[9]
      Введение

                   В преподавании русского языка еще нераздельно господствует формальная школа. Несколько десятков лет тому назад она имела свое историческое значение. Выдвинутая впервые как антитеза голой схеме формально-логического подхода к языку, она в свое время переключила внимание педагога на форму самого языка, на разработку формальной стороны его материалов. Но формальная школа в силу своих неверных методологических установок, оказалась неспособной к дальнейшему развитию. Сосредоточившись на изучении лишь одной специфической стороны языка – на его внешних поверхностных формальных признаках, формализм выдал этот признак – форму – за сущность языка, гипертрофировал его, заслонил им изучение отношений языка и мышления и тем самым совершенно исказил всю перспективу языковой науки в глазах учащихся. Ошибка эта характерна для всякой идеалистической концепции и является неотъемлемой от старой буржуазной  (индоевропейской) лингвистики. В наше время господство формализма в наших школах, в учебниках, пособиях, во всей системе языкового образования – решительно ничем оправдано быть не может. Классовая борьба на идеологическом фронте, наступление на все позиции классово-враждебной нам методологии, борьба на два фронта на участке науки – требуют от нас решительного наступления на формальную школу в преподавании языка. Это необходимо тем более, что сейчас формализм, соответственно определенным политическим течениям, не выступает как открытый классовый враг, а – типично для социал-демократических попыток спасти положение, – прикрывается лицемерным разоблачением «ультраформализма», лицемерными уступками логике, семантике. Эта эклектика еще опаснее, так как рядовая масса педагогов не чувствует здесь подвоха и доверчиво несет это «усовершен-
[10]    
ствованное издание» формализма в школы, – т.е. объективно делает вредительское дело, нужное нашему идеологическому классовому врагу. Оттого борьба против пешковщины, ушаковщины и кровно с ними связанной «даниловщины» – сейчас очередная задача в практике школьной работы. Фактически это значит браковка имеющейся на рынке учебной литературы по языку для школ, полное перевооружение практика-словесника. Операция тяжелая, но совершенно необходимая. Однако, эта операция значительно облегчается наличием в науке языкознания блестяще разработанной, с захватывающей глубиной продуманной яфетической теории языкознания. Эта новая, движущаяся в своем развитии теория несвободна от ошибок (сейчас уже изживаемых, в основном), но для нашего дела преподавания это новое учение о языке дает исключительно богатые возможности. Как ярко революционное, опрокидывающее все затхлые построеньица старой и псевдо-новой лингвистики, – это учение встретило бешеную ненависть определенных кругов. Ее или замалчивают, или передают в искаженном виде. Оттого она мало известна в учительских кругах. Сложность ее материалов затрудняла доступ к ней широких масс, а необходимость, при овладении ею, отбросить все привычные (из вузов вынесенные) лингвистические установки иногда и отпугивала.

                   Только этим и можно объяснить, что у нас на 14-м, 15-м году революции, в школах держатся еще формальные учебники, программы и методы преподавания по языку.

                   Настоящая статья имеет целью начать серию небольших сообщений того, что сделано уже новых учением о языке для школы, что может быть уже сейчас проведено в практике школьного преподавания – взамен буржуазной формальной системы. Попутно мы будем разоблачать и наших классовых врагов – главным образом пешковшину – и их влияние в нашей школе.

                   Начнем с положительной стороны. Важнейшим достижением яфетической теории является ее методологическое обоснование. Преподаватели русского языка хорошо знают унизительное состояние полного отрыва нашего предмета от общей методологической работы школы: кому пришло бы в голову сравнивать наш предмет, напр., с обществоведением, мировоззренчское воспитательное значение которого всем очевидно. А русский язык? Его уделом было только дать навыки: читать, писать, гладко говорить. Его тематика: разбор предложения, пунктуация, орфография, тех-
[11]    
ника речи. Это рядом с тематикой обществоведения: пролетарская революция, социалистическое строительство, классовая борьба. Различие не требует комментариев. Иногда словесник спасал себя художественной литературой или чтением на уроках политических статей, но в свете живой мысли собственно языковая работа обнаруживала столь явное убожество, что возбуждала единодушное отвращение; стеснялись называть эти занятия уроками языка, предпочитали говорить о «грамматике». А каково отношение учащихся к «грамматике» – нет надобности описывать: оно общеизвестно. И какие бы потуги ни делал преподаватель (грамматические игры, грамматические картины, дошли даже до кино-грамматики!!), собственно предмет – изучение языка – казался несчастьем, обидным произволом, который почему то необходим «образованному» человеку. И это до самых последних дней. В то время, когда каждая дисциплина имеет свою историческую часть и трактует вопросы генезиса, наша дисциплина держала учащихся в плену падежей, суффиксов, окончаний «-ат, -ят, -ут, -ют», не стремясь дать хоть какое-нибудь живое объяснение языковым фактам (нельзя же считать объяснением ссылки на церковно-славянский язык, если таковые и были).

                   Картина совершенно меняется, как только мы заимствуем живой воды от нового учения о языке. Впервые педагог начинает ощущать, что и он имеет право существовать в ряду факторов, воспитывающих марксистско-ленинское мировоззрение, конкретизующих этот метод материалистической диалектики на материалах своей науки.

                   Здесь не место давать общую характеристику методологии яфетической теории, – здесь мы хотим лишь указать на то, что может взять педагог.

                   Если взять работы Н.Я. Марра, то красной нитью выступает в новом учении о языке обоснование языковых явлений в конечном счете производственными отношениями. Целый ряд конкретных языковых фактов (приводить их здесь не позволяет объем статьи) получают совершенно новое, неслыханное до сих пор материалистическое объяснение. Весь раздел в наших рабочих книгах, касающийся словообразования, анализа синтаксических построений, становится научным, способствующим выработке марксистского мировоззрения. Анализ функционально-семантических рядов позволяет педагогу показать связь языка со сменой хозяйственных форм, социальными противоречиями, сдвигами общественно-экономических отношений в обществе. Это весьма мало
[12]    
похоже на учение о звуковых сходствах, заимствованиях, вообще на старые утверждения о «корнях» и «аффиксах» разных «семейств» языков, идущих от праязыка. Это является изучением именно специфики языка как выявления мышления, обусловленного общественно-экономическими факторами. И тем самым это позволяет поставить наш предмет в ряд мировоззренческих наук, на равных правах с обществоведением. Показ единого и вместе дифференцированного (единство в многообразии) глоттогонического процесса, факторов и диалектики становления языка, факторов и диалектики его развития можно вести параллельно, и по содержанию и по духу, историческим курсам обществоведческих наук. Учение нового языкознания о слове, о путях его развития (единство общего и частного, единство противоположностей, функциональные ряды, связанные с переносом процесса производства и сменами внутри него происходящими), последовательно проведенное во всех классах, обогащенное уже теорией языка к концу учебного курса – явится прямой подготовкой к курсу диамата, не менее ценной, чем обществоведческие науки. Все части языкознания в новом учении являются такой подготовкой, но для школы, в нашем учебном курсе – наиболее ярко это может быть проведено на отрезке учения о слове, тем более, что в работах Яфетического института имеется богатый материал собственно русского языка. Следует, однако, оговориться, что, делая установку на русский язык, мы должны присоединить и параллели из других языков разных систем. Это необходимо и для углубленного понимания языковых явлений, и особенно в целях повышения общеобразовательного уровня нашей смены. Нечего доказывать, что выход из узких рамок одного национального языка, показ языков иной стадии, порождения иного мышления, или языка той же стадии для сопоставления, развивает учащегося, расширяет его кругозор, заинтересовывает его, воспитывает его интернациональное мировоззрение, уважение к языку любой народности, имеющему свое место в общей системе науки языкознания. Тот же раздел о слове, именно метод палеонтологического анализа значений слов в новом учении о языке, вскрывая семантические ряды слов, плодотворно включается в систему антирелигиозного воспитания. И опять таки эта работа коренится не в материале чтения, подбираемого словесником для занятий, а в изучении спецификума предмета, в собственно языковой работе, приобретающей теперь огромное образовательное и воспитательное значение. В последующих статьях мы дадим полный анализ этих возможностей на конкретном материале школьного
[13]    
курса русского языка. Яфетический институт сейчас как раз заканчивает разработку этой проблемы.

                   В общем разделе о глоттогоническом процессе, в анализе его поздних стадий, новое учение о языке выдвигает, как определяющий фактор в сложении и изменениях языка – классовую борьбу. На целом ряде примеров, сопоставлений современного языка с предшествующими периодами его развития, на сопоставлении разных ступеней развития между собой, как в русском, так и в других языках, педагог может показать учащемуся вполне близко и доступно, как борьба классов за овладение массами сказывалась в навязывании всем единого, великорусского литературного языка, в консервации его старых дворянских форм, объявляемых как нормы для всего населения, как слагалась языковая политика господствующей буржуазии, неразрывная с шовинизмом, с империалистическими тенденциями, великодержавностью. Учащийся может проследить, как с победой нового класса – язык и мышление победителя преобразуют, часто резким скачком, и словарную часть языка, и его строй. Особенно ярко это можно показать на изменениях русского языка после Октябрьской революции, на том, как мировоззрение и язык рабочего класса овладевают мировоззрением и языком трудящихся всего Союза. Конечно учитель сделает это, если не утратил научного и классового чутья, не по Селищеву и его тени – Данилову. Сделать это в школе оказывается вполне возможным и необходимым. Более глубоко эта проблема классовости языка может быть проработана в старших классах анализом языковых изменений на отдельных фактах языка, которые связаны именно с классовой борьбой, с классовыми противоречиями, их сменами. Думается незачем доказывать, что подобная постановка изучения языка не только захватывающе интересна для учащихся, особенно взрослых, но и имеет серьезное значение в системе общего классового воспитания в школе. Мы хотели бы отметить здесь и практические выводы. Изучая язык, как выявление классовой идеологии, как средство классовой агитации, пропаганды, средство классовой борьбы, мы, естественно, подымаем в школе важнейшую проблему об использовании языка в общественной работе учащихся, в борьбе за генеральную линию партии. Мы раньше тоже занимались так называемой культурой речи, техникой речи, но не приходится скрывать, что эти занятия сильно отзывались схоластикой; спасало положение лишь то, что обычно мобилизовывался материал текста или темы доклада, речи – свежий политически заостренный (да и то не
[14]    
всегда, – часто предпочитали держать на классических образцах дворянской литературы), – но собственно языковая работа велась совершенно оторвано от классового содержания языка, а потому казалась сама по себе и скучной, и неубедительной. Конечно, постановка вопроса политической речи в общем разделе о классовой природе языка, о функции языка в классовой борьбе, о возможностях, заключенных в нем, активного участия его в общем строительстве, о языке, как о факторе культурной революции – качественно изменяет весь наш раздел культуры речи.

                   За последнее время яфетическая теория поднялась на новый этап – углубленной разработки проблемы диалектического единства языка и мышления. Органическая увязка работы по языку с работой мышления необходима во всех разделах нашего курса, но показ этой связи языкового строя с процессом познания особенно ярко дается в разделе синтаксиса. Если выше мы говорили о принципиальном различии в учении о слове между европейской и новой школой языкознания, то и в разделе синтаксиса следует упомянуть о совершенно новых установках. В связи с новыми установками переосмысляется и значение знаков препинания. Этот курс синтаксиса, имеющий появиться в печати, резко отмежевывается как от формальной школы, так и от формально-логической школы, он является действительной попыткой поставить учение о строе речи на диалектико-материалистические рельсы. Если здесь и возможна, и необходима критика, то во всяком случае – именно яфетическая теория первая пробила тропу сквозь дикую чащу предрассудков в отношении синтаксиса. И надо отметить, что кое-где уже поставленный опыт применения в школах нового учения блестяще оправдывается. Единодушно утверждение, что подобный логико-познавательный метод, связанный с историей материальной культуры и классовыми отношениями, значительно легче воспринимается учащимися. «Стало легче дышать», сказала мне одна председательница районного объединения словесников на небольшой конференции. Вместо предмета принудительного ассортимента, обидного своим произволом и научным несоответствием всем остальным дисциплинам, русский язык занял подобающее ему мировоззренческое значение и практически ясное положение.

                   Последовательно проводимая реконструкция преподавания языка поставила огромной важности вопрос о материале для изучения. Каждому сознательному лингвисту, думается, прямым оскорблением были выпускаемые ныне рабочие книги (Земского, Ушакова, Птицына и т.д.) с их надер-
[15]    
ганными примерами, фальшивыми упражнениями, вне общественной практики всунутыми отрезками речи.

                   Новое учение о языке правильно переносит центр своей тяжести на живую речь учащегося, целую осознанную речь, общественно необходимую для производственной (в широком смысле) практики говорящего коллектива. Это положение как нельзя больше подошло к новым установкам политехнической школы с ее производственным обучением.

                   Яфетидологи-практики оперируют с материалом производственного описания, составляемого учащимися в процессе политехнической практики. Это чрезвычайно заинтересовывает учащегося, предмет сразу становится убедительно нужным. Подобные опыты уже описаны в педагогической печати. Из них наибольшую ценность имеет опыт техникума Красного Треугольника, обративший на себя внимание Н.К. Крупской и отмеченный ею в брошюре-речи на конференции производственного обучения. Само собой разумеется, что пройти курс обучения языка только на производственном материале невозможно. В связи с общественными кампаниями, участием школьника (маленького и взрослого) в классовой борьбе нашего времени, в борьбе за генеральную линию партии, – в связи с организацией устных и письменных выступлений учащихся, используется ценнейший политический и литературный материал, опять таки совершенно необходимый в их общественной практике. Само собой ясно, что подбор и организация, как производственного, так и политического материала подчинен системе научных знаний, не плетется в хвосте частного социального заказа. Опыт показал, что обилие таких живых естественных материалов в политехнической школе дает педагогу полную гарантию их использования, без нарушения логики своего предмета.

                   На этом же участке теория яфетидологии и ее практика смыкаются в изучении методов работы с книгой, политехнической, технологической, учебной. Теория и опыт вскрыли огромное значение в этой работе языкового анализа. Начата и значительно продвинута работа по анализу языкового материала Ленина и Сталина. Речи Сталина дают богатые возможности вскрыть приемы автора по выделению основных мыслей, по логическому планированию речи (устной и письменной), по методам научно-популярного языка. Первые шаги этих работ яфетидологов уже появились в печати. Осознание речевого метода автора помогает усвоению содержания книги – это само собой очевидно. Но не менее убедительно значение
[16]    
этой работы для теории агитационно-пропагандистской речи. Таким образом, использование подлинного нужного в жизни материала помогает изучению языка, и в то же время, языковая работа над подобным материалом помогает его усвоению, помогает практике. Получается смыкающийся, цельный, весьма плодотворный круг: практика для теории, теория для практики. Достичь этого было возможно только при полной переустановке нашего преподавания от формальной к логико-познавательной, только при условии развертывания учения о языке и мышлении.

                   По мере этого развертывания отойдут в лоно полного забвения современные учебники и думается, что через несколько уже лет пришедшие в класс с Земским или Птициным – будут производить такое же впечатление, как если бы сейчас к нам на совещание вошел сотрудник с серьгой в носу. Одинаковые по уровню пережитки научного варварства, требующие борьбы и спешной замены старых учебников новыми руководящими учебниками и пособиями, стоящими на высоте научных достижений и марксистской методологии.

                   Настоящая статья является введением к целому ряду практических и теоретических сообщений о значении яфетической теории для школьной практики. В настоящее время вопросы школьной практики занимают едва ли не половину времени работников Яфетического института. Институт объединил вместе с Институтом литературы и языка Ленинградского отделения Коммунистической Академии работу всех лингвистических научных учреждений и учено-учебных учреждений по линии преподавания языка (Гос. Институт речевой культуры, Институт научной педагогики, Институт им. Герцена, Леногиз, Облоно и др.), вплотную принялся за составление учебников, уже дал большую продукцию по научно-популярной серии книг для педагогов, ведет непрерывную работу над программами, рецензированием книг по русскому языку для школ, открыл консультацию для авторов и редакторов, принимает активнейшее участие во всех конференциях словесников Ленинграда, консультирует многочисленные делегации с мест, приезжающие в Яфетический институт за советом в практической работе, равно и одиночек педагогов, обращающихся в Институт (Владивосток, Благовещенск, Свердловск, Самара, Ульяновск, Пермь, Вятка, Минск, Северный Кавказ, Москва и др.). К чести Института надо отметить, что его сотрудники никогда не отказываются удовлетворить заявки мест (Райпедстанции, ЛОСНХ, Дома культуры) на чтение курсов и отдельных лекций для педагогов-практиков.

[17]
               Настоящая статья  говорит о значении яфетической теории в ее достижениях для школы, оставляя на стороне дискуссионные вопросы. Однако, педагог-практик не может не отметить лживой клеветы в статье Алавердова в журнале «Революция и язык», в которой автор пытается доказать неспособность яфетической теории стать практически ценной для социалистического строительства. Раньше говорили, что если Юпитер сердится, то обнаруживает свою неправоту. О данном случае можно сказать, что рядовой смертный в бессильной злобе обнаруживает просто свою несостоятельность.