[3]
При выяснении, к какой народности или национальности относится данное лицо или группа населения, в этнографии и статистике употреб­ляются два метода: 1) метод прямого опроса («субъективный метод»); 2) метод косвенного установления национальной принадлежности по ряду этнических признаков (происхождение, язык, специфика материальной и духовной культуры и пр.); этот метод называется «объективным». Применение «объективного» метода доступно только ученым специалистам и не может иметь места при массовых опросах (например, при народных переписях).

В основе «субъективного» метода лежит убеждение, что опрашивае­мый сам может определить свою народность или национальную принад­лежность, если вопрос будет ясно и просто сформулирован. Практика переписей показывает, однако, что в ряде случаев опрашиваемый не в состоянии дать четкого ответа на вопрос о своей национальности. Причины этого заключаются вовсе не в психологических особенностях отдельных людей, а в социальных процессах, формирующих национальное самосознание. Для правильного ответа на вопрос о национальной принадлежности необходимы два условия: 1) отчетливое представление опрашиваемого о характере его этнической общности с другими людьми, т. е. наличие развитого национального самосознания, и 2) возможность открыто и свободно высказывать свое убеждение в этом.

Национальное самосознание развивается из более примитивных форм сознания этнической общности и проходит ряд этапов, соответствующих стадиям развития общества.

При первобытно-общинном строе сознание этнической общности проявлялось в формах, исторически связанных с родом и племенем. Общность родоплеменная фиксировалась в сознании членов рода как единство происхождения и поддерживалась традициями, экзогамными и другими запретами, обычаем кровной мести. Отражением такой формы этнического сознания являются родословные и предания о происхождении родов и племен. У Цезаря и Тацита имеется множество примеров, разъясняющих особенности этой формы этнического сознания у галлов и германцев. Сознание этнической общности у этих народов лишь в редких случаях выходило за пределы племени. Союзы племен заключались большей частью на время военных действий против враждебных
[4]
племен и распадались по миновании военной опасности. То же отмечает Ф. Энгельс в отношении американских индейцев. Исключение составлял лишь ирокезский союз племен, представлявший длительную форму межплеменного объединения. Древнейшие предания Передней Азии — в ча­стности, весь библейский эпос — показывают, что и там в эпоху так называемой военной демократии не существовало никакой иной этнической общности, кроме родоплеменной. Понятие «народность» сложилось позже.

Ф. Энгельс считает, что «народности» у греков появились в эпоху развития рабовладельческого строя; но эти народности были своеобразны. Это были небольшие народы, жившие в городах-государствах (полисах) и сохранявшие деление на роды, фратрии и племена. Такие народы существовали и в рабовладельческих городах-государствах Древнего Востока. Это еще не народности в современном смысле слова, у них даже нет этнических названий — они называются жителями того города, где обитают, а когда дело касается происхождения, то они обозначаются по своей племенной общности. При военных столкновениях с народами или племенами чужой культуры они обретают, однако, все признаки народности в тех случаях, когда необходимость заставляет множество, полисов и племен близкой культуры и сходных диалектов объединиться для отпора завоевателям. В период греко-персидских войн у греков впервые появилось (у Геродота) понятие греческой народности и название «эллины».

Рим с его пестрым этническим конгломератом создал понятие римского гражданина, но римское гражданство «не выражало никакой национальности, а было лишь выражением отсутствия национальности».[2] «Римский народ» существовал, лишь в пределах города Рима. В рабо­владельческом Китае вплоть до III века до н. э. также не существовало чего-либо похожего на единый народ, и поэтому у населения отсутство­вало сознание широкой этнической общности.

Феодальная эпоха (если взять за основу феодальный строй в Западной Европе) привела на первых порах не к укреплению, а к ослаблению этнической общности населения больших областей. Племенные связи разрушались, а территориальные складывались медленно. Тем не менее феодальная эпоха создала впоследствии современные национальности, новую группировку и расчленение западноевропейского человечества.для грядущей истории. Образование народностей происходило в средние века в обстановке противоречивой — как противоречив был в своей основе весь феодальный строй. Хотя экономический стержень его заключался в господстве натурального хозяйства, в его порах находились ячейки, развивавшиеся в центры менового и денежного хозяйства. В непрерывной борьбе натуральных и товарно-денежных тенденций феодальной экономики рождалось новое, капиталистическое общество. Натуральное хозяйство — это экономическая и политическая изолированность областей, слабое развитие транспорта и средств связи, узость сознания, преобладание «земляческих» представлений человеческой общности; в противоположность этому денежно-товарное хозяйство — непрерывное расширение районов производства и обмена, объединительные тенденции в политике, возникновение и развитие новых форм сознания, представление об общенародных интересах. Поэтому наряду с широким распространением  областных, «земляческих» форм
[5]
сознания народной связи постепенно развивается понятие связи общенародной—общности людей, говорящих на одном языке, близких по культуре и быту, но расселенных по феодально разобщенным территориям.

Развитие капиталистических отношений разрушало перегородки «земляческие» и религиозные, сближало людей на основе общности экономики, языка и культуры. Процесс складывания современных наций, заступающих место расовой, племенной и религиозной общности, исчерпывающе освещен в классической работе товарища Сталина «Марксизм и национальный вопрос» и в других его работах.[3] Процесс рождения нации есть в то же время процесс оформления национального самосознания.

Социалистический общественный строй унаследовал от капитализма национальные формы объединения населения, но вложил в эти формы новое,, социалистическое содержание; взамен буржуазных наций образовались нации социалистические. Буржуазные нации были классово разнородны; социалистические нации — монолитны. При социализме осуществилось морально-политическое единение трудящихся, стали равноправными народы большие и малые, появилась возможность сво­бодного развития их национальных культур.

Ни один из следующих этапов развития этнической общности не лик­видирует сразу и полностью тех понятий, которые сложились в более ранние эпохи. В силу этих обстоятельств в современном капиталистическом и даже в социалистическом обществе сохраняются у отдельных групп населения, наряду с сознанием принадлежности к определенной народности или нации, родоплеменные и земляческие представления об этнической общности. В некоторых случаях это соответствует существующей форме общественной связи, наличию остатков более древних укладов; в других случаях это может быть объяснено лишь как пережиток в сознании людей, как следствие классовой эксплоатации и национального угнетения. Существование таких пережиточных форм этнического сознания имеет гораздо большее распространение, чем принято думать, и оно оказывает отрицательное влияние на результаты народных переписей, ставящих перед собой задачу учета этнической или национальной принадлежности населения.

Во многих странах зарубежной Европы накануне второй мировой войны существовали большие группы населения, не имевшие отчетливого национального самосознания и подменявшие понятие национальной общности локально-географическими или земляческими представлениями. Даже в одной из наиболее индустриальных стран Западной Европы — Англии, где у населения, казалось бы, должны были иметься достаточно определенные представления о национальной общности, большие группы населения Шотландии затруднялись указать, являются ли они шотландцами или англичанами. Это явление обнаруживалось и во внеевропейских странах.

Такие трудности возникали еще чаще у отдельных лиц, иммигриро­вавших в чужую страну или переселившихся из деревень в города дру­гой области. Капитализм, сплачивавший нации на первых порах, на высшей стадии своего развития приводит к отделению от наций «цело-
[6]
го ряда групп, уходящих на заработки, а потом и совершенно переселяющихся в другие области государства; при этом переселившиеся теряют старые связи, приобретают новые на новых местах, усваивают из поколения в поколение новые нравы и вкусы, а, может быть, и новый язык».[4] Наряду с этим получают особое развитие смешанные (в национальном отношении) браки, разрывающие прежние этнические связи. Все это при­водит к этнической ассимиляции, и. при незаконченности такого процесса сознание этнической общности не может быть отчетливым. Многие национальные меньшинства на территориях капиталистических государств ассимилируются даже в условиях компактного расселения, при рассеянном же расселении, вызываемом ходом капиталистического развития, сознание этнической общности с народом, с которым человека связывает лишь происхождение, подвергается все большим испытаниям и в конце концов сходит на-нет.

Национальное угнетение, как правило, задерживает развитие нацио­нального самосознания у угнетенного народа и препятствует формиро­ванию национальной интеллигенции. Отсутствие (или задержка в раз­витии) интеллигенции, которая является выразителем национальных устремлений народа в эпоху становления нации, задерживает развитие национального самосознания. Поэтому в планы империалистических государств всегда входила задача затруднить образование национальной интеллигенции у угнетенных народов. Но процесс развития националь­ного самосознания народа все-таки происходил, ибо был неизбежен. Чем резче проявляются при этом классовые противоречия и чем полнее слияние классового угнетения с национальным, тем острее проявляется сознание этнической общности у угнетенного народа.

Национальный гнет всегда имеет следствием препятствия свободному выявлению национального самосознания у тех групп населения, которые не принадлежат к командующей национальности. Препятствия эти можно разделить на три группы: 1) препятствия политические, 2) препятствия моральные и 3) препятствия экономические.

Политические препятствия свободному проявлению национального самосознания существовали и существуют до сих пор во всех капиталистических странах, хотя и в разной мере. Различие в степени объясняется большим или меньшим буржуазным демократизмом государственного строя отдельных стран. Но и в самых демократических капиталистических странах нет настоящего равноправия национальностей. В громадном большинстве капиталистических стран государственным (т. е. официальным) языком считается язык командующей нации — он употребляется в административных учреждениях, полиции, войске, суде, высшей и средней школе. Дискриминация в области языка преследует национально-угнетенные группы населения и в церкви. В ряде стран применяется на­циональная дискриминация при найме государственных и муниципальных служащих. Под давлением национальной дискриминации менее стойкие элементы угнетенных национальностей отступаются от своего народа, отказываются от его языка, обычаев, традиций и объявляют себя при­надлежащими к командующей нации. Особенно распространено это явление среди интеллигенции, служащих и некоторых категорий высоко оплачиваемых рабочих. Политическая дискриминация, кроме того, имеет место при выборах в государственные учреждения, при муниципальных выборах и т. д.

[7]
Моральное воздействие, мешающее свободному выявлению национального самосознания, сказывается во влиянии среды — соседей, сослу­живцев, знакомых, людей другой (командующей) национальности. Классовые и сословные воззрения создают немало препятствий свободному высказыванию национальных убеждений. В основе моральных влияний лежит политика классового и национального угнетения, которая может отражаться даже в сознании людей, непосредственно не принадлежащих к эксшюататорам или угнетателям. Представление о неизбежности и этической оправданности деления людей на полноправных и неполноправных, «полноценных» и «неполноценных» есть идеологический стержень общественных воззрений всех эксллоататорсхих классов. Эти воззрения передаются и эксплоатируемым, если те пассивно воспринимают существующее положение. Отсюда создается «рабья психология» и боязнь обнаружить свою национальную принадлежность к «неполноценным» группам населения. В соответствии с классовым делением в рамки «неполноценных» может быть включен целый народ или большая этническая группа.

Эксплоататор, угнетатель обычно пренебрежительно относится к тому, кого он угнетает. С другой стороны, мелкий буржуа, обыватель с его затхлым консерватизмом враждебно относится к чуждой этнической среде. Отсюда — распространение бытового расизма даже в таких странах, где не существует признанной законом национальной дискриминации и где нет почвы для национальной борьбы. Выходцы из этнической среды, презираемой обывателем, принадлежащим к командующей национальности, получившие образование или разбогатевшие, сплошь и рядом отказываются от своей национальности только в силу морального давления.

Экономические препятствия свободному выявлению национальной принадлежности населения заключаются главным образом в различных дискриминационных мерах господствующих классов командующих национальностей. Но они могут быть и другого рода. Иногда деклариро­вание своей действительной национальной принадлежности может прийти в противоречие с экономическими интересами данного лица (или целой группы).

Современные капиталистические государства являются одновременно и национальными государствами буржуазии командующей нации. Но в составе этих государств до настоящего времени наряду с нациями командующими находятся нации или народности угнетенные. Они стремятся к национальному освобождению, к политической независимости, т. е. к созданию суверенного национального государства. Казалось бы, при таких условиях каждый член угнетенной нации заинтересован в том, чтобы быть гражданином подобного государства, и что поэтому, если представится возможность своим голосованием или декларированием своей национальной принадлежности содействовать формированию этого государства, он незамедлительно это сделает. Однако практика плебисцитов после первой мировой войны опровергает подобное предположение. Во время силезских плебисцитов часть поляков голосовала за Германию, а не за Польшу, ибо боялась оказаться без работы в аграрной стране (Польша в ту эпоху). И, наоборот, во время плебисцита в Северном Шлезвиге значительное число немецких крестьян голосовало за Данию, а не за Германию, часть же датских помещиков — за Германию, а не за Данию, поскольку это более соответствовало их экономическим интересам. Отсюда — вывод, что плебисцит не может считаться такой формой, которая обеспечивает свободное и точное выявление национальной
[8]
принадлежности населения. Но одновременно следует, признать, что в капиталистических государствах свободное выявление национальной принадлежности, т. е. проявление национального самосознания, всегда сопряжено с такими затруднениями для представителей угнетенных национальностей, что пользование им как этническим определителем при народных переписях и массовых опросах не дает прочных оснований для установления действительного национального состава населения.

Свободное выявление национального самосознания возможно только в стране, где отсутствует классовое и национальное угнетение. Такой страной является СССР, и постепенно становятся подобными странами страны народной демократии — в той мере, в какой они ликвидируют капиталистические отношения и создают базу для развития социализма.

Социальные условия, существующие в СССР, способствуют консолидации национальностей. Советский строй и социалистическая перестройка экономики всех входящих в СССР народов создают прочную базу для расцвета культуры и выдвижения из народной среды новой, трудовой интеллигенции. Полноправие и равенство всех граждан СССР независимо от расы, национальности и религии; запрещение всякой проповеди национальной вражды; борьба с проявлением шовинизма, буржуазного национализма как с вреднейшими остатками человеконенавистнической идеологии капитализма в сознании людей — все это создает обстановку дружбы народов и уважения их друг к другу. «Советские люди считают, что каждая нация, — все равно — большая или малая, имеет свои качественные особенности, свою специфику, которая принадлежит только ей и которой нет у других наций. Эти особенности являются тем вкладом, который вносит каждая нация в общую сокровищницу мировой культуры и дополняет ее, обогащает ее».[5] Это основное положение советской национальной политики хорошо усвоено всеми гражданами СССР; поэтому принадлежность к той или другой национальности, народности или этнической группе никем не скрывается; наоборот, этой принадлежностью гордятся, гордятся связью со своим народом, равноправным членом советской семьи.

Различные экономические уклады в недавнем прошлом привели к тому, что советские народы в первые годы советской власти оказались на разных этапах общественного развития. Теперь эти уклады ликвидированы или ликвидируются, но в человеческом сознании сохранились еще кое-где пережитки более ранних стадий этнического самосознания. У народов крайнего Севера, у горцев трудно доступных горных долин существуют представления о родо-племенных и локально-территориальных этнических связях. Постеленное устранение изоляции этих территорий от культурных центров, рост культуры и знаний об окружающем, укрепление социалистической экономики сближают соседние этнические группы и вызывают у них тягу к объединению. На этом фоне происходит формирование новых народностей. В единую алтайскую национальность превращаются горцы Алтая, говорящие на тюркских диалектах. Подоб­ный процесс происходит и среди горцев Дагестана — в еще больших масштабах.

Наряду с формированием новых национальностей в СССР происходит консолидация уже сложившихся наций путем присоединения к их основному ядру мелких групп и народностей, родственных по языку и культуре. В процессе складывания наций сознание этнической  (и на-
[9]
циональной) общности выступает в СССР в отчетливой форме. У советских граждан нет надобности скрывать свою национальную принадлежность, выявление их национального самосознания не затруднено никакими экономическими, политическими или моральными воздействиями. Вот почему национальное самосознание в советских условиях может быть признано хорошим этническим определителем, но его не следует, однако, считать единственным и совершенно достаточным определителем. Родной язык или язык в домашнем быту являются также показателями этноса, а потому учет их для установления национального состава населения, наряду с выявлением национального самосознания, дает больше гарантий в точности этнической характеристики тех или иных групп населения.

Советские переписи населения учитывают этнический состав по двум показателям (определителям): по национальности (народности) и по родному языку. В большинстве случаев оба определителя дают сходные показания, но бывают и расхождения — довольно значительные. Так, по проведенной в СССР в 1926 г. переписи, из 77 791 тыс. русских по национальности 215 тыс. чел. признавали родным языком не-русский; из 31 195 тыс. украинцев 4 001 тыс. чел. считали родным языком не-украинский; из 4 739 тыс. белоруссов 1 813 чел. признавали родным языком не белорусский, а другие языки, и т. д. Расхождение этих двух этнических показателей вовсе не означает дефектов учета: оно свидетельствует о происходящем, но не завершенном этническом процессе. И если совпадение обоих этнических определителей указывает на то, что этническая (национальная) принадлежность той или иной группы населения в данный момент устойчива, то расхождение отмечает неустойчивый этнический быт. В результате изменений в этом быту могут наблюдаться: 1) этническая ассимиляция — почти, неизбежная в тех случаях, когда отдельному лицу или небольшой группе населения приходится долго жить в этническом массиве, язык и культура которого отлична от их языка и культуры; 2) образование более широкой этнической общности и в связи с этим создание единого языка из нескольких диалектов, складывание нового культурно-бытового комплекса; такое явление присуще нарождению новой национальности, формирующейся из бывших родо-племенных и локально-территориальных групп; 3) консолидация уже сло­жившейся нации со всеми явлениями, связанными с этим процессом.

Установить, какой из трех указанных процессов имеется в настоящее время, невозможно простым сопоставлением статистических данных, основанных на двух этнических показателях — на национальности и языке. Для этого необходимо этнографическое изучение объекта с применением так называемых объективных методов. Так намечается специфика применения «субъективного» и «объективного» методов определения национального состава населения в советских условиях.