[31]
        Среди ряда вопросов величайшей общественно-культурной важности, волнующих значительную часть не только нашей организации, но всей нашей пролетарской общественности, в последнее время начала особенно выделяться проблема латинизации азбуки. Это путь к разрешению общей проблемы об интернационализации алфавитов. Рабочий класс Советского Союза уже стал практически на этот путь, проведя латинизацию, алфавитов целого ряда народностей. Эсперантисты, добивающиеся введения вспомогательного международного языка, вполне естественно должны рассматривать проблему интернационализации алфавитов—как свою первоочередную задачу и активно работать в этой области.
        Печатая ниже серию статей, посвященных этому актуальному вопросу, редакция просит всех читателей нашего журнала высказаться по содержанию затронутых тем.
        Больше того, считаем целесообразным широкое проявление инициативы наших активистов в смысле организации общественных диспутов и коллективного обсуждения проблемы латинизации.
        Начиная с данного №, редакция будет печатать статьи, мнения, индивидуальные и коллективные, итоги диспутов и т. п. материалы по вопросам латинизации.
        Редакция

НЕМНОГО  ТЕОРИИ И  ИСТОРИИ ВОПРОСА

        В настоящее время в Наркомпросе ведется разработка вопроса о переводе нашего письма на латинский шрифт. Так как этот последний все более и более становится общепринятым во всем культурном мире (в нашем Союзе на него переходят все народы с арабской письменностыо), и так как наш эсперантский алфавит также построен на латинской основе, то для нас этот вопрос приобретает специальный интерес. Надо сказать, что вопрос этот далеко не новый и для русской письменности. Ведь еще в начале XVIII века наше греко-болгарское (церковно-славянское) письмо было в значительной мере переведено на латинское в целях отрыва гражданской письменности от церковной. Новая азбука и получила название «гражданицы». Политическая цель была достигнута, хотя сама по себе реформа была далеко несовершенна и неполна. Практически же былые «кирилловские» буквы, широкие и расплывчатые, стали много более компактными и четкими. Ломоносов говорил, что тогда наши буквы из широких боярских зимних шуб переоделись в легкие летние европейские костюмы...
        После того идея о том же переводе нашего письма на латинское возникала не раз. Между прочим в 1842 г. вышла
[32]
книжка К. М. Кодинского, под заглавием «Упрощенiе русской грамматики», напечатанная наполовину латинским шрифтом. По мнению Кодинского, с этим переводом,—при условии тех изменений, которые он предлагал,—достигалось почти точное фонетическое письмо. А вместе с тем он вводил попутно и в грамматику некоторые изменения, связанные с орфографией. Латинский алфавит он признавал и более убористым, и более четким, чем «кирилловский». Справедливо указывал он на то, как и в печати, и особенно в рукописи, многие буквы наши сливаются между собой, наприм.: п, н, и, г и ч, ш и т(т), что чрезвычайно затрудняет чтение и обусловливает массу опечаток в книгах. Также справедливо отмечал он компактность латинских букв, отчего объем наших книг должен Уменьшиться не менее, как на 10%.
        Конечно, из предложения Кодинского, во многом целесообразного, ничего не вышло и не могло выйти в ту пору жесточайшего деспотизма. Нужно даже удивляться, как цензура пропустила эту книжку с ее явно революционными тенденциями...

* * * 

        Основными требованиями каждого алфавита являются, с точки зрения и научности, и практического удобства: 1) соответствие между звуками языка и буквами, или их условными начертаниями, т.-е. чтобы каждому звуку речи отвечала одна буква и наоборот; 2) устранение надстрочных и подстрочных значков, отдельных от корпуса самой буквы, так как эта отдельность в письме отрывает руку от уже написанного и мешает быстрому письму; 3) устранение комбинированных букв (из двух, трех значков-букв) даже при изображении ими сложных (диффузных) звуков (или т. наз. «африкатов»). 
        Подходя с этих точек зрения к нынешнему русскому письму, нужно признать, что оно гораздо совершеннее, чем письмо французское, английское, немецкое, итальянское и т. д. Во всех этих письменностях, использовавших в основе, латинску азбуку, нарушены в огромнейшей мере все перечисленные требования. Так, во франц. письме, как подсчитано их стенографами, существует 72 способа изображения звука «э», 62 способа изображения звука «о», 62 способа изображения звука «и» и т. д. При этом приходится писать одну, две, три а то и более букв. Так, звук «э» обозначается между прочим пятью буквам в таких словах, как «ils donnaient » («они давали»), тремя буквами в словах типа «il donnait » («oн давал») и т.д. Звук «о» можно писать тремя буквами как в слове «eau» (вода), двумя буквами как в слове «au »(слияние предлога «а» с членом le). Нечего уже и говорить о двойных буквах, вроде «th», «ph», « ch » т. д.
        То же самое мы видим в английском письме, где разрыв между звуками речи и знаками письма достиг степени абсолютного максимума... Письмо немецкое и итальянское несколько более простое, чем французское и английское, но и они бессмысленно сложны и переполнены исключениями. Подсчитано, что изучение систем французского и английского письма стоит учащимся тех же национальностей до 2.500 лишних часов занятий, изучение системы немецкого письма—до 1.500 лишних часов, итальянского—до 900 лишних часов (сравнительно с тем минимумом, который обусловлен полным соответствием звука и буквы, как это есть в нашем эсперанто ском  письме). 
        Причину такого «разнобоя» речи и письма мы легко поймем, если примем во внимание, что письмо в полной мере всегда было достоянием высших господствующих классов. Широкие массы допускались к нему лишь в мере чистой необходимости. И трудность письма была лучшей тому гарантией. Отсюда же упорство правящих классов, когда речь; заходит об упрощении письма...
        Мы после Октября получили в наследство от былого феодально-буржуазного строя чрезвычайно запутанное письмо, крайне трудное для усвоения нашими широкими массами. Реформировать его совершенно необходимо, но реформировать «революционно», т.-е. с проникновением в глубину того фактора нашей культуры, ко-
[33]
торый называется «языком», реформировать надо материалистически, или диалектически. Реформировать же одно письмо, не заглядывая в явления звука, для замены которого служат письменные знаки, это все равно, что переустраивать кузов автомобиля или аэроплана, совершенно не обращая внимания на его двигатель. Возвращаясь, однако, к вопросу о латинизации нашего алфавита, надо сказать, что она может быть проведена и совершенно самостоятельно и притом чрезвычайно просто путем замены наших нынешних букв основными буквами» латинского алфавита. Не надо при этом задаваться, никакими глубоко-философкими исследованиями и разысканиями в истории письма всех народов мира и т. п. Не следует уподобляться Хемницеровскому метафизику, который, попав в колодезь, отказывался от брошенной ему туда отцом веревки из-за философской  предпосылки:   «Веревка — что такое? Вервие простое» и т. д.
        Введение латиницы вместо нынешней «гражданицы» сблизит нас и с западноевропейской) культурой, а особенно — с народностями Советского Союза, переходящими теперь на латинский шрифт. Наши книги станут им гораздо ближе уже по внешнему виду, — не говоря о той естественной ненависти, которую они питают к нашей «гражданице», неразрывно связанной с насильственной руссификацией «инородцев». Этот переход побудит и другие народности Союза, имеющие своеобразные алфавиты (напр., грузин, армян, евреев), поспешить соответственной заменой их общим международным алфавитом; теперь же, по нашему примеру, они держатся своей привычной старины...
        Далее, этот переход принесет нам несомненные чисто практические выгоды большей четкости и компактности. Новейшие исследования подтверждают мнение Кодинского о сокращении объема наших книг не менее как на 10%. Соответственно уменьшится и их стоимость, и расход бумаги и т. д. Сбережений выразятся в конце концов в десятках миллионов  рублей...
        Автор этой статьи сам разработал свою систему латинизации и таким образом практически убедился, до какой степени это просто, если, как сказано, не задаваться метафизическими изысканиями в этом по существу простом деле. Вся система письма или азбука сохраняется при этом в своем нынешнем строе и лишь каждая наша буква получает латинское начертание. Замена 20 букв (4 гласных и 16 согласных) не встречает при этом никаких сомнений, в виду полной ясности этой замены. Остальные же 13 букв получают начертание, которое само собой явствует из иx произношения (я-йа, ю – йу, е - йо), или из их близости с бесспорными буквами и т. п.
        Участники той комиссии, которая теперь занята в Наркомпросе сказанной латинизацией русского алфавита, высказывают, что, из-за необходимости замены типографского шрифта новым латинским, переход на этот последний возможен для книжного дела года через три-четыре (в виду соответственной изношенности нынешнего шрифта). Но в рукописном письме, он, конечно, возможен гораздо раньше