[25]    
        В. Г. Белинский известен как величайший русский критик.
        Но многим ли, даже из наших языковедов, известно, что в литературном наследстве гениального критика большое место занимают проблемы языка и письменности и, в частности, грамматики?
        Из биографии гениального критика мы знаем, что он еще в гимназии считался большим знатоком грамматики. Известен факт, совершенно исключительный, что Белинскому, уволенному за «нехождение» из III (предпоследнего) класса, второгоднику, начальство пензенской гимназии в 1829 г. временно поручило преподавание русского языка в I классе. В числе учеников Белинского оказался будущий виднейший русский филолог Ф. И. Буслаев (см. его. «Воспоминания» в «Вестнике Европы», 1890 г., №11, стр. 9—10).
        «Основания русской грамматики для первоначального обучения», часть первая (фонетика и морфология).
        Белинский перевел на русский язык «Основы грамматики для детей» Сильвестра дё Саси (перевод не был напечатан).
        Кроме того, Белинским написан рад рецензий на грамматики, словари, азбуки.
        В этих работах, написанных около столетия тому назад, имеется ряд мыслей, сохраняющих свое значение в настоящее время. 
        Из лингвистов своего времени Белинский выделяет Фатера, А. X. Востокова и особенно Г. П. Павского (IX, 483—484)[1]. Греча же считал простым (хотя и неплохим) компилятором. В противоположность некоторым нашим современным грамматистам, ставящим на одну доску подлинного лингвиста А. X. Востокова и компилятора (к тому же друга известного мракобеса Фаддея Булгарина) — Николая Греча, Белинский заявляет, что грамматики Греча и Востокова — «совершенно противоположны одна другой по началам», т. е. принципам (II, 37; VI,. 499).
        У В. Г. Белинского встречаем мысли, попадающие не в бровь, а в глаз : всем левацким вульгаризаторам методики преподавания, любителям «рабочих книг» и пр. и доказывающие всю необходимость учебников, дающих систему знаний.
        «Переходить от анализа к синтезу, из примеров извлекать правила— самая полезная система в преподавании: об этом в наше время никто уже и спорить не будет. Но это более дело учителя в классах, нежели составителя систематического учебника», — говорит Белинский.
        «Но, приняв методику — учить из практики, — пишет он в другом месте,— попробуйте применять ее в обучении мальчиков, не имеющих никакого предварительного теоретического понятия о частях речи, о склонениях и спряже-
[26]    
ниях!... Отвергнуть дурную и недостаточную систему для хорошей — доброе дело, но отвергнуть всякую систему — значит возвратиться к первобытному варварству» (VI, 178).
        По вопросу взаимозависимости языков Белинскому не чужда диалектическая точка зрения:
        «Все языки, несмотря на свое различие, основаны на одних и тех же законах, и, в то же время, каждый из них имеет и свои особенные законы» (III, 81).
        Будто сейчас сказаны следующие слова, полемически заостренные против буржуазных нацдемовских пуристов:

«Что за дело, какое и чье слово, лишь бы оно верно передавало заключенное в нем понятие. Из двух сходных (по значению. — Я. Л.) слов, иностранного и родного, лучшее есть то, которое вернее выражает понятие» (IX, 375).

        Или вот превосходная ирония над пустопорожними упражнениями с словотворчеством, которая в полной мере может быть отнесена к некоторым гореязыковедамнаших дней:

«Переменят термин, не переменивши вещи, и думают, что очень много сделали» (II, 257).

        В. Г. Белинский дал интересный набросок хода развития русского литературного языка (IX, 475—482). Вот основные вехи:
        1. Ломоносов (разработавший «славяно-латинско-немецкий язык»-).
        2. Державин и Фонвизин.
        3. Карамзин Дмитриев.
        4. Крылов.
        5. Жуковский, Батюшков, Гнедич и Карамзин (в «Истории государства Российского»).
        6. Грибоедов, Пушкин и
        7. Лермонтов.
        Ряд интересных мыслей высказывает В. Г. Белинский о проблемах грамматики.
        Прежде всего, интересна оценка «Оснований грамматики» Белинского специалистами-лингвистами. Спрошенный С. А. Венгеровым, известный, лингвист проф. С. К. Булич ответил, что грамматика Белинского во всяком случае не ниже грамматики Греча. А. ведь последняя доставила автору звание члена-корреспондента Академии наук (III, 514).
        Интересно отметить здесь мысль В. Г. Белинского, что можно познать «общие основания грамматики через изучение грамматики своего, родного языка». (IV, 367). Из крупнейших лингвистов эту мысль систематически проводил особенно И. А. Бодуэн-де-Куртенэ.
        Сугубо практический характер грамматики В. Г. Белинского явствует уже из того, что, кроме обычных разделов грамматики (фонетика, морфология и синтаксис), он к грамматике относил еще (III, 84) орфографию (или правописание) и орфоэпию («просодию» — указания на правильное литературное произношение). Особенно эту последнюю идею Белинского не плохо было бы воспринять и современным нашим авторам и редакторам школьных грамматик.
        Вопреки мнению некоторых современных упрощенцев, которые считают, что они преодолели формализм, если изменили порядок разделов грамматики, начав с синтаксиса, — В. Г. Белинский определенно заявлял:
[27]
«Само собою разумеется, что аналитическая грамматика (фонетика и морфология. — Л. Я.), должна предшествовать синтетической (синтаксису. — Я. Л.), потому что нельзя совокуплять слова в суждения, не зная силы и значения каждого слова в особенности» (в отдельности.— Я. Л.) (III, 83).

        Логическая грамматика Ф. И. Буслаева в зародыше дана уже в «Основаниях русской грамматики» Белинского 1837 г. (тогда недавний ученик Белинского, Буслаев, еще сидел на студенческой скамье).
        Вот, например, одно из положений Белинского:

«Так как слово тесно связано с мыслью, то и грамматика находится в тесных отношениях с логикой и должна быть основана на ней» (III, 81).

        Глагол, по Белинскому, — «часть речи, выражающая собою действие, происходящее во времени, например: я читаю, ты ходил, вы будете петь. К глаголу относятся, как необходимые его принадлежности или свойства: залог, вид, форма "(наклонение. — Я. Л.), время, лицо» и т. д. (III,100).

«У Греча тринадцать спряжений. Уф! У Востокова два спряжения, кои различаются (как и до сих пор.— Я. Л.) по второму лицу единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения. В рассуждении сего он ближе всех к истине. Как жаль, что он только вполовину принял ее!» (II, 38).

        Залог, по Белинскому (III, 100), показывает свойство действия.
        В. Г. Белинский (как позже Н. Г. Чернышевский) различает залоги: 1) переходный и 2) непереходный.
        Вид глагола «выражает оттенок действия» (II; 39) или — в более детальном опредедении : «Вид показывает, образность действия, придаваемую ему различными оттенками времени, в которое оно совершается; другими словами: вид показывает определенность, неопределенность, продолжительность, начал о, окончание и тому подобные отношения действия ко времени» (III, 102).
        Виды «составляют краеугольный камень здания русских глаголов» (IV, 368).
        Белинский различает виды: 1) неокончательный (делать, говорить, ходить, читывать и др.) и 2) совершенный. В совершенном виде он еше различает подвиды: а) начинательный (запеть) и б) окончательный (пропеть) (III, 104, 105). Этим последним своим различением Белинский предвосхитил «самоновейшие» определения видов (см. например у Ф. Ф. Фортунатова).
        В. Г. Белинский неоднократно подчеркивает, что в русском языке три времени и что не следует смешивать времена с видами, открытыми в русском глаголе Фатером (II, 39).
[28]
        Заслуживает внимания данное Белинским определение причастия и деепричастия.
        Причастие — это «отглагольная определительная часть речи», «выражающая вместе и качество и действие или представляющая действие в форме качества». 
        Другими словами, причастие «происходит от глагола и выражает в форме качественности действие, совершающееся во времени» (III, 106, 131).

«Деепричастие или выражает действие, современное (вернее: предшествующее. — Я. Л.) другому, как например: Взявши книгу, стал читать, или образ, способ, манеру действия, например: сидя пишет, стоя говорит. В первом случае деепричастие принадлежит к глаголу, как одна из форм его изменений, а во втором —к наречию» (III, 107).

        Имя существительное определяется, как «словесное выражение или название предметов, существующих в природе физической или нравственной» (умственной — Я. Л.) или же как выражение всяких других понятий (например понятия качества или действия) «в форме предметности» (например, белизна от белый, хождение от ходить (III, 96).
        Падеж, по Белинскому, «есть изменение слов для выражения их взаимных отношений» (III, 129).
        Довольно метко определение так называемого «звательного падежа» в современном русском языке:

«Звательный есть тот же именительный, но только употребляемый в разговоре при обращении к какому-нибудь предмету, например: Иван, подай мне книгу!» (III, 129).

        Прилагательное, по Белинскому, служит: 1) для выражения сказуемого и 2) для определения имен существительных «по их качеству, свойству, количеству, принадлежности и действию, например: добрый человек, прилежный ученик, деревянный стол, третий день, бегавшее дитя» (III, 95).
        Местоимение — «часть речи, заменяющая собою имя для избежания частого повторения одного и того же слова». Например: «Земля есть планета. Она (вместо земля) вращается вокруг солнца» (III, 98).
        Числительные не составляют особой части речи, а относятся: количественные — к существительным, порядковые — к прилагательным (II, 257, 258).
        Очень многогранны и интересны мысли В. Г. Белинского по вопросам письменности.

«Буквы должны быть удобны для начертания и различения». (I, 161).

        В. Г. Белинский детально, почти полиграфически, анализируя буквы, указывает на малую различимость и некрасивость ряда русских букв, требуя еще большего сближения их с латинскими и вообще высказывается — в идеале — за переход на латиницу (Х, 60, 65).
        Для обозначения звуков ш и ж Белинский предлагает буквы S и Z, перечеркнутые прямой чертой по середине, таким образом буквально предвосхишая соответствующие буквы, принятые ныне некоторыми народностями Союза ССР, перешедшими на латинизированную письменность.
        Что касается русской орфографии, то Белинский предлагает после ж, ш, ц писать о, а после ч, щ — ё, т. е. писать дружок, шорох, отцом, лицо (также брошура, а не брошюра), но: счёт, чёрный, плечё, щёлок, щётка.
        Окончания прилагательных Белинский, — согласно морфологической основе нашего правописания, — предлагает писать одинаково как в ударных, так и в безударных случаях, т. е. писать в именит. пад. ед. числа муж. р. как
[29]    
золотой, так и славной, первой. В именит. пад. множ. ч. он предлагает писать больныи, всякии, а в родительном—винительном пад. ед. числа муж. рода — большово, славново (согласно произношению) (X, 60, 61).
        Все приставки (в том числе и приставки, оканчивающиееся на з) Белинский последовательно пишет на основе морфологического принципа, например разсуждение, безсмертный.
        Твердый знак он предполагал заменять апострофом, предлагая, например (X, 651), писать: об'явление (как сейчас пишется во всей нашей периодической печати).

          В настоящей статье мы изложили далеко не все то оригинальное и ценное, что заключено в многочисленных работах В. Г. Белинского, посвященных вопросам языка и письменности. Изучение лингвистического наследства великого критика представляет благодарную задачу. В наши дни, когда ведется напряженная борьба за высокую грамотность, за всестороннюю культуру языка наших учащихся, грамматические взгляды Белинского, представляющие во многих отношениях исключительную ценность, должны быть изучены и надлежащим образом использованы.