Nikiforov-31
Accueil | Cours | Recherche | Textes | Liens

Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы

-- С. НИКИФОРОВ : «Теория языкознания в журнале „Русский язык в советской школе" », Революция и язык, 1, 1931, стр. 63-66.


[63]
        Просматривая заглавия статей по «теории языкознания» за 1929/30 г., получаешь впечатление, что статьи этого отдела в общем идут в ногу с современностью, откликаются на актуальные вопросы дня. Но когда перечитываешь эти статьи, то замечаешь в этом отделе недостаточную плановость: ряд важнейших лингвистических вопросов остался или совершенно неосвещенным (например вопросы истории литературного языка) или освещевным явно невыдержанно (например марксистская перестройка курса грамматики). Используя материалы, поступающие самотеком, редакция вместе с тем должна поработать над созданием лингвистического авторского актива.
        Кроме того редакции следует более отчетливо выявлять свое отношение к печатаемым в журнале статьям. Так явно формалистические статьи А. П. Боголепова («Синтаксис как учение о словосочетании» №2 за 1929 г. и
[64]
«Пропавшая часть речи» № 2 за 1930 г.) печатаются «в порядке обсуждения», без ясно выраженного отношения к ним редакции, в то время как никакого обсуждения второй из этих статей на страницах журнала фактически не было. При статье же Н. Я. Марра «К реформе письма и грамматики» (№4 за 1930 г.), более чем спорной по своему содержанию, нет никакой пометки от редакции, в то время как таковая явно необходима. Редакция должна иметь в виду, что журнал обслуживает широкие учительские массы, следовательно предлагать им невыдержанный или спорный теоретический материал и не выявлять к нему в должной мере отношения редакции — это значит оставлять читателей без четкого идеологического руководства, т. е. не иметь ясной и твердой методологической линии.
        К сожалению и в статьях, принадлежащих перу редактора языковедческого отдела журнала, не всегда встречаешь должное внимание к методологической четкости.
Так статья Р. О. Шор «К вопросу о понятии отдельного слова» (№ 5 за 1929 г.) начинается следующим тезисом: «И если, с одной стороны, материалистическое учение об языке должно в полной мере учесть достижения марксистской социологии и философии истории, то, с другой стороны, не менее важно, чтобы в основу его метода были положены принципы диалектики...» (стр. 33). Правильные по существу мысли изложены здесь крайне неряшливо в методологическом отношении. Ведь материалистическо-диалектическое языкознание должно не только «учесть» достижения марксистской социологии, но и строиться на базе этих достижений. Далее: в основе марксистской социологии лежит метод материалистической диалектики, поэтому добавление-противопоставление: «с другой, не менее важно, чтобы в основу его метода были положены принципы диалектики» — является совершенно неуместным, так как разрывает марксистскую социологию и материалистическо-диалектический метод. Кроме того, сведение взаимоотношения формальной логики и диалектической к голому противопоставлению, как это сделано на стр. 35, тоже нельзя признать правильным, так как диалектика не исключает формальной логики, а лишь отводит принадлежащее ей место.
        Чтобы обосновать указание на необходимость четкого выявления позиции редакции в отношении ряда статей, остановлюсь на упомянутых выше статьях Н. Я. Марра и А. П. Боголепова. Начну со статьи Н. Я. Марра «К реформе письма и грамматики» (№ 4 1930 г.). В этой статье отношение автора к реформе современного русското правописания, которую так ждет наша школа, отчетливо выражено в следующих словах: «На такой ступени нового стадиального развития, в момент революционного творчества, смешно даже говорить о реформе русского письма или грамматики. Тут не о реформе письма или грамматики приходится говорить, а о смене норм языка, переводе его на новые рельсы действительной массовой речи. То, что нужно, это не форма, не реформа или новая декларация старого содержания, а свежий сруб с новой всесоюзной, мировой функцией из нового речевого материала, речевая революция»... (с. 47). Однако конкретно автор не показывает, в чем должна заключаться эта «речевая революция», что и как для ее осуществления нужно делать. Отмахиваясь от назревшего, категорически поставленного массами дела реформы орфографии, Н. Я. Марр призывает к революции, а в качестве средства для совершения этой революции он в состоянии порекомендовать лишь изучение яфетической теории. Так установка на «мировой» масштаб приводит к фактическому отрыву лидера яфетидологов от жизни, от ближайшей неотложной задачи, диктуемой потребностями широких масс и темпами социалистического строительства. С такими по существу «мобилизационными» выступлениями учительские массы — читатели журнала не могут примириться; в то же время «молчание редакции может навести их на мысль, что редакция с такими выступлениями солидаризируется. Однако уже в третьем номере журнала учитель прочел статью Данилова «В чем задача?», в которой доказаны правильность принципиальной установки выработанного комиссией при главнауке проекта реформы правописания и необходимость срочного ее проведения.
        Перехожу к работе А. П. Боголепова. Первый раз он выступил со статьей «синтаксис как учение о словосочетании» (№ 2 за 1929 г.). Здесь читатель находит интересные наблюдения над различными формами слова и словосочетания (с. 36), попытку уточнить термины (словосочетание и система словосочетаний — на с. 37). В целом же статья представляет собой типичный образец формально-схематического способа рассуждения. При анализе грамматической структуры автор исходит не из самих фактов языка, а из абстрактно придуманных схем; схема у него заслоняет живые языковые факты. Его позиции оказались настолько несостоятельными, что эту несостоятельность легко вскрыл А.М. Пешковский, сам стоящий на эклектических, соединяющих формальный подход с психологическим, позициях (см. статью последнего «Еще к вопросу о предмете синтаксиса» № 2 за 1929 г.).
        Такими же формалистическими недостатками страдает и вторая статья А.П. Боголепова «Пропавшая часть речи» № 2 за 1930 г.), оставленная редакцией без выявления своего к ней отношения. Вот образцы таких выдержанно формалистических утверждений : «предмет есть все то, что обозначено именем существительным» (с. 50). «Но морфология хочет держаться на почве только формальных признаков различных категорий слов» (с. 53). Поэтому учет синтаксических признаков при выделении частей речи автор считает противоречащим строгому научному методу (с. 41), хотя факты языка вынудили его самого обратиться к связной речи, т.е. к синтаксису (с. 48). Поэтому ряд тонких наблюдений над употреблением в речи так называемых числительных, над их смысловыми, морфологическими и синтаксическими свойствами приводит автора к типично формалистическому резюме (с. 54).
        На перестройке грамматики на базе марксизма редакция в должной мере внимания не заострила. Это сказалось как на статьях А. Боголепова, так и на других работах в этой области, уже печатавшихся без всякой оговорки, что они идут «в порядке обсуждения». К по-
[65]
следней категории относятся работы А. Б. Шапиро и Н. Ф. Яковлева.
        Начну со статьи А. Б. Шапиро «За кем итти» (№ 6 за 1929 г.). Автор подвергает суровой и вполне заслуженной критике «ультра-формальное» направление в грамматике, получившее законченное выражение в книгах проф. М. Н. Петерсона. В самом деле рассмотрение слов с различных, внутренне не связанных точек зрения, а отсюда и смешение грамматических значений с лексическими, фактов морфологических с синтаксическими делают это направление внутренне несостоятельным, методологически неоправданным. Автор примыкает к «формальному» направлению, наиболее ярко проявившему себя в работе А. М. Пешковского «Русский синтаксис в научном освещении», изд. 3-е. Гиз. 1928 г.).
        Единой точки зрения в подходе к грамматическим явлениям не удалось достигнуть и этой школе, поэтому явления синтаксические недостаточно отграничены от явлений морфологических. В статье Шапиро пп. «а» и «б» «внешней стороны формы слова» совпадают с пп. «а» и «б» «внешней стороны формы словосочетания» (с. 108). Подход к языковым явлениям совершенно чужд материалистической диалектике (см. credo А. М. Пешковского в книге «Русский синтаксис в научном освещении» и в статье «Еще к вопросу о предмете синтаксиса» : «Язык вообще не делает скачков» № 2 за 1929 г., с. 53).
        Нельзя признать удачной и статью Н. Ф. Яковлева «Историко-материалистическая лингвистика и грамматика» (№ 1 за 1930 г.). В начале статьи с таким обязывающим названием автор доказывает необходимость уже осуществляемого в современных школьных учебниках порядка наблюдения фактов родного языка: от связной речи (предложения) к словам и далее к звукам (фонемам). Так построены например учебники А. М. Пешковского. В этом отношении Н. Ф. Яковлев, преподнося свои мысли как нечто новое, сильно запоздал. Что же касается метода научного исследования, то высказывания автора чрезвычайно кратки, не иллюстрируются конкретными примерами и методологически совершенно неубедительны. Процитирую основные положения: «кратчайшие отдельные сообщения это предложение, т. е. грамматические формы кратчайших отдельных сообщений. Благодаря выделению предложений, выделяются в речи и слова как кратчайшие предложения. Вторичным путем, путем известного отвлечения, мы приучаемся выделять в спорах значимые их части (кратчайшие из возможных слов). Наконец в значимых частях слов мы научаемся выделять еще более вторичные, опосредствованные, еще менее непосредственно данные нам факты — отдельные звуки (кратчайшие значимые части слов)» (с. 31). Итак дело весьма простое: нашел «кратчайшее отдельное сообщение» — это и есть предложение. Нашел «кратчайшее предложение» это и есть слово. Нашел «кратчайшее из возможных слов» (напр. один из союзов: и, но, или... С. Н.), вот и морфема. Нашел «кратчайшую значимую часть слова» — вот и «отдельный звук». Только неясно, каким аршином нужно устанавливать: «кратчайшее» это слово или предложение или нет. В таком исследовании автор показал, что «кратчайшие значимые части слов обычно равны по своему протяжению отдельным звукам или фонемам.» (с. 30). Правда в последней цитате автор как будто дает «аршин» для измерения, «кратчайшее» это слово или предложение или нет: речь идет о «протяжении». Но ведь с точки зрения «протяжения» предложение: «я сел» короче слова: «замечательно». Отсюда ясно, что дело не только в количестве, но и в ином качестве, чего автор совершенно не отмечает. Обвиняя компаративистов в «грубой механистичности», сам автор, исходя из правильной предпосылки (язык — социальное явление, специфическая надстройка), дает грубую, недиалектическую схему. «Количественный» подход лишает данную статью подлинной методологической и методической ценности, тем более, что сам автор не в состоянии свести в своих высказываниях концы с концами. Так на с. 31 он неожиданно заявляет: «При обучении народному языку, в особенности взрослых, практичнее использовать иной путь преподавания — путь синтетический: от звуков к словам и от слов к предложениям». Почему в данном случае школьная практика должна перевернуть порядок, и метод научного исследования — читателю остается неизвестным.
        Наряду с недочетами разбираемого отдела журнала отмечу и положителыные явления.
        В журнале помещен ряд статей, а основном стоящих на правильных позициях. Такова статья Г. К. Данилова «Марксистский метод в лексикологии» (№ 6 за 1929 г.), где хорошо на конкретном материале доказано, как нужно понимать тезис, что язык представляет собою своеобразную надстройку в ее движении. Статья ценна как методологической выдержанностью, так и фактическим материалом. Правда, к сказанному об утрате и появлении новых слов следовало бы добавить и о приобретении словами «нового смысла», о социальной оценке.
        В статье Я. Лои «За марксистское языковедение» (№5 за 1930 г.) правильно очерчены основные задачи марксистов-лингвистов в настоящий момент в том числе и необходимость борьбы на два фронта, как против идеализма, так и против механицизма. Вкратце описаны основные методологические ошибки суб'ективных идеалистов и формалистов. Однако приходится признать недоработанность новых положений, которые автор предлагает положить в основу грамматики; эти положения точно и полностью не развернуты. Спорно определение фонетики (с. 56).
В некоторых случаях редакторы разбираемого отдела сумели проявить твердость, но полной методологической выдержанности и в таких редких случаях все-таки не обнаружили. Так работа Е. Д. Поливанова «Круг очередных проблем современной лингвистики» (№1 за 1929 г.) получила заслуженный отпор в статье В. Аптекаря «К вопросу об очередных задачах современной лингвистики» (№ 4 за 1929 г.). Но к сожалению в последней статье преувеличивается роль яфетидологии в современной науке о языке. Эта преувеличенная оценка нашла себе еще более яркое выражение в другой статье В. Аптекаря «Изучение языка и социалистическое строительство» (№ 5 за 1930 г.). Эта статья представляет собой уче-
[66]
нический пересказ, преимущественно в форме цитат, брошюры Н. Я. Марра «Родная речь — могучий рычаг культурного под'ема». Но Аптекарь не довольствуется пересказом: он попутно выдает яфетическое учение о языке за подлинное диалектико-материалистическое: «твердо стоя на позициях материалистической диалектики в языковедении... развертывая марксистскую диалектику как методологию познания и действия, Н. Я. Марр делает и политически правильные выводы» (с. 52). Редакция повидимому разделяет такую оценку яфетической теории, так как никакой оговорки не делает. Критическое отношение со стороны редакции нашла статья Г. К. Данилова «Понятие слова и предмет лексикологии» (№ 3 за 1929 г.) — см. ст. Р. О. Шор «К вопросу о понятии отдельного слова» (№ 5 за 1929 г.), в которой отмечены методологическая нечеткость и недоработанность первой половины этой статьи Г. К. Данилова.
        Прочие статьи, помещенные в журнале за истекшие два года, не обнаруживают заметного продвижения вперед в лингвистике. Представляя в том или ином отношении интерес, они не содержат в себе ни методологически ценных попыток, ни значительного нового фактического материала. Таковы статьи В. Неболюбова, М. Солонино, А. Гвоздева и др. Указание на самое слабое место редакторской работы — отсутствие четкой, последовательно проводимой методологической линии — остается в силе и применительно к большинству из авторов разбираемых нами статей.


Retour au sommaire