[27]

„А если принять во внимание запутанную английскую орфографию, при которой чтение является истинным искусством и может быть достигнуто лишь после долгого изучения, то невежество рабочего класса окажется весьма естественным. Писать вполне умеют лишь немногие, а писать орфографически правильно не умеют даже многие образованные люди”.                       Энгельс, т. III, стр. 403.

1. Исторически письменная речь возникает и развивается, как классо­вая форма языка — специфическая форма языка господствующего класса. Она появляется лишь в классовом обществе с образованием государства. Ее общественной функцией является обеспечивать сосредоточение и сохранение в руках господствующего класса всей  совокупности средств социально-эконо-
[28]
мического господства и идеологического воздействия на классы эксплуатируемые.                               

В отдельном доклассовом обществе устный племенной язык служит обычно средством непосредственного — личного (т.е. пространственно и хронологически весьма ограниченного) общения и идеологического воздействия. В обществе классовом с возникновением государства и централизованной власти письменный язык становится орудием „расширенного” общения эксплуататоров (на относительно неограниченной территории и между хронологически отдаленными их поколениями), орудием одностороннего идео­логического воздействия на эксплуатируемых и одновременно средством „расширенного” классового разобщения эксплуатируемых разных классов и различных национальностей. Язык превращается таким образом из орудия непосредственного „личного”, взаимного устного общения и воздействия в до-классовом обществе; в cредство одностороннего воздействия и „опосредственного”, „заочного” общения, не ограниченного ни племенной территорией, ни возрастами живых поколений. Эта новая общественная функция языка вызывает развитие новой качественно — отличной его формы. Она требует особой стандартизации и организованности письменной речи (классовый „литературный” язык).              

            Одновременно письменная речь является производственной формой языка. Она представляет собою пространственную материализации звуковой речи в виде готовой продукции особого „графического” производства (единственный способ пространственной материализации речи до  изобретения фонографии, электрозаписи и друг. способов).

            Письменная речь представляет собою также особую структурную („грамматическую”) форму языка, как средства специфически-классового общения.

            2.  Графическая речь есть материализованная в графической продукции часть литературной речи. Совокупность всех средств, организующих графическую сторону письменной речи, можно назвать орфографией в широком смысле этого слова (включая пунктуацию, разбивку набора, алфавит). Поэтому орфография представляет собою в своей основе классовое производственное языковое явление.          

            3.  Классовая сущность орфографии заключается в том, что она организует графическую речь определенной эпохи и общества в интересах определенного господствующего в этом обществе класса. Например, при феодализме мы имеем узко-кастовые, клерикальные по содержанию орфографии, в условиях буржуазного господства — труднодоступные широким массам орфографии избранного меньшинства (так наз. „образованного общества"), в то время как трудовые массы должны довольствоваться „безграмотным” или малограмотным письмом. В условиях социализма орфография строится как массовая, максимально общедоступная организация графической речи всех трудящихся.

            4.  Классовый исторический тип орфографии и еë система складываются также в зависимости от уровня развития графического производства. Так, в условиях кустарного, ручного средневекового производства орфография лишена стандартности и отражает поместные графические навыки отдельных феодальных цеховых „школ” переписчиков и отдельных „писцовых дел мастеров”, как и особенности поместных говоров и диалектов. С введением печатного станка в условиях буржуазного производства, орфография стандартизуется. Условия социалистического производства требуют максимальной доступности и общепринятости орфографии (так, например, именно из потребностей cоциалистического производства вытекает необходимость периодических реформ любой традиционной орфографии).

            5. Орфография является грамматической структурой графической речи, — своего рода графической грамматикой, — в известной мере отражающей грамматическую структуру устной речи в ее целом. Таким образом орфография включает в себя нормы графического синтаксиса (разбивка на абзацы, оформление целых предложении, пунктуация, раздельное написание
[29]
слов), графической лексики (например, написание собственных имен и друг, отделов словаря), графической морфики, (например, написание с большой буквы имен существительных в немецком), графической семантики (напр., орфография приставок, суффиксов и проч.) и графической фонетики (алфавит). Являясь отражением грамматической структуры языка в целом, орфография отражает грамматический тип данного языка. Так, при синтаксическом типе языка и орфография в ее языковой сущности является преимущественно синтаксической и лексической (китайская письменность, от­части английская орфография).

            6. Основными системами („принципами”) построения орфографии являются следующие: традиционно-историческая, морфологическая, фонетическая и орфография содержания. Что касается т. наз. „этимологической" орфографии, то я не признаю еë самостоятельной системой. Этимологическая орфография в части, касающейся исторических этимологии отходит при моей классификации в область традиционно-исторической орфографии, а написания, ориентирующиеся на „живые", хотя бы и неправильные (напр., т.-наз. „народные") этимологии относятся к морфологической системе.

            На практике в буржуазно-национальных литературных языках мы не имеем и не можем иметь строго выдержанной в духе одной какой-либо системы орфографии. Существующие буржуазные орфографии, отражая сложность классовых отношений, и борьбы, по необходимости все являются „смешанными” эклектическими в своей принципиальной основе.

            7. Сущность „традиционно-исторической” орфографии (например, французской, английской) заключаются в том, что в письме консервируются фактически мертвые формы языка, унаследованные ещë от эпохи феодализма и противоречащие формам живого литературного языка данной эпохи. В результате традиционно-историческая графика изобилует непроизносимыми буквами (ср. буквы „ять", „ө", „Ѵ" в дореволюционной русской графике), непроизносимыми формативами (ср. окончания „s", „t", „ent" и пр. во французском) и написаниями основ слов, в которых буквенный состав не соответствует фонетическому составу (ср. англ. „lough"—смеяться" произносится—„лаф"; франц. „oiseau", „птица", произносится „уазо" и пр.). В результате традиционно-исторической орфографии в отдельных случаях появляется и передача одинарных фонем двойными буквами в ряде буржуазных литературных языков (ср. sch в немецком и друг.). В современных буржуазных государствах традиционно-исторические орфографии пользуются поддержкой наиболее реакционных кругов и партий, отражающих интересы крупного финансового капиталами аграриев на Западе, и феодалов, и духовенства на Востоке. Традиционно-историческая орфография сильно затрудняет усвоение грамотности и служит в условиях буржуазного и феодального господства одним из средств классового разобщения и эксплуатации. Поэтому такая орфография даже в условиях буржуазного господства вызывает справедливую оппозицию в мелко-буржуазных и интеллигентских. кругах (см. статью Вандриеса „Культура и письменность Востока”, в п. VI).

            8. Сущность морфологической (сюда же частично этимологическая орфография, см.п. 6) орфографии заключается в том, что в соответствии с национально-изолированными особенностями данного языка стремятся отразить в письме грамматический состав слов (т.-е. части основ и формативы) так, чтобы каждая часть слова (сема), несмотря на ее звуко­вые изменения, имела всюду одно постоянное начертание. Морфологическая орфография по сравнению с традиционно-исторической представляет собою уже известное приближение графического языка к его современному живому состоянию, оцениваемому, правда, с узкой формально-грамматической точки зрения. Однако, фактически овладеть “морфологической" орфографией могут лишь лица, хорошо знающие, абстрактные грамматические законы данного языка, понимаемые как национально-изолированные. Короче говоря, усвоить морфологическую орфографию могут лишь специально подготовленные представители господствующих классов. Морфологическая система
[30]
орфографии не проведена полностью ни в одном буржуазном литературном языке, но элементы ее присутствуют во всех таких орфографиях (ср. правописание приставок, уменьшительных и видовых суффиксов в русском языке -ышк, -ушк, -ова, -ыва и т.д.). Сторонниками морфологической орфографии или еë элементов в условиях буржуазного господства являются национал-шовинистические круги средней и крупной буржуазии (в качестве примеров элементов морфологической орфографии ср. неосуществленное предложение писать в казахском и друг, тюркских яз. суфф. мн.ч. -lar всегда в этой форме взамен -tar, dar, nar и т.д. и личн. суфф. глагола; напр.: 1л.ед.ч. V, мн.ч. Vdn в форме личных местоимений bi; bidn в калмыцком языке).

            9. Сущность фонетической орфографии заключается в том, что в письме стремятся более или менее полно отразить все звуковые изменения, кото­рым подвергаются грамматические части слов (части основ и аффиксы) в том или другом конкретном их сочетании. Практически такой фонетизм обычно ограничивается выражением на письме только таких звуковых изменений, которые могут быть изображены наличными в данном алфавите буквами-фонемами. В отдельных случаях, однако, для целей фонетического правописания вводят и специальные буквы для обозначения вариантов; оттенков фонем (ср. чеченское „ä”, как вариант фонемы „е" долгого в закрытых слогах). Фонетическая орфография по сравнению с традиционно-исторической и морфологической безусловно представляет собою дальнейшее приспособление графической формы языка к его живому произношению на более широкой социальной основе. В условиях буржуазного господства сторонниками фонетической орфографии выступают представители радикально настроенной мелкой буржуазии и трудовой интеллигенции. Поэтому фонетическая орфография, в том или ином ее сочетании с морфологической, исторически приходила на смену традиционно-исторической орфографии в результате национально-буржуазных движений (ср. роль реформации в деле' установления немецкой орфографии). Поэтому в условиях буржуазного господства „фонетическая" орфография всегда была лозунгом „левых" направлений буржуазно-национальной мысли, своего рода протестом против кастовой ограниченности „традиционно-исторической" и. „морфологической” орфографии (ср. подготовку реформы русской орфографии комиссией Академии Наук до Революции, в частности, вопроса о правописании приставок, оканчивающихся на „з").

            В своем крайнем проявлении — „пиши, как слышишь” — фонетическая орфография понималась вообще, как отрицание всяких „правил” письма по существу являлась отражением ультра-левых анархо-индивидуалистических настроений педагогической мысли, выражавших стремления определенных кругов мелкой буржуазии.

            10. Наряду с вышеуказанными системами в национальных орфографиях в той или иной мере всегда присутствует „принцип” отражения в графике содержания (в частности классового содержания) речи (ср., напр., написания заглавных и орнаментированных букв религиозных терминов в буржуазных и феодальных орфографиях, и, наоборот, революционно-значимых слов „Революция” и т.д. в советской литературе, а также написанная типа „Mip”— „мир” и пр. в дореволюционной русской орфографии). Система чисто-графической символизации содержания речи, проведенная в ее полной последовательности, выражается в идеографическом письме, т.-е. таком, в котором содержание сознания непосредственно отражается в графических формах, минуя языковое его выражение (ср. китайское “иероглифическое” письмо в его преобладающей части). „Принцип содержания” всегда в той или иной мере отражается в отдельных конкретных национальных орфографиях. По своему историческому происхождению орфография содержания восходит к идеографическому письму — письму целых слов и уходит корнями в язык графики (пиктографию и проч.). Таким образом, эта система орфографии, отдельные  моменты  которой  присутствуют и в современных орфо-
[31]
графиях, является наиболее древней. В китайском (частью корейском и японском) иероглифическом письме, поддерживаемом феодально-бюрократическими кругами, мы видим единственный значительный пережиток этой системы в наши дни.

            11.  Лишь Октябрьская революция и ленинская национальная политика партии и советской власти обеспечили за вопросами развития национальных письменностей, в частности, национальных орфографий необходимую политическую поддержку и широкое общественное внимание. Впервые в истории взамен орфографий привилегированного меньшинства в СССР стали создаваться орфографии широчайших масс трудящихся. Однако, благодаря отсталости лингвистической теории советская национальная педагогическая мысль в деле создания национальных орфографий до сих пор идет ощупью, стихийно нащупывая пути нового построения национальных орфографий. До сих пор еще нет общепризнанной методологически выдержанной теории построения национальных орфографий, хотя искания советской национальной педагогической мысли более или менее правильно намечают необходимость сочетания здесь морфологического и фонетического „принципов”.

            На деле, однако, отсутствие методологической установки в этой области приводить в ряде случаев, к орфографической путанице, отсутствию твердо установленных правил письма; у ряда народов орфографии остаются неразработанными и неустановленными. Вопросы построения национальных орфографий СССР являются и сейчас еще недостаточно разработанными, что вредно отражается на состоянии грамотности широчайших национальных масс трудящихся (рецидивы малограмотности, трудность беглого чтения и пр.).

            12.  В условиях социалистического строительства и осуществления ленинской национальной политики, проблема построения национальных орфографий подчинена интересам развития культурной революции, в частности — интересам развития сплошной ликвидации неграмотности трудящихся, инте­ресам развития полиграфической базы в нацреспубликах и интересам максимального развития национальных, социалистических по содержанию литературных языков.                                                                                                       

            Для многомиллионных поголовно грамотных национальных масс СССР орфография не может строиться так, как она строилась для избранной грамотной верхушки в буржуазном обществе. Максимальная простота, общедоступность и легкость усвоения, а также стандартность (твердая установленность) написаний — вот чего требуют интересы всеобуча и развития национальной полиграфии на данном этапе соцстроительства.

            Наиболее экономнее и вместе с тем полное отражение в письме нац-(грамматических) особенностей, живого языка трудящихся в целом в его сближении с другими национальными языками и в его обогащении интернациональными элементами (слова, формативы, звуки) — вот чего требуют интересы развития социалистических по содержанию национальных литературных языков.                           

            13. На основании высказанных соображений общие принципы построения национальных орфографий рисуются в следующем виде:

            Национальная орфография должна отражать не отдельные возведенные в мнимые “принципы” стороны данного языка (как фонетику, морфологию и т. д.). но характер всего языка в целом, — языка, рассматриваемого монистически, как диалектическое единство. Поэтому орфографию, построенную на основе диалектико-материалистического воззрения на язык можно было бы назвать „целостной языковой” или „целостной грамматической” системой орфографии. Она должна быть одновременно в одинаковой степени и синтаксической, и морфологической, и фонетической.

            Вместе с тем орфография должна отражать минимум живых языковых особенностей, тот именно их минимум, который достаточен для письменного общения. Все существующее в устном языке, но излишнее с точки зрения легкого и правильного понимания  написанного, должно быть   отбро-
[32]
шено (ср. систему выделения слов в устном языке — явления начала и конца слова, ударение и пр. и единственный способ их выделения в графике: раздельное написание слов, ср. богатство оттенков звуков в устном языке и минимум графем в алфавите и т. д.).

            Необходимый для выражения на письме минимум языковых черт дол­жен быть выражен самым простым способом (напр., самыми простыми буквами, простейшими из возможных сочетаний букв и т.д.).

            Следует стремиться к наименьшему количеству орфографических пра­вил, отождествляя и объединяя единым начертанием все близкозвучащие или аналогичные случаи там, где это не затрудняет общения. Правила должны быть выработаны так, чтобы они облегчали автоматическое беглое чтение и письмо, отнюдь не заставляя грамотного задумываться, выбирать между двумя или несколькими способами начертания или заучивать ряды слов (так наз. „исключений”).

            Как массовость и автоматизм (беглость) чтения и письма так и интересы полиграфпроизводства (быстрого набора и корректирования, беглость машинного письма) требуют наибольшей стандартизации и  упрощения начертаний.

            В частности орфография уже вошедших прочно в устный язык усвоенных из других языков слов должна быть приравнена к орфографии остальных слов данного языка.

            Орфография вновь усваиваемых в условиях социалистического строительства терминов и др. элементов (национальных или интернациональных) должна быть подчинена законам данного языка при сохранении, возможного в этих условиях, максимума междунацион. общности их начертаний.

            Вся орфография отдельного языка в целом должна представлять собою единство противоположностей. Различные способы начертаний должны быть объединены в ней по принципу взаимного противопоставления в их орфографических значениях (ср., напр., раздельное написание слов, но слитное написание основ и формативов и т. д.).

            14. Наиболее актуальными и дискуссионными вопросами в области национальных орфографий, — вопросами, требующими срочной проработки, являются следующие. В области синтаксиса — выработка употребления и си­стемы знаков препинания; в области лексики — раздельное и слитное написание определения и определяемого, дополнения и дополняемого, служебных слов и частиц (сюда же написания через „дефис”); в области морфологии и семантики — вопрос о различиях в выражении звуковых изменений внутри основ и в аффиксах словоизменения, в области фонетики — вопрос об обо­значении палатализации гласных (сингармонизм) и согласных, вопрос об обозначении долготы и краткости гласных; наконец, в области орфографии усваиваемых (т. наз. „иностранных”) слов — вопрос о степени подчинения их звуковым законам данного языка, вопрос о введении в алфавит букв для усваиваемых звуков (напр., в ряде языков „ц”, „ф” и т. д.). Все эти вопросы должны быть разработаны применительно к конкретным условиям развития каждого отдельного языка.