[6]
       I. Общие принципиальные установки.

        1. Мы должны изучать строй речи в его отношении к познанию объективной действительности и воздействию на нее. Всякая иная постановка вопроса приводит к открытому или прикрытому формализму.
        2. Мы должны изучать строй речи в его развитии, т. е. исторически. Только исторический подход позволит нам по-настоящему понять строй наиболее развитых языков, в частности русского языка. Поэтому первоочередной проблемой синтаксиса является исследование стадиальной истории строя и речи.
        3. Строй речи развивается в диалектическом единстве с развитием человеческого познания, отражая в своем движении, в конечном счете, движение экономического базиса общества, т. е. смену экономических формаций.
        4. Отношения процесса познания и строя речи есть именно отношение единства, а не тожество; строй речи не есть механическая копия процесса познания. Это обстоятельство может быть показано на ряде конкретных явлений строя речи (например, на так называемых неполных предложениях).
        5. Развитие строя речи в единстве с познавательным процессом не нужно понимать механически, т.е. таким образом, что сдвигам в развитии познания немедленно, непосредственно соответствуют сдвиги в развитии языка.
[7]
        6. В действительности ход развития чрезвычайно осложняется отставанием развития строй речи от развития познания в процессе преодоления исторически сложившихся традиционных отживающих строевых форм.
        Это преодоление протекает по-разному, в зависимости от специфических условий экономического развития данного общества, классовой борьбы в нем и возникающих на этой основе специфических связей данного языка с другими языками.
        7. Стадиальная история строя речи еще не разработана. Однако можно предположить существование трех основных стадий в развитии строя звуковой речи. Первая стадия — стадия простого предложения, уходящая своими корнями в древнейшие эпохи развития звуковой речи, к эпохе фонокинетического строя, возникшего в диалектической борьбе звуковой речи и ручной (также имевшей свой синтаксис). Вторая стадия — стадия сложно-сочиненного предложения, стадия паратаксиса; третья стадия — стадия сложно-подчиненного предложения или гипотаксиса.
        8. На стадии простого предложения строй речи отражает единый нерасчлененный акт мысли; на этой стадии нет еще, быть может, отчетливого выделения слова из предложения.
        9. На стадии паратаксиса строй речи отражает уже анализирующее, расчленяющее познание, дает расчлененный акт мысли, но отдельные элементы его хотя и связаны, но относительно самостоятельны (автономны); они следуют друг за другом в порядке приклеивания, своего рода синтактической аггломатинации.
        10. На стадии гипотаксиса акт мысли подается расчлененно, но отдельные элементы его крепко увязаны и единое сложное целое. Гипотаксис дает нам, таким образом, в сложном предложении единство анализа и синтеза, т. е., отражение элементарного акта научного познания.
        11. Каждая последующая стадия снимает закономерности предыдущей стадии в том смысле, что эти закономерности перестают быть закономерностями, определяющими данный строй речи, но не уничтожаются, а сохраняются на новой основе в подчиненном виде. Вот почему на стадии гипотаксиса мы имеем и паратаксис и простое предложение, но в существенно измененном виде. Поэтому простое предложе-
[8]
ние гипотактического строя ни в коем случае нельзя приравнивать к простому предложению первой стадии развития и т. д.
        12. По имеющимся наблюдениям развернутые формы гипотаксиса имеют народы, стоящие на очень высоком уровне докапиталистического товарного хозяйства (античные языки), и народы, проходящие или прошедшие стадии капиталистического хозяйства. Именно в последнем случае гипотаксис получает свое полное выражение. 
        13. Это имеет свое объяснение в том, что товарное хозяйство в высокой степени стимулирует развитие анализа и абстракции, в частности превращает общее понятие в всеобщую форму мышления. Развитие производительных сил и производственных отношений, высокие формы разделения труда, рост техники, развитие классовой борьбы — естественно вызывают громадные успехи познания: усложняющаяся объективная действительность, усложняющаяся общественная практика неизбежно требуют возникновения научного познания. Выражением этого в строе речи и является возникновение и  развитие гипотаксиса.
        14. Современный русский литературный язык находится на стадии развернутого гипотаксиса. Однако, анализ современных форм гипотаксиса, исследование строя речи крестьянского языка и древнерусской письменности позволяют легко вскрыть более элементарные формы гипотаксиса, развивающегося на основе изживаемой системы паратаксиса. Многочисленные переживания форм паратаксиса мы имеем в нашей бытовой разговорной речи, которая по своему месту в общественной практике не дает полной реализации, познавательного процесса в языке (но сравнению с письменной речью). 

        II. Проблема предложения.        

        15. Всякий акт познания подразумевает раскрытие функций и опосредствований некоторого предмета (объекта) познания. Слово, обозначающее этот объект познания, является главным словом, в предложении — подлежащим.
        16. Всякое слово может быть подлежащим. В том случае, когда подлежащее выражено именем, оно может стоять в именительном падеже (когда объект познания, объект-субъект
[9] 
находится в состоянии активного изменения или сам активно изменяет действительность или самого себя) или в косвенном падеже (когда объективность объекта минимальна, и центр тяжести переносится на происходящее с ним изменение). Для того, чтобы найти подлежащее, нужно иметь в виду весь необходимый контекст и общую установку автора (или говорящего).
        17. Подлежащее, выражаемое отдельным словом, может дать нам лишь самое общее представление о предмете нашего познания, так как отдельное слово на данной стадии развития языка соответствует в нашем познании общему понятию („стул вообще", „равенство вообще", „ходить вообще" и т. д.). Отдельное слово, с одной стороны, выделяет данный круг предметов или явлений из всей остальной действительности, с другой стороны, внутри данного круга, подчеркивает лишь то общее, что свойственно всем предметам или явлениям, входящим в данный круг. 
        18. Отдельному слову, отражающему отношения, существующие в объективной действительности, свойственен некоторый элемент отвлечения, абстракции. Этот элемент абстракции является необходимым и закономерным звеном в процессе познания, огромным достижением его развития. Абстракция есть путь к конкретному познанию объективной действительности по всей ее многообразности.
        19. Абстракция является необходимым и положительным этапом в процессе познания, но в условиях общественной практики абстракция требует также и ее преодоления. Абстракция отдельного слова преодолевается в предложении и развернутой речи вообще, или, иными словами, отдельное слово конкретизируется в предложении и развернутой речи. Содержание и предел развертывания речи в этих целях определяется практической установкой высказывания.
        20. В связи с этим мы определяем предложение — на нашем этапе развития языка и познания, — как преодоление абстрактности подлежащего (т. е. элементарный процесс познания через абстрактное к конкретному), данное в органической и организованной связи его, в диалектическом единстве, с другими словами-конкретизаторами, вскрывающими его функции и опосредствования, в первую очередь со сказуемым.                                     
[10]
        21. Никакой объект познания не может быть познан вне его изменения, движения, действия. Сказуемое — главный конкретизатор подлежащего — показывает функцию изменения во времени, которое испытывает наш объект познания, или которое он вызывает в других явлениях. Сказуемое показывает, что объект взят в движении, в действии, в изменении, зависимом от него и независимом.
        22. Подлежащее и сказуемое могут быть конкретизованы, другими словами, конкретизаторами, выражающими самые разнообразные отношения-направления, качества, принадлежности, причины, орудийности, цели, количества, сроки и т. д. и т. п.; для многих отношений, выражаемых словами-конкретизаторами, у нас не существует терминологии. Сами слова-конкретизаторы могут быть, в свою очередь, конкретизованы другими.
        23. Тем же отношением нашей речи к акту познания определяется и классификация предложений: вопросительные, повелительные, как выявление процессов нашего мышления на основе процесса познания, но не непосредственно его отражающее, — неполные, номинативные, безсубъективные и др., — как специфические варианты выявления познания. 

       III. О предложении и фразе.

        24. Мы указывали в тезисе 18, что общее понятие с его элементом абстракции и, соответственно, отдельное слово является закономерным звеном в процессе познания в его языковом оформлении и большим достижением в развитии человеческого общества. Но общее понятие и отдельное слово могут быть использованы не как путь к конкретному познанию действительности, а как самоцель. В этом случае общее понятие превращается в формально-логическое понятие, а отдельное слово в абстрактное слово. Процесс познания переходит в свое отрицание, в иллюзию познания.
        25. Мы указывали также, что предложение и развернутая речь вообще конкретизуют отдельное слово, преодолевая имеющийся в нем элемент абстрактности. Но предложение и развернутая речь вообще могут быть использованы и как видимость такого преодоления, как только формальное преодоление.[11]
        Условимся называть, вслед за Лениным, предложение и развернутую речь, дающие лишь видимость преодоление абстрактности слова (которое в данном случае выступает, как абстрактное слово), — фразой.
        26. Фраза закономерно возникает в практике буржуазии в силу ограниченности классового познания буржуазии, коренящейся в самой природе капиталистического общества и его противоречиях.
        27. Абстрактное слово и фраза выступают, как бессознательное или сознательное орудие классовой борьбы буржуазии против пролетариата и трудящихся масс вообще.
        28. Пролетариат уже в недрах капиталистического общества является провозвестником нового экономического строя, уничтожающего противоречия капиталистического общества, уничтожающего и классовую ограниченность познания, создающего бесклассовое общество.
        29. Заинтересованный в максимально адекватном познании объективной действительности, особенно в познании закономерностей капиталистического общества и классовой борьбы в нем, пролетариат в своей науке — диалектическом материализме — ведет беспощадную борьбу с абстрактным словом и фразой. Блестящие примеры этой борьбы мы имеем в произведениях Ленина.
        30. С этой точки зрения вопросы познания и языка получают огромное политическое значение в нашей классовой борьбе, в нашем социалистическом строительстве. 

        Преподаватель языка должен тщательным образом проработать учение Ленина о фразе, если он хочет понять строй речи в его отношении к познанию объективной действительности и воздействию на нее, ее преобразованию, — в данном случае к классовой борьбе за социализм.