[9]                
       Если не считать классификацию языков по географическому признаку (применяемую и ныне — особенно в случаях недостаточной изученности языков), типологический критерий является, пожалуй, наиболее древним из используемых для распределения языков по отдельным группам. Естественно, этот критерий видоизменялся у разных авторов и нередко смыкался с иными принципами изучения языка, в частности, с тем, который мы ныне зовем сопоставительным. Однако использование типологического критерия отнюдь не отошло на задний план и тогда, когда внимание языковедов все больше и больше стало привлекать более удачливое сравнительно-историческое изучение генетических связей языков с его делением языков на основе родственных отношений. По мнению П. Дидерихсена (который следует тезису Л. Ельмслева), даже один из великих основоположников сравнительно-исторического метода в языкознании Расмус Раск главную задачу своей научной деятельности видел в создании типологической (или, скорее, морфологической) классификации языков по образцу системы Линнея^[1].
       При всем многообразии подходов к типологическому изучению языков, достаточно подробно отображенному и в собранных в настоящем сборнике статьях[2], в лингвистике всегда ощущалось чувство неудовлетворенности про-
[10]    
деланной в этом направлении работой. Уже и само многообразие подходов нередко оценивается как свидетельство научной незрелости данного участка лингвистического исследования, оказавшегося якобы неспособным установить даже основные принципы работы. Все это обусловило возникновение чувства разочарования, нашедшего свое наиболее крайнее выражение в утверждениях о бессмысленности и бесцельности самого типологического принципа изучения языков. Впрочем, иногда, как это имело место в советском языкознании, снятие проблемы типологического изучения языков с повестки дня научного исследования обусловливалось и иными причинами. Бесспорно, интересное и оригинальное синтактико-типологическое направление изучения языков, изложенное в трудах И. И. Мещанинова 40-х гг., было подавлено в период культа личности с энтузиазмом, имеющим весьма далекое отношение к интересам науки.
       В последние десятилетия в связи с развитием новых методов лингвистического исследования стали подвергаться пересмотру многие научные проблемы языкознания. Такого рода пересмотру подвергается ныне и типологическое изучение языков — как с точки зрения своих принципов, так и с точки зрения своих целей. Привлекая к себе внимание все более широких кругов лингвистов, эта проблема превратилась в одну из центральных для современной науки о языке.
       В чем же заключаются новые подходы к типологическому изучению языков? На этот вопрос дает ответ приводимая ниже статья В. Скалички. Его статью можно пополнить — во многом за счет новейших публикаций — и в очень общих чертах охарактеризовать новые подходы следующим образом.

        1. Современная типология почти полностью отказалась от оценочного и эволюционного рассмотрения классификационных групп языков, свойственного работам братьев Шлегелей, А. Шлейхера и др. Одним из последних отзвуков подобного рода рассмотрения являлась теория единого глоттогонического процесса Н. Я. Марра. В соответствии с этой теорией языки в своем развитии проходят обязательные стадии, по которым и распределяются все известные языки. Стадии у Н. Я. Марра имели прямую соотнесенность с социальными формациями и идеологическими образованиями, вследствие чего определение в
[11]    
каждом конкретном языке того или иного стадиального состояния неизбежно приобретало оценочно-эволюционный характер. При всей очевидной схематичности и неправомерности такого подхода к типологическим классификациям языков в нем следует отметить существенный положительный момент, который с наибольшей четкостью проявляется как раз в глоттогонических построениях Н. Я. Марра. Его теория направлена против статичности типологических подразделений языков, которые навсегда закрепляли языки за определенными классификационными группами и отказывали им в праве, изменив свою структуру, переходить из одного типологического класса в другой. Именно динамический подход к типологическому изучению языков получил в последние десятилетия широкое применение (отнюдь, конечно, не под влиянием работ Н. Я. Марра), принимая в разных лингвистических направлениях многообразные формы. Для примера можно сослаться на тезис о возможности нарушения «вассальной» зависимости языков, занимающий такое важное место в декларациях неолингвистов, или теорию «спирального» развития языков Г. Габеленца.
       В основе эволюционного и оценочного подхода к типологическим классификациям языков всегда лежит бессознательное или же намеренное стремление установить превосходство одних языков над другими путем противопоставления «более развитых» языков «менее развитым». Между тем установить в чисто лингвистическом плане, что один язык является более развитым, чем другой, бесспорно нет никакой возможности, так как наука о языке не располагает для этого никакими объективными критериями. Соотнесение любых типологических мерил с формами развития конкретных языков может дать самую неожиданную картину и даже представить дело таким образом, что с развитием человеческой цивилизации языки не развиваются, а деградируют (что и получилось у А. Шлейхера). Ничего в данном случае не дает и обращение к логической оценке лингвистических форм — это с убедительностью показывает несостоятельность теории «прогресса в языке» О. Есперсена. Очевидно, о большей или меньшей степени развитости мы можем говорить в лингвистическом плане лишь применительно к разным этапам эволюции языка (неизбежно приняв при этом принцип телеологичности в том или ином его виде),
[12]    
но никак не сопоставительно в отношении двух или многих языков.
       Новое направление в сопоставительно-типологическом изучении языков рассматриваемого порядка предложено Ж. Вандриесом[3]. Он предлагает изучать типические структурные элементы языков с точки зрения отражения в них национальных психических особенностей. Это направление, несомненно, смыкается с попытками представителей этнолингвистики установить известные соответствия между лингвистическими и внелингвистическими (социальными, культурными) моделями ^[4].

        2. Уже Э. Сепир говорил о возможности подхода к генеалогической классификации как типологической. В последние годы этот подход начинает реализоваться в виде достаточно систематических разработок. Не повторяя того, что по этому поводу сказано в приводимой в настоящем разделе статье Э. Бенвениста, следует отметить, что типологические исследования, связанные с данным направлением, нередко вводят новые понятия и удачно используют новейшие методы лингвистического описания. Так, Н. Трубецкой в противовес традиционному понятию родства языков выдвинул понятие сродства (Affinität) языков, под которым разумеются объединения языков, создаваемые на основе типологического их схождения^[5]. Как известно, сам Н. Трубецкой применил это понятие при изучении отношений, существующих между индоевропейским, семитским и угро-финским семействами языков. Но оно вышло за пределы данного конкретного случая и в дальнейшем связалось с более общим понятием «языкового союза», представляющего известное типологическое образование. Интересно при этом отметить, что «языковые союзы» как типологические образования используют не универсальные типологические критерии, но выделяют их «изнутри», извлекают из структурных особенностей включаемых в «союз» языков. Если при этом первоначально использовались преимущественно морфологические или синтактико-морфологические признаки,
[13]    
то ныне обращаются также и к другим уровням языка. Так, польский языковед Зб. Голонб, предложивший изучение «языковых союзов» с точки зрения структурного изоморфизма[6] (и тем самым использовавший недавно вошедшее в лингвистику понятие), различает в зависимости от рассмотрения различных уровней языка изофонемизм, изосинтагматизм и собственно изоморфизм. При этом вся проблема «языковых союзов» приобретает ранее отсутствовавший у нее исторический аспект.

        3. Первые типологические классификации были по сути морфологическими, т. е. классификациями, основывающимися на морфологической структуре слова. Главными недостатками этих классификаций были их ограниченность, односторонность и известная субъективность. Поскольку они классифицировали языки на основе лишь нескольких морфологических критериев, сами классификации носили довольно свободный характер. При желании у очень многих языков можно обнаружить признаки разных морфологических групп, например охарактеризовать тюркские языки как синтетические или как аналитические. Субъективность же данных классификаций проявляется в относительной произвольности отбора того небольшого количества критериев, которые использовались в них. Очень скоро стало ясно, что если обратиться к другим классификационным критериям, то распределение на их основе языков, так же как и отношение отдельных типологических классов друг к другу, будет выглядеть по-иному.
       Для преодоления этого недостатка А. Шлейхер, Г. Штейнталь, А. Финк (а в наши дни и ученик А. Финка — Э. Леви) пошли на увеличение классификационных групп, создавая иногда весьма сложные схемы со многими внутренними подразделениями, напоминающими принятую во многих библиотеках универсальную десятичную классификацию. Однако все это, конечно, не устранило отмеченных выше недостатков, и современная типология избрала другие пути.
       В одних случаях классификационные признаки стали искать также и в иных уровнях языка — фонетическом[7],
[14]    
синтаксическом. Это, разумеется, способствовало расширению набора признаков, позволив дать типологическую характеристику языков с новых сторон. Однако если при этом (что обычно и имеет место) типологические критерии избираются из пределов лишь одного (хотя и нового) уровня языка, ничего принципиально нового сравнительно с морфологической классификацией не получается. Просто одни условные и односторонние критерии сменяются другими, обладающими теми же качествами. В результате возникают новые и не менее произвольные комбинации распределения языков по типологическим классам.
       В других случаях пытаются сконструировать внешний по отношению к конкретным языкам типологический эталон, устанавливая отдельные классификационные группы на основании отношений отдельных языков к данному эталону. Совершенно очевидно, что подобного рода эталон обладает качествами произвольности еще в большей степени, чем традиционные типологические классификации. К тому же при этом обычно оперируют категориями старой морфологической классификации, условность которых очевидна.
       В-третьих и, видимо, наиболее перспективных случаях — устанавливают систему перекрещивающихся координат, на основе которых оказывается возможным дать многостороннюю типологическую характеристику языков. Именно этот путь избрал Э. Сепир в своей хорошо известной классификационной системе. И именно в указанном Э. Сепиром направлении в настоящее время ведутся заслуживающие всяческого внимания типологические исследования.

        4. Современная типология не прошла мимо также и новейших квантитативных методов лингвистического исследования. Это направление в типологических исследованиях представлено в настоящем сборнике интересной статьей Дж. Гринберга, в которой несколько видоизмененный метод Э. Сепира находит числовое выражение. Дж. Гринбергу удалось осуществить это в силу оригинального подхода к сравнительно-типологическому рассмотрению языков: в противоположность Э. Сепиру и многим его предшественникам он сравнивает не языки в целом, а их отдельные черты или категории, которые и снабжаются числовыми индексами. Метод Дж. Гринберга получил практическое приложение и дополнение в работах
[15]   
ряда американских языковедов[8]. Он, бесспорно, открывает новые возможности для более объективного типологического исследования.
       Широкое применение в современной типологии нашли также статистические методы, устанавливающие в основном частотность различных, преимущественно фонетических элементов, которые истолковываются как типологические характеристики языков. Помимо известных работ Б. Трнки и Н. Мензерата (см. статью В. Скалички) в этой связи следует отметить работы И. Крамского[9] и А. Крёбера ^[10]. В последней работе статистический принцип сочетается с таксономическим, по-видимому, все же в наибольшей степени применимым к морфологическим признакам языков.
       Особое место в ряду работ, использующих новейшие методы лингвистического исследования, занимает книга X. Спанг-Хансена^[11]. Это одно из немногих монографических изучений проблемы, которая по самой своей природе требует многостороннего и основательного исследования, но которой в последние десятилетия посвящаются лишь небольшие статьи, носящие по существу предварительный характер.
       В работе Спанг-Хансена находит свое наиболее последовательное выражение новейшая переориентация типологического изучения: если ранее типологический принцип использовался для распределения языков по группам, характеризуемым единством признаков, то ныне он используется для классификации отдельных эмпирических элементов языка разных уровней с точки зрения их соответствия определенной структурной схеме. Сама типическая структурная схема выводится из эмпирического материала, но поскольку при этом возможно построение нескольких схем и таким образом возникает проблема
[16]    
выбора среди них, то произвольность типологических построений, против которой выступает в своем исследовании автор, все же полностью не снимается. Следует при этом отметить, что в определении структурных отношений и типологии дистрибуции языковых элементов Спанг- Хансен в основном опирается на глоссематическую классификацию функций и функтивов (селекция, солидарность).

        15. Гипотеза «лингвистической относительности» Б. Уорфа привлекает к себе в последние годы внимание широких кругов лингвистов (так же как и философов, психологов и педагогов). Она рассматривается в различных аспектах, в том числе и с точки зрения типологической. В этом последнем случае речь идет об определении соответствия конкретных языков так называемому «среднеевропейскому языковому стандарту», имеющему довольно условный характер и используемому Уорфом для выявления логических и культурных (экстралингвистических) отличий в исследуемом им языке хопи. Использование «средне-европейского стандарта» превращается таким образом в основу для сопоставительного типологического изучения лингвистических и экстралингвистических моделей. Именно в этом плане строит свою работу П. Гарвин[12], когда рассматривает чешский язык (следует учесть, что, говоря о «среднеевропейском стандарте», Уорф считал возможным исключение из него балто-славянских языков) сопоставительно со «среднеевропейским стандартом» и применительно к тем категориям, о которых писал Уорф — именам физического качества, фазам временного цикла, длительности и интенсивности действия и т. д. В известной мере совпадает с попыткой Б. Уорфа выделить «среднеевропейский стандарт» построение В. Полаком^[13] «атлантической лингвистической области», несмотря на свои генетические основы содержащей также явные черты «языкового союза».
       В исследованиях подобного порядка, вне всякого сомнения, много общего с проблемой изучения понятийных категорий и способов их языкового выражения (или, как теперь бы сказали,— манифестации). С этой проблемой
[17]    
у нас очень энергично разделались на основе догматической манипуляции двумя-тремя цитатами, а она вполне заслуживает того, чтобы к ней по-серьезному вернулись вновь. Она является важным компонентом вопроса о роли языка в процессах познания.

        6. Первоначальная неясность целей и задач типологического изучения языков приобретает ныне четкую и часто практическую направленность. Типологические исследования ориентируются на вскрытие лингвистических универсалий или всеобщих структурных законов, определяющих внутренние взаимоотношения разных элементов языка. Ясно, что такая направленность типологических изучений покоится на принятии двух теоретических предпосылок: истолковании языка как единого структурного целого и признании необходимости такого лингвистического исследования, при котором отдельные конкретные языки рассматриваются в качестве вариантов панхронического языкового образования, выступающего в виде своеобразного структурного инварианта (эта предпосылка в первую очередь и дает возможность выявления лингвистических универсалий). Установление основывающихся на этих двух предпосылках типологических законов (в указанном выше смысле) делает возможным предугадывание явлений или, во всяком случае, проверку тех или иных гипотетических построений — посредством наложения на них типологически обоснованных структурных схем. Примеры такого рода использования типологических законов для проверки реконструкций, полученных методами сравнительно-исторического языкознания, содержит приводимая ниже статья Р. Якобсона, указывающая многообещающие перспективы типологическому исследованию.
       Описанными направлениями, конечно, не исчерпываются возможности типологических исследований. Новые концепции языка, введение в лингвистику новых методов его описания обусловливают создание новых аспектов изучения этого «отстающего» участка науки о языке. Для примера можно сослаться на интересные перспективы, которые открывает для типологии трансформационная грамматика. Поскольку трансформация определяется (по Хомскому) как известный тип грамматического правила в рамках порождающей грамматики предложения, постольку представляется возможным построить трансформационную ти-
[18]    
пологию, которой, по-видимому, удастся, наконец, преодолеть свойственную типологическим исследованиям субъективность и произвольность критериев. Совершенно очевидно, что построение трансформационной типологии требует предварительной трудоемкой работы по описанию языков в терминах трансформационной грамматики.
       Даже и та небольшая подборка статей, которая содержится в настоящем разделе, думается, дает достаточно наглядное представление об активности поисков новых подходов к типологическим исследованиям.

        В. Звегинцев