ОТ РЕДАКЦИИ

[3]
       Научный совет по теории советского языкознания при Отделении литературы и языка Академии наук СССГ приступает к изданию серии работ, посвященных вопросам теории советского языкознания. Серия ставит себе задачу дать возможность отдельным советским языковедам и руководимым ими научным коллективам изложить теоретические основы конкретной исследовательской работы, осуществляемой ими в той или иной области языкознания. Издание должно открыть широкое обсуждение основных теоретических принципов этой работы и тем самым содействовать разработке обшей теории советского языкознания на основе учения Маркса—Ленина о языке как общественном явлении.

                   В ближайшее время в серии будут опубликованы работы акад. И. И. Мещанинова «Структура предложения», Н. Д. Андреева «Математическое моделирование языка», В. 3. Панфилова «Логика и грамматика», Э. А. Макаева «Проблема индоевропейской ареальной лингвистики», В. М. Жирмунского «Язык и стих» и др.

                   Публикуемая работа акад. И. И. Мещанинова подводит итоги его многолетним трудам по сравнительно-типологическому изучению структуры предложения, прежде всего его основных субъектно-объектных отношений в языках разных систем. Автор рассматривает многобразие грамматических способов оформления этих синтаксических отношений в связи со структурными особенностями изучаемых им языков, намечая тем самым общие основы для построения их морфолого-синтаксической классификации.

         Председатель Научного совета

         В. Жирмунский

[4]
       ПРЕДИСЛОВИЕ

                             В основу каждого предложения ложится выражение предикативных отношений. Они передаются различными сочетаниями субъекта и предиката с их соответствующим грамматическим оформлением. В языках аморфного строя с этим назначением используется синтаксический прием местоположения. В языках морфологического строя в центр построения включается также морфологическая форма, по которой выделяются главные члены предложения, передающие грамматический субъект и грамматический предикат. Оба они получают закрепляемую за ними грамматическую форму с различным ее использованием в строении предложения и с многочисленными вариантами в его членениях.

                   Передача предикативных отношений связывает главные члены предложения, но может сосредотачиваться и в одном из них. Оттенки тех же отношений могут выступать и в других членах предложения. Предикативное содержание сохраняется отглагольною частью речи и вне позиции сказуемого. Субъект действия выделяется не одним только подлежащим. В глаголах личного спряжения выражение предикативных отношений может ограничиваться наличием одного сказуемого, ср.: иду, где грамматическая форма субъекта действия содержится в самом построении глагола, в его личном окончании. При передаче субъекта отдельным членом предложения, подлежащим, оно сочетается со сказуемым. Грамматический субъект выступает здесь в обоих главных членах предложения, сохраняя свое значение в каждом из них, ср.: я иду.

                   В приведенном примере один и тот же субъект, связывающий своими различными грамматическими формами подлежащее и сказуемое, выделяет ведущие члены предикативной группы в их взаимном сочетании. Подлежа-
[5]      
щим выступает местоимение первого лица, которым передается действие, совершаемое этим же лицом. Сказуемое получает личное окончание 1-го лица, потому что в позиции подлежащего стоит местоимение в том же лице. Получается грамматически оформленное сопоставление этих двух равных членов предложения. Предикативное содержание обуславливает здесь двустороннее согласование, при котором субъект получает свою грамматическою форму как в подлежащем, так и в сказуемом. Таким образом, грамматический субъект может передаваться не одним только подлежащим. Он получает грамматическую фому также в личных окончаниях глагола.

                   В грамматических построениях предложения субъект становится в тесную связь со значением выступающей в нем лексической единицы. Ее содержание в словосочетаниях, изменяемых по лицам, обуславливает их различное положение в передаваемых отношениях, возникающих между субъектом и предикатом. В первых двух действующих лицах субъект, при его морфологическом оформлении, конкретизируется как лицом местоимения, так и личным окончанием глагола. В 3-м лице субъект конкретизируется не вербальным сказуемым, а предметным значением сочетаемого с ним именного члена. Глагол, стоящий в 3-м лице, так же как и местоимение в том же лице, лишь указывает на субъект, который уточняется контекстом предложения. Такое различное положение субъекта в его трех лицах выступает во всех языках.

                   Субъект и предикат сопоставляются с членами предложения, но не отождествляются с ними. Субъект может выступать не только подлежащим, но и в личных окончаниях вербального сказуемого. Предикативное содержание может получать не только сказуемое, но и отглагольная часть речи, используемая вне сказуемого. Предикативное содержание связывается здесь не с членом предложения, а с частью речи. Все же связь субъекта и предиката с членами предложения сохраняется. При разносторонних связях субъекта и предиката с членами предложения последние вступают в одностороннюю связь с ними. Подлежащее имеет содержание субъекта. Сказуемое получает значение предиката.

[6]
                 Субъект и предикат выступают во всех языках так же как и члены предложения. И те и другие включаются в общеязыковой субстрат, но различаются в нем по вкладываемому в них содержанию и по тому назначению с которым они выступают в языках различных систем. Члены предложения выделяются как грамматические категории синтаксического назначения. С ними соединяются субъект и предикат, образующие логико-грамматические (понятийные) категории, используемые языковым строем. Они устанавливают в нем субъектные и предикативные отношения, получающие грамматическую форму в соответствующих членах предложения.

                   Каждое законченное высказывание строится на предикативных отношениях. Они передаются сочетанием субъекта и предиката даже тогда, когда один из них не получает требуемой грамматической формы. Пропуск соответствующего члена предложения не нарушает передаваемых отношений. В употребляемом мною  призыве товарищ! уже содержатся эти отношения, хотя и выраженные одним именем существительным со значением подлежащего (ср.: товарищ! помоги!). Предикативные отношения могут сосредотачиваться в одной лексической единице без грамматического выражения субъекта или предиката, если один из них подразумевается восстанавливается или восполняется контекстом. При одиночном использовании наречия, например: холодно!, имеется в виду испытываемое ощущение, которое и заменяет субъект высказывания. Его грамматическая передача, лишенная морфологического оформления, в таких построениях отсутствует. При наличии морфологического оформления субъект в 3-м лице глагола получает в нем свою грамматическую форму, которая в одиночном выступлении глагола уточняется контекстом: (охотник) стреляет, (погода) холодит. Субъект может уточняться семантикою глагольной основы: (холод) холодит и т. д.

                   Я не останавливаюсь на таких одночленных предложениях. Наличное и в них содержание предикативных отношений замыкается одною синтаксическою единицею. Она не передает тех расширенных схем, какие имеются в более сложных построениях предложения, члены которого вступают в отношения друг с другом. В одночлен-
[7]      
ных предложениях не выступают те различные синтаксические конструкции, по которым может проводиться классификация синтаксических систем. Материалом для последних служит развернутый строй предложения с имеющимися в нем формальными разновидностями действующих синтаксических построений, поддающихся типологическим сопоставлениям.

                   Ими распределяются языки по группам, объединяемым общностью приема, используемого в синтаксических конструкциях предложения. Такие выделяемые родственные группы языков, в свою очередь, сопоставляются одна с другой, выявляя те расхождения, которыми они различаются в своих грамматических построениях, образующих обособляемые языковые семьи. На основании имеющихся между ними расхождений выясняется тот общий языковый субстрат, который объединяет многочисленные разновидности синтаксических структур и на котором строится все многообразие используемых грамматических форм. Общим для всех языков субстратом (лингвистическою субстанциею) выступают элементы не морфологии и лексики, а синтаксиса. Его ведущие грамматические категории участвуют в членении каждого предложения. Подлежащее, сказуемое, дополнения и определение являются общеязыковыми категориями. Их наличие обусловлено тою функциею, которую они выполняют в строении предложения. Их назначением служит передача отношений между его членами. Предикативные, объектные и атрибутивные отношения прослеживаются во всех языках.

                   Эти отношения, обусловленные их выступлением между членами предложения, устанавливают, как общеязыковая для них субстанция, структуру каждого синтаксического построения. Оно выступает в любом языке с исторически вырабатываемыми в нем приемами грамматического оформления, которое и ложится в основу проводимых группировок, образующих самостоятельные языковые системы. Каждая из них выделяется сложившеюся в ней синтаксическою конструкцией предложения. Их сопоставление обуславливает намечаемую схему синтаксической классификации наличного языкового материала. Она учитывает имеющиеся расхождения, обна-
[8]      
руживаемые в сопоставляемых системах при анализе грамматического оформления членов предложения и на них обосновывается.

                   Такие расхождения могут выступать не только при сравнении разных систем, но и внутри их даже при сопоставлении простого и сложного предложения в пределах одного и того же языка, ср. флективный строй простого предложения в персидском и аналитическое оформление сложного предложения в его второстепенных членах того же языка.[1] В некоторых языках используется особый синтаксический прием для выделения служебными частицами одного из членов предложения, например, в языках монгольских и в бирманском подлежащее может обозначаться не морфологическими показателями, а специально закрепленными за ними послелогами, с иным назначением не употребляемыми.[2] В большинстве других языков члены предложения, в том числе и главные, получают сами морфологическое оформление, которое и устанавливает их синтаксическое значение. Здесь синтаксические конструкции обслуживаются морфологиею, что противопоставляет их построения аморфным.

                   Член предложения выделяется как в аморфном строе, так и в морфологически оформленном. И в том и в другом один из членов предложения может управлять грамматическою формою другого. Грамматическая форма выражается не только морфологическим приемом, но и одним синтаксическим. Постановка члена предложения на определенное место есть грамматическая форма. В аморфном строе она представлена порядком размещения сочетаемых слов. В морфологическом — присоединяется изменение грамматического построения самого слова. Управление и сочетание членов предложения прослеживается во всех языках, но передается разными приемами грамматики. В аморфном строе управляемый член выделяется его местоположением, в морфологическом, кроме того, в тех же целях используется  словоизменительная морфема.

[9]
                 Общим для всех языков остается выражение синтаксических отношений с их разнообразным содержанием. Различие выступает в грамматической форме их передачи.

                   Синтаксические отношения связывают члены предложения, образуя в нем отдельные синтаксические группировки. Они различаются по своему содержанию и занимают по нему различное положение. Одни из них ложатся в основу всего синтаксического построения, другие получают в нем зависимое место. Для передачи устанавливаемых между ними отношений используются разные синтаксические приемы, выполняющие те же задания как в аморфном строе предложения, так и в его морфологическом оформлении.

                   В синтаксических группах с их ведущим членом и зависимым от него выступают односторонние отношения, при которых ведущий член управляет грамматическою формою зависимого, занимая в атрибутивных и предикативных группировках различное положение. Такое одностороннее управление выступает в атрибутивной группе, в которой определение, передаваемое примыканием и грамматическим оформлением, сохраняет зависимую форму от ее определяемого члена. В предикативной группе ее главные члены, передавая субъектные и объектные отношения, получают разное место в устанавливаемой системе управления. Подлежащее может управлять оформлением сказуемого и, наоборот, сказуемое может управлять падежами подлежащего. Но сказуемое может и само оказаться управляемым, получая показатели не только подлежащего, но также прямого дополнения и даже косвенного в различных видах синтаксических построений, например в абхазском языке, в котором подлежащее и прямое дополнение не изменяются по падежам. Они устанавливают свою синтаксическую позицию местоположением и, сохраняя морфологическое построение предложения, включают в глагол свои классные показатели, с помощью их управляя вербальною формою сказуемого.[3] В основу наличных грамматических построений ложится действующая система исторически выработанная каждым языком.

[10]
              По сложившимся системам синтаксических построений одни из их членов управляют грамматическою формою другого. Системы управления выступают в языках как морфологического строя предложения, так и аморфного. В морфологической конструкции система управления получает свое выражение в грамматическом оформлении ее членов. При передаче объектных отношений выступают разновидности падежных форм дополнений. В атрибутивных группировках изменениям подвергаются грамматические формы их зависимых членов (определений). Различные грамматические формы получают также и члены предикативной группы.

                   Прослеживаемая во всех языках система управления не ограничивается одними только второстепенными членами предложения, находящимися в зависимом положении, но затрагивает также и отношения, возникающие между главными членами. Подлежащее и сказуемое вступают в различные отношения и могут не только управлять другими членами, но также оказываться и сами в положении управляемых. Даже подлежащее получает в зависимости от действующих систем управления различную грамматическую форму.

                   В составе каждого предложения любой языковой системы выделяются его члены, зависимые в своем синтаксическом положении и управляющие грамматическою формою других членов. Управляющий член одной синтаксической группы может сам оказаться управляемым со стороны члена другой синтаксической группы, ср. управляющее положение ведущего члена атрибутивной группы и его же управляемое положение в предикативной: крупного волка убил охотник, быстрыми шагами шел человек. Ведущее и зависимое положение прослеживается во всех словосочетаниях, не исключая и аморфных. В морфологических оно выступает в оформлении самого члена предложения. Придаваемая ему грамматическая форма выясняет синтаксический прием управления. Оно получает различное направление, что также учитывается при намечаемой классификации. Выработанные системы управления и подчинения противопоставляют, при морфологическом оформлении членов предложения, номинативную конструкцию эргативной. В номинативной превалирует
[11]    
одностороннее управление, направленное от ведущего члена на зависимый, тогда как в эргативной господствует многостороннее. Член эргативного предложения может управлять грамматическою формою другого и в то же время быть сам управляем с его же стороны. Такое взаимное управление ложится в основу эргативного синтаксического построения предложения и этим противополагает его номинативному.[4] Расхождения выступают во всей структуре предложения, затрагивая также его главные члены. В номинативной конструкции подлежащее не управляется другим членом предложения, в эргативной — падеж поддежащего управляется семантикою сказуемого и наличием прямого дополнения.

                   Привлекаемый материал рассматривается в его синтаксическом использовании, образующем различные грамматические построения в составе тех же синтаксических группировок. Члены предложения выделяются как в аморфной конструкции, так и в морфологической. В каждой из них устанавливается своя ведущая синтаксическая система, в которую включаются привлекаемые ею разновидности грамматических форм, подчиненных той же синтаксической модели. Частичные от нее отклонения не нарушают ведущего направления, выработанного действующею системою. Проникновение элементов флексии наблюдается также в аморфной конструкции китайского языка.

                   Отдельные приемы сочетания слов в предложении называются общими для ряда систем, например, аморфное примыкание налично не только в языках аморфного строя, но также и в языках морфологического. Аморфные построения отдельно взятых членов предложения входят в общую схему предложений морфологической системы, ср. аморфное примыкание определения в тюркских языках и т. д.

[12]
              В типологических сопоставлениях учитываются все детали синтаксического использования слова в предложении, но в настоящем их обзоре внимание останавливается на ведущих системах построения самого предложения. В его основной структуре выделяются аморфные и морфологические системы с их соответствующими разновидностями, широко представленными в предложениях морфологической системы, использующей богатство своих грамматических форм для различного выражения субъектных и объектных отношений.

                   Языки морфологического строя выделяются господствующею в них системою морфологического оформления членов предложения. Но они же различаются внутри этой системы выработанным в ней приемом передачи субъектных отношений, управляющих в номинативном строе и управляемых в эргативном, и в том и в другом выработаны их разделяющие основные направления передаваемых синтаксических отношений. Сравнительные сопоставления различных систем выявляют те конструктивные особенности, которые получают свое выражение в каждом отдельно взятом языке. Языки распределяются по установившимся в них основным синтаксическим системам и группируются в них по получаемым разновидностям их передачи.

                   Типологические сопоставления разносистемных языков уточняют имеющиеся между ними расхождения , устанавливают грамматическую форму используемых синтаксических построений. Грамматическая форма, как морфологическая, так и аморфная, строится на синтаксической основе. В построении предложения лексический состав может лишаться морфологического оформления но не может оставаться без синтаксического. Оно передается не одним только грамматическим изменением формы слова. Языки, не имеющие парадигм склонения имен и спряжения глагола, выделяют синтаксический строй предложения, обусловленный размещением аморфного, лексического состава по определенным позициям членов предложения. Изменение по падежам и лицам дает морфологическое оформление, история развития которого связана в значительной степени с потребностями синтаксиса. Он выделяется своим ведущим значением в развитии
[13]    
грамматической формы. Сравнительный обзор наличного материала в его лексических и грамматических сопоставлениях обращает в них основное внимание на сложившиеся системы синтаксического членения предложения. Анализ грамматических форм членов предложения ложится в основу намечаемой синтаксической классификации по выделяемым структурам предложения.