[5]                
        Творец яфетической теории — уроженец Грузии. Он родился в 1865 г. в г. Кутаисе.
        Детство Н. Я. прошло в своеобразной обстановке. Его мать — грузинка, родом из Гурии, говорила только по-грузински или, точнее, на гурийском говоре, а отец — шотландец говорил по-английски и на других европейских языках. Таким образом, родители не имели общего языка. Н. Я. рано потерял отца и испытал все неприятности стесненного материального положения. Первоначальное образование он получил в уездном училище. До того он дома научился чтению и письму по-грузински и немного по-французски у отца. После уездного училища ему удалось поступить в классическую гимназию, где он проявил исключительные способности в изучении древних языков — латинского и греческого. В гимназии же он изучал живые европейские языки: французский, немецкий, английский, итальянский и, разумеется, русский. Однако в гимназический период он «проявлял большой интерес и к естественным наукам. Окончательный поворот в сторону языкознания и истории у него произошел под влиянием учителей истории и французского языка. После окончания с блестящими результатами гимназии Н. Я. отправился в Петербург для продолжения учения на восточном факультете университета. На восточном факультете он учился по трем разрядам: кавказскому, в котором изучались лишь армянский и грузинский языки, арабско-персидско-турецкому и семитическому, в котором изучались еврейский, арабский и сирийский языки. Уже на втором году учения (в 1886 г.) он заметил близость грузинского языка с семитическими. Однако профессора отнеслись к его наблюдению отрицательно, и только товарищи по учению поддержали его мысли. Студент Н. Я. Марр работает очень напряженно над родным грузинским и семитическими языками, и в результате печатает свои выводы на грузинском языке в газете «Иверия». Небольшая статья, вышедшая в 1888 г., носила название «Природа и свойства грузинского языка». Этой
[6]      
работой, в сущности, был заложен первый камень яфетической теории. Вместе с тем это было началом расхождения с буржуазной лингвистикой — индоевропеистикой. Вывод молодого ученого вызвал отрицательное к себе отношение со стороны грузинских ученых, националистические чувства которых были неприятно поражены. Так в особенности отнесся к нему проф. Цагарели, его учитель по восточному факультету, который к тому же боялся, чтобы ученик не затмил учителя. Таким образом, и в Петербурге, и в Грузии молодого ученого ожидали разнообразные препятствия. Но он не только не унывает, но даже с еще большим напряжением изучает историю грузинского языка и культуры, одновременно занимается армянским языком и в течение 1892—1893 гг. работает над раскопками средневекового города Закавказья Ани. В этот период, изучая памятники грузинской средневековой литературы, он пришел к выводу, что они тесно связаны с персидскими и армянскими памятниками и что многое воспринято грузинами из персидского творчества. И эти выводы пришлись не по душе националистически настроенной интеллигенции Грузии. Одновременно Н. Я. углубляется в изучение средневекового армянского языка и живого языка масс. В отличие от армянских буржуазных ученых, исключительно рьяно изучавших язык феодалов, он интересуется языком крестьянства. Чем дальше идет работа, тем Н. Я. Марр все больше убеждается, что не только невозможно изучение истории и культуры народов Армении и Грузии лишь по древнелитературным памятникам, но, наоборот, следует устремить наибольшее внимание на изучение живых языков масс Кавказа. Поэтому, не оставляя феодальных языков Армении и Грузии, он с максимальной энергией берется за изучение бесписьменных языков Грузии — чанского (лазского) и мегрельского (мингрельского), затем сванского и абхазского языков. При изучении этих языков он глубоко убедился в том, что кавказоведение держалось на очень непрочном основании, так как оно базировалось на мертвых феодальных языках и не учитывало тех исключительных богатств, которые содержатся в живых. Изучение живых языков Грузии вызвало необходимость заняться и живым армянским языком. Это изучение также привело к новым результатам. Армянский язык, зачисленный буржуазными лингвистами в так называемую «семью» индоевропейских языков и всегда вызывавший в них недоумение при изучении его фонетики и лексики, был признан Н. Я. Марром языком, находившимся в некотором родстве с грузинским. Если к тому же вспомним, что им был сделан вывод о родстве грузинского с семитическими языками, то станет ясно, что он уже стоял против установившихся в буржуазной лингвистике взглядов.
        Изучение языков Армении и Грузии привело Н. Я. Марра к выводу, что в Закавказье существовала в очень отдаленные времена одна «семья» языков, потомками которых являются нынешние языки. Условно эту «семью» он назвал яфетической. Термин показывал, что яфетические языки родственны семитическим. Армянский же язык был признан гибридным в своих двух представителях — древнем и живом, т. е, состоящим из элементов индоевропейских и яфетических. Свои выводы о яфетических языках Н. Я. Марр дал в исследовании «Предварительное сообщение о родстве грузинского языка с семитическими» (1908 г.). Но для окончательной проверки выводов ему пришлось заняться некоторыми мертвыми и живыми языками Передней Азии, в результате чего он выпускает исследование под названием «Определение языка второй категории ахеменидских клинообразных надписей по данным яфетического языкознания» (1914 г.). Мертвые языки были привлечены в качестве материала для исследования живых языков Закавказья. В своей работе «Кавказоведение и абхазский язык» (1916 г.) Н. Я. Марр отметил «грех» кавказоведения — это равнодушие ученых к изучению бесписьменных языков. Восполнить этот пробел по мере возможности он и поставил своей задачей.
        Установление «семьи» яфетических языков дало возможность склассифицировать эти языки по группам и подгруппам. При этом оказалось, что чистых в наличном виде яфетических языков почти не существует: они являются либо мешанными между собою, либо между яфетическими и иными. Яфетические языки Н. Я. вначале изучал с помощью так называемого формально сравнительного метода, но вдаваясь не только в фонетические и морфологические, но и синтаксические про-
[7]
        

[8]      
лемы, он стал замечать, что приемы буржуазной индоевропеистики далеко не всегда оказывают помощь и даже, наоборот, мешают дальнейшему углублению исследований или же приводят просто к тупику. Препятствовали работе также установившиеся в науке взгляды о связи рас с языком, а также теория миграций, связывавшая изменения в языках с передвижением (иногда мнимым) народов. Н. Я. Марру пришлось пробиваться через ряд подобных препятствий, что он и сделал весьма успешно благодаря напряженнейшей критической работе и путем многолетней практической работы, приобретенному умению отбрасывать научные предрассудки.
        Октябрьскую революцию Н. Я. Марр встретил не так, как многие его коллеги и ученики. Он живо взялся за работу с новыми задачами. Помнится, например, с каким увлечением он занялся в 1918 г. перестройкой бывшего Лазаревского института восточных языков для обслуживания советского кавказоведения и востоковедения. Охваченный бурным желанием продвинуть дальше свое учение, Н. Я. Марр к 1920 г. совершает большой скачок от старых исследовательских позиций к новым, выпустив труд под названием «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании средиземноморской культуры». В этом и в ряде других последовавших за ним исследований на основе накопленного в течение трех десятилетий материала он делает свои выводы не только относительно яфетических языков Кавказа, но и вообще о языкотворчестве. Человечество создавало, творило себе языки, причем это творчество языков происходило по стадиям. Первичному аморфно-синтетическому языку (типа современного китайского) следовали языки прилепные, аглютинативные (например, турецкие), а после них появились флективные (например, русский). Иначе говоря, все языки развиваются стадиально, отличаясь друг от друга своей типологией. И яфетические языки, следовательно, являются типологическими особыми языками. Такого рода языки, по исследованиям Н. Я. Марра, оказались на Памире — это язык вершиков и на Пиренейских горах (между Францией и Испанией) — язык басков. В тех же исследованиях он останавливается на вопросе о древнейших носителях культуры Средиземноморья и приходит к выводу, что это были яфетиды — народы, говорившие на яфетических языках. Доказательством этого факта являются общность и близость племенных и географических названий (например «Иверия» — Грузия и «Иберия» — древнее название Испания, «бердзены»—греки, означающие, в сущности, иберо-чаны, т. е. иверы и лазы и т. д.). Благодаря скрещению языков происходило сближение и расхождение языков и переход от одного состояния к другому. Следует отметить, что выводы Н. Я. базируются не только на языковых фактах, но и на многочисленных данных из истории материальной культуры, права, фольклора, истории литературы и т. д. В вышеназванном исследовании Н. Я. Марр дает замечательную картину развития культурных связей народов. Книга произвела впечатление, даже на застоявшуюся мысль западных буржуазных ученых. Однако Н. Я. Марр не удовлетворяется выходом на новый путь и настойчиво работает над расширившейся задачей, т. е. проблемой языкотворчества. Яфетические языки не только Закавказья, но и Северного Кавказа, куда он также ездил, изучая языки на местах, уже являлись исходным материалом для раскрытия законов языкотворчества.
        В процессе изучения топонимики, т. е. географических названий и племенных названий, Н. Я. Марр заметил поразительное сходство многих имен, если не всегда целиком, то по крайней мере в частях (например: Иверия и Иберия, И-тал-ия и Фес-сал-ия, эт-рус-к, хе-рус-к русский и т. д.). В результате долгих исследований он сделал замечательное открытие четырех лингвистических элементов — сал, бер, рош и йон, имеющих тысячи разновидностей. Оказалось, что все слова всех языков мира состоят из этих элементов, которые вскрылись если не целиком, то в обломках, как древнейшие наименования тотемистических человеческих производственных объединений, легших впоследствии в основу различных племен. Первично тотем сигнализировал и самый коллектив, и его тотема, и территорию коллектива и т. д., являясь по своему, тогда еще не дифференцированному, значению очень многообразным. Это открытие далось не сразу, так как вначале оказалось, что их одиннадцать, и лишь после напряженных исследований выяснилось, что четыре. Значение этого открытия не в том только, что слова со-
[9]      
стоят из элементов в различных сочетаниях, а и в том, что благодаря им перед исследователем открылись совершенно невиданные возможности анализа всего языкотворчества человечества и притом не формального, а семантического, т. е. по значению. Элементы дали возможность Н. Я. Марру установить связи между языками всех частей земного шара, но не такие, какие устанавливались буржуазными учеными между языками одной группы или даже между языками разных групп путем нахождения формального сходства. Н. Я. Марр при помощи четырех элементов установил смысловую связь языков, вскрыл общность мышления у людей на различных стадиях общественного развития. Элементы ему дали возможность доказать, что никаких семей с легендарными праязыками нет, что существуют лишь языки разных типологий и различных систем. Наконец, четыре элемента дали возможность установить законы единства языкотворческого процесса на всем земном шаре. Языки в буквальном смысле слова были перетасованы. Многочисленные «некультурные» языки, на которые буржуазные ученые смотрели как на почти животные языки, оказались не столь первобытными. Так, например, язык готтентотов, на который буржуазные ученые поглядывают свысока, оказался, по исследованию Н. Я. Марра, близким к языкам почтенных классических европейских народов. С помощью нового оружия Н. Я. громил противника, буржуазную лингвистику, и создал новое учение о языке. Он выставил лозунг изучения языкотворчества в мировом масштабе и сам первый показал, как это нужно делать. Таким образом, им были уничтожены стены, расставленные буржуазными лингвистами между языками различных систем и, в особенности, между так называемыми индоевропейскими и остальными языками.
        В сущности, после 1920 г. яфетическая теория стала пониматься двояко: в узком смысле как учение о яфетических языках (Кавказа, Памира и Пиренеев), и в широком смысле как учение о языкотворчестве. Считая, что условный термин «яфетический» сослужил свою службу, Н.-Я. Марр стал больше применять за последние годы название «новое учение о языке».
        В чем сущность учения Н. Я. Марра в настоящее время? На заре истории, с того времени, когда человек становится человеком, он пользуется языком, говорит, но не звуковой речью. Его речь носила диффузный характер, т. е. он применял все виды движения и одновременно издавал нечленораздельные звуки. Эта сложная и весьма примитивная речь постепенно, под влиянием трудовых достижений человека стала медленно принимать членораздельный характер, превращаясь все больше в кинетический язык, т. е. в язык движений. Много сотен тысяч лет человек говорил с помощью кинетической речи и постепенно стал вырабатывать звуковую речь. Неудобство кинетической речи в темноте и с пространственной точки зрения привело, в конце концов, ко все большему росту звуковой речи и, наконец, к ее победе.
        До победы звуковой речи очень долго господствовала выделившаяся из кенетической речи ручная речь, пережитки которой, как оказалось, сохранились у нас, например, на Кавказе. Ручная речь и ее мышленная оставили свои следы и на звуковой речи, что видно из многочисленных слов в разнообразных языках, образованных от слова «рука» и из его элементов.
        Однако и звуковая речь далась не сразу. Не имея развитого аппарата речи, человек и не мог, естественно, говорить членораздельно. Он стал произносить диффузные звуки, остатком которых являются вышеприведенные и открытые Н. Я. Марром элементы, которые вначале не имели определенного значения и лишь в процессе трудовой жизни людей стали обретать свою семантику. Из сочетаний этих элементов в их тысячных разновидностях стали образовываться в дальнейшем слова. Но следует помнить, что выделение гласных и согласных происходило медленно, расщепление элементов на отдельные звуки шло с трудом, да и первые-то звуки приблизительно были похожи на труднейшие звуки таких, например, яфетических языков, как абхазский или адыгейский. В процессе трудового общения человеческих коллективов и образовались языки человечества, причем количество языков в отдаленнейшие времена было невообразимо велико. И только объединение коллективов приводило к сокращению языков. Современные диалекты и говоры различных языков являются пережитками многочисленных языков древнейшего прошлого.
[10]              
        Однако возникает вопрос: что способствовало единообразию развития речи, общей закономерности языкотворчества?
        Н. Я. Марр основу этого явления видит в мышлении, отражающем процесс развития и смен социально-экономических формаций, мышлении, которое развивается стадиально. Развитие человека в доклассовом обществе стояло на очень низком уровне. Он воспринимал окружающую его природу и людей не так даже, как культурно отсталые народы нашего времени. Изучив мышление людей этой отдаленной эпохи на основе языковых фактов, Н. Я. Марр в результате устанавливает два очень важных языковых закона: 1) закон обозначения части по целому и 2) закон функциональной семантики. Так, например, он на многочисленных фактах доказал, что птицы в разнообразных языках называются по небу, так как первобытное мышление их рассматривает как часть неба, т. е. птицы — это «небесята». В различных языках слеза называется «водой глаза». Желудь получает название по дубу, и когда функцию желудей в качестве предмета питания начинает играть мука, то на нее переходит старое название желудя.
        В своих исследованиях Н. Я. Марр уделяет большое внимание вопросу о происхождении грамматических категорий. Он говорит, что звуковая речь начинается не только не со звуков, но и не со слов, частей речи, а с предложения, мысли — активной и затем пассивной. Иначе говоря, в начале звуковой речи — синтаксис. Постепенно выделяются имена, служащие основою для образования действий. Затем образуются прилагательные, местоимения, союзы. Последними образуются глаголы. Возникновение грамматических категорий во всяком случае следует отнести к поздним временам, когда мышление человека достигло высшего развития. Пока он не осознал хотя бы двух категорий, не могло быть дальнейшего возникновения частей речи.
        Доказав, что классификация языков по так называемым «семьям» научно неприемлема, так как она основана на формальном подходе к языкам и, кроме того, носит реакционный характер, потому что объединяет в большинстве языки господствующих наций, Н. Я. Марр выдвинул классификацию по системам и типологиям. Такая классификация включает в себе понятие стадиальности. Существует четыре хронологических системы языков. К языкам системы первичного периода относятся моносиллабические (односложные) и полисемантические, в которых слова имеют то или иное значение в зависимости от занимаемого места в предложении. Таков, например, китайский язык. К языкам системы вторичного периода относятся утрофинские, турецкие, монгольские. Яфетические языки — эnо языки системы третичного периода. Наконец, к языкам последней системы относятся семитские и так называемые индоевропейские языки, но не все, а такие, как греческий, латинский, санскрит и т. д. По этой классификации получилась очень пестрая, но живая картина. Современное человечество говорит на языках систем различных эпох, но это не значит, что, например, китайский язык должен обязательно пройти через все системы или что он является настолько примитивным, что на нем, как предполагает один буржуазный лингвист, даже нельзя передать Маркса. Человек использует языки любой системы соответственно требованиям его времени, в нем он реализирует свое сознание.
        Таким образом, Н. Я. Марр все языкотворчество человечества рассматривает как единый процесс. С ростом связей человеческих обществ происходит сближение языков. В рабовладельческих обществах Греции и Рима оно привело к созданию греческого и латинского языков. Медленнее процессы объединения идут в феодальном обществе, поэтому в нем сохраняется много местных языков, например, так было в свое время в Западной Европе. С развитием капитализма возникают национальные языки. Весь глоттогонический процесс идет в своем развитии от массы языков к единому.
        Изучая разнообразнейшие явления устной речи и, конечно, на основе языков народов различных культур, Н. Я. Марр вместе с тем уделял в течение всей своей научной деятельности большое внимание письму. По его мнению, письменность своими началами далеко не позднейшее явление сравнительно со звуковой речью. Памятники материальной культуры, огромнейшим знатоком которых является. Н. Я. Марр, показывают, что и письменность прошла через пройденные живой речью стадии. Письмо развилось от реалистически изобразительного до буквенно-фонетического. Длиннейший путь развития
[11]    
письма от пиктографии через иероглифы, через клинопись к современному фонетическому письму Н. Я. Марром изучен в неразрывной связи с историей языкотворчества и историей материального производства. В процессе исследовательской работы он убедился в том, что все существующие в буржуазной науке приемы записи языковых текстов пестры и неудобны вследствие своей беспринципности. В результате он создает принципы аналитического письма, примененного к столь сложному во всех отношениях языку, как абхазский. Выработанный на основе изучения яфетических, т. е. наиболее сложных по звуковому составу, языков аналитический алфавит построен на математическом принципе. Для удобства буквенного изображения звуки разделены Н. Я. Марром на простые (единицы), составные из двух звуков (десятки), составные из трех звуков (сотни) и т. д. Каждому простому звуку соответствует одно начертание, взятое из латинского алфавита, но ввиду отсутствия достаточного количества знаков сделаны дополнения из греческого, русского, арабского алфавитов. Условные знаки, прибавляемые к согласным, дают им новое содержание. Не настаивая на внешней стороне, на оформлении алфавита, Н. Я. Марр подчеркивает огромное значение единого принципа построения, при котором каждый читатель сразу может понять, каково содержание каждого письменного знака. Аналитический алфавит есть результат серьезнейшей длительной работы над языками. Это — глубоко принципиальная работа, весьма необходимая при строительстве письма.
        Говоря о Н. Я. Марре как о лингвисте, создавшем учение о языке, следует упомянуть о том, что в течение нескольких десятков лет он вел огромную работу и в других областях общественных наук. Став уже в 90-х годах приват-доцентом, а затем профессором Петербургского университета, он читал ряд разнообразных курсов по истории культур Закавказья. Вместе с тем он один из немногих историков материальной культуры, который в результате организованных им раскопок средневекового города Ани (в Закавказье) сделал ряд ценнейших открытий, сыгравших большую роль для разных наук, например, для истории лингвистики, истории материальной культуры, эпиграфики и т, д.
        Но, конечно, в центре. его всех работ всегда находилась яфетическая теория, над которой он трудился с героическим упорством. Мало кто понимал его задачи. Ученые дореволюционной России почти не понимали его (за очень небольшими. исключениями), а то едва ли его могли бы избрать в академики в 1908 г., понимая подготовку взрыва буржуазной лингвистики. Правда, взрыв произошел после Октябрьской революции, но ведь и подготовка к революции карается буржуазией.
        Значение нового учения о языке шире, чем обыкновенно об этом думают. Учение Н. Я. Марра о языке базируется на данных большого количества научных дисциплин, но оно имеет значение и для них. Выводы, сделанные Н. Я. Марром в различные моменты развития его теории, сыграли большую роль в вопросах истории S Закавказья, юга России, Греции, Рима, Средиземноморья и т. д. На первой всесоюзной конференции историков-марксистов это обстоятельство отмечалось выступавшими по его докладу. Еще до революции он вел борьбу против буржуазных ученых, изучавших историю Армении и Грузии изолированно. Он рассматривал Закавказье и даже весь Кавказ как единый культурный мир и указывал им на то, что в угоду национализму извращается наука.
        В области истории материальной культуры Н. Я. Марр создал эпоху своими раскопками города Ани. Он разрушил легенды о «чисто» армянском характере этого города. Он доказал всю сложность истории культуры этого богатейшего когда-то города, в жизни которого играли большую роль и феодалы, и торговая буржуазия, и отдельные категории трудящихся. Результаты творчества рук ремесленников этого города впервые вполне ясно предстали перед наукой благодаря непосредственным работам Н. Я. Марра и его ближайших учеников. В нашем Союзе Н. Я. является признанным вождем историков материальной культуры.
        Но есть еще науки, в которых значение новой науки о языке велико, но, к сожалению, еще не опознано многими представителями этих наук. Исследования Н. Я. Марра открывают возможность объяснения многих проблем по истории религии. Например, в его работах доказана одинаковость религиозных представлений в далеком прошлом у народов Закавказья, Поволжья и Греции. Он дал исклю-
[11]    
чительно интересный анализ представлений и культов божеств Гермеса (Греция), Карапета (Армения), Гербета (Грузия) и Кереметей (Поволжье), что показывает одинаковость мышления людей на определенной стадии развития обществ.
        Не менее значительны достижения Н. Я. в области литературоведения феодального общества. Им дан анализ на основе яфетической теории средневекового творчества различных народов («Виса и рамин», «Тристан и Исольда», «О Сартеник» и т. д.). Лингвистическое учение помогло сделать то, чего не могли самостоятельно выполнить литературоведы. Наконец, новое учение о языке дало возможность объяснить некоторые вопросы по истории древнего права. Достаточно указать на очень важную работу Н. Я. Марра «Право собственности», написанную в связи с трудом Энгельса «Происхождение семьи». Исследование Н. Я. показывает, что языковые факты говорят именно о том, что писал Энгельс о праве собственности. Н. Я. Марр дал образцы приемов исследования труднейших вопросов истории религии, права и феодальной литературы с точки зрения нового учения о языке.
        Вся теоретическая работа Н. Я. Марра направлена в одну точку: она хочет дать новую базу для практики. Старая грамматика полна схоластическими пережитками. Надо ее перестроить, сделать ее теорией языка, т. е. теорией реального сознания, но не наукой только о формах. В трудах Н. Я. Марра имеется громадное количество мыслей, дающих возможность заняться перестройкой грамматик и их частей.
        Выросший в обстановке национального гнета, всю жизнь свою изучавший языки угнетенных до революции народов России, с еще большим жаром изучающий после Октября многочисленные языки национальностей СССР, — Н. Я. Марр является подлинным воплощением интернационалиста, который живет и дышит живыми языками трудящихся масс. Неудивительно, что имя его известно в глухих местах Кавказа и Поволжья. В его трудах чувствуется одинаковое уважение к языкам высокой культуры и культурно-отставшим. Как это, не похоже на высокомерно-покровительственное отношение к языкам культурно отсталых народов у буржуазных лингвистов!
        Если до революции учение Н. Я. Маppa мало кем понималось и не вызывало «особых возражений», то после революции оно сделалось объектом злых нападок. Столпы буржуазного языкознания не раз возмущались яфетической теорией, а их лакеи называли ее «сумасбродной». И у нас в СССР в свое время нашлись прислужники буржуазной лингвистики, желавшие ее растоптать. Они всеми мерами старались ее дискредитировать в глазах трудящихся, называя ее не научной теорией, а когда авторитетные марксисты ученые стали говорить (М. Н. Покровский, В. М. Фриче и др.), что в ней все больше растут элементы марксизма, то нашлись новые враги, желавшие ее опорочить с помощью указания на ее будто бы механицизм и иные «измы». Однако даже некоторые представители буржуазной мысли поняли ее значение, а иные из них постарались даже использовать ее для своих целей, конечно, изрядно извратив (например, В. Шмидт). У нас в СССР новое учение о языке пользуется вниманием всех тех, кто достаточно крепко владеет оружием марксизма-ленинизма. И это неудивительно. Сам творец нового учения о языке давно понял, что его путь — это путь рабочего класса и его авангарда — партии большевиков. Вступив в ВКП(б), Н. Я. Марр тем самым показал, что подлинная революционная борьба на фронте науки за единственно подлинную науку на основе методологии марксизма-ленинизма, в конце концов, ведет ученого в ряды революционного пролетариата.
        Всегда кипучий, проникнутый неистощимой энергией, во всякую минуту готовый сразиться за десятилетиями созданные им научные выводы, Н.Я. Марр является для нас образцом подлинного ученого. Колоссальная эрудиция, соединенная с удивительной трудоспособностью при самых неблагоприятных иногда условиях, делает Н. Я. Марра показательным ученым для многочисленных молодых кадров научных работников СССР. Нельзя забыть того, что Н. Я., несмотря на свою загруженность, каким-то образом уделяет время и большой общественной работе. Говорю «каким-то образом», потому что научная и руководящая работа в Ленинграде, Москве, Тифлисе поглощают все его время. Вся жизнь его есть блестящий труд, а после Октябрьской революции удвоенный, утроенный труд ученого — строителя социалистической науки. Вот почему он удостоен высшего знака отличия в нашей стране — ордена Ленина