (Энгельс. Из письма 21 сентября 1890 г.)

Сложность и многосторонность человеческой деятельности обусловливается, кроме указанных основных мотивов, наличием еще производных, промежуточных целей. Основные мотивы деятельности остаются неизменными, — промежуточные же цели
зависят от внешних условий и влияют только на конкретные проявления ее. Будучи связанными с деятельностью, направленной на осуществление конечных целей, эти промежуточные цели служат условием образования форм деятельности. Таким образом, содержание человеческой деятельности, или истории, обусловливается стремлением к осуществлению многочисленных целей, а не только непосредственно связанных с насущными жизненными потребостями; последние являются лишь источником или конечным мотивом деятельности вообще.

Такую же роль источника деятельности Фрейд приписывает как мы это могли видеть, первичным влечениям. Все другие стремления суть либо производные от них путем того или иного «механизма» — сублимирования или реактивного вытеснения — либо промежуточные, образовавшиеся 
под влиянием принципа реальности.        

Перейдем ко второму вопросу — о роли психики среди условий образования нашей конкретной деятельности. У Маркса и Энгельса этому термину (психике должно, очевидно, соответствовать «сознание».   Следует напо-
[143]
мнить, что термин «сознание» у Маркса и Энгельса употребляется не в том смысле, в каком им пользуется психология вообще или, в частности, учение Фрейда. Творцы исторического материализма понимали под «сознанием» не психическое свойство или качество, а содержание сознательной психики, т.-е. представления, стремления, убеждения.

Как известно, Маркс и Энгельс рассматривали «сознание», как явление обусловленное, подчиненное, в конечном счете, основным мотивам нашей деятельности. «Сознание» есть только другая сторона последней, одно из средств к осуществлению основных мотивов жизни. Оно имеет свою ближайшую цель, определяемую, опять-таки, внешними условиями. «Психология общества всегда целесообразна по отношению к его экономии, всегда соответствует ей, всегда определяется ею» — пишет Плеханов. «Целесообразная психология так же полезна для общества, как хорошо соответствующие своей цели органы полезны для организма». («К развитию монистического взгляда на историю».) Выражая точку зрения Маркса по этому поводу, Плеханов там же пишет: «У него (Маркса. Б. Ф.) экономия общества и его психология представляют две стороны одного и того же явления «производства жизни» людей, их борьбы за существование»... «Борьба за существование создает их экономию, на ее же почве возрастает и их психология».

Сопоставим теперь точку зрения марксизма на роль психики со взглядами Фрейда. В основу воззрений  последнего на психику положен, во-первых, принцип биологической целесообразности, который гласит: «Нервная система представляет собою аппарат, на который возложена функция устранять доходящие до него раздражения». Это есть формулировка принципа удовольствия. Кроме этой биологической целесообразности, Фрейд указывает еще на другой принцип, которым регулируется деятельность психического аппарата. Это — принцип реальности. По существу, и этот принцип имеет значение целесообразного момента, только обусловленного не внутри-органическими требованиями, а соотношением условий внешнего мира. Таким образом, деятельность нашего психического аппарата, по Фрейду, руководится принципом двоякой целесообразности, внутренней и внешней, что можно было бы назвать био-социальной целесообразностью.

Что по существу представляет собой «сознание»?

«Сознание, это — отраженное бытие. Отвлеченные, туманные представления в мозгу человека являются неизбежными продуктами возгонки его материального жизненного процесса». (Из работы Маркса «Немецкая идеология» — цитиров. по Адоратскому.)

 [144]
Что следует понимать под «отражением», указывает Энгельс в «Людвиге Фейербахе».     

«Все, что побуждает человека к деятельности, должно проходить через его голову; даже за еду и питье человек принимается под влиянием отразившихся в его голове ощущений голода и жажды, а перестает есть и пить, потому что в его голове отражается ощущение сытости». Следовательно, одни побуждения человека представляют собой отражение в психике («голове») ощущений физических   потребностей  организма.

По Фрейду, влечения организма — источники нашей деятельности — являются психическим представительством внутренних раздражений. Восприятие их Сз происходит двояким образом: либо непосредственно, беспрепятственно, либо посредственно, т.-е. преодолением «цензуры» помощью искажения.       

«Впечатления, производимые на человека внешним миром, выражаются в его голове, отражаются в ней в виде чувств, мыслей, побуждений, волевых движений, словом в виде «идеальных стремлений» — продолжает Энгельс. (Там же.) Побуждения, являющиеся отражением влияний внешнего мира, Энгельс называет «идеальными стремлениями». Очевидно, под ними следует разуметь такие стремления, которые не имеют непосредственного отношения к удовлетворению основных потребностей человека, а потому выводятся ошибочно из «идей». «Идеальные стремления» — являются продуктом внешних условий, так как они (условия) выдвигают ряд новых целей, ошибочно принимаемых сознанием за самостоятельные. При постоянстве основных мотивов деятельности изменение этих «идеальных» стремлений «сознание» приписывает себе, игнорируя факт собственной зависимости от внешних условий.

«Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями существования людей, с их общественным бытием изменяются и их представлений, взгляды, понятия, одним словом, их с о з н а н и е?». (Маркс. «Нищета Философии.)    

Но как это происходит?

По учению Фрейда, зависимость наших стремлений от внешних условий бывает двоякая: непосредственная и посредственная.

В первом случае возникновение стремлений является результатом подчинения психики принципу реальности,  выдвигающему ряд новых задач в зависимости от условий внешнего мира. Процесс образования стремлений тут происходит таким путем,  что под влиянием внешней    целесообразности возникают новые предварительные цели, которые служат основным влечениям  и  потому пользуются активностью последних. Это — промежуточные или частичные влечения. Они   будут казаться сознанию первичными, когда конечная цель их отодвигается  под влиянием реальных условий или вытесняется
[145]
в Бсз. Кажущаяся самостоятельность стремлений в последнем случае объясняется тем, что связь сознания с первоначальный влечением нарушена.

Кроме того, реальные препятствия к достижению целей становятся психическими задержками, а внешние требования превращаются во внутренние побуждения, образуя психические силы, называемые институтами совести и «идеала Я». Источник силы этих психических моментов, отражающий силу реальности, остается для сознания скрытым, так как сами вытесняющие тенденции стали бессознательными.

Во втором случае возникновение производных стремлений под влиянием внешних обстоятельств связано с вытеснением под влиянием воспринятых личностью требований среды, отражающих реальные соотношения внешнего мира. Возвращение в сознание вытесненного в форме «заменяющего» образования, искаженного под влиянием тенденций «цензуры», отражающей внешние требования, является условием образования стремлений для личности.

Эти образования фактически не создают новых стремлений, а только представляют имевшиеся уже в лице «цензуры». Зависимость их от внешних обстоятельств, следовательно, посредственна.

Условием, благодаря которому эти стремления кажутся сознанию непосредственно данными изнутри, является вытеснение, преграждающее доступ в Сз первоначальному влечению.

«Идеальная» мотивировка сознанием этих стремлений основана на том, что и вытесняющая тенденция («цензура») рассматривается сознанием первично внутренне данной.

Итак, по учению Фрейда, «идеальными» становятся, во-первых, стремления к предварительным целям («частичные влечения») при «вытеснении» конечных целей, которым они служат средством, вследствие чего они и кажутся первично самостоятельными, независимыми стремлениями, или при отклонении их на другие цели (сублимирование в случае сексуальных влечений), благодаря чему генетическая связь этих стремлений с первичными влечениями не сознается, во-вторых, реактивные образования, заменяющие первоначальные желания требованиями внешнего мира, ставшими внутренними. Таким способом возникают в психике «общественного» человека «идеальные» стремления, которые становятся господствующими в обществе в определенную эпоху.

Системой неправильных отражений мотивов или источников  человеческой деятельности является «идеология» ).  Энгельс дает
[146]
точное определение и вместе с тем исчерпывающее объяснение возникновению «идеологии», с психологической точки зрения. «Идеология, это — мыслительный процесс, который проделывает так называемый мыслящий человек, хотя и с сознанием, но с сознанием неправильным. Истинные побудительные силы, которые приводят его в движение, остаются ему неизвестными в противном случае это не было бы идеологическим процессом. Человек создает себе, следовательно, представление о ложных или призрачных побудительных силах. Так как это процесс мысли, то человек и выводит как содержание, так и формулу его из чистого мышления своих предшественников. Этот человек имеет дело исключительно с материалом мыслительным, без дальнейших околичностей он считает, что этот материал порожден мышлением и не занимается исследованием никакого другой процесса, более отдаленного и от мышления независимого. Такой
подход к делу ему кажется само собой разумеющимся, так как для него всякое человеческое действие основано, в последнем счете, на мышлении, потому что совершается посредством мышления». (Из письма Энгельса к Мерингу от 14 июля 1893.) Здесь Энгельс ясно указывает, от чего происходит ошибочный характер суждения «идеолога». Так как всякая деятельность совершается посредством мышлений ибо все, что побуждает человека к деятельности, проходит, через его голову, то мышление принимается за источник побуждений. Ошибка «идеологии» заключается в том, что она допускает независимость мышления («сознания») от других явлений, которые 
потому и не исследует. Все дело здесь в том, что истинные движущие силы, побудительные мотивы остаются для «идеолога» скрытыми ).       

Сущность «идеологии» заключается, следовательно, в том, что она стремится выводить определенную человеческую деятельность или побуждения к ней первично из работы или содержания мышления, считая последнее, в свою очередь, не обусловленным извне процессом.

С точки зрения учения Фрейда, способ происхождения «идеологии» объясняется механизмом рационализирования, которым обусловлен процесс образования «рассудочных систем» вообще. При описании этого явления мы уже указывали, что целью его является прикрытие истинных мотивов стремления 
более высокими, «идеальными», исходящими первично якобы из Сз. То обстоятельство, что действительные источники стремле-
[147]
ния остаются для личности незамеченными, объясняется связью этого процесса с системой Бсз. Условием образования «системы», или рационализирования, является необходимость избегнуть осуждения определенной тенденции со стороны Сз, почему возникает необходимость оправдать их ).

Механизм рационализирования объясняет нам способ образования в обществе определенной «идеологии» через посредство творящего её человека — «идеолога». Прежде всего требуется, чтобы «идеолог» не сознавал истинного источника побуждений, которые он старается выводить из «сознания». «Что материальные условия жизни людей, в головах которых совершается данный процесс мышления, определяют его собой, этого, конечно, не сознают эти люди, потому что иначе всякой идеологии пришел бы конец». (Энгельс. «Людвиг Фейербах».) Далее, необходимо, чтобы то побуждение, которое «идеология» старается мотивировать, носило характер неприемлемого для общества или части общества. Другими словами, предпосылкой «идеологии» является возможность конфликта в случае истинной мотивировки побуждения. Таким образом, условием возникновения «идеологии» является противоречие между стремлениями отдельных групп общества. Во избежание столкновения этих стремлений «идеология» старается замаскировать это противоречие.

«Идеолог», создавая «идеологию», отражает эти условия в своей психике. Истинные мотивы побуждения являются у него вытесненными, так как его миросозерцание является продуктом вытеснения, имевшего место у предшественников его, тенденции которых он воспринял (воспитание, среда). Таким образом, «идеолог» проделывает процесс рационализирования как бы для себя, т.-е. бессознательно создает «идеальные» мотивировки для своей «цензуры», так как определенные побуждения, которые служат поводом к созданию «идеологии», встречают у него сопротивление со стороны вытесняющих тенденций, представляющих собой те же внешние, но воспринятые им и рассматриваемые теперь как исходящие из его внутреннего «идеала Я». «Идеология» его потому и отражает реальные внешние условия, что сам «идеолог» продукт их же условий, прошлых и настоящих.
[148]    
Таким образом, в способе образования «идеологам» мы можем усматривать одну из форм отражения в общественном сознании при посредстве «механизма» рационализирования, (т.-е. одного из способов бессознательной мотивировки), борьбы определенных противоречий в обществе.

В связи с вопросом об истинных мотивах нашей деятельности и условиях образования наших стремлений стоит вопрос об детерминизме. Сущность проблемы «о свободе и необходимости» Энгельс выясняет в «Анти-Дюринге»:

«Гегель был первым, правильно определившим отношение между свободой и необходимостью. Для него свобода есть понимание необходимости». «Слепа необходимость лишь постольку, поскольку она непонятна». «Свобода воли означает не что иное, как способность человека решать вопросы со знанием дела». «Не в воображаемой независимости от законов природы состоит свобода, но в познании этих законов и в созданной этим возможности планомерно пользоваться ими для определенных целей». «Свобода, следовательно, заключается в господстве над самим собой».

Здесь, следовательно, свобода и необходимость  не  противопоставляются  одна другой.   «Необходимость»  (психологически) не исключает «свободы». Дело только в осознанности или неосознанности ее.   «Необходимость» становится для нас «свободой», когда она нами осознана, но этим она вовсе не отрицается.

Постараемся осветить это положение с точки зрения учения Фрейда. Мнимая «свобода» наших действий, т.-е. кажущаяся их произвольность, обусловлена тем, что корни мотивов наших поступков находятся в бессознательном и недоступны сознанию. Сознательное поведение и мышление, большей частью, связаны с бессознательными влечениями, как мы уже читали выше.

Таким образом, способом происхождения представления о «свободе воли» является известная разобщенность системы Сз от Бсз.

Чем больше связь наших поступков с системой Бсз, тем они являются непреодолимее. Особенно это замечается в случае «реактивных» образований. Одно и то же, по своему характеру, стремление проявляется иначе в зависимости от того, как оно возникло: путем ли непосредственного восприятия извне или путем реактивного вытеснения. В последнем случае оно приобретает даже навязчивый характер.

С другой стороны, если содержание бессознательных влечений посредством известных психологических приемов сделать доступным сознанию, то устраняется или уменьшается характер их «слепой» «необходимости».
[149]
Личностью приобретается теперь «свобода», которая является таковой в этом случае не в смысле ошибочного суждения Сз о себе, как об источнике наших желаний, но, действительно, дает ей возможность руководить своими поступками. (Это опять-таки не значит, что этим устраняется «необходимость», т.-е. что это руководство ничем не обусловлено, но устраняется «слепой» характер подчиненности. Личность сознает целесообразность поступка и ею руководится.)

«Вы поймете, — говорит Фрейд, касаясь психоаналитической терапии, — что перевод... бессознательного в душевной жизни больных в сознание должно иметь следствием... уничтожение гнета, под которым находится их душевная жизнь, потому что сознательная (а не свободная.Б. Ф.) воля простирается только на сознательные психические процессы, а всякая психическая навязчивость обусловлена бессознательным». (Фрейд. «Методика и техника психоанализа», стр. 26.)

Система Сз обладает функцией контроля. «Мы создали себе представление о связной организации душевных процессов в одной личности и обозначаем его, как Я этой личности... Это та душевная инстанция, которая контролирует все частные (частичные. Б. Ф.) процессы». (Фрейд «Я и ОНО», стр. 12.)

«Мы владеем всеми нашими движениями) только благодаря тому, что обращаем на них наши высшие, связанные с сознанием душевные акты». (Фрейд. «Методика и техника», стр. 26.)

Итак, гегелевское «понимание» необходимости, с точки зрения учения Фрейда, соответствует осознанию бессознательного («необходимости»). Тогда человек чувствует или сознает свою «свободу» (в указанном выше смысле умения сознательно распоряжаться собой). Другими словами, сознание своей «свободы» есть лишь осознание «необходимости».

Наконец, вопрос о происхождении наших желаний и их роли.

«Прежде чем стать причиной, воля является следствием. И задача социологии, как науки, заключается в том, чтобы понять, как следствие, ту волю общественного человека, которая направляется на поддержание или на создание данной системы общественных отношений». (Плеханов. «От обороны к нападению», стр. 201.) («В защиту эконом. материализма».)

В истории действуют люди, ставящие себе определенные цели и руководимые определенными желаниями.

Но — «Желание совершается лишь в редких случаях; по большей же части цели, поставленные себе людьми, приходят во взаимные столкновения и противоречия или оказываются недостижимыми частью по своему существу, частью по недостатку средств». (Энгельс. «Л. Фейербах».)

 [150]    
Первоначальные желания под влиянием различных условий —  противодействия желаний других или невозможности осуществить — превращаются, в конце концов, в такие побуждения, которые претворяются в деятельность. Эти побуждения представляют компромисс или равнодействующую борющихся желаний.

«История происходит так, что конечный результат всегда вытекает из конфликтов многих отдельных воль, из которых каждая опять-таки становится таковой благодаря влиянию большого количества особых условий существования». (Энгельс. Письмо от 21 /IX -1890.)

По учению Фрейда, процесс образования конечного желания совершается в психике посредством функций систем Бсз и Сз, взаимоотношения которых отражают реальное столкновение тенденций. Результатом этой борьбы тенденций является окончательное побуждение к деятельности.

Первоначальные желания являются лишь источником окончательных побуждений. Условием же, определяющим их окончательное направление, являются внешние моменты. «Искать тех причин, которые ясно или не ясно, непосредственно  или в идеологической,   может быть, даже фантастической форме, отражаются как   сознательные  побуждения в головах масс и ее вожаков — так называемых великих людей, значит — выступить  на единственный путь, ведущий к познанию законов, господствующих в истории вообще».
(Энгельс. «Людвиг Фейербах».) 

Вопрос о детерминирующих моментах нашей деятельности сводится, следовательно, к вопросу о тех условиях, которые определяют окончательные  побуждения.

Это — «вопрос о том, каковы же те силы, которые  дали воле людей то или иное направление, каковы же те исторические причины, которые отразились в головах деятелей в виде данных побуждений». (Энгельс. Там же.)

Образование желаний у «общественного» человека под влиянием внешних сил, с точки зрения учения Фрейда, происходит при помощи механизмов вытеснения и замещения. Столкновение различных желаний, отражающих реальные соотношения сил, в психике человека — «вожака» — ведет к вытеснению одних — в зависимости от реальной силы противоположных — и возникновению в сознании «заменяющих» побуждений, принявших иной раз — при посредстве механизма рационализирования — ту или другую «идеологическую» форму.

Итак, как первоначальные желания (не основные мотивы деятельности), так и окончательные, результирующие желания определяются, в конечном счете, внешней необходимостью. Учение Фрейда, таким образом, показывает нам, как это психологически происходит.
[151]
С другой стороны, желания же создают внешние обстоятельства. Роль первоначальных желаний при этом сказывается, прежде всего, в том, что они участвуют в образовании окончательного побуждения.

«Но из того, что отдельные желания (из которых каждое стремится к тому, к чему побуждает его устройство) тела и внешние, в конечном счете, экономические обстоятельства или же его личные или вообще социальные условия) не достигают того, к чему они стремятся, а соединяются в нечто среднее, в общую равнодействующую — из всего этого еще нельзя заключить, что отдельные желания можно приравнять к нулю. Наоборот, каждое желание вносит свою часть в равнодействующую и постольку содержится в ней». Энгельс. Письмо от 21/1Х 1890.)    

Всякое действие, направленное к созданию тех или иных условий, сначала существует как стремление. «Для того, чтобы войти в жизнь... подсказываемые экономикой политические учреждения должны предварительно пройти через головы людей в виде известных понятий. И вот почему человечество никогда не может перейти от одной поворотной точки зрения своего экономического движения до другой, не пережив предварительно целого переворота в своих понятиях». (Плеханов. «От обороны к нападению», стр. 213.) («В защиту экономического материализма».)

По учению Фрейда, требования реальных условий, воспринимаемые психикой, превращаются в побуждения путем переработки при помощи психической «динамики». (См. главу: «Роль реальности для психики».)

Итак, характер желаний является следствием, продуктом, в конечном счете внешних обстоятельств, но в то же время сами желания являются условием создания последних. «Задача материализма в области истории —как понимал эту задачу Маркс — заключалась, стало быть, именно в том, чтобы объяснить, каким образом. «обстоятельства» могут изменяться теми людьми, которые сами создаются обстоятельствами». (Плеханов «Основные вопросы марксизма».).

Таким образом, положение исторического материализма, что «сознание» есть отраженное бытие в свете воззрений Фрейда, получает следующее психологическое объяснение.

Деятельность нашей психики репрезентирует определенным образом сами соотношения условий внешнего мира. Психические «механизмы» и «институции» являются не чем иным, как воплощением реальных факторов, а «динамика»   психики,   борьба   тен-
[152]
денций, есть процесс, при посредстве которого, под влиянием 
внешних условий, ставших внутренними, создается направление 
деятельности человека. Наконец, психика, в своем неправильной 
(«иделогическом») отражении реальности, соответствует реальному стремлению групп общества замаскировать действительные противоречия.  

Психика является не только отражением «бытия», но и продуктом его.      

«Маркс объясняет историческое развитие ч е л о в е ч е с т в а   не природой человека, а свойствами тех общественных отношений между людьми, которые возникают при воздействии общественного человека на внешнюю природу». (Плеханов. «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю».)

Приведем точку зрения Фрейда по этому поводу: 

«Мы знаем силу, которая вынудила человечество пойти по пути... развития и продолжает оказывать свое давление в том же направлении; эта сила — все та же несостоятельность реальности, или если называть ее настоящим именем — жизненная    необходимость». («Лекции по введ. в психоан.», II т.
стр. 144.)

Резюмируем: исторический материализм рассматривает общественное «сознание», как продукт и отражение хода истории, т.-е. борьбы различных «желаний» (интересов) в обществе. Учение Фрейда дает объяснение тому, как совершается процесс образования желаний и отражения их борьбы в «головах» людей, под влиянием внешних обстоятельств.

III. Методологическое значение психологических воззрений Фрейда

Чтобы выяснить значение психологических воззрений Фрейда как метода изучения человеческой деятельности, с точки зрения 
теории исторического материализма, необходимо ответить на вопрос, во-первых, о том, почему это сопоставление вообще возможно, и, во-вторых, в каком, именно, отношении.

Сопоставление двух учений предполагает наличие общих сторон или соизмеримых моментов. Между тем с первого взгляда может показаться, что ни по предмету, ни по задаче исследования эти учения — Маркса-Энгельса и Фрейда — не имеют между собой ничего общего. В самом деле, исторический материализм ставит себе задачей изучение развития общественных явлений, учение Фрейда — психоанализ — имеет в виду развитие отдельной личности.       
[153]
Однако,  если  рассматривать  их с более обобщающей точки зрения, то можно обнаружить все же общие обоим учениям, моменты.

Предметом исторического материализма, как и психологических воззрений Фрейда, является, по существу, деятельность человека  в обществе.

Далее, сущность целей обоих учений, вообще говоря, сводится к  выяснению   условий,   определяющих эту деятельность.

В таком случае, наша задача — не столько сопоставить, сколько противопоставить эти учения, как методы. Для этого необходим определенный критерий. Почему же критерием в данном случае взят исторический материализм?

Во-первых, потому, что в основу последнего положены принципы, имеющие общегносеологическое и общеметодологическое значение. Во-вторых, и это главное, потому, что исторический материализм является более объемлющей, более общей теорией, о человеческой деятельности. «Мы имеем полное право сказать, что материалистическое объяснение истории дает необходимые пролегомены для всякого учения о человеческом обществе, которое захочет выстроиться как наука». (Плеханов, «Основные вопросы марксизма».)

Теперь следует указать, в каком отношении мы намерены противопоставить оба метода. Для этого необходимо сначала рассмотреть сущность и границы каждого метода в отдельности.

«Объектом материалистического объяснения истории является не о б щ е ч е л о в е ч е с к о е, не то общее, что присуще людям во все времена, а то исторически отличное, что разделяет людей различных эпох. Но, с другой стороны, ее объектом являются лишь те черты, которые объединяют людей данной эпохи данной нации, данного класса, а не те, которые выделяют отдельную личность из всей совокупности других личностей, среди которых она живет и действует». (К. Каутский. «Что хочет и что может дать материалистическое понимание истории».)

Задачей исторического материализма как метода является выяснение источников и целей деятельности «общественного» человека и связанных с ней общественных явлений.

«Социология становится наукой лишь в той мере, в какой ей удается понять возникновение целей общественного человека (общественную «телеологию»), как необходимое следствие общественного процесса, обусловливаемого, в последнем счете, ходом экономического развития». (Плеханов. «Основные вопросы марксизма».)

Выясняя происхождение мотивов, непосредственно не связанных с основной потребностью жизни, исторический материализм стремится выяснить их зависимость, в конечном счете, от этой потребности.  «Исторический материализм нисколько не
[154]
отрицает действия идейных сил. Он только подвергает их основательному исследованию, он только выясняет, откуда эти идеи черпают свою силу». (Меринг. «Об истор. материализме».)

Но исторический материализм, признавая экономический фактор решающим в конечном счете, нисколько не отрицает других факторов или моментов, определяющих характер мотивов нашей деятельности или содержания нашего мышления. «Материалистическое понимание истории вовсе и не претендует на то, чтобы объяснить и без остатка свести к экономическим условиям, например, тот факт, что Цезарь не имел детей и усыновил Октавиана, что Антоний влюбился в Клеопатру, а Лепид был импотентом». (Каутский. «Что хочет и что может дать материалист. понимание истории».)

В отношении психологических явлений исторический материализм исследует зависимость хода духовного развития общества от других общественных явлений.

«Исторический материализм отыскивает только закон духовного развития, и он находит корни этого закона в том, что сделало человека человеком, а именно в производстве и воспроизводстве непосредственной жизни».   (Меринг. «Об историч. материал.».)

Исторический материализм старается выяснить происхождение содержания человеческого «сознания», т.-е. взглядов, убеждений, представлений, а не этих явлений, как таковых вообще. В цитированной статье «В защиту экономического материализма» Плеханов разграничивает вопрос о происхождении способности к мышлению вообще от вопроса об образовании содержания нашего мышления, которым занимается исторический материализм. «Вы возразите мне, что происхождение «психического фактора» объясняется физической организацией человека. Но я отвечу, что речь идет не о происхождении человеческой способности к мышлению, а о происхождении человеческих понятий, о происхождении данных, совершенно определенных взглядов на собственность, на отношение между мужчиной и женщиной, на взаимное отношение членов семьи и общества, на отношения людей к первоначальным языческим божествам. Этих взглядов ни в каком случае нельзя считать продуктом биологической эволюции».

В применении к исследованию проявлений духовного творчества, исторический материализм старается найти связь его содержания с общественными условиями. Каутский приводит следующий пример: «Я полагаю, что если материалистическое понимание истории может объяснить нам, хотя бы только идейное содержание,  общее у Шекспира или Гёте с их современниками, то
[155]
и этим, однако, не следует пренебрегать». («Что хочет и что может дать материалист, поним. истории».)

Точно так же в отношении «идеологических» явлений, обусловленных, в конечном счете, экономическим моментом, нельзя все условия их образования без остатка свести к последнему.

«Что же касается тех идеологических областей, которые еще выше царят в воздухе — религии, философии и т. д., то у них имеется доисторическое содержание, которое мы теперь назвали бы бессмыслицей». «Хотя экономическая потребность была главной пружиной, двигающей вперед познания природы ..., все же было бы педантизмом искать для всех этих первобытных глупостей экономических причин». (Энгельс. «Письмо к Шмидту» от 27/Х 1890.)

Всякое «идеологическое» явление делается человеком, который, как продукт биологической организации и влияния среды, несомненно привносит свое в образование данной формы. Следовательно, изучение способа происхождения (а не только источника) «идеологического явления» связано с изучением и «идеолога», его личности.

«Выбор того круга проблем, которому личность себя посвящает, выбор точки зрения, с которой она подходит к их разрешению, направление, которым она его ищет, и, наконец, сила, с которой она защищает свою точку зрения, не могут быть без остатка сведены к одним только экономическим условиям; наряду с последними здесь выступают и индивидуальные особенности, развившиеся благодаря своеобразию природных способностей и той среды, в которой находилась данная  личность». (Каутский. «Что хочет и что может дать материалистическое понимание истории».)

Однако, необходимо подчеркнуть, что исторический материализм, имея в виду, главным  образом,  выяснение источников «идеологических» явлений, т.-е. конечных мотивов, лежащих в основе их, не изучает ближе способа их образования, т.-е. механизма «отражения» их в «голове».

В письме к Мерингу (от 14/VII 1893 г.) Энгельс говорит: «Мы все на первых порах считали и должны были считать особенно важным выведение политических, правовых и прочих идеологических представлений и обусловленных этими представлениями действий из основных экономических фактов. При этом мы из-за содержания не обратили достаточного внимания на формальную сторону: на род и способ, каким указанные представления и пр. создаются».

Переходим теперь к рассмотрению сущности и задач психоаналитического метода Фрейда.

«Психоанализ, как науку, характеризует не разрабатываемый им предмет, а техника, при помощи которой он работает. Не наси-
[156]
луя его сущности,   психоанализ  можно   применять с таким же успехом к истории культуры, к науке о религии и к мифологии как и к учению о неврозах. Цель у него только одна — открыть бессознательное в душевной жизни» (курс. наш). (Фрейд. «Лекции по введению в психоанализ», т. II стр. 177.) 

Психоанализ, следовательно, имеет целью обнаружить проявление бессознательных тенденций в мотивах деятельности и продуктах  духовного творчества человека.

Смысл обнаружения бессознательного заключается в том, чтобы установить действительные источники или мотивы исследуемых проявлений человека. Бессознательное, как мы знаем, репрезентируется, главным образом, в форме искаженных представлений или стремлений («заменяющих образований»). Вследствие этого сознательные мотивы не совпадают в таких случаях со своим источником, т.-е. с первоначальными влечениями. Открыть бессознательное, значит, во-первых, отыскать первичные влечения, лежащие в основе данных стремлений, и, во-вторых, выяснить те
психические «механизмы», при помощи которых последние образовались.     

Другими словами, психоанализ стремится вскрыть ту психическую динамику, в результате которой сформировалось данное психическое проявление (идея, мотив). 

«Наша задача не только описывать и классифицировать явления, но и понять их как результат борьбы душевных сил, как выражение направляющих к определенной цели стремлений, действующих или совместно, или друг против друга. Мы стремились к динамическому пониманию душевных явлений». (Фрейд. «Лекции, I т., стр. 72.)

Психоанализом, как известно, лучше изучено связанное с сексуальными влечениями содержание бессознательного, а потому понятно, что целью его является исследование, преимущественно роли этих влечений в жизни человека и общества. Это не значит, что он игнорирует другие тенденции (ибо, как мы уже видели борющиеся тенденции относятся к сексуальным влечениям и к влечениям «Я»), но ставит своей главной задачей обнаружение участия и сексуальных влечений в различных проявлениях человека.

«Психоанализ никогда не забывал, что существуют и несексуальные влечения, он построен на резком разделении сексуальных влечений и влечений «я»... У него нет и никакого разумного» мотива для того, чтобы оспаривать существование и значение влечений «я», в то время, как сам изучает в болезни и в жизни роли сексуальных влечений». (Фрейд. «Лекции». II т., стр. 141.)

Больше того, Фрейд указывает, что сексуальный момент находится в зависимости от основного мотива человеческого общества.
[157]
Таким образом, понимание направления развития сексуальных влечений и связанных с ним последствий невозможно без того, чтобы не иметь в виду конечный, решающий фактор. «Основной мотив человеческого общества, в конечном результате, оказывается экономическим; так как у него не хватает достаточно жизненных средств, чтобы содержать своих членов без помощи их труда, то оно должно ограничить число своих членов и энергию их отклонить от сексуальных переживаний в сторону труда». (Фрейд. «Лекции», т. II, стр. 101.) Задача психоаналитического исследования ограничивается обнаружением влияния сексуальных источников в деятельности и творчестве человека, т.-е. выяснением, каким образом участие сексульных влечений, при определенных условиях, вызвало данные проявления психической деятельности. При этом не мыслится, что они могли возникнуть без участия других факторов; психоанализ же изучает значение только сексуальных источников. Разбирая в своей работе «Тотем и Табу» роль сексуальности в образовании религии, Фрейд указывает (стр. 110): «Если он (психоанализ. Б. Ф.) по необходимости, собственно говоря, из обязательной для него односторонности, настаивает на признании только одного источника (сексуального. Б. Ф.) этого института (религии. Б. Ф.), то он так же мало настаивает на исключительности этого источника, как и на том, что ему принадлежит первое место среди совокупности действующих моментов».

В таком же смысле Фрейд высказывается (там же), когда говорит о роли «эдиповского комплекса» в развитии определенных сторон нравственности, подчеркивая, «что данные здесь объяснения не означают, что мной забыта сложная природа разбираемых феноменов, но что я хочу только прибавить новый момент к известным уже или еще не открытым источникам религии, нравственности и общества, момент, вытекающий из требований, подсказанных психоаналитическими взглядами».

Следовательно, психоанализ старается изучить роль и другого фактора, кроме решающего, в возникновении явлений общественной психологии. «Он (психоанализ. Б. Ф.) никогда не предъявлял претензий на то, чтобы дать исчерпывающую теорию душевной жизни человека, но требовал только, чтобы применяли его положения для дополнения и корректуры нашего знания, приобретенного любым иным путем. (Фрейд. «Очерки истории психоанализа» в сборнике «Основные псих. теор.», стр. 57.)

Таким образом, благодаря изучению сексуальных явлений человека, психоанализ отыскивает влияние этого момента наряду с другими (которых он ближе не изучает), а открывая содержание
[158]
бессознательного в психике, он выясняет способы происхождения определенных психологических явлений.

Попытаюсь теперь противопоставить оба метода.

Исторический материализм исходит при изучении общественных явлений из стремлений человека к удовлетворению основных потребностей жизни, беря их уже создавшимися; психоанализ же исследует способ образования этих стремлений. Исторический материализм ставит себе целью выяснение развития общественных условий, которые определяют деятельность человека; психоанализ же, исходя из создавшихся социальных условий, выясняет способ их влияния на возникновение определенной деятельности. Исторический материализм исследует влияние производственных  отношений как основы на все другие сферы человеческой деятельности в обществе; психоанализ только учитывает или имеет в виду их роль. Исторический материализм ограничивается выяснением влияния социальных условий на происхождение содержания психологического явления, психоанализ 
же старается изучить способ («механизм») образования форм его.

В свою очередь, психоанализ_, исходя из данных общественных условий, имеет основной своей целью изучение развития под их влиянием отдельной личности; исторический материализм — при своем исследовании общества берет личность уже развившейся. Психоанализ исследует сексуальные отношения людей как один из источников деятельности; исторический материализм изучает формы их, поскольку они являются следствием других социальных условий. Психоанализ изучает деятельность психического аппарата как средство образования человеческих представлений (в широком смысле слова); исторический материализм берет результаты этой деятельности уже готовыми.         

Постараемся выяснить теперь взаимоотношения обоих методов.    

Психологической предпосылкой обоих учений является положение, что источником нашей деятельности являются жизненные потребности— конечные двигатели развития общества и человека. Исходной точкой зрения их является желание как результат потребности. Отсюда начинается линия расхождения путей и задач обоих методов.

Исторический материализм психологически отправляется от желаний человека, как источника деятельности, к изучению развития из них сложных явлений общественной жизни, психоанализ — к исследованию процесса возникновения самого желания. Оба метода встречаются вновь в вопросе о взаимодействии между внешними обстоятельствами и желаниями. Исторический материализм здесь   исследует роль общественных
[159]
условий в возникновении содержания  или целей новых стремлений из основного мотива деятельности, психоанализ, в состоянии выяснить  способ  образования этих стремлений.

Таким образом, психоанализ методологически продолжает в психологическом направлении исторический материализм. Учение Фрейда начинает свое исследование там, где останавливается исторический материализм в изучении человеческой деятельности. Исторический материализм доходит в своем исследовании до того пункта, где обнаруживается влияние социально-экономического момента. Продолжая, можно психоаналитическим методом выяснить, каким образом возникает отражение его в психике и обусловливает образование данных психических феноменов. Исторический материализм имеет в виду решающий, в конечном счете, фактор; психоанализ исследует роль и сексуального фактора — правда, также подчиненного, в конечном счете, экономическому, но являющегося одним из конечных мотивов истории — «воспроизведением жизни». Это служит также продолжением или дополнением в деле выяснения цепи  условий  возникновения человеческой деятельности.

Итак, исторический материализм, отправляясь от стремления человека к удовлетворению потребностей, выясняет социальные (в данном случае социально-психологические) следствия их, психоанализ же стремится к выяснению психического механизма образования этих следствий.

Исторический материализм связывает психологию человека с социологией, психоанализ — с биологией. Выражаясь точнее, исторический материализм показывает, как социальное 
создает психологическое, психоанализ же показывает, каким образом биологическое под влиянием социального превращается в психологическое.