Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы
Синтаксис есть часть грамматики, занимающаяся изучением употребления (утилизации) слов и их сочетаний в процессах речи-мысли. В нашей умственной жизни и деятельности наибольшая и важнейшая часть процессов речи-мысли принимает форму предложения. Поэтому, в синтаксисе на первом плане стоит учение о предложении и его частях и о выражении последних частями речи. Прежде чем приступить к изложению этого учения, необходимо установить основные синтактические понятия. Это именно: 1) Понятие о синтактическом употреблении слов вообще или о так называемой синтактической форме. 2) Понятие о двух способах сочетания слов: о согласовании и об управлении. 3) Понятие о том основном процессе нашего грамматического мышления, который известен под именем предицирования (сказуемости).
1. Что такое синтактическое употребление слов или синтактическая форма? Всякому ясно, что, если бы он не владел «синтактическим употреблением слов», то он не мог бы ни говорить, ни мыслить и был бы неспособен к умственному развитию. Чтобы пользоваться языком, со всеми благами его, необходимо иметь в своем распоряжении не только слова, но и способы их употребления в речи, процессы их сочетания, их упорядочения. Мы овладеваем этими процессами с детства: они возникают и развиваются в нашем уме по мере того, как мы учимся говорить. Научиться говорить и [2] мыслить на известном языке значит усвоить себе не только слова и грамматические формы этого языка, но и процессы их синтактического употребления, и при том так, чтобы возможно было пользоваться ими легко, свободно, бессознательно. Так напр., говоря и мысля на родном языке (или хотя бы и не родном, но хорошо усвоенном) мы производим сочетания слов моментально, не задумываясь, не следя за этою умственною работою, не сознавая ее; мы сосредоточиваем внимание на другом: на содержании речи-мысли; мы направляем умственные усилия на то, что мы хотим сказать, на смысл и цель речи, а вовсе не на то, какую употребить форму, как сочетать одно слово с другим. Напр., говоря: «эта картина мне очень понравилась», я не держу в сознании того, что слово «картина» употреблено как подлежащее, что оно — женского рода един. числа, а следов. слово «эта» должно быть взято также в жен. роде и един. числе и что глагол «понравилась» должен согласоваться с подлежащем в числе и в роде и т. д. Все это проявляется в нашем сознании только тогда, когда мы производим грамматически разбор фразы, когда мы делаем ее грамматическое строение предметом наблюдения, - и тут то и обнаруживается, что синтактическое сочетание упорядочение слов есть умственная работа, и при том довольно сложная. Но в самом акте речи-мысли эта работа протекает у нас бессознательно, точно слова сами собою принимают должную синтактическую постановку и проделывают все необходимые в данном случае сочетания.
Прежде чем пойдем дальше, необходимо припомнить здесь следующие положения из психологии мышления: 1) Наша мысль активна, а не пассивна: все, что происходит в уме, есть деятельность, работа ума, хотя бы мы и не замечали ее. 2) Работа ума совершается двояко: сознательно и бессознательно; оттуда воззрение на мышление как на сферу, распадающуюся на две части: на «сферу бессознательную» и сознание. В первой сохраняется огромный запас образов, понятий [3] идей, знаний всякого рода, усвоенных нами с детства. Сохранение всего этого в бессознательной сфере и есть то, что называется памятью. 3) Материал, сохраняемый в памяти, отнюдь не представляет беспорядочной хаотической массы: он упорядочен, согласован и распределен по отделам или рубрикам. Этими отделами или рубриками служат прежде всего грамматические категории, каковы грамматическое понятие вещи («имя существительное»), грамматическое понятие признака («имя прилагательное») и т.д., о чем у нас будет речь в главе I, §§ 2 и 3. Весь материал представлений, образов, понятий, приобретаемых нами в течение нашей жизни и в миру нашего умственного развития, распределяется по этим рубрикам, которые являются необходимыми формами нашего мышления. Соединение какого-либо представления или понятия (напр. «дома», «человека», или представления «красного», «доброго», или же представления «ходить», «говорить» и т. д.) с известною грамматическою формою (первых — с формою существительного, вторых — прилагательного, третьих — глагола) осуществляется в слове. Эти представления или понятия, в их отношении к грамматической форме, должны быть понимаемы, как содержание последней, находящее в ней свое упорядочение и истолкование. Такой процесс мысли, состоящий в том, что одно представление или понятие (напр. «дома») подводится под другое, более общее (понятие «вещи»), в котором находит свое упорядочение, называется апперцепциею. Процессы апперцепции весьма многочисленны и разнообразны. Мы здесь выделяем из них те, которые совершаются в языке, и называются грамматическими. Слово можно определить как акт апперцепции известного содержания (представления, понятия и т.д.) грамматической категорией. 4) между сознанием и сферою бессознательною происходит постоянное общение. Эти два вида умственной работы находятся в отношениях взаимодействия и обмена. Все, что попадает в сознание, сейчас же отражается и в [4] бессознательной сфере, находя там родственные или сходные элементы, или же звенья той же цепи представлений, к которой принадлежит элемент, находящийся в сознании. Ботаник, найдя новую, дотоле совершенно — неизвестную разновидность растения, сейчас же вспоминает другие, известные ему, разновидности, представляющие наиболее сходства с вновь найденною, и приурочивает к ним эту последнюю. Он ее объяснил себе ими, или, иначе говоря, он её апперципировал ими, т. е. понятием о них, находившимся у него в бессознательной сфере и теперь перешедшим в сознание. Это — как бы ответ, данный бессознательною сферою на вопрос, поставленный в сознании. Здесь характерно и важно то, что самый ответ, идущий из сферы бессознательной, переносится в сознание. Вот именно этой-то черты и нет в грамматической апперцепции: представление или понятие «дома» апперципируется грамматической категорией существительного в сфере бессознательной. Поэтому, данное выше определение слова должно быть дополнено указанием на эту особенность — и, с этим дополнением, будет гласить так: слово есть акт бессознательной апперцепции грамматического категорией известного содержания (представления, понятия и т. д.), данного в сознании. 5) То, что находится в сознании, сознается (освещается сознанием) различно, то с большею, то с меньшею ясностью. Поэтому, принято различать так называемую «светлую точку» сознания — с одной стороны и другие «области» сознания — с другой, которые, постепенно удаляясь от «светлой точки», приближаются к сфере бессознательной. По мере постепенного удаления от светлой точки яркость сознаваемых процессов все уменьшается. На известном пункте сознательная работа совсем прекращается. Этот пункт или эта граница, отделяющая одну «сферу»от другой, называется «порогом сознания». Кроме этого «порога», есть еще другой, отделяющий «светлую точку» сознания от других «областей» его, находящихся между «светлой [5] точкою» и сферою бессознательною. Этот второй «порог» может быть назван «порогом внимания»: процессы, совершающиеся в светлой точке сознания, отличаются тем напряжением работы, тою сосредоточенностью мысли, которая известна под именем внимания. К числу процессов, протекающих за порогом внимания. т.е. в областях, граничащих с сферою бессознательною, относится одна важная составная часть слова, о которой мы еще не говорили, именно его звуковая (фонетическая форма). В акте речи-мысли, в особенности предназначенной для передачи другому, звуки слов, как у говорящего, так еще более у слушающего, воспринимаются этою промежуточною, полусознательною сферою, между порогом внимания и порогом сознания. Когда мы говорим, мы не сосредоточиваем нашего внимания на звуках слов; к этому пункту внимание привлекается в том случае, когда сделана ошибка в произношении или ударении, или тогда, когда мы учимся чужому языку и должны заучивать, должны сознательно усваивать себе особенности произношения и ударения, свойственные этому языку. При нормальном функционировании речи, мы, не сосредоточивая внимания на звуках слов, однако сознаем их: иначе не возможна была бы передача речи-мысли, общение между людьми силою языка. Отсюда получается следующие второе дополнение данного нами определения слова: слово есть ассоциация содержания (представления, понятия и т.д.), данного в светлой точке сознания, с звуковым комплексом, отражающимся между двумя порогами, и с грамматическою формою, которая, пребывая в сфере бессознательной, апперципирует содержание известною грамматическою категориею (существительным, глаголом и т.д.). 6) Одновременно с работою сознательною, требующей сосредоточения внимания на известном предмете, могут совершаться в сфере бессознательной не только те акты грамматической апперцепции, о которых мы говорили до [6] сих пор, но и другие, более сложные, процессы речи-мысли (а также и процессы мысли, возвышающейся над языком, — акты умственного творчества, наручного и художественного). Процессы речи-мысли, которые мы здесь имеем в виду, это — синтактическое употребление слов, превращение грамматических форм в синтактические , претворение слова в синтактическую величину вообще, в часть предложения в частности. — Эта работа, совершающаяся безо всяких усилий, без сосредоточения внимания, занятого другим делом, есть работа автоматическая, и, как таковая, обходится нам даром: она не требует траты умственной силы, следовательно сберегает эту силу (так же, как и работа грамматической — бессознательной апперцепции, о которой мы говорили выше). Напротив, работа сознания тратит силу: известно, как утомляет долгое внимание, обращенное на какой-либо предмет. В акте речи-мысли внимание обращено на ее содержание, ее смысл и цель. В отношении к этому содержанию и смыслу речи-мысли акты превращения слов в синтактические моменты являются процессами формальными. Употребляя слова для осуществления речи-мысли, мы их превращаем в синтактические формы. 7) В сознании весьма часто проявляется конечный результат автоматической работы, протекающей в сфере бессознательной, и тогда мы замечаем эту работу; если при этом сознание уловить ее ход, ее характер и, так сказать, отдаст себе отчет в этой как бы ревизии ее, то получается особое - и весьма важное — умственное явление, известное под именем рефлексии. Сейчас мы встретимя с ним в области грамматической. Работа синтактического упорядочения слов, совершающаяся в бессознательной сфере, надо думать, не проникает в глубь ее, а держится (если можно так выразиться) на ее [7] поверхности: слова превращаются в синтактические величины у порога сознания. Это видно из того, что сознание не трудно направить на эту синтактическую деятельность долю внимания. Стоит напр. сделать нечаянно ошибку в сочетании слов, и сознание сейчас же замечает это. Тогда данный процесс перестает быть автоматическим и бессознательным и становится в большей или меньшей мере сознательным. Если бы он совершался в глубине бессознательной сферы, то общение и взаимодействие между двумя сферами было бы для синтактического мышления далеко не столь легким. Помимо невольных ошибок, можно так же произвольно, нарочито направить внимание на эту — синтактическую — работу мысли и держать в светлой точке сознания не только содержание фразы, но и ее синтактические формы, способы употребления и сочетания слов в ней. Тогда в сознании совершается та «ревизия», о которой мы говорили выше, и дается как бы «отчет» о ходе и характере синтактической работы ума. Это значит — пробудилась рефлексия в отношении к этой работе. Школьный, традиционный синтаксис, которому мы учимся в детстве и юности, есть не что иное, как искусственное, совершаемое при помощи учебника и при содействии учителя, пробуждение в нашем уме рефлексии в отношении к синтактической работе нашей собственной мысли. Все изложенное дает нам следующий ответ на вышепоставленный вопрос: Синтактическое употребление слов или так называемые синтактические формы, это – особая работа мысли, совершающаяся автоматически в бессознательной сфере недалеко от порога сознания, направленная на грамматические формы слов и безусловно необходимая для того, чтобы то, что дано в сознании, могло превратиться в акт речи-мысли. Несколько замечаний об отношении синтактической формы к грамматической (часто называемой этимологической) будут здесь нелишни. [8] Если слово взято вне речи-мысли (напр, в словаре), то оно не имеет синтактической формы. Но это не отнимает у него грамматической формы, ему присущей. Слово, по природе своей лишенное грамматической формы (таковы междометия), получает однако, участвуя в акте речи-мысли, известную синтактичекую форму. Вообще, основной признак синтактической формы и условие, необходимое для ее осуществления, это — участие слова в акте речи-мысли. Этот акт может либо вылиться в форму предложения, либо не вылиться. Как на образчик актов речи-мысли, не образующих предложения, укажу на такие заглавия (книг, статей, глав и т. д.), как напр. «Похождения Чичикова или Мертвые Души, поэма Н. В. Гоголя», «Дворянское Гнездо, роман в XIV главах, с эпилогом», «История России с древнейших времен — С. М. Соловьева», «Евгений Онегин», «Медный Всадник» и т. д. Все это несомненные акты речи-мысли, имеющие свой смысл и свою цель; но предложений они не составляют. Слова в них употребленные, несомненно имеют синтактические формы, вместе с соответственными грамматическими. Грамматические формы характеризуются особыми суффиксами и окончаниями, по которым их можно отличать одну от другой и распознавать вне фразы. Но в прогрессирующих языках ярко сказывается стремление устранять суффиксы и окончания, в силу чего многие слова являются лишенными этих внешних знаков грамматических форм. Значит ли это, что в таких словах совсем нет этих форм? Они есть, но только они поставлены в зависимость от форм синтактических. Слово узнается как существительное, прилагательное, глагол по контексту речи, по его роли в фразе, предложении. Но раз оно узнается в этом смысле, т.е. определяется (апперципируется) как существительное, прилагательное, глагол и т.д., то, значит, эти грамматичексие категории существуют в уме говорящих, а, стало быть, существуют грамматические формы слов.