[43]            
        I.

        Одной из актуальнейших проблем подлежащих разработке, Н. Я. Марр считал вопрос о едином письме, вопрос унификации алфавитов.
        Проблеме алфавита Н. Я. Марр посвятил еще в 1926 г. специальную
 работу „Абхазский аналитический алфавит". В дальнейших работах он 
неоднократно возвращался к этому вопросу и подчеркивал важность 
единого письма для всех языков. Позже, в 1929 г., он так формулиро
вал эту проблему:

 „... к нам подошла проблема технического порядка, насущно необходимая и требующая безотлагательного решения в интересах упорядочения или усовершенствования средств исследовательской работы, — это проблема единого письма для всех видов языкового материала. Но ведь это в то же время актуальная общественная проблема при идущей гигантскими шагами интернационализации культуры и ее материальной базы, мирового хозяйства и мирового социального строительства. Это актуальная проблема, очередная задача и в разрезе потребностей СССР, именно в национальном разрезе. Разве наше новое советское социалистическое строительство может мириться с кустарным по автономиям составлением письма без учета теоретических достижений и практических перспектив нового учения об языке, строящегося в мировом масштабе"[1].

        Выработка алфавитов для разных языков должна быть планомерная и регулируемая центральными научными органами. Только лишь планомерная работа при участии центральных научных органов дает возможность составлять такие алфавиты, которые не вели бы к изоляции письменности отдельных народов, но наоборот явились бы предпосылками для их дальнейшего сближения.
        Проблема унификации алфавитов не является случайной, привходящей в работах Н. Я. Марра. Эта проблема неразрывно связана со всеми основными положениями нового учения о языке, в первую очередь, с теорией единого процесса происхождения и развития звуковой речи.
        Согласно яфетической теории язык является чем-то свойственным человеку от природы. Между человеческой речью и криками животных имеется коренное, качественное отличие. Человеческая речь создавалась вырабатывалась в процессе общественного труда.

„Язык животных, — пишет Марр, — в основе это непроизвольное, природой данными средствами воспроизведение чувственного восприятия мира; в лучшем случае это — в порядке реального или условного рефлекса звукоиспускание"[2].

[44]                       
        Человеческая же речь коренным образом отличается от звуков, издаваемых животными. „Дело в том, что каждое слово звуковой человеческой речи есть в источнике акт осознанного, а не аффекционального или непроизвольного действия. Животная речь пользуется в своем зачаточном состоянии аффекциональными средствами, данными природой, у одних звуками, например, у птиц, у других движениями, например, у муравья. Звуковые средства птиц громадны в отношении пения, но это — непроизвольный звук, это не звук языка. В языке (человеческом) не звук, а фонема — отработанный человечеством членораздельный звук, сопровождаемый работой мозгового аппарата, раньше влиявшего в тех же целях на руку, звук, направляемый мышлением, как раньше направлялось им движение руки, жесты, мимика линейной речи”[3].
        Несколько дальше Марр продолжает: „Факт налицо, что нужда, именно нужда заставила человека искать возмещения своих физических недостатков в развитии способов труда, искусственных приемов и создании искусственных орудий, в развитии прежде всего концентрации сил, общественности и организации коллективного труда, с чем органически связаны и усиление потребности в языке, неизбежная работа над его созданием. Природная, физически данная от начала звуковая речь такая же фикция, как создание ее богом в наивной библейской форме наделение человека нужными словами или иным каким-либо путем"[4].
        Вспомним при этом слова Энгельса:

„Развитие труда по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему сделались более частые случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стала яснее польза этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу" (Диалектика природы, 2-ое изд., стр. 63—64).

        Первые этапы развития человеческого языка связаны с изготовлением орудий производства и с коллективным трудом. Язык возник и развивался в социальной среде; он не есть нечто данное человеку от природы.
        Еще задолго до того, как была выработана звуковая речь, у человека существовал язык для взаимного общения в процессе примитивного производства: люди общались между собой посредством телодвижений и мимики, но главным образом при помощи движений рук, которые являлись основным орудием производства и одновременно основным средством речи в процессе производства и для потребностей производства. К этой кинетической или ручной речи могли, конечно, присоединяться разные выкрики, издаваемые при этом. Но эти крики еще не были элементами речи, так как в них еще не вкладывалось никакого содержания; они еще не имели никакой семантики. Для того, чтобы естественно издаваемые крики стали речью, необходимо было, чтобы они что-то означали, чтобы они уже употреблялись для определенной сигнализации. На данном же этапе ручная речь еще в достаточной степени удовлетворяла потребностям первобытных, весьма примитивных человеческих коллективов.
        По мере того, как усложнялось производство и, следовательно, структура человеческих коллективов, кинетическая речь становилась недостаточной. Потребности во взаимном общении росли. Человек начал пользоваться для сигнализации звуками своего голоса.
[45]              
        Звуковая речь возникла повсюду, где первобытный коллектив достигал соответственного уровня развития. Не может быть и речи о том, что будто бы языки зависят от биологических свойств рас и присущи каждой расе в особой форме.
        Человеческих примитивных маленьких коллективов было много; разбросаны они были повсюду. И повсюду, где хозяйственные и общественные условия были достаточно развиты, на смену ручной речи возникала звуковая. Языков-примитивов возникло, таким образом, множество.
        Эти языки-примитивы имели самостоятельное происхождение, но причины их возникновения были повсюду одни и те же. По типу своему они должны были иметь много общего: они должны были быть однотипны. Количество „слов”, вернее звуковых сигналов, должно было быть весьма ограничено. Содержание их должно было быть повсюду сходное, так как то, что должно было обозначаться при помощи языка, было везде одно и то же: трудовой процесс, природа, как объект труда, орудие труда, в первую очередь естественные орудия труда — рука, затем палка, камень, а дальше уже каменный топор и т. д. Никаких оформлений слов (грамматических форм) в тот период еще не могло быть.
        По мере усложнения структуры общества, усложняется также и язык. Развитие языка шло скачкообразно, сдвигами, которые следовали за сдвигами в развитии самого общества. Новые способы производства, новые общественные отношения вызывали изменения содержания языка; изменялась также и внешняя сторона — оформление языка.
        Скачкообразное развитие языков идет не путем уничтожения старых языков и замены их совершенно новыми; наоборот, старое состояние речи служит материалом, из которого возникает новый тип языка; оно сохраняется в качестве наследия. В каждом языке, стоящем на весьма высокой ступени развития, мы можем вскрыть отошедшие на задний план пережитки более ранних стадий.
        Языки, стоящие на разных стадиях развития, могут существовать одновременно, подобно тому, как в разных местах существуют одновременно различные стадии развития общества, начиная от родового общества где-нибудь в дебрях Бразилии или в пустынях Австралии и кончая строящимся социалистическим обществом в Советском Союзе.
        Центр тяжести исследования языков переносится Н. Я. Марром из области фонетики в область развития значений, семантики. При исследовании языков мы можем вскрыть общее между языками, с первого взгляда далеко не похожими друг на друга, если только они стоят приблизительно на одном уровне стадиального развития; с другой стороны, между языками, весьма близкими между собой, могут быть открыты черты глубокого расхождения.
        Отнесение языков к особым по происхождению языковым „семьям" является глубоко неправильным, так как нет биологического родства языков, не существует общего происхождения многих языков от одного. Неправильно также утверждение, что языки распались на диалекты. Наоборот, диалекты представляют собой продукт сближения между собой раньше самостоятельных примитивных языков.
        Чем ниже ступень развития, на которой находится общество, чем более отсталым оно является, тем большее в нем количество различных языков и тем большее расхождение между диалектами. Грань между диалектом и самостоятельным языком в ряде случаев бывает совершенно неопределенной. И наоборот, чем дальше продвинулось развитие самого общества, тем больше выявляется процесс сближения между
[46]       
собой отдельных языков и тем больше крупные языки образуются как результат этого сближения.
        Развитие человеческой речи идет не от небольшого количества языков ко множеству их, а наоборот от множества первоначальных языков к все меньшему количеству их. Конечным итогом развития речи должен быть единый язык, который по своей типологии будет отличен от всех существующих языков.
        Движение языков от множества к единому было формулировано т. Сталиным следующим образом: „Что касается более далекой перспективы национальных культур и национальных языков, то я всегда держался и продолжаю держаться того ленинского взгляда, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым".[5]
        Это движение мирового языкового процесса к объединению не только не устраняет, но и предполагает развитие и расцвет языков на теперешнем этапе.

„Расцвет национальных культур (и языков) в период диктатуры пролетариата в одной стране в целях подготовки условий для отмирания и слияния их в одну общую социалистическую культуру (и в один общий язык) в период победы социализма во всем мире".[6]

        Эти положения были развернуты и иллюстрированы Н. Я. Марром на богатейшем конкретном языковом материале. Все языки представлют собой единую цепь развития; каждый язык, каждая группа языков находит себе в этой цепи свое определенное место. В этом отношении нет разницы между языками высокоразвитыми и между языками народностей и племен культурно-отсталых. Н. Я. Марр указывает, что нет никакой необходимости прибегать к миграциям либо к расовым особенностям для того, чтобы включить в эту монистическую систему развития мышления я языка все языки, даже самые примитивные, „осужденные будто бы на то, чтобы составлять население колониальных стран"[7].
        Процесс продвижения языков к единому — „это процесс мировой, от которого ни одна национальность не может спастись, великодержавная не больше, нем слабосильная. Процесс мировой в то же время нисколько не угрожает ничьему национальному росту и ни в какой мере развитию национальных языков и письменностей, хотя бы ныне возникающих. Это мировой процесс громадного охвата, идущий одной хотя все ускоряющейся, но все-таки медленной поступью, общей с мировым хозяйством, ведущим к унификации человечества в отношении условий общения, но вовсе не к обезличению людей. Это дальнейшие этапы победоносной борьбы человечества над природой, дальнейшие этапы в претворении человечества над природой, дальнейшие этапы в претворении человечеством одних форм общежития,
[47]    
зависящих от механики природы и физических условий, в другие более свободные формы, зависящие от более совершенного по гибкой приспособляемости и более сложного механизма общественности. Потому-то это дело не только естественников, способствующих накоплению материальных богатств, этих предпосылок общественного перерождения человечества, но также и, особенно, общественников, ведущих исследовательские работы над жизнью человечества и человека, как социального явления, над вопросами общественности, ее техники и технических средств, в числе их языка и письма"[8].
        Это движение языкового процесса к единому настоятельно требует унификации письма. Разрозненные, разобщенные системы письма усиливают изоляцию письменностей и литературных языков отдельных народов. Наоборот, единый унифицированный алфавит значительно содействует и облегчает трудящимся ознакомление с литературными языками и письменностью ближайших соседей. В особенности это важно в тех случаях, когда бок-о-бок — в одном городе, в одном районе — живут представители разных национальностей, и когда знакомство с языком соседей весьма распространено. В этих случаях единый алфавит, дающий возможность читать также на языке соседей, является одним из факторов, увеличивающих взаимодействие этих языков. Он, таким образом, способствует усилению общих элементов в разных языках и, следовательно, содействует взаимному сближению этих языков.     

„При движении по этому неизбежному пути (к единому языку — Б. Г.) условия взаимообщения народов всего мира не в меньшей степени требуют единства письма, то есть тождества основных начертаний алфавита и тождества приемов воспроизведения звуков, исходящего от основных или простых звуконачертаний", — пишет Марр.

        Основное научное требование, которое должно быть предъявлено к научным алфавитам и транскрипциям, заключается в том, чтобы каждая фонема была передана на письме однозначно, иными словами — одним цельным начертанием, одной буквой а не двухбуквенными или трехбуквенными начертаниями. Этому требованию не отвечают западные алфавиты на латинской основе. В новых латинизированных алфавитах народов СССР это требование в основном проводится, но не везде последовательно.
        Другое требование, которое Н. Я. Марр предъявляет к алфавитам, заключается в том, чтобы буквы этих алфавитов, которые являются условными начертаниями для фонем, приноравливались к исторически сложившимся буквам алфавитов „общеизвестных в европейской среде", Это требование направлено против прожектерства, против выдумывания особых алфавитов, долженствующих состоять из специально изобретенных новых знаков, как бы логичными и последовательными ни были эти последние по своей внутренней структуре. Это требование, таким образом, фактически является тем принципом латинизации, который принят также в качестве одной из основ нового алфавита. Аналитический алфавит Н. Я. Марра построен как новый алфавит на основе латинского; этот его характер не нарушается тем, что для передачи некоторых звуков, недостающих в латинском, введены кое-какие буквы из русского и греческого алфавитов.
        Но дальше Марр вводит в структуру алфавита принцип, который обусловливает его отличие от существующих практических алфавитов и научных транскрипций.
[48]              
        Голую „фонемность" алфавита, то есть полную однозначную передачу всех фонем данного языка при помощи отдельных букв, Марр считает недостаточной для научного алфавита. Простая передача всех фонем отражает лишь статическое состояние данного языка. Эта передача берет данный язык лишь изолировано, без отражения его взаимосвязей с другими языками, без отражения его динамики.
        Но каждый язык, как доказал в своих работах Марр, является лишь отдельным звеном в цепи развития звуковой речи; каждый язык находит свое место в едином глоттогоническом процессе; каждый язык находится во взаимной связи со всеми другими языками. Фонемы языка должны быть рассматриваемы не статически, не сами по себе, не изолированно, но как результат исторического развития. Это должно быть отражено и в самом алфавите. Лишь такой алфавит, буквы которого будут служить не просто условным изображением фонем, но будут передавать исторические связи между фонемами, лишь такой алфавит, который отразит фонематический состав каждого языка в качестве определенной исторически обусловленной части звукового состава человеческой речи в ее историческом развитии, — может считаться научным алфавитом и может стать унификационным алфавитом.

„Нельзя к алфавиту подходить, — пишет т. Н. Я. Марр, — как к явлению исключително формальному или как к явлению, требующему разъяснения в связи лишь с физиологией звуков. Алфавит в современном его понимании неразрывно связан, как и учение о звуках речевой культуры (так называемая фонетика) с идеологией звукового языка. Без учета этой идеологии, содержание звуков речевой культуры, строя и функции, нельзя строить в наши дни то, что служит лишь техническим ее выражением, в частности и прежде всего письмо... [Раньше] алфавит, обслуживая идеологически изолируемый классовыми интересами мир, составлялся в призме понимания данного языка в его изолированности и с учетом разлучающих его с другими языками особенностей, но современное учение об языке в корне расходится с пониманием и мировоззрением не только древних эпох, когда созидались и созданы основные системы письма, оно расходится с пониманием и мировоззрением лингвистов XIX и даже XX в., пониманием идеалистическим, которое было им единственно доступно при орудовании формальным методом"[9].

        В другом месте Н. Я. Марр пишет:        

„Наша транскрипция более последовательная и идет дальше в цельном планомерном отражении в буквах самой звуковой системы данного языка, построенной на закономерных соответствиях в фонетике различных сроднившихся племенных образований или в закономерных сменах звуков различных эпох. Буквы, будучи каждая графически точной передачею (хотя и условной) изображаемого ею звука, определяемого, как социальное явление, положением его среди других, все вместе дают наглядную картину звуковой системы не данного только, но всех яфетических языков, а так как яфетические языки вскрываются в основе всех европейских или прилегающих к европейским группам или семей языков, семитических, турецких, угро-финских и прометеидских (т. н, индоевропейских), у яфетического аналитического алфавита большие перспективы будущего развития"[10].

[49]                      
        Рассмотрим вкратце те принципы, на которых построен аналитический алфавит академика Н. Я Марра.
        Как известно, индоевропеистика сравнивает между собой звуковые системы различных признаваемых ею „родственными" по происхождению языков и выводит звуковые законы, которые она интерпретирует, как законы физиологического порядка.
        Точные описания артикуляционных особенностей различных звуков занимают в старой лингвистике весьма видное место. Достаточно познакомиться с различными системами фонетической транскрипции, чтобы убедиться в том, что в них мы имеем дело не с общественным значением звуков — фонем, а со стремлением зарегистрировать всяческие оттенки произношения. Но эти оттенки бывают различны не только в разных языках, не только в различных диалектах, но сплошь и рядом у двух лиц, живущих в одной деревне, у двух родных братьев. Отсюда вывод о так называемых „индивидуальных говорах". Эти индивидуальные говоры объединяются в наречия, диалекты, затем следуют языки, и, наконец, „семьи” языков, имеющих, по мнению компаративистов, общность происхождения от одного языка — предка.
        На основании сравнения звуковых систем „родственных" языков, делаются попытки восстановить звуковые системы их „праязыков”, при изложении истории каждого данного языка показываются смены одних звуков другими. Но вопрос о развитии самих звуков не ставится. Дело освещается так, как будто бы извечно существовали членораздельные звуки. Эти звуки менялись, переходили одни в другие, замещались другими звуками, но сами они как будто бы никакого развития не имели.
        Как бы далеко вглубь истории языков ни пытались проникнуть индоевропеисты, они всюду находят определенную систему вполне членораздельных звуков, отличающихся от современного звукового состава языков лишь по своему количественному составу. Но откуда же взялись эти самые звуки? На этот вопрос ответа не дается. Более того, он даже не ставится. Очевидно, молчаливо принимается, что членораздельная звуковая речь всегда была присуща человеку, как нечто врожденное, как „дар природы”. Кое что приходится слышать от индоевропеистов о происхождении слов путем звукоподражания. Однако, здесь они совершенно забывают, что — как справедливо указывает Марр — для того, чтобы звукоподражание имело место, необходимо, чтобы человеческие произносительные органы уже были в состоянии произносить членораздельные звуки, а это последнее достигается лишь путем весьма долгого процесса развития органов речи.
        Характерно, что те, которые пытались объявить механистическими лингвистические элементы, о которых говорит академик Н. Я Марр, не возражают ни единым словом против извечности и неизменности звуков, не имеющих будто бы никакого развития. Они, таким образом, критикуют яфетическую теорию с идеалистических позиций.
        Что же дала в этом отношении яфетическая теория? Размер статьи и характер темы не позволяют изложить подробно, как произошло, согласно теории Н. Я. Марра, развитие звуковой и семантической сторон человеческого языка. Для разъяснения того, как построен аналитический алфавит, достаточно указать в самых схематических чертах, как развивались звуки, не касаясь семантики.
        Согласно учению об общем глоттогоническом процессе это развитие проходило повсюду одни и те же общие этапы. Нечленораздельные крики предка человека постепенно прояснялись, дифференциро-
[50]    
вались, приобретали более четкие контуры и в конечном итоге превратились в отдельные ясные звуки.

„Неразвитая глотка обезьяны преобразовывалась медленно, но неуклонно, путем постепенно усиливаемых модуляций и органы рта постепенно научились произносить один членораздельный звук за другим" (Энгельс).

        На самых ранних этапах звуки еще были диффузными. Они еще не имели резких контуров, еще не были расчленены на ясные фонемы. Органы произношения, еще не разработанные, еще весьма несовершенные, не произносили еще таких простых звуков, какие имеются в наших современных языках. Когда мы восстанавливаем на основании пережитков в современных языках эту раннюю стадию, мы находим то, что Н. Я. Марр называет элементами.
        В словах — элементах нерасчлененный, нераспадающийся на более простые составные части звуковой комплекс выступает совместно со значением или, вернее, с целой группой значений. В современных языках мы можем выделить отдельные фонемы, например, „в", „к", „т", и т. д., слоги („го", „ло", „ва" и т. д.), которые сами по себе не имеют отдельного смыслового значения. В лингвистическом же элементе мы не можем выделить более простые составные части. Элемент дальше не распадается. Более элементарных фонетических единиц в нем нет, да и не может быть, так как человеческие речевые органы еще не доработались до уменья произносить простые звуки. Схематически мы изображаем элемент таким образом.

        Согласный (диффузный) + гласный + согласный (диффузный).

        Но это лишь схема, которая должна указать на более позднее оформление элемента. Что касается диффузного согласного, который получается в дальнейшем развитии элемента, то он не совпадает ни с одним из наших простых звуков. Вернее, он включает в себе в потенциальном состоянии возможность развития ряда звуков.
        На следующем крупном этапе речь является уже более членораздельной. В ней появляются диффузоиды, к числу которых относятся аффрикаты. Эти последние уже членораздельны, но и они еще не совсем расчленены. Они еще довольно близки к диффузным звукам. Произносительные органы речи не настолько развиты, чтобы произносить простые звуки.
        Наконец, на последнем этапе вырабатываются и простые звуки. Эти последние являются самыми отделанными, самыми отшлифованными звуками. Работа голосовых органов в них наиболее ясна и наиболее детализирована. Эти последние являются уже настолько разработанными, что есть возможность выделить отдельные простые звуки, изолировать их по желанию.
        К простым звукам относится такие, как „р", „в", „t", „l", „m", „n", „k”, „s" и т. д. Простые звуки распространены во всех ныне существующих языках. В различных языках они могут принимать те или иные оттенки. Отдельные из них могут отсутствовать в том или другом языке; их количество может быть неодинаково. На современном этапе развития звуковой речи мы не находим ни одного языка, который бы остановился на древнейшей стадии и не дошел бы еще до выработки простых звуков.
        Аффрикат находится в современных языках значительно меньшее количество, но они сохранились почти во всех языках. Чем к более поздней формации принадлежит звуковая система определенной группы языков или определенного языка, тем меньше в ней аффрикат. Это, однако, ни в какой степени не означает, что данный язык является отсталым, недоразвитым. Взаимоотношения и связи, существующие в
[51]    
развитии звуковой речи, весьма сложны и многообразны. И чем дальше 
развивается язык, тем они сложнее. Звуковая сторона является лишь 
одной из сторон развития языка. Выделить ее из общего комплекса не
возможно, когда речь идет об истории возникновения и развития языка.
 Однако, для целей составления алфавита учитывается в первую
 очередь именно эта звуковая сторона.
        Практически в языках прометеидских, тюрко-татарских, финно-угорских и др. приходится иметь дело с небольшим количеством аффрикат. Главным образом это передне-язычные, как-то: „ц", „ч", „дж", „дз". В яфетических языках (грузинском, абхазском и других) сохранились более мощные слои ранних стадий развития языка. В них и количество аффрикат больше: кроме переднеязычных имеются и разнообразные задне-язычные.
        Наконец, звуки, весьма близкие к диффузным, сохранились лишь кое-где в виде незначительных пережитков. Сюда относится, например, один из звуков языка нама (готтентотского), который в транскрипции, обычно передается через греческое „гамма" с волнистой линией на верху ( ͡ γ). Этот звук описывается как нечто среднее между rgn, rgl и rdn, произносимых вместе, как один звук[11].
        Н. Я. Марр при выработке аналитического алфавита исходил из тех исторических связей, которые существуют между составными звуками и простыми. Соответственно с этим он выработал определенную систему обозначений, дающих возможность при сравнительно небольшом основном количестве простых знаков, составлять буквы для аффрикат и других сложных звуков. Дело облегчается тем, что между определенными группами аффрикат и простых звуков существует более тесная связь. Так, звуки „ц" и „ч" увязаны с звуком „т", который является результатом их дальнейшей отработки; звуки „дж" и „дз" соответственно со звуком „д" и т. д.
        Н. Я. Марр дает фонеме следующее определение: „фонема, это — отработанный человечеством членораздельный звук". Причем необходимо отметить, что простая фонема, простой звук прошел через промежуточную стадию аффрикаты.

              3.

        Посмотрим как оформлен аналитический алфавит. Прежде всего в нем проводятся следующие 3 правила.
        1. Ни один звук не должен быть обозначен двумя или больше буквами. Это правило проводится также в системе нового алфавита.
        2. Для простого звука берется простое обозначение: ни один простой звук не должен быть обозначен при помощи усложненной простой буквы. Поэтому, например, для звука „ш" взята русская буква ,ш", но не „с", либо „s", которые получаются от „s" через добавление новых черт.
        3. Для сложного звука берется соответствующая простая буква, осложненная добавочной чертой или другим добавочным знаком. Например, для „дз" — „d" со значком наверху ( ̌d), для „дж” — со значком внизу (ḓ).
        В основу алфавита положены латинские буквы, но так как букв латинского алфавита не хватает для обозначения всех простых зву-
[52]        
ков, то были введены: две русских буквы (ы, щ), три греческих (γ, ϑ, φ) и две видоизмененных арабских (ء, ع).
        Посмотрим теперь, как эти буквы используются и какая система добавочных черт введена.
        Простые звуки разделяются Н. Я. Марром на слабые и сильные. Название эти характеризуют не физиологическую сторону этих звуков, не по тому они названы так, что одни из них произносятся с большей силой, другие с меньшим напряжением артикуляции. Этого мы в них не находим. Названия эти характеризуют общественное использование этих звуков. Слабые звуки менее стойки, чем сильные. Они легче изменяются, легче сменяются другим звуком, а иногда исчезают совсем. Сильные звуки оказываются гораздо более стойкими.
        Слабые звуки имеют не больше двух ступеней озвончения, т. е. они бывают „глухие-звонкие".
        К слабым звукам относятся следующие из переднеязычных и заднеязычных [12]:

		Глухие	Звонкие
Переднеязычные „сибилянты"	свистящие	s	z
	шипящие	ш	ᴊ
Задне-язычные „спиранты"	длительные	h	γ
	прерывные	ء	y

        Сильные звуки могут иметь три или более ступени озвончениям. К сильным простым звукам принадлежат (в грузинском языке):

	Глухие	Звонкие	Средней звонкости
Губные	p	b	φ
Передне-язычные	t	d	ϑ
Задне-язычные	k	g	q

        В первом столбце последней таблицы приведены звуки, которые с физиологическо-артикуляционной стороны характеризуются как „смычно-гортанные", так как сопровождаются размычкой голосовых связок. В среднем столбце — звуки, произносимые (в яфетических языках Кавказа) с определенным придыханием. Однако нас в данном слу-
[53]    
чае нас интересует не эта средняяартикулационная характеристика, но то обстоятельство, что звуки 1-го столбца являются „глухими", а 3-го столбца — „средней звонкости", так как это последнее явление исторически выступает и затем исчезает в определенной последовательности.
        В некоторых языках Дагестана существуют четыре типа этих звуков, иными словами — четыре ступени озвончения. Что касается большинства языков более новых языковых формаций — индо-европейских, угро-финских и тюркских, — то в них сохранилось лишь две ступени озвончения; например, русские „п" → „б", „т" → „д", „к" → „г”. Однако, здесь следует отметить, что место, занимаемое, например, русским ,т", в таблице еще не точно определено. С физиологическо-артикуляционной стороны оно, по мнению Н. Я. Марра, не покрывает ни грузинского „t", ни грузинского „ ϑ"[13].
        Звукам второй и третьей строк приведенной таблицы, как правило, соответствуют аффрикаты, которые точно так же могут иметь три ступени озвончения, вернее столько же ступеней озвончения, сколько
 и простой звук. Но не обязательно каждому простому звуку должна соответствовать аффриката. Эти последние, как было указано выше,
 являются остатками более ранней стадии развития языка; в языках
 более новых формаций они слабее представлены, так как часть из них успела уже исчезнуть из того или иного языка.
        Вот эта историческая связь между аффрикатами и простыми зву
ками была положена Н. Я. Марром в основу аналитического алфа
вита. На это необходимо обратить особое внимание, так как здесь
 важен тот принцип, на основе которого построен алфавит, но не то
 или иное оформление этого принципа.               
        Необходимо еще отметить и подчеркнуть, что неправильно понимать, будто аффрикаты составлены из комбинаций простых „звуков, например, „ч" из „т” + „ш". Наоборот аффрикаты являются первичными. В них в потенциальном состоянии находятся составные части будущих простых звуков; эти же последние являются результатом дальнейшего развития аффрикат, потери ими аффрикатности.           

„Восприятия аффрикатов различных категорий как составных, а элементов, на которые они разлагаются, как простых, нисколько не нарушает тот факт, что составные звуки по своей доистории на самом деле не результат сложения простых звуков, до произношения которого человечество дошло постепенно, соответственным развитием произносительных органов и, что они, составные звуки, именно и первичны, являясь не позднее возникшим комплексом элементов, а посильным для творчества совокупных усилий различных частей органов произношения, не функционировавших еще каждая самостоятельно с присущим ей простым звуком: это — членораздельные фонемы, но все таки из порядка близких к нечленораздельности диффузных звуков, еще не вполне расчлененные фонемы"[14].

        При составлении же букв, как сейчас увидим, Н. Я. Марр поступает обратно: он комбинирует для аффрикат знаки, соответствующие ингредиентам этих аффрикат, то есть тем простым составным частям, которые в них доходят в рудиментарном, еще не дифференцированном состоянии. На это необходимо обратить внимание, чтобы в дальнейшем изложении не повторяться: если будет встречаться выражение
[54]    
„составные части" той или иной аффрикаты, то это надо понимать в только что указанном смысле и постоянно иметь в виду, что аффриката является первичной, а не составленной из тех простых звуков, которые в действительности появились лишь позже.
        Кроме того необходимо отметить следующее. Из двух составных частей (в вышеприведенном смысле), которые мы выделяем в аффрикатах, слабый ингредиент имеет две ступени озвончения — глухую и звонкую; сильный ингредиент имеет их три — глухую, звонкую и средней звонкости; сама аффриката может иметь также все три ступени[15].
        Для обозначения же аффрикатности на письме достаточно иметь два различных знака. Один для глухой разновидности слабой составной части, другой — соответственно для звонкой.
        Н. Я. Марр выбрал следующие знаки.
        Для глухого слабого ингредиента — точка над буквой или под ней (—·, —.), для звонкого слабого ингредиента — „птичка" над или под буквой (—̌, — ̭). Причем знак этот (точка или „пичка") ставится над буквой в случае свистящих (по переднеязычному ряду) и длительных (по задне-язычному). Он ставится под буквой в случае шипящих (по передне-язычному ряду) и прерывных (по заднеязычному ряду).
        Представим это в виде следующих двух таблиц:
        В первой строке каждой из таблиц дается соответствующая „слабая" составная часть аффрикаты, во второй — показан способ обозначения этого ингредиента. Наконец, последние три строки показывают буквы, которые получаются.

              СИБИЛЯНТЫ

[55]

              II

              СПИРАНТЫ

        Связь между аффрикатами, с одной стороны, и простыми (слабыми
и сильными) — с другой, показана Н. Я. Марром в виде следующей 
схемы.          -

СХЕМА СОГЛАСНЫХ СЛАБЫХ И СИЛЬНЫХ

        Некоторые детали нами в схеме опущены. Вне таблицы остаются гласные.
        Сложность фонем не ограничивается аффрикатностью. Есть еще и другие стороны сложного звука, которые должны быть обозначены.
        Палатализация или „мягкость" обозначается при помощи зуб-
[56]    
чика внизу справа: k,, l,, t,, и т. д. Палатализация весьма распростренена во многих языках, в том числе в русском.
        Лабиализация или огубление, обозначается присоединением кружка к основному знаку, например, t°, k°, ш° и т. д. Лабиализация гораздо менее распространенное явление и практически с ней приходится иметь дело в немногих лишь языках.
        Посмотрим, каким оброзом комбинируются между собой все численные знаки, осложняющие основное начертание.
        Представим все эти знаки в виде небольшой таблицы:

        В этой таблице над первым столбцом поставлено „Ст.", сокращенное от слова „стержневой знак", остальные нумерованы римскими цифрами.
        Знаки комбинируются между собой, как цифры при обозначении чисел.
        Сохраним эти же названия : „единицы" — для одного простого знака, „десятки" — для простого, осложненного одним добавочным, „сотни" — для осложненного двумя добавочными знаками.
        Единицы: простой звук обозначается одним стержневым знаком, например: b, t, l, m, h, s и т. д.
        Десятки: в составе сложного звука выделяются два ингредиента; следовательно, соответствующий знак должен состоять из стержневого знака ,Ст." и одного из знаков I, II и III:

        а) аффрикатность: обозначение Ст. + I, иными словами стержне
вой знак с „точкой" или „птичкой" над или под ним: ṭ, ṫ,  ̌d, ḓ ;
        б)палатальность: Ст.+ II, т. е. стержневой знак с зубчиком, на
пример: t,, п,, l,, d,, и т. д.;
        в) лабиальность: Ст. + III, т. е. прибавляется кружочек, например : 
k°, t°, ш° и т. д.

        3. Сотни. В составе сложного звука имеются три ингредиента:
        а) аффрикатность и в то же самое время палатальность: обозна
чение Ст. + I + II, т. е. к стержневому знаку прибавляется один из
 знаков рубрики I, да еще зубчик, например: ḓ,, ϑ.,, и т. д.;
        б) аффрикатность и лабиальность, т. е. Ст. + I + III, например: ṭ°,
 ḓ° и т. д.;
        в) палатальность и лабиальность, Ст. + III + II, например, t,°, k,° и т. д.

        4. Тысячи. Ингредиентами являются все рубрики таблицы. Обо
значение Ст. + I + II + III, например : ṭ,°, ḓ,°.
        Если в состав сложной фонемы входят еще другие моменты осложнения, то они могут быть обозначены особыми добавочными чертами или значками, которые в свою очередь могут комбинироваться с любыми из перечисленных. Так, например, встречающаяся в некоторых языках „дебелость", или особая полнота и твердость произношения некоторых звуков (главным образом шипящих) обозначается при помощи черточки под буквой: ṭ, ϑ..
        Выше мы привели схему обозначения аффрикат и их связи с простыми буквами. Приведем теперь для большей наглядности схему букв „сотен", именно палатальных и лабиальных аффрикат.

         СХЕМА СОГЛАСНЫХ ПАЛАТАЛИЗОВАННЫХ

         (аналитического алфавита)

         СХЕМА СОГЛАСНЫХ ЛАБИАЛИЗОВАННЫХ

         (аналитического алафавита)

        4. Изложенные в предыдущих главах принципы транскрипции были разработаны академиком Н. Я. Марром на материале яфетических языков Кавказа. А так как эти языки весьма богаты фонемами, особенно в области аффрикат и сложных звуков, как например, абхазский или кабардинский языки, то транскрипция, применимая к ним, охватывает весьма большое количество фонем. Кроме того, как доказал Н. Я. Марр, яфетическая система „вскрывается в основе всех европейских или прилегающих к европейским групп или „семей" языков, семитических, турецких, угрофинских и прометеидских (так называемых индоевропей-
[58]    
ских"), — вернее яфетические языки Кавказа в наиболее яркой форме сохранили в себе то ранне-историческое состояние человеческой речи, которое лежит в подоснове всех языков мира. Таким образом транскрипция, разработанная на базе яфетических языков применима к большинству звуков всех других языков. С известными, не особенно значительными, дополнениями эта система транскрипции может быть расширена настолько, что ею возможно будет охватить все фонемы всех языков.
        Дело облегчается тем обстоятельством, что, согласно установке, которую вполне правильно проводит Н. Я. Марр, для лингвистических исследований важна передача не всех артикуляционных и акустических разновидностей звуков речи, но лишь тех из них, которые имеют общественное значение в том или ином языке для различия семантики, иными словами — передача одних лишь фонем. Разнообразие же фонем не так уже велико, тем более, что все они в конечном итоге восходят к одним и тем же более ранним типам звуков речи — к элементам.
        Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что аналитическая транскрипция Н. Я. Марра тесно связана с историей развития звуков речи и отражает в себе результаты этого развития.
        После этих необходимых замечаний мы можем себе отдать отчет, по каким линиям должно итти применение аналитического алфавита для транскрипции фонем также и остальных языков (не яфетических систем).
        Рассмотрим сначала, как обозначаются согласные фонемы южно-кавказских яфетических языков.

         I. Губные:

        

слабые:	билабиальный носовой	m
	лабио-дентальный звонкий фрикативный	v
	лабио-дентальный глухой фрикативный	f
сильные:	билабиальный глухой взрывный	р
	звонкий	b
	средней звонкости взрыв ный	φ

        Схема переходов:
        m←→v (f) ↗ р→b→ φ
        Билабиальный звонкий фрикативный… w,
        этот же знак применяется для обозначения губного полугласного.

         II. Передне-язычные:

1. Слабые — сибилянты:[16]
а) свистящие (длительные) :
глухой и звонкий	s → z
те же палатилизованные	s, → z,
те же лабиализованные	s° → z°
б) шипящие (альвеолярные)
глухой и звонкий	ш → ᴊ[17]

[59]    
        те же палатализованные : ш, → ᴊ,
        те же лабиализованные : ш° → ᴊ°
        те же „дебелые” (глухой — звонкий) ш → ᴊ
        те же палатализованные и одновременно лабиализо
ванные… ш,° → ᴊ,°

         2. Сильные:
        а) передне-язычные :
        взрывный глухой… t
        «     «        звонкий… d
        передне-язычный взрывный средней звонкости… ϑ

         Схема переходов: t → d → ϑ
        Те же палатализованные: t, → d, → ϑ,
        те же лабиализованные: t° → d° → ϑ°

         б) передне-язычные аффрикаты:
        α) глухая свистящая („t+s") : ṫ
        звонкая  („d+z") :  ̌d
        средней звонкости („ϑ + s") : ϑ:

         Схема переходов: ṫ →  ̌d → ϑ: 
        те же палатализованные: ṫ, →  ̌d, → ϑ:,
        те же лабиализованные: ṫ° →  ̌d° → ϑ: °;                       
        β) глухая шипящая (t + ш) : ṭ
        звонкая  (d + j) ḓ
        средней звонкости (ϑ + ш) : ϑ.
        схема переходов: ṭ → ḓ → ϑ.
        те же „дебелые": ṭ → ḓ → ϑ.
        те же палатализованные: ṭ, → ḓ, → ϑ.,
        те же лабиализованные: ṭ° → ḓ° → ϑ.°
        [те же палатализованные и лабиализованные: ṭ°, → ḓ°, → ϑ.°,

         обшие схемы переходов:
        s → z → ṫ →  ̌d → ϑ· → (t → d → ϑ) ;
        s, → z, ↗ ṫ, →  ̌d → ϑ· → (t → d → ϑ) ;  
        s° → z° ↗ ṫ° →  ̌d° → ϑ°· → (t° → d° → ϑ°) ;
        ш → ᴊ ↗ ṭ → ḓ → ϑ· → (t → d → ϑ) ;
        ш, → ᴊ, ↗ ṭ, → ḓ, → ϑ·, → (t, → d, → ϑ,) ;
        ш° → ᴊ° ↗ ṭ° → ḓ° → ϑ°· → (t° → d° → ϑ°) ;
        ш → ᴊ ↗ ṭ → ḓ → ϑ· ;
        ш,° → ᴊ,° ↗ ṭ,° → ḓ,° → ϑ,°· → (t,° → d,° → ϑ,°) ;
[60]    
        в) Заднеязычные и гортанные[18]

         1. Слабые спиранты[19].
        Слабые спиранты, подобно слабым сибилянтам, также группируются в две пары, которые играют в задне-язычных сложных звуках такую же роль, какую играют слабые сибилянты в передне-язычных аффрикатах; взаимные соответствия между обоими парами слабых спирантов такие же, как между свистящими и шипящими сибилянтами.
        Эти слабые спиранты суть следующие:
        h — глухой гортанный спирант (глухое гортанное придыхание);
        γ — соответствующее звонкое гортанное придыхание (сопровождающееся голосовым тоном), как например, та фонема украинского языка, которая передаётся в украинском алфавите буквой „г";
        ء — этой буквой (представляющей собой видоизмененную арабскую „гамзу") обозначается тот глухой взрывной звук, который получается при размычке голосовых связок (coup de glotte — французских авторов, Stimmritzenverschlusslaut немецких авторов) и который является фонемой в ряде языков, например в арабском;
        у — средне-язычный звонкий фрикативный звук. Этот последний включается в одну группу с предыдущими тремя гортанными ввиду того, что в исторически обоснованной фонетической системе он стоит в одном ряду с ними.
        Схема переходов этих звуков: h → γ; ء → у.
        К слабым (не имеющим больше двух ступеней озвончения) спирантам относятся также:
        ћ, — аналогичен звуку „h", но дающий более густое, как бы сжатое придыхание, вследствие сильного трения воздуха при сильно опущенном над входом в гортань надгортаннике[20]. Этот звук, имеющийся также в арабском языке, изображается в арабском алфавите буквой ?. Из южно-кавказских языков он встречается в абхазском языке.
        ع —этой буквой, представляющей собой видоизменение арабской буквы „ع", обозначается звонкий гортанный спирант, соответствующий глухому h. Это звук у немецких фонетистов известен под названием „der gepresste Einsatz, bzw. Absatz". По Panconcelli—Calzia этот звук характеризуется следующим образом: „Надгортанник надгибается под входом в гортань, не примкнув, однако, к нему полностью. Голосовые связки издают глубокий, звонкий тон. Весь надгортанник придвигается кверху. Звук, образующийся при этом приступе, звучит сжатым и спрессованным (gequetscht und gepresst)"[21].
[61]              
        Этой же буквой можно передать соответственную гортаннукю звонкую смычную фонему, встречающуюся в некоторых яфетических языках Дагестана, например, в чеченском и даргинском языках.
        Встречающиеся лабиализованные:
        h° (ћ + w) — в абхазском
        h° (h + w) — в адыгейском

        2. Сильные:
        а) задне-язычный взрывной : глухой — к
        звонкий — g
        средней звонкости — q
        схема переходов: k → g → q;
        те же палатализованные: k, → g, → q,;
        те же лабиализованные: k° → g° → q°;

        б) задне-язычные сложные, ингредиентами которых являются первая пара слабых спирантов (h → γ):
        ? (k+h) → ǧ (g+ γ) → q· (g+h)[22];
        те же палатализованные: ḱ, → ǧ, → q·,
        те же лабиализованные: ḱ° → ǧ° → q·°
        из дебелых встречаются: ḱ (k+h) → q· (g+ ћ);
        те же лабиализованные: ḱ (k+ ћ + w) → q°· (g+ w);
        Задне-язычные сложные, ингредиентами которых является вторая пара слабых спирантов (ء → у):
        ? (k + ء → g ̭  (g + y) → q. (q + ء)[23];
        те же палатализованные: ḳ, + g ̭, → q.,
        те же лабиализованные: ḳ° + g ̭° → q°.
        Общая схема переходов:
        h → γ ↗ ḱ → ǧ → q· → (k → g → q)
        [h, → γ,] ↗ ḱ, → ǧ, → q·, → (k, → g, → q,)
        h° → γ° ↗ ḱ° → ǧ° → q°· → (k° → g° → q°)
        ћ → ع ↗ ḱ → [ǧ] → q·
        [ћ° → ع°] ↗ ḱ° → [ǧ°] → q°·
[62]
        ء → y ↗ ḳ →  ̭g → q. → (k→ g → q)
        [ء, → y,] ↗ ḳ, →  ̭g, → q., → (k, → g, → q,)
        ء° → y° ↗ ḳ° →  ̭g° → q°. → (k°→ g° → q°)

        IV. Плавные.
        Плавные обозначаются буквами: n, l, r,
        соответствующие палатализованные: n,, l,, r,.
        Необходимо при этом отметить, что буквой „l" обозначается как 
звук „l” типа западноевропейского, так и веляризованное „t" типа
 русского твердого „л". В тех языках, где встречаются все три типа,
 как например в алеутском, твердое „л" может быть обозначено бук
вой ?.         

        5.
        Переходя теперь к яфетическим языкам Северного Кавказа (кабардинскому, адыгейскому) и Дагестана, необходимо добавить некоторые замечания, так как эти языки имеют некоторые фонемы, которые не встречаются в южно-кавказских языках.
        В области слабых звуков мы встречаем некоторые звуки, которые не могут быть отнесены ни к передне-язычным (сибилянтам), ни к задне-язычным (спирантам). Эти звуки представляют собой довольно яркий пережиток того состояния более ранней фонетики, когда эти две области языковых согласных еще не совсем отдифференцировались. Мы имеем здесь звуки средние между свистящими и шипящими, с одной стороны, и задне-язычными фрикативными — с другой, вернее, заключающие в себе артикуляционные моменты тех и других звуков[24].
        К этой группе знаков принадлежат следующие:
        Sш — (комбинация из букв S и Ш), — обозначает звук средний между
 глухим свистящим и шипящим.
        Sш, — соответствующий палатализованный (комбинация s, и ш,). В адыгейском алфавите эта фонема обозначается при помощи буквы š в кабардинском — через 7.
        Sш — соответствующий „дебелый". В адыгейском алфавите обозначается через [ ], в кабардинском — через 7.
        Z? — (комбинация из букв Z и J) — обозначает звук средний между звонким свистящим и шипящим. В адыгейском алфавите этот звук обозначается буквой Z, в кабардинском — буквой Z,.
        Sh — (комбинация из букв S и h) — для обозначения звука среднего между свистящим сибилянтом и гортанным придыханием.
        Шh — (комбинация из Ш и h) — обозначает звук средней между шипящим глухим сибилянтом и гортанным придыханием.
        Шh — соответствующий „дебелый” либо надгортанный звук.
        Сюда же надо отнести следующие знаки:
        h, — (комбинация из букв l и h, — для обозначения латерального спиранта. В адыгейском алфавите обозначается буквой L, в кабардинском — через L., в аварском — L,.
[63]              
? — соответствующий надгортанный „усиленный". В адыгейском алфавите — буква L,, в кабардинском — L, в аварском — Ł.
        Что касается остальных фонем этих языков, то здесь можно добавить лишь некоторые замечания.
        f — обозначает подгортанное „f"; эта фонема обозначается в адыгейском алфавите буквой — [ ].
        Для обозначения средне-язычного глухого фрикативного (переднее „x") Н. Яковлев в „материалах для кабардинского словаря » и Л. Жирков в „Грамматике даргинского языка" употребляют знак „[ ]", представляющий собой видоизменненое „h". Для обозначения этого звука_; вполне можно использовать знак q,·, так как здесь мы фактически имеем дело с палатализованным „q·".
        Соответственную лабиализованную фонему можно обозначить знаком q,·°. Н. Яковлев употребляет знак h°. В кабардинском алфавите эта фонема обозначается х,, в алфавитах яфетических языков дагестанских— буквой х,.
        ء —обозначает лабиализованный «глоточный удар" (coup de glotte). H. Яковлев находит эту фонему в кабардинском языке и употребляет вышеприведенный знак для ее передачи, предлагая для практического алфавита букву „v". Т. Борукаев в „Грамматике кабардино-черкесского языка" этой фонемы не приводит. По-видимому он полагает, что мы здесь имеем дело с дифтонгом ,wa", который в кабардинском алфавите изображается буквой „v". Точно также Д. А. Ашхамаф в работе «О принципах адыгейской орфографии" отмечает дифтонг „wǝ", который в адыгейском алфавите изображается буквой „u", а в кабардинском— буквами „vь" или „vǝ"'.
        В яфетических языках Дагестана мы встречаемся еще с одним фо
нетическим фактом, аналитическое обозначение которого потребовало
 особого разрешения. Дело в следующем. Мы видели выше, что в 
южно-кавказских яфетических языках имеются три ступени озвончения
 смычных и слабых звуков — глухой, звонкий и средней звонкости, для
 которых выбраны знаки:
        по передне-язычному ряду t → d → ϑ
        по задне-язычному k→ g → q
        по губному ряду  р → в → φ
        При этом звуки первого столбца являются одновременно „смычно-гортанными", а звуки третьего столбца — „придыхательными*. В дагестанских же языках существует еще четвертая категория этих звуков, а именно: звуки типа русских „к", „т", „п", которые не являются ни смычно-гортанными, ни придыхательными. Звуки этого же типа весьма распространены также в языках остальных систем — в индо-европейских, угро-финских, тюркских и других.
        Вопрос об особых знаках для этой категории звуков встал особенно остро для дагестанских яфетических языков. Если бы дело касалось лишь тех языков, где имеются только две ступени озвончения (тюркских, индоевропейских и других), то можно было бы не считаться с дополнительной физиолого-артикуляционной характеристикой этих звуков и, исходя из разбора их исторического места в развитии фонетики, подобрать для них либо знаки первого столбца, либо — третьего. Никакого смешения и никакой неясности здесь бы не было, так как при аналитической транскрипции мы учитываем лишь те артикуляционные и акустические стороны, которые имеют общественное значение, т. е. которые характеризуют фонемы. В данном же случае
[64]    
эти звуки являются фонемами наряду с имеющимися налицо „смычно-гортанными" и „придыхательными".
        Поэтому для звуков этого ряда были избраны особые буквы, а именно из греческого алфавита:
        π — для глухого билабиального смычного, типа русского „п"
        τ — «   «    переднеязычного       «   «    „т"
        κ — для глухого задне-язычного смычного, типа русского „к".
        Этими же буквами могут быть обозначены соответственные фонемы в тех языках, в которых имеются лишь две степени озвончения, т. е. в которых нет особых глухих и особых средне-звонких.
        Рассмотрение системы фонем языков не яфетических (индоевропейских, тюркских, угро-финских, северных и других) показывает, что весьма немного остается добавить к перечисленным знакам. Если рассмотреть составленные автором настоящих строк транскрипции для фонем почти 70 языков, принявших новые латинизированные алфавиты, то окажется, что большинство фонем повторяются во всех этих алфавитах либо в подавляющем их большинстве. Если исключить системы фонем яфетических языков, то окажется, что в отдельных языках или группах языков прибавляется весьма мало, новых фонем сверх разобранных. Общее количество фонем всех разобранных языков является сравнительно ограниченным.
        Это и следовало ожидать, исходя из истории развития звуков речи, установленной академиком Н. Я. Марром.
        Практически здесь приходится добавить следующие замечания. Звуки взрывные типа русских „п", „к", „т" — как было указано несколько выше — передаются греческими буквами π, κ, τ.
        Передне-язычная глухая свистящая аффриката (тина русского „ц") может быть обозначена знаком ṫ (с точкой наверху).
        Передне-язычная глухая шипящая аффриката — знаком τ. (с точкой книзу)[25].
        Задне-язычной глухой спирант (типа русского „х") — греческой буквой χ.
        Средне-язычный глухой спирант (типа „ich Laut”) — той же буквой с зубчиком внизу X, либо знаком q,·.
        Задне-язычный носовой смычный (приблизительно „нг"), встречающийся во многих тюркских языках, а также в северных — знаком ŋ.
        [Тот же звук, средне-язычный вариант — этой же буквой с зубчиком вниз ŋ,][26].
        Глубоко-задне-язычный глухой смычный („заднеязычное К"), также часто встречающееся в тюркских и в северных языках, можно передать буквой к (с черточкой наверху).
        Что касается передне-язычных согласных, то здесь вопрос возникает относительно передачи интердентальных (междузубных) фрикативных. Для них можно предложить соответственные буквы с двумя, точками внизу, а именно:
        S.. — интердентальный фрикативный глухой типа башкирского ѣ или английского th в слове thank.
[65]              
        Z.. — интердентальный фрикативный звонкий типа башкирского đ или английского th в слове that.
        Для передачи эмфатических звуков, имеющихся, например, в семитических языках, можно ставить черточку над соответственной буквой:
        t¯ — для эмфатического „t” (арабское ط)
        d¯    «  «         „d" (  «  ض)
        s¯    «   «        „s" (  «   ص)
        z¯   «   «       „z" (  «   ظ)

        Долгота согласной фонемы („удвоение") обозначается при помощи знака „[ ]" над буквой.
        Вопрос об обозначении гласных фонем менее разработан в аналитическом алфавите.
        Приведем те знаки для гласных, которые применяются:
        а, е, о, u, ı — в общепринятых значениях, причем буква „i" пишет
ся без точки;        " , _
        ? — обозначает „е" заднего ряда, а также краткий неопределенный гласный;
        ä, ö, ü — обозначают соответственные передние гласные;
        ы — звук типа русского „ы".
        Волнистая линия над буквой обозначает назализацию:
                „˘ " над буквой обозначает краткость 
                „¯" над буквой обозначает долготу (ā, ō, ī);
                „полугласные" u и i обозначаются буквами „w" и „у", т. е. теми же, что соответственные согласные.

        В заключение необходимо добавить следующие замечания.
        Автором настоящей статьи были составлены транскрипции букв латинизированных алфавитов, при помощи аналитического алфавита. Практически дело свелось к составлению фонемной транскрипции. В процессе работы пришлось разрешить ряд вопросов передачи фонем, для которых еще не было выработано знаков в аналитическом алфавите. Результаты этой работы показаны в настоящей статье.
        Настоящая статья не имеет своей целью дать окончательный проект научной транскрипции. Она дает лишь материалы для этого, причем материалы, которые автором уже испытаны на практике. Поскольку автор имел дело с фонемным составом многочисленных языков, принадлежащих к разнообразным группам, можно полагать, что при помощи этих материалов возможно разрешить значительное большинство вопросов транскрипции фонем или фонемной транскрипции".