[31]

 «Тот не марксист, тот даже не демократ, кто не признает равноправия наций и языков» (Ленин, т, XIX, стр. 44, изд. 1925 г.).

«Никакого закрепления национализма пролетариат поддержать не может. Напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций» (Ленин, т. XIX, стр. 50, изд. 1925 г.).

 Вопрос о роли русского языка в строительстве национальных культур тесно связан с вопросом о строительстве социализма в нашей многонациональной стране. Проблема языка вообще занимает подчиненное место или является производным явлением в общем вопросе социалистического переустройства народного хозяйства и развития национальных культур. С самого начала нужно усвоить принципиальную разницу между условиями развития национальных культур в прошлом и условиями их развития в переходный период от капитализма к социализму В том и другом случае легко заметить, что развитие языков различных, национальностей обусловлено, в конечном счете, главными экономическими законами, действующими при капитализме, с одной стороны, и в обществе пролетарской диктатуры — с другой. Следовательно, нам необходимо хотя бы вкратце рассмотреть эволюцию национальных языков в условиях капитализма и в обстановке пролетарской диктатуры.

Одним из существенных признаков капиталистического общества является гнет национальных культур. Все капиталистическое общество, если брать его в мировом разрезе, разделено на так называемые «угнетаемые» и «угнетающие» нации. При этом было бы грубейшей ошибкой, если бы мы хоть на одну минуту упустили из виду классовую основу этого деления, а тем самым и классовую основу национального гнета. Когда мы говорим об угнетении одной нации другой, то мы имеем в виду, с одной стороны, буржуазию угнетающих наций и, с другой — широкую массу трудящихся угнетаемых наций.

Различного рода буржуазные и националистическо-буржуазные школы и школки как раз смазывают классовую сущность национального вопроса вообще, классовую сущность национального гнета в частности.

Политический смысл всех этих «теорий» заключается в том, чтобы отвлечь внимание пролетариата и остальной массы трудящихся различных национальностей от их непосредственных классовых интересов и задач в борьбе против капиталистического гнета. Следовательно, когда мы говорим о гнете национальных культур, о гнете национальных языков, мы должны вскрыть классовые корни этого исторического явления и показать, что вместе с ликвидацией корней капиталистического гнета исчезают и те условия, которые порождают гнет национальных культур.

Присмотримся несколько ближе к вопросу о гнете национальных культур. Материальные богатства буржуазии угнетаемых наций представляют собой результат эксплоатации и рабочего класса и трудящихся всех наций. Причем методы накопления и эксплоатации в отношении большинства угнетенных национальностей приняли такие формы, которые исключали всякую возможность развития их хозяйства и культуры. В самом деле, поставим себе такой вопрос: какие результаты национальной политики царской России мы имеем в отношении большинства ранее угнетенных народностей?

Во-первых, вся система национальной и колониальной политики царской России исклю-
[32]
чала возможность развития производительных сил в так называемых национальных окраинах. Почему? Да потому, что колониальная политика «водилась к выкачке дешевого сырья, к сбыту по высоким ценам промышленных товаров в национальных окраинах, к искусственной задержке развития промышленности. Присмотритесь к тому поистине ужасному противоречию между степенью развития производительных сил, экономики и культуры в национальных окраинах и в промышленных центрах бывшей царской России. Вы увидите парадоксальное сочетание на одной и той же территории: одновременное сосуществование высоких форм капиталистического хозяйства и варварских пережитков средних веков. Русский капитализм, проникая в национально-угнетенную деревню, разрушал натуральные формы хозяйства и в то же самое время консервировал материальный остов культуры феодализма, так сказать, восточного типа. Эксплоататорские слои угнетенных национальностей превратились в целую систему посредников между колониальной периферией и метрополией — царской Россией. Трудовые массы испытывали двоякого рода гнет — и со стороны своей собственной буржуазии, и со стороны русского капитала. В то же время национальная буржуазия и не помышляла о переходе к более высоким формам хозяйства, так как ее роль посредника давала ей громадные барыши и консервировала ее сознание так же, как вся система колониальной политики консервировала все стороны общественного бытия угнетенных национальностей. В этом — классовый, социально-экономический секрет того парадоксального сочетания средневековья и прогрессивных форм капитализма в экономическом укладе царской России, о котором сказано выше.

Во-вторых, характер экономического развития обусловил собой и характер развития национальных культур. Сама объективная обстановка, экономическое бытие делали абсолютно невозможным культурное развитие этого типа народов.

В самом деле, — подъем культуры на более высокую ступень предполагает, как свое необходимое условие, развитие производительных сил и новых форм хозяйства. А мы видели, что как раз этих предпосылок и не было в национальных окраинах. Широкие массы трудящихся громадную часть своего времени тратили в сфере хозяйственной деятельности, чтобы только удовлетворить аппетиты и русских, и местных эксплоататоров. Исторический трагизм многомиллионной массы крестьянства угнетенных национальностей заключался в том, что оно (т.-е. крестьянство) было изолировано, если так можно выразиться, от внешнего мира. Между внешним миром и их собственным хозяйством была воздвигнута живая стена торгового посредничества, преграждавшая путь угнетенным к экономическим и культурным связям с городским хозяйством, с городской культурой.

Национальная деревня представляла собой замкнутый, маленький мирок, который обогащал капиталистическую метрополию, не будучи с ней связанным, и свою собственную буржуазию, которая как бы представительствовала от этого замкнутого мира на внешнем рынке, а также в различных областях общественно-политической связи. Вот это обстоятельство предвосхищает причины торможения развития национальных культур и изолированности этого локального мира от влияний более высоких национальных культур. В этом, собственно говоря, причины того, почему широкие массы отсталых угнетенных национальностей не имели возможности общаться с русским городом, с русской культурой, а тем самым с русским пролетариатом, его революционной идеологией и революционными организациями.

В-третьих, — помимо всего этого, царское правительство проводило политику русификации этих народностей, т.-е. политику насильственного насаждения русского языка. Классовый смысл этой политики совершенно понятен — русский капитал пытался обеспечить свое победоносное продвижение на восток, преодолевая всякого рода политические преграды. Политическую опасность, идущую со стороны угнетенных народностей, царское правительство ощущало каждый раз, и поэтому оно было заинтересовано в том, чтобы идеологически оправдать свою политику на востоке. Политика русификации, помимо, всего прочего, заключалась в том, чтобы создать из верхушки местного населения проводников
[33]
своей политики, через посредство которых можно было бы всякий раз предупреждать политическое пробуждение трудящихся масс угнетенных национальностей. Так называемые миссионерские школы и всякого рода институты посредников являлись лишь продолжением экономической политики царской России в восточных окраинах. В то же время русификация была наиболее ярким концентрированным выражением политического насилия над национальной культурой. В этих условиях вполне неизбежно и законно складывалась ненависть ко всему русскому вообще, в том числе и к русскому языку. Национальный гнет затушевывал классовое политическое самосознание угнетенных масс, и поэтому этой массе было трудно доискаться классовых корней всей системы колониальной политики царской России. С другой стороны, политика национальной травли тормозила сближение эксплуатируемых трудящихся русской и нерусских национальностей, для совместной борьбы против всех и всяческих форм капиталистического гнета. Таковы те обстоятельства, которые исключали возможность как развития национальных культур, так равно и распространения русского языка среди большинства нерусских национальностей. Это общий фон культурного гнета, который, однако, должен быть конкретизирован в направлении более четкого определения роли русского языка для различных социально-классовых групп в прошлом.

II.

Прежде всего укажем на неравномерное распространение русского языка среди различных классов угнетенных национальностей. То, что мы говорили выше об изолированности национальной деревни, о ее слабой связи с русским городом, как нам кажется, раскрывает подлинную причину отсутствия экономического интереса к необходимости усвоения русского языка среди широких масс трудящихся. Совсем другое дело, когда идет речь об усвоении русского языка привилегированными слоями тех же самых национальностей. Рост капитализма усиливал товарную связь между национальной деревней и русским городом, как центром рыночных связей и относительно высокой культуры. Но эта связь осуществлялась непосредственно буржуазией, которая таким образом и приобщалась к более высоким формам городской культуры. Не трудно видеть, что внедрение русского языка среди эксплоататорских слоев угнетенных национальностей происходило на почве их постоянной экономической связи с городом. Знание русского языка на этой экономической основе было, если так можно выразиться, классово-привилегированным явлением.

Русский язык служил орудием связи с внешним рынком, с городской культурой, языком посредничества между колониальной периферией и русским капитализмом, царским правительством. С этой точки зрения русский язык, вернее — знание русского языка местной национальной буржуазией было дополнительным орудием угнетения широкой массы трудящихся национальной деревни. Эту мысль должен усвоить себе каждый культурник, работающий на фронте национального просвещения в нашей стране. Надо видеть классовое различие роли русского языка в обстановке национального гнета для противоположных общественных классов, даже среди ранее угнетенных национальностей.

Далее нужно указать на неравномерность распространения русского языка среди различных национальностей. Экономическая связь национальной деревни с городом была неодинаковой для отдельных групп национальстей, — она была более развита среди западных национальностей и слабо развита среди наиболее отсталых групп восточных национальностей. В тех районах, где товарная связь города с деревней была развита наиболее интенсивно, распространение русского языка шло более быстрым и безболезненным темпом. Наоборот, в районах более слабой связи города с национальной деревней внедрение русского языка происходило путем внеэкономического принуждения, а результаты такого метода внедрения русского языка сказались в угнетении национальной культуры и в усилении политической ненависти со стороны трудящихся угнетенных народностей к русскому языку. Таким образом, мы можем вывести определенную закономерность в распространении русского языка в прошлом — степень
[34]
распространения русского языка среди нерусских национальностей была прямо пропорциональна экономической связи города с национальной деревней. Этот закон сохраняет свою силу и в том случае, когда мы объясняем неодинаковую степень распространения русского языка среди различных социально-классовых групп ранее угнетенных народностей. Эта неравномерность распространения русского зыка среди нерусских национальностей представляет собой громадную трудность, когда мы подходим к его практическому разрешению в настоящее время. Мы имеем различные группы национальностей, в смысле неравномерности внедрения русского языка и его роли в их прошлом.

III.

Выше мы показали эволюцию русского и национальных языков в условиях господства капиталистического хозяйства. Мы показали зависимость между судьбой национальных культур и господством капитала. Теперь нам нужно ответить на вопрос о развитии национальных культур в условиях пролетарской диктатуры, показать зависимость развития национальных культур от экономического и политического строя переходного общества — от капитализма к социализму.

Прежде всего пролетарская диктатура ликвидирует до основания корни национального гнета и создает все предпосылки для развития национальной культуры. В чем эти предпосылки заключаются?

Во-первых, в том, что пролетарская диктатура представляет все условия для развития производительных сил, экономики и культуры различных национальностей. Пролетарская диктатура представляет собой более высокий уровень и материального процесса производства и культурного строительства. Этот более высокий уровень экономического и культурного строительства происходит на базе социализма, на базе руководящей роли пролетариата в строительстве нового общества. Рост производительных сил и создает те условия, которые необходимы для культурного строительства. Строительство социализма происходит на вое повышающемся уровне техники. В этом строительстве участвуют миллионы людей. Миллионные человеческие массивы приобретают материальные возможности для творческой работы в области строительства культуры. Строительство социалистических форм хозяйства — такова экономическая база, над которой грандиозно возвышается строительство национальных форм общечеловеческой культуры.

Во-вторых, самое «нутро» системы диктатуры пролетариата организовано таким образом, что оно дает возможность беспредельно увеличить темп и экономического и культурного строительства среди отсталых народностей. План как господствующая форма хозяйственного и культурного строительства и есть не что иное, как сознательное участие в области создания социалистической экономики и соответствующей ей культуры. Так называемое фактическое неравенство, как наследие прошлых времен, получает свое практическое преодоление только сейчас, только в условиях пролетарской диктатуры. Мы имеем полное историческое право сказать: если пролетарская революция является первоначальным основным условием для дальнейшего развития производительных сил общества на новых, социалистических началах, то и в разрешении всех сторон национального вопроса она сохраняет то же необходимое-принципиальное значение. Ибо национальный вопрос есть классовая проблема, — проблема, порожденная капитализмом и, следовательно, умирающая вместе с преодолением и ликвидацией пережитков капитализма. В этом, так сказать, историческая ограниченность постановки национального вопроса — он окончательно исчезает вместе с окончательной гибелью капитализма. Классовая же сторона национального вопроса с точки зрения строительства социализма в том и заключается, чтобы объединить трудящихся всех национальностей в деле строительства нового общества, под руководством пролетариата и коммунистической партии.

Таким образом, пролетарская диктатура дает то необходимое условие, при котором открывается безграничная возможность для строительства национальных форм социалистической культуры.

Не трудно видеть, что строительство национальных культур для большинства ранее угнетенных национальностей полностью со-
[35]
впадает с их культурным подъемом в обстановке пролетарской диктатуры на базе строительства социализма. В этом разница, полнейшая принципиальная противоположность между условиями развития культур угнетенных национальностей в прошлом и условиями их культурного развития в обстановке пролетарской диктатуры. Не трудно отсюда заключить, что и роль русского языка коренным образом изменяется. О том, какую роль он играл в прошлом, мы уже говорили. Нам остается выяснить его место и роль в условиях советской власти.

IV.

Совершенно не случайно упоминание о том, что пролетарская диктатура является единственным общественным строем, в котором заложена возможность ликвидации фактического неравенства народов. Когда мы говорим о фактическом неравенстве народов, то имеем в виду наличие более отсталой и более высокой экономики и культуры. Одним из выражений этого фактического неравенства является различная степень развития национальных языков. Но различный уровень языковых культур есть лишь выражение различного уровня хозяйства, техники ж культуры различных национальностей. Поэтому нетрудно — даже с ограниченным умом человеку — сделать такой вывод: если различие уровня языковых культур является продуктом различного уровня производительных сил и экономики, то это различие падает, как только пролетарская диктатура, ликвидируя корни фактического неравенства в области техники и хозяйства, тем самым создает основные предпосылки для преодоления фактического неравенства в области языковых культур. Связь между строительством социалистического хозяйства и под'емом культуры — налицо. В этом глубочайший исторический смысл переходного общества в деле приобщения широких масс различных национальностей к социалистическому строительству. Враги социализма нарочито не хотят понять, что пролетарская диктатура не только ликвидирует всяческие формы гнета, но и создает формы массового участия трудящихся всех национальностей в строительстве нового общества. Это — элементарная истина, но в то же самое время такой реальный факт, уже проверенный на опыте стрительства социализма в нашей стране, который вызывает и усиливает вражду со стороны классовых врагов различных национальных оттенков и политических групп. В связи с этим нам предстоит вести борьбу, главным образом, по линии преодоления великодержавного русского шовинизма и так называемого местного буржуазного национализма.

Идеологи великодержавного шовинизма — против классовых основ национальной политики партии, против строительства национальных форм социалистической культуры. Наиболее концентрированное выражение их политических взглядов на роль русского языка представлено в так называемой «теории» государственного языка. Согласно этой теории, русский язык, представляющий более высокую культуру, должен стать обязательным государственным языком как в деятельности государственного аппарата, так и в культурном строительстве среди различных национальностей. Нетрудно видеть, что эта идеология представляет собой интересы русского эксплоататора, старого колониального чиновника, буржуазного интеллигента, представлявшего собой один из активных винтиков в системе аппарата колониального и национального гнета, в эпоху царской России. Классовый вред этой теории совершенно очевиден. В самом деле, — наша партия и советская власть проводят так называемую коренизацию аппарата, строят национальные школы, способствуют развитию национальных форм искусства и т. д., и т. п. Что значит коренизировать советский аппарат в национальных районах? Коренизация аппарата есть не что иное, как перевод его деятельности на язык масс. Нетрудно понять политический смысл этого мероприятия. Мы говорим, что советское государство есть политическая организация рабочего класса, открыто осуществляющая насилие над остатками буржуазии, организация, которая возглавляется рабочим классом с привлечением к управлению советской страной широких масс трудящихся различных национальностей. Следовательно, родной язык в органах пролетарской диктатуры является необходимейшей формой участия масс в управлении государством. Поэтому мы можем сказать, что родной язык в условиях
[36]
пролетарской диктатуры является одной из форм осуществления пролетарской демократии — гегемонии и господства пролетариата на основе его тесной связи с основной массой трудящихся различных национальностей. Отнимите родной язык в деятельности государственных организаций — и вы тогда ликвидируете самую возможность контроля масс над деятельностью государственного аппарата, самого участия этих масс в руководстве советской страной. Совершенно не случайно, что противники коренизации аппарата в национальных районах выступают одновременно против массового вовлечения трудящихся различных национальностей в различные организации пролетарской диктатуры. Мало того, коренизапия советского аппарата представляет собой условие непосредственного смыкания пролетариата, как гегемона революции, с основной массой крестьянства. Не будь этой коренизации, — государственный аппарат превратится как бы в плохого посредника между пролетариатом и основными массами национального крестьянства. Таким образом, когда говорят о русском языке, как о государственном языке, то этим самым имеют в виду подорвать рабоче-крестьянский союз, — следовательно, подорвать гегемонию пролетариата в отношении широкой массы трудящегося национального крестьянства, как его союзника.

На практике эта теория привела бы к тому, что советский аппарат национальных районов находился бы в руках чуждых нам слоев, это привело бы к засорению советского аппарата, к превращению его в чуждого нам посредника между пролетариатом и его союзником — основной массой крестьянства. Если бы совершилось невозможное — то-есть превращение русского языка в государственный, то мы тогда имели бы, как это ни странно звучит, насильственное насаждение бюрократизма, поскольку в советском аппарате оказались бы его конкретные социальные носители. С какой бы стороны ни подходить к теории государственного языка, ее классовые, враждебные стороны выступают в своем обнаженном виде. Таким образом, ближайшее рассмотрение «теории» государственного языка показывает враждебность этой теории задачам строительства социализма и вовлечения многомиллионных масс в великую стройку коммунистического общества. «Вот почему, — писал Ленин, — русские марксисты говорят, что необходимо отсутствие (разрядка В. Л.) обязательного государственного языка при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках» (т. XIX: Нужен ли обязательный государственный язык? Стр. 83).

VI.

Но было бы большой политической ошибкой недооценивать значение русского языка с точки зрения революционных задач пролетариата и строительства социализма. Ленин всегда подчеркивал, что русский язык есть не только язык Пуришкевичей, Гучковых и им подобных, но и язык великорусского пролетариата. В самом деле, ведь русский язык есть родной язык ленинизма, язык русского пролетариата, объединившего пролетариат различных национальностей в борьбе против капитализма. С этой точки зрения русский язык представлял собой орудие борьбы против капитализма, против всех и всяческих форм капиталистического гнета, борьбы за диктатуру пролетариата, за уничтожение национального гнета и т. д., и т. п. Смазывать эту сторону значения русского языка означало бы отход от революционной теории и скат в болото буржуазного национализма. Вспомните, что говорил Ленин по адресу националистически-настроенных марксистов из лагеря украинских и бундовских социал-демократов. Он тогда прямо им говорил, что они скатились в самое отвратительное мещанское болото буржуазного национализма. Они защищали тогда национальную культуру вообще, не понимая того, как говорил Ленин, что национальной культуры вообще нет и что в буржуазном обществе есть две культуры: интернациональная культура пролетариата и культура буржуазии. Интернациональная культура пролетариата, говорил Ленин, заключается в том, что она объединяет пролетариат различных национальностей в его революционной борьбе против капиталистического строя. Но этого мало. Ленин говорил тогда, что всякий раз, когда националистически настроенные «социалисты» переносят свою законную ненависть к буржуазной национальной культуре на великорусскую пролетарскую культуру, — всякий раз эти «марксисты» порывают связь с революционным марксизмом и попадают в объятия буржаузно-националисти-
[37]
ческой идеологии. Ленин был врагом государственного языка. Сторонников теории государственного языка он рассматривал, как явных врагов пролетариата, но одновременно он был против того, чтобы не видеть различия между идеями, которые представлял язык великорусского пролетариата и идеями «поповской буржуазной культуры» (Ленин), которые представлял тот же язык. Ленин писал:

«Есть две нации в каждой современной нации, — скажем мы всем национал-социалам. Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две (разрядка В. Л.) культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т. д. Если большинство украинских рабочих находится под влиянием великорусской культуры, то мы знаем твердо, что наряду с идеями великорусской поповской и буржуазной культуры действуют тут и идеи великорусской демократии и социал-демократии. Борясь с первого рода «культурой», украинский марксист (курсив В. Л.) выделит вторую культуру и скажет своим рабочим: «Всякую возможность общения с великорусским сознательным рабочим, с его литературой, с его кругом идей обязательно всеми силами ловить, использовать, закреплять, этого требуют коренные интересы и украинского, и велико-русского рабочего движения».

«Если украинский марксист даст себя увлечь вполне законной и естественной (курсив В. Л.) ненавистью к великороссам-угнетателям до того (курсив В. Л.), что он перенесет хотя бы частичку этой ненависти, хотя бы только отчуждение, на пролетарскую культуру и пролетарское дело великорусских рабочих, то этот марксист скатится тем самым в болото буржуазного национализма» (т. XIX— Критические заметки по нац. вопросу. Стр. 47. Изд. 1925 г.).

В теперешний период — период обострения классовой борьбы в нашей стране — классовые враги в национальных районах выступают против русского языка, под флагом защиты «национальной» культуры вообще. Они сознательно извращают национальную политику партии, сознательно извращают пролетарское понимание роли русского языка в национальных районах, пытаясь сеять недоверие среди трудящихся масс различных национальностей к нашей политике в области культурного строительства. Вопрос о роли русского языка они превращают в знамя борьбы против советской власти, играют на мелкобуржуазных предрассудках мелкобуржуазного крестьянства, выставляя себя в качестве подлинных защитников и поборников «национальной культуры» вообще. Националистические интеллигенты противопоставляют русский язык родному языку, распространяя ложь о том, что будто бы партия и советская власть пытаются заменить последний первым. Действительность идет мимо этих лживых утверждений пационайистов — факты говорят как раз противоположное. Мы имеем наобычайный рост языковых культур национальностей СССР и, в то же время, обогащение этих культур самым разнообразным содержанием социалистического строительства. Все поведение националистической интеллигенции в вопросе о роли русского языка представляет собой не что иное как политический маневр, имеющий целью активизировать борьбу против диктатуры пролетариата. Эта активизация значительно усиливается в реконструктивный период, в период усиленного наступления социализма на пережитки капитализма и на сохранившиеся кое-где пережитки средних веков. В этом и только в этом классовый смысл буржуазно-националистических толкований роли русского языка в просвещении различных национальностей. Нужно сказать, что усиление буржуазно-националистической реакции в известной степени обусловлено фактами извращения национальной политики партии, в области культурного строительства.

Мы исходим из того бесспорного положения, что основой национального просвещения является родной язык, и случаи срыва этого положения на практике естественно вызывают националистическую реакцию со стороны мелкой буржуазии, что, в свою очередь, пытаются использовать наши открытые классовые враги. Вот почему мы со всей силой подчеркиваем, что одним из главнейших условий практического разрешения этой проблемы является суровая борьба с конкретными носителями великодержавного шовинизма, пытающимися подорвать эту основу национальной политики в области культурного
[38]
строительства. Тут же нужно упомянуть, что срыв преподавания на родном языке идет не только со стороны русских шовинистов, но также и со стороны местных буржуазных шовинистов в отношении национальных меньшинств. Мы имеем случаи, когда в национальных республиках в школах национальных меньшинств преподавание ведется не на родном языке, а на языке национальности, организованной в самостоятельную республику. Более того, за последнее время замечается тенденция насильственного насаждения языка национальности, организованной в самостоятельную республику, в школы национальных меньшинств. Таким образом, разрешение этого вопроса обязывает нас вести борьбу на два фронта: с великодержавным русским шовинизмом и с местным буржуазным налионализмом. Без этого решительного наступления вся наша работа в этой области будет обречена на полную неудачу. Тот, кто этого не понимает, не может стоять на передовых позициях культурного строительства в национальных районах и среди национальных меньшинств. Всякая лойяльность в этом вопросе означает примиренчество, литье воды на мельницу наших классовых врагов.

Другим условием наиболее успешного разрешения этой проблемы является четкое марксистско-ленинское усвоение роли русского языка в просвещении различных национальностей Советского Союза.

VII.

Нам необходимо повторить еще раз ту мысль, что всю эту проблему мы рассматриваем в связи с проблемой строительства социализма. Проблема языка не есть «вещь сама по себе», — мы ее рассматриваем не с точки зрения филологической. Для нас центр тяжести этой проблемы лежит в плоскости разрешения коренных вопросов пролетарской революции и задач строительства социализма. Мы вступили в полосу социалистической реконструкции. Эта полоса характеризуется усилением темпа социалистического наступления, значительным усилением темпа строительства социализма среди разного рода национальностей. Та же самая задача — ликвидация фактического неравенства — есть задача усиления темпа строительства социализма, следовательно, усиления темпа развития производительных сил на базе строительства социалистического хозяйства. Однако строительство социалистического хозяйства стоит в непосредственной органической связи с культурным строительством. Таким образом, проблема языка есть проблема строительства социализма при непременном участии многомиллионных масс в этом строительстве и при непременном руководстве пролетариата и коммунистической партии. Поэтому нам и следует рассмотреть место и роль русского языка в национальво-культурном строительстве под углом зрения современных темпов наступления социализма на капиталистические элементы в нашей стране. Совершенно бесспорно, что в этом социалистическом наступлении роль русского языка приобретает громадное значение.

Во первых, — русский язык является наи
более распространенным «средством человече
ского общения» (В. Ленин) в масштабе всего 
Союза Советских Социалистических Республик, 
и это его значение усиливается как по линии
 экономического, так и по линии культурного 
строительства. Во вторых, — роль русского языка определяется его значением в деле усвоения ленинизма разного рода национальностями. Это, так сказать, всеобщее значение для всех национальностей без исключения. Без знания русского языка нельзя ни переводить работы Ленина, ни изучать его непосредственно на русском языке. Это так же верно, как верно и то обстоятельство, что без знания немецкого языка невозможен был бы ни перевод Маркса на языки пролетариата и трудящихся различных национальностей, ни изучение его непосредственно на немецком языке.

В третьих, — русский язык представляет собой более высокий уровень марксистско-ленинской критики и более высокий уровень классово-политической культупы. Ленин говорил о необходимости критической переработки капиталистической культуры. Эта задача разрешается пока что наиболее успешно языком русской марксистско-ленинской критики, языком русского пролетариата.

В четвертых, — русский язык является языком более высокой материальной или технической культуры, языком усвоения последних достижений западно-европейской техники. В этом случае мы никакого умаления значения родного языка не имеем. По некоторой
[39]
относительной аналогии роль русского языка в этой области сходна с ролью иностранных языков: в первом случае имеет место обогащение национальной культуры пролетарским содержанием, во втором случае имеет место обогащение коммунизма материальным содержанием, которое затем, не механически, а в процессе социалистического строительства, обогащает и различные национальные формы социалистической культуры.

В пятых, — русский язык является главным языком подготовки кадров высокой научной квалификации. Такие марксистско-ленинские учреждения, как Коммунистическая академия, Институт красной профессуры и разного рода научно-исследовательские организации ведут работы иа русском языке. Ясное дело, что роль русского языка в подготовке научных кадров прямо-таки исключительна. Кроме того, эта сторона значения русского языка значительно усиливается задачей подготовки высокой квалификации работников промышленности и сельскохозяйственного производства.

В шестых, — особое значение приобретает русский язык "По линии подготовки кадров для наиболее отсталых национальностей и нацмен на предмет создания средних и высших учебных заведений, с перспективой преподавания в них на родном языке.

Все эти стороны значения русского языка, которые показаны нами выше, превращают его в один из мощных факторов усиления темпа социалистического строительства среди национальностей, следовательно, в один из мощных факторов преодоления фактического неравенства народов, а тем самым — в один из факторов строительства национальных культур. Таков основной вывод.

В этом и состоит принципиальное отличие роли русского языка в условиях пролетарской диктатуры. Поэтому отпадают националистические теории, противопоставляющие родной язык русскому языку, рассматривающие эту проблему вне связи с классовыми задачами пролетариата в эпоху социалистического строительства.

Проблема языка — часть вопроса строительства национальной культуры. Вопрос о национальной культуре есть часть вопроса о диктатуре пролетариата и, следовательно, — строительства социализма. Спрашивается, — каково же соотношение национального и интернационального в процессе социалистического строительства?

Строительство социалистической культуры не есть простое, механическое соединение национальной формы с пролетарским содержанием. Социалистическое строительство есть строительство многостороннее, охватывающее самые разнообразные части переходного общества. Строительство социализма — это процесс, полный всякого рода противоречий, преодоление которых лишь под силу пролетариату и коммунистической партии. Наши враги на равный лад твердят относительно «односторонности» нашего культурного строительства. Эти апологеты капитализма, ослепленные своей ненавистью к стране, строящей социализм, не видят в этих противоречиях рождающегося многообразия грядущего социализма. Им это видеть не дано. Не дано потому, что они по своей классовой природе тесно привязали себя к колеснице капиталистического общества, пытающиеся воскресить то, что обречено на историческую смерть. Они просто неспособны (в силу этого) понять сложную механику противоречий строительства социалистической культуры. А ведь на деле происходит рождение новых форм и отмирание тех из них, которые не приспособлены к новой полосе истории современного человечества. Одним из характерных признаков капитализма является национальная заскорузлость, принимающая самые различные формы. На территории всего земного шара мы имеем великие и слабые народы, господствующие и угнетенные, культурные и отсталые. И одним из законов движения переходного общества к социализму является Преодоление всякого рода преград к наиболее тесному общению всех национальностей. Мы являемся свидетелями необычайного усиления общественных связей различных национальностей нашей страны. ^ Усиление темпа общественных связей все чаще и наглядней показывает ломку национальных перегородок, рожденных, капитализмом и умирающих вместе с ним. И в этой ломке национальных перегородок рождаются новые формы связи, бесконечно разнообразнее и содержательнее тех форм, которые знал капиталистический мир. Секрет в том, что в нашу эпоху исторический процесс представляет собой сознательное творчество миллио-
[40]
нов людей, вносящих в этот процесс заложенные в них, пробужденные пролетарской революцией замыслы великого творчества коммунистического общества. И поэтому национальные формы не есть застывшие рамки, механически заполняющиеся социалистическим cодержанием. Сами национальные формы непрерывно изменяются в ходе строительства социализма и под его влиянием. Строительство социалистической культуры не уничтожает тех противоречий, которые будут двигать дальше развитие социализма, все более осложняя и делая многообразнее культуру будущего обществами было бы архинациональной ограниченностью утверждать, что национальная форма есть единственная форма бытия социалистической культуры. То, что мы называем пролетарской культурой, представляет собой единство противоположностей: национальной формы и пролетарского содержания. Развитие этого единства противоположностей есть залог бесконечного разнообразия в грядущем движении социалистической культуры. И не зря Ленин говорил, что конечной целью социализма является не только ликвидация всякой и всяческой раздробленности наций, «не только сближение, но и слияние их». «Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение, но и слияние их» (т. XIX. Социалистическая революция и право наций на самоопределение. Стр. 158).

Но осуществление этой более или менее отдаленной перспективы предполагает завоевание власти пролетариатом, установление его диктатуры как переходного общества от капитализма к социализму.

«Подобно тому, как человечество может притти к уничтожению классов лишь через переходный период диктатуры угнетенного класса, подобно этому и к неизбежному слиянию наций человечество может прийти лишь через переходный период полного ошобождения всех угнетенных наций, т.-е. их свободы отделения» (там же).

В этом процессе рождаются новые формы, непрерывно поднимающие будущее человечество на все более высокие ступени его развития. И то, что мы называем национальным вопросом, с точки зрения пролетариата, представляет производный вопрос в системе социалистического строительства. Он разрешается как вопрос классовый, как одна из классовых проблем пролетарской диктатуры. Следовательно, окончательное разрешение национального вопроса и во времени и в своем классовом существе совпадает с решением общих и главных задач рабочего класса — гегемона борьбы против капитализма и строительства социалистического общества. Только став на пролетарскую точку зрения, только поняв классовый смысл национального вопроса, только поняв его связь с вопросом о строительстве социализма, — мы сможем правильно понять ленинскую теорию национального вопроса и ленинские пути его разрешения.

Мы живем и развиваемся в классовом обществе, в обществе переходном от капитализма к социализму. В этом обществе существуют различные противоположные друг другу классы. Между этими классами происходит ожесточенная и решительная борьба. Сейчас уже идет борьба за ликвидацию, за уничтожение кулачества как класса и замену его производства производством совхозов и колхозов. Классовая борьба представляет сложный фронт, охватывающий собой как область хозяйства, так равно и безграничную область строительства новой культуры. Классовая борьба на фронте культурного строительства с каждым днем расширяется, обостряется, захватывая собой самые отдаленные уголки нашей страны. Наша задана заключается в том, чтобы на этом участке классовой борьбы организовать стройные шеренги трудящихся масс всех национальностей и вести их к социализму под руководством пролетариата, в борьбе против буржуазных врагов всех национальностей. Интернациональное объединение трудящихся всех народов на почве строительства социализма под руководством пролетариата и Коммунистической партии, активная борьба против врагов .пролетарской диктатуры, — все эти задачи сохраняют полностью свою силу и на фронте культурного строительства среди национальностей и национальных меньшинств Советского Союза.