[251]
Институт языка и мышления им Н.Я.Марра к XX годовщине Великой Октябрьской социалистической революции празднует лишь семнадцатилетие своего существования. За это время он несколько раз перестраивался как в отношении ведущейся в нем исследовательской и научно-практической работы, так и в отношении структуры. Необходимость в перестройках вызывалась сменой и быстрым ростом стоявших перед институтом задач, стимулировавших интенсивный рост и развитие самого института.
История института тесно связана с историей нового учения о языке акад. Н.Я.Марра, в основе которого лежат достижения так называемого «яфетического языкознания», т. е. особой области лингвистики, посвященной изучению яфетических языков. В свое время, когда яфетическое языкознание опиралось еще целиком на кавказские материалы, Н.Я.Марр вынужден был добиваться учреждения в системе Академии Наук Кавказского историко-археологического института (в 1917 г.). Когда же кавказские материалы перестали быть единственной базой яфетидологических изысканий, когда теоретические задачи, стоявшие перед яфетическим языкознанием, стали «перерастать кавказоведа», тогда для изучения вновь привлекаемых к изучению языков и разработки связанных с ними теоретических проблем возникла необходимость в учреждении нового специального института. Такой институт и основывается, по инициативе Н.Я.Марра, в сентябре 1921 г. под названием Института яфетидологических изысканий.
Уже тогда решительно отмежевываясь от индоевропейской лингвистики, яфетическое языкознание выдвигало в качестве важнейшей основы творчества и развития речи так называемое «скрещение» (взаимопроникновение) языков. В соответствии с этим, разработка проблемы скрещения на материале языков яфетических или с ними тесно связанных выдвигается Н.Я.Марром в качестве важнейшей теоретической проблемы перед новым институтом. Изучение процессов скрещения представляло
[252]
собою в то время, по словам Н.Я.Марра, двоякий интерес: теоретический и общественно-практический. С одной стороны, оно давало возможность «проследить в прошлом этапы типологического развития человеческой речи и получения новых более совершенных видов путем скрещения», с другой — «открывало путь к выработке в будущем совершеннейшего языка, в конечной эволюции единого». Иными словами, разработка учения о скрещении языков имела задачей выяснить историю человеческой речи (совокупности множества отдельных языков) в прошлом и установить возможности и условия образования одного общего языка в будущем. Ставя таким образом во главу угла всей работы института разработку проблемы скрещения, Н.Я.Марр нашел необходимым в «Объяснительной записке» к «Положению» об институте сделать следующее замечание: «Такое сведение работ института к исследованию единого теоретического вопроса не есть вовсе сужение задач института, а постановка рычага всей исследовательской деятельности на той точке опоры, на которой яфетическое языкознание обосновывает зарождение и развитие всей человеческой речи».
Исключительно сложная и многосторонняя проблема скрещения должна была разрабатываться, главным образом, на материале яфетиче ских языков, становившихся в центре исследовательского внимания института. В связи с этим, специальным органом нового института становилась серия «Материалы по яфетическому языкознанию», издававшаяся и ранее Академией Наук.
Кроме того, институт должен был вести учет и подводить итоги произведенных работ по вопросам, входящим в круг его интересов, а также собирать относящиеся к ним материалы по печатным изданиям.
В связи со своими исследовательскими задачами институт получал право снаряжать экспедиции «для разысканий на местах в страны с яфетическим населением или с речью скрещенной с яфетической или яфетическими языками». Наконец, хотя в те годы ни о какой аспирантуре при Академии Наук еще и речи не было, не было даже и так называемых «практикантов» (существовавших при институтах Академии Наук с 1926 по 1929 г.), Н.Я.Марр в специальном пункте «Объяснительной записки» подчеркнул, что «Институт подготовляет научных работников по вопросам его компетенции». Из научно-вспомогательных дисциплин при институте предполагалось организовать, в первую очередь, Кабинет экспериментальной фонетики.
Таким образом, согласно намеченной Н.Я.Марром программе, Институт яфетидологических изысканий в первые годы своего существо вания сосредоточил свою работу на немногочисленных, но четко очерченных задачах: в области теоретической — на проблеме скрещения, в области конкретного материала — на изучении различных групп
[254]
яфетических языков (кавказской, памирской, апеннинской, пиренейской, британской, малоазийской и месопотамской), а также языков, наиболее родственных с яфетическими.
Во главе института стал акад. Н.Я.Марр, при котором был образован Совет ученых. В состав первого Совета вошли И.А.Орбели и Ф.А.Розенберг. Для обеспечения деятельности института, ему было предоставлено 6 научных сотрудников, которыми и исчерпывался личный состав института в первые два года.
Помещение института ограничивалось единственной комнатой, выделенной Н.Я.Марром в своей собственной квартире, а денежные средства были столь скромны, что институт не мог оборудовать и это помещение необходимым инвентарем.
Для научно-исследовательской работы института Совет утвердил схематическую программу, которая предусматривала два больших раздела работы: отделение этнической лингвистики (теории происхождения) и отделение исторической лингвистики (теория скрещения и перерождения и сравнительная грамматика).
Единственной формой работы института первоначально были общие собрания сотрудников, происходившие раз в две недели. Собрания посещались также лицами, интересовавшимися работами нового института.
Первое общее собрание состоялось в сентябре 1921 г. На нем был заслушан доклад Н.Я.Марра о характере и задачах института. Всего за первые шесть месяцев состоялось 11 общих собраний, на которых было заслушано 10 научных докладов: три из них принадлежали опять-таки Н.Я.Марру. Почти все заслушанные доклады были посвящены вопросам скрещения.
Н.Я.Марр проявлял к созданному его трудами институту исключительно большой интерес, многочисленные доказательства чего сохранялись в его записках и заметках того времени.
Большие надежды в деле разработки занимавших его идей Н.Я.Марр возлагал на энергично привлекавшихся им старых специалистов, в частности — на академиков. Ему казалось, что плодотворность выдвигавшихся яфетической теорией идей и перспектива переворота, который должна была внести в науку о языке разработка этих идей, должны были заразить всех языковедов тем же творческим энтузиазмом, которым был охвачен он сам. Будущее показало, что надежды Н.Я.Марра на активную помощь со стороны всех привлекавшихся им специалистов оказались несколько преувеличенными и что в разгоравшейся борьбе с индоевропеистикой далеко не все из них стали на сторону нового учения о языке.
Какое огромное внимание уделял Н.Я.Марр своему маленькому институту видно уже из того, что для разрешения различных научных,
[255]
организационных и хозяйственных вопросов он собирал Совет института за первое полугодие 15 раз.
Необходимо особо отметить, что Совет института за это время несколько раз обсуждал вопрос об издании азбуки для неимеющих письменности народов Кавказа, об установлении алфавита для них и даже выработал тип рисунков для намечаемого к изданию букваря. Из этого факта видно, что хотя в «Положении» об институте и «Объяснительной записке» к нему не упоминается о помощи языковому строительству, однако институт с первых же дней своего существования занялся вопросами развития национальных языков и создания для них письменности.
Согласно представлению Совета института, постановлением Отделения исторических наук и филологии Академии Наук в сентябре 1922 г. Институт яфетидологических изысканий был переименован в Яфетический институт. В официальном документе указывается, что «прежнее его название вызывало неудобства от пространности своего наименования». Никаких изменений в работе института или в его структуре в связи с переименованием не произошло.
Вплоть до 1934 г. работа института продолжалась в форме общих собраний, происходивших регулярно. Особенно интенсивной оказалась деятельность общих собраний за первые два года существования института, о чем красноречиво свидетельствуют цифры: с 9 сентября 1921 г. по 17 августа 1923 г. состоялось 46 общих собраний, на которых было заслушано 52 научных доклада. Результаты этой интенсивной работы находили свое отражение в печатной продукции института, в первую голову — в начавшемся изданием «Яфетическом сборнике». Первый его том вышел весной 1922 г., и заключал в себе 7 научных докладов Н.Я.Марра и 1 доклад И.И.Мещанинова. В состав второго тома, напечатанного в декабре 1923 г., вошло уже 10 статей различных авторов-яфетидологов и не яфетидологов; только одна из них принадлежала Н.Я.Марру. Однако подготовляемых к печати докладов было так много, что не все они находили себе место в изданиях института.
Несмотря на такую успешность работ молодого института, руководитель его все ощутительней испытывал то сопротивление, которое встречала в господствовавшей тогда индоевропеистике яфетическая теория, и с тревогой обнаруживал влияние этого сопротивления в стенах самого института. Чем энергичней высвобождалась яфетическая теория из «пелен буржуазного мышления», отбрасывая одни за другими столетние фетиши индоевропейской лингвистики, чем более жадно впитывала она творческие революционные идеи, врывавшиеся с могучим дыханием Октября во все уголки загнивающей буржуазной науки, тем враждебней начинали относиться к ней консервативные, упорствующие представители буржуазного языкознания. Окончательный разрыв с буржуазным языко-
[256]
знанием по всем фундаментальным теоретическим вопросам становится неизбежным с начала 1924 г., когда материалистическое понимание истории языка находит свое выражение в работах Н.Я.Марра в форме четких и ярких утверждений, определенных требований, предъявляемых к науке о языке. Н.Я.Марр понимал, что впереди предстоят еще долгие годы упорной борьбы за создание нового учения о языке и что для успеха в этой борьбе нужны живые силы и правильная организация работы. В этом смысле, общие собрания теперь уже не удовлетворяют Н.Я.Марра: «общие собрания, — пишет он в «Записке», составленной в конце 1923 г., — представляют тот исключительный интерес, что в них объединяются ученые работники не только различных специальностей, но и различных направлений, по некоторым основным вопросам имеющих вид непримиримых...». Последнее обстоятельство приводило к тому, что далеко не все делавшиеся на общих собраниях доклады, так же как и имевшие место обсуждения, способствовали успехам яфетидологии. В связи с этим Н.Я.Марр испытывает справедливое разочарование в тех надеждах, которые он возлагал на сотрудничество части привлекавшихся им специалистов, и в уже упоминавшейся "Записке" требует от сотрудников института "самосознания на рочве задач института". Требуя от всех желавших принимать участие в работах института такого "самосознания", Н.Я. Марр намеренно заострял вопрос о том, идут ли они за или против «яфетической теории» и стремился сплотить таким образом кадры яфетидологов. «Проявление такого самосознания и в докладах на общих собраниях,— пишет он в «Записке», — естественно, может быть, уменьшит наше число, но оно несомненно уяснит для всех одинаково задачу нашего института, сомкнет наши ряды, сделает нас более активными в работе института...»
Указывая далее, что Совет института нашел вполне своевременным издание коллективной работы под названием «Проблемы и задачи яфетидологии», Н.Я.Марр замечает, что о Grundriss'е яфетидологии пока говорить преждевременно, и в исполнении его не все работники института могли бы принять участие.
Вставший таким образом в первые же годы существования Яфетического института вопрос о научном самосознании его сотрудников и необходимости объединения яфетидологов требовал определенных организационных мероприятий. Уже в конце 1923 г. Н.Я.Марр предлагает устраивать на ряду с общими собраниями узкие собрания «исключительно яфетидологов или проявляющих одинаково с ними активный интерес и соответственное знание по текущим специально яфетидологическим работам». В этом направлении частичная реорганизация института была осуществлена в 1924 г.
В октябре 1924 г. директор института представил на утверждение Отделения исторических наук и филологии следующий проект: 1) научные
[257]
собрания института обращаются в рабочие, на которых должен происходить обмен мнениями по выбранным сотрудниками темам в самом ходе работ; 2) на общие собрания выносятся доклады, уже законченные и заслушанные на рабочих заседаниях.
Эти мероприятия свидетельствуют о стремлении дирекции института обеспечить теоретическую направленность работ отдельных сотрудников института, установить контроль над докладами, выносящимися на общие собрания, и сосредоточить таким образом всю работу института на разрешении поставленных перед ним задач.
Штат института к этому времени состоял всего из 7 научных работников, но в работах принимало участие немало добровольных сотрудников; некоторые из них являлись учениками или молодыми последователями Н.Я.Марра и активно содействовали успехам яфетической теории.
В части теоретической внимание института обращено было в это время на «углубление работ по установленной год тому назад преемственной связи индоевропейских языков с яфетическими, дальнейшею стадией развития которых они являются». Этой новой проблеме — взаимоотношений отдельных языковых «семейств» в плане преемственности — суждено было в ближайшем будущем вырасти в огромной важности проблему «стадиального развития человеческой речи» и, вместе с учением о «единстве глоттогонического процесса», лечь одним из краеугольных камней в основу нового учения о языке. Проблема скрещения, занимавшая ранее важнейшее место в работах института, оттеснялась таким образом на второй план.
Намеченная дирекцией института частичная реорганизация начала осуществляться с первых же месяцев 1925 г. Помимо общих собраний, стали происходить значительно более узкие собрания специалистов, имевших общие интересы в области одной конкретной яфетидологической проблемы. 21 марта 1925 г. Совет института оформил существование двух таких самоопределившихся групп: клинописной группы, работавшей под руководством И.И.Мещанинова, и группы числительных, которою руководил сам Н.Я.Марр. В ближайшие за этим годы оформилось еще несколько таких же групп, в которые, по признаку разрабатывавшихся в них проблем, объединялись штатные и нештатные сотрудники института. О характере этих проблем можно судить по тому, что в 1926—1927 гг. работа в институте велась по следующим основным группам: а) группа числительных, б) группа жилищных терминов, в) группа мифов и литературных сюжетов, г) группа клинописная, д) группа по составлению словаря грузинского литературного языка, е) группа чувашская.
В феврале 1926 г. наметилась к учреждению еще одна группа, по прикладной лингвистике, которая призвана была разрабатывать вопросы алфавитов, транскрипции и терминологии. Эта же группа имела заданием
[258]
«установление теоретических норм» будущего общечеловеческого языка, проблема которого, как уже указывалось, включена была с самого начала в план работ института. К сожалению, последняя группа организационного оформления не получила.
Всячески стараясь сплотить яфетидологов и организовать в Яфетическом институте центр яфетического языкознания, Н.Я.Марр в то же время не закрывал в него доступа тем советским лингвистам, даже индоевропеистам, которые своими знаниями могли способствовать успешному разрешению задач института. «Положения яфетической теории весьма емкие, — писал Н.Я.Марр в предисловии к "Яфетическому сборнику", т. V, — формулы жизнеспособны, и на яфетических конях, на яфетических кораблях всем найдется место, индоевропеистам не меньше, чем другим, лишь бы уразуметь, что существо речи в содержании ее, а не в форме. Меньше формализма, особенно мистического формализма».
Между тем борьба с этим мистическим формализмом сравнительного языкознания неуклонно развивалась вширь и вглубь и принимала все более острый характер. Период с 1926 по 1931 гг. был эпохой «бури и натиска» в истории яфетической теории, и потрясения этой бури не проходили бесследно для Яфетического института. Именно в этот период зарождается и принимает все более четкие формы учение Н.Я.Марра о «единстве глоттогонического процесса», т. е. исторической взаимосвязи языков всего мира, и выявляется на конкретном материале стадиальность, т.е. революционный характер языкотворческого процесса. Оба эти положения, неразрывно связанные друг с другом, в корне противоречат теоретическим основам индоевропейского языкознания, которое рассматривает изолированно историю каждой отдельной языковой «семьи» и признает только эволюционный путь развития языка. Разработка конкретного материала в свете этих новых положений требовала постановки ряда теоретических проблем и пересмотра многих традиционных положений индоевропеистики, вызывавших и ранее сомнения в их действительной научности. К числу таких вопросов, выдвигавшихся в период 1926—1931 гг., относились: вопрос о «генезисе формально-грамматических категорий», вопрос о «морфологии статической и палеонтологической», вопрос о «десмотике» или увязке истории языка с историей материальной культуры, вопрос о «социальной фонетике» и «элементах» и др. В то же время круг языков, вовлекаемых в орбиту яфетидологического изучения, непрерывно расширяется; вслед за чувашским втягиваются почти все угрофинские (в частности — мордовский, марийский, карельский) и турецкие языки; намечаются связи с монгольскими языками; обнаруживаются поразительные встречи яфетических языков с китайским языком и палеоазиатскими (в частности — с юкагирским). Для овладения всеми этими богатейшими материалами, естественно, нехватает единоличных усилий
[260]
даже такого исключительно одаренного и трудоспособного ученого, каким был Н.Я.Марр, и он стремится создать в Яфетическом институте необходимую для дальнейшего развития яфетической теории материально-лингвистическую базу. Так как, однако, штатный состав института еще очень малочислен, ему удается организовать небольшие производственные ячейки, разрабатывающие с помощью договорных работников материал различных конкретных языков — турецких, палеоазиатских, колониальных и др.
Наконец, в связи с перестройкой всей работы Академии Наук (в 1929 г.) в сторону активного участия в разворачивавшемся гигантскими темпами социалистическом строительстве, перед Яфетическим институтом встала неотложная задача отвести почетное место рядом с научно-исследовательской работой работе научно-практической в форме разработки методики преподавания родного языка, составления учебников и словарей, издания научных пособий и популярной литературы по лингвистике, разработки проблем международного языка, подготовки материалов для Музея по истории языка. Вопросы научно-прикладного характера никогда не оставались вне поля зрения института. В частности, за прежние годы в нем шла работа по составлению Грузино-русского словаря, Сванско-русского, Абхазского и др. Необходимо было, однако, значительно расширить эту работу и приблизить ее к практическим нуждам языкового строительства.
В центре всех указанных выше задач научно-исследовательского, научно-практического и организационного порядка становится одна — важнейшая и проникающая собой все стороны деятельности Яфетического института, — это задача построения нового учения о языке на базе диалектического материализма. «Стихийный марксизм» яфетической теории сменяется в эти годы осознанной разработкой марксистско-ленинской методологии в области науки о языке. Стихийная направленность сменяется сознательной постановкой нового учения о языке на службу задачам национально-культурного строительства в СССР. Велика была разница между Яфетическим институтом в 1921 г. и тем же институтом в 1930—1931 гг., и разница эта нашла свое отражение, естественно, и в производственных планах института. Так, в производственном плане института на 1931 г. указывается: «Яфетический институт имеет целью разработку учения о языке и средств применения общих и специальных теоретических его положений в хозяйственном и культурном строительстве всего СССР. Указанную теоретическую и практическую разработку учения об языке институт ведет на базе диалектического материализма и конкретно применяет его основы в своих исследованиях».
В соответствии с новыми теоретическими и практическими задачами, вставшими перед институтом, в 1930 г. он вновь перестраивается на ходу.
[261]
Перестройке этой Н.Я.Марр уделяет очень много времени, уточняя задачи института, его организацию и постановку работ. Главной заботой его при этом является увязать организацию института с потребностями разработки нового учения о языке. „В самом новом учении о языке по яфетической теории, — писал он по поводу перестройки института,— открываются с не менее ошеломляющей быстротой неожиданные перспективы, этап его развития, еще не завершенный, осложняется нарастанием следующего. Естественно, организации института придана максимально гибкая форма в интересах и изменчивых, нарастающих требований жизни и меняющейся в росте новой теории в глубь причинности, в ширь охвата материалов». Суть перестройки заключалась в организационном размежевании между работой методологически-исследовательской, сосредоточивающей основное внимание на проблемах общего языкознания с привлечением материалов из языков всего мира, и работой практически-исследовательской — над материалами отдельных конкретных языков или языков одной системы.
На этом основании, вместо временного характера групп, разрабатывавших отдельные проблемы, вся работа института была распределена между тремя отделениями: 1) отделением теоретической разработки вопросов генетики и развития речи; 2) отделением разработки языкового материала как базы исследовательской работы; 3) отделением производственным, включавшем в себя отдел учебы и пропаганды и отдел подготовки кадров. Работа первого отделения сосредоточивалась в секциях, выделявшихся по тематическому признаку; работа второго отделения в кабинетах, выделявшихся по признаку языка. В 1930—1931 гг. структура института намечается в следующем виде. А. Секции: 1) методологическая; 2) классификации звуковой речи по ступеням стадиального развития (при ней 3 подсекции — а) элементов и фонетики, б) строя речи и формальных категорий, в) лексики); 3) кинетической речи и графики; 4) семантики мифов и литературных сюжетов; 5) топонимики. Б. Кабинеты: 1) яфетических языков; 2) элементных языков; 3) русского и украинского языков; 4) палеоазиатских языков; 5) турецких языков; 6) допрометеидских языков Индии; 7) колониальных языков; 8) семитических языков.
Особое значение придавалось Методологической секции, которой поручалось в качестве основного задания методологическое направление работ института. В связи с этим перед секцией ставились конкретные задачи «приведения в марксистскую систему положений яфетидологии... постановка методологических проблем и их проработка в применении к анализу языковых явлений...»
Из кабинетов наибольшее внимание было обращено на Кабинет яфетических языков и Кабинет русского и украинского языков.
[262]
Выдвигая перед институтом в целом обширные задачи и намечая соответствующие им организационные формы работы, Н.Я.Марр учиты вал, что при ограниченном штатном составе не все секции и кабинеты смогут немедленно развернуть работу, но полагал, что по мере возрастания научных сил института они получат должное развитие.
Что касается подготовки кадров, то до 1929 г. работа института в этом отношении ограничивалась занятиями с командируемыми с мест молодыми научными работниками, по большей части националами, для повышения их квалификации. Так, уже в 1925 г. из Чувашской республики были направлены в Яфетический институт 3 аспиранта со специальным заданием подготовки квалифицированных работников по чувашскому языку из среды самих чувашей.
С 1929—1930 гг. при Институте официально учреждается аспирантура, и для аспирантов организуются специальные занятия в форме семинаров: по проблемам нового учения о языке (руководитель акад. Н.Я.Марр), по стадиальному развитию речи и увязке с историей материальной культуры (руководитель И.И.Мещанинов), по яфетическому языкознанию, по истории языкознания и др.
В связи с контрнаступлением, в которое перешли реакционные представители индоевропейского языкознания, пытавшиеся использовать для своих целей даже кафедры в вузах и печать, значительное место в работе института начинают занимать в эти же годы вопросы популяризации достижений нового учения о языке путем лекций, докладов и научно-популярных статей. С целью продвижения нового учения о языке в высшую школу ряд работников института направляется Н.Я.Марром для чтения лекционных курсов в бывший Ленинградский историко-лингвистический институт и в Педагогический институт им. Герцена. Кроме того, отдельные сотрудники института командируются в различные города Союзных и Автономных республик для чтения докладов и лекций на местах.
Во всей этой работе директор института принимал большое личное участие. Уезжая в командировки, иногда длительные, Н.Я.Марр не только постоянно осведомлялся и следил с помощью писем за ходом занятий в институте, но нередко присылал специальные записки, в которых подвергал критике работу института и ставил перед ним новые задачи. Записки эти зачитывались замещавшими директора лицами на общих собраниях сотрудников института.
На базе Яфетического института, прошедшего уже десятилетний путь интенсивного развития, организовался в конце 1931 г. нынешний Институт языка и мышления. Основанием для новой реорганизации института и на этот раз явились очередные задачи яфетической теории. Последовательно перерастая все более и более расширявшиеся рамки яфетического языкознания, она складывается к этому времени в общее
[263]
учение о языке, имеющее предметом изучения историю языков всего мира. Это новое учение исходит из материалистического понимания истории языка и изучает язык в его диалектическом единстве с мышлением. Историю человеческой речи новое ученье о языке рассматривает как монистический процесс, связывающий в единое целое все живые и мертвые, великие и малые, культурные и «первобытные», письменные и бесписьменные языки всего мира. Несмотря на все различия, нередко глубочайшие, существующие между отдельными языками, развитие их совершается по определенным всеобщим законам, и все они являются лишь различными — как по содержанию, так и по форме — порождениями единого языкотворческого процесса. Все языковое многообразие мира свидетельствует, прежде всего, о многообразии конкретных исторических условий, в которых совершается развитие каждого отдельного языка.
В свете этих кардинальных положений нового учения о языке, разрабатывавшиеся ранее в институте проблемы приобретали новое значение и требовали еще более углубленного исследования.
В то же время, осуществлявшиеся в Советской стране громадные задачи в области языкового строительства выдвигали проблемы истории и теории языка в разряд актуальнейших вопросов, привлекавших к себе внимание всей советской общественности.
Так называемое сравнительное языкознание, с его формальным методом, антиисторизмом и узким эмпиризмом, никак не могло служить научной базой для разрешения этих вопросов, выдвигавшихся практикой языкового строительства по всем языкам Советского Союза.
Напротив, новое учение о языке, сложившееся, с одной стороны, в процессе творческого преодоления идеалистических основ индоевропейского языкознания, а с другой — в условиях новой советской общественности, в процессе овладения марксистско-ленинской методологией, становилось, естественно, в центре внимания как научных работников по языку, так и широких масс учительства и практических участников языкового строительства СССР.
Огромные успехи национально-культурного, а с ним вместе и языкового строительства в СССР, а также успехи теоретического языкознания (отмеченные в постановлении ЦИК СССР по докладам трех академий) требовали организации более широкого по своим задачам и более мощного по своим возможностям научно-исследовательского учреждения, чем Яфетический институт.
Академия Наук СССР, со своей стороны, убеждалась в необходимости объединить всю работу по языку, ведущуюся в ее стенах, в одном общем руководящем центре. Вследствие этого в июне 1931 г. Президиум Академии Наук образовал специальную комиссию под председательством акад. Н.Я.Марра для выработки проекта организации единого лингвисти-
[264]
ческого института Академии Наук. Согласно представленному проекту, Яфетический институт (со включением в него бывшей Комиссии русского языка) был реорганизован в конце 1931 г. в Институт языка и мышления.
В ноябре 1933 г., в ознаменование 45-летия научной и общественной деятельности акад. Н.Я.Марра, состоялось постановление ЦИК СССР о присвоении Институту языка и мышления имени Н.Я.Марра.
После смерти Н.Я.Марра (20 декабря 1934 г.) директором института избирается его ученик и ближайший помощник в деле организации и раз вития института акад. И.И.Мещанинов.
Являясь в системе Академии Наук СССР единственным специально лингвистическим институтом, Институт языка и мышления, естественно, превращается в авторитетнейший лингвистический центр во всесоюзном масштабе.
В настоящее время важнейшей задачей института является всестороннее исследование языков СССР, изучение диалектики и движущих сил их развития для научного обоснования путей языкового строительства. В тесной связи с последним стоит другая задача института, а именно, — содействие всем ученым и учебным учреждениям в разрешении теоретических и практических задач в области языка.
По линии больших теоретических проблем, институт разрабатывает в последние годы, в качестве наиболее актуальных, проблему стадиального развития структуры речи, взаимоотношения языка и мышления в различных аспектах, проблемы лексики и проблему диалекта.
Руководство разработкой указанных и других тем, того же общего характера, возложено на Кабинет общего языкознания. Разработка вопросов, представляющих более специальный интерес, а также важнейшая задача исследования отдельных конкретных языков сосредоточены в соответствующих восьми кабинетах и группах.
Из больших задач, связанных непосредственно с практическими потребностями языкового строительства, наибольшее внимание уделяет институт в настоящее время изданию Словаря современного русского языка. Организационно работа над Словарем современного русского языка сосредоточена в специальном обширном отделе, располагающем особым составом научных работников (штатных и договорных). В руководстве работой этого словаря, так же как в постановке всего дела собирания словарных материалов и подготовке к печати отдельных выпусков, были допущены грубые ошибки, в результате которых словарь приобретал вредный, антисоветский характер. Эта вредная работа была вскрыта, и в настоящее время дело издания Словаря русского языка перестраивается. Значение этого словаря чрезвычайно велико не только для дальнейшего развития самого русского языка, но и для национально-культурного строительства остальных народов Советского союза, для
[265]
которых богатый и могучий русский язык является мощным рычагом в деле быстрейшего роста и обогащения их собственной родной речи и письменности.
Вплотную примыкает к словарю современного русского языка подготовляемый к изданию Словарь древне-русского языка, охватывающий громадный период истории русского языка от XV до первой половины XVIII века.
Кроме указанных словарей, в институте ведется работа по подготовке к изданию Словаря древне-турецкого языка, Исторического словаря осетинского языка, а также словарей некоторых национальных языков СССР (карельского, вепсского и др.).
По линии удовлетворения наиболее насущных нужд языковой практики, институт приступил с прошлого года к составлению исторической грамматики русского языка. Аналогичную работу (но в меньшем масштабе) проводит институт и по другим языкам СССР. Кроме того институт оказывает довольно существенную помощь национальным республикам в деле разработки литературных языков, письменности и орфографии (преимущественно по северо-кавказским, тюркским и угро-финским языкам).
Что касается подготовки кадров, то институт не только имеет свою, довольно многочисленную, штатную аспирантуру, но при нем проходят аспирантскую подготовку и работают систематически над повышением своей квалификации многие работники с мест, командируемые наркомпросами, научно-исследовательскими учреждениями и высшими учебными заведениями Национальных республик и Автономных областей.
Печатным органом института, периодического характера, являются сборники «Язык и мышление, (вышло уже восемь номеров). Кроме того институт издает работы кабинетов по соответствующим сериям: Slavia, Аfricana и др., а также отдельные монографические исследования.
-- Левон Геворкович БАШИНДЖАГЯН : «Институт языка и мышления им. Н.Я.Марра», Вестник АН СССР, 10-11, 1937, стр. 251-265.
