Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) / Université de Lausanne // Научно-исследовательский центр по истории и сравнительной эпистемологии языкознания центральной и восточной Европы

---

-- Николай Севастьянович ДЕРЖАВИН : Происхождение русского народа, Москва: Советская наука, 1944.

---

СОДЕРЖАНИЕ

I. Дославянский период… 3
         1. Население восточноевропейской части территории СССР в доисторические времена… 3
         2. Этнография восточноевропейской части территория СССР к концу эпохи меди и бронзы… 10
         3. Скифы и сарматы… 11
         4. Ближайшие соседи скифов на севере: невры и будимы… 17

II. Древнейший период в истории славян… 20
         1. Венеды… 20
         2. Славяне, анты… 26
         3. Готы и восточные славяне… 37

III. Восточные славяне во второй половине первого тысячелетия нашей эры… 46
         1. Племенной состав… 47
         2. Этруски-расены и русский язык… 52
         3. Славяне—русь… 55
         4. Норманская теория происхождения Киевской Руси акад. А. А. Шахматова… 66
         5. Значение термина р у с ь… 77
         6. Племенные группировки и основные культурные центры русского народа в IX в.…85

IV. Древне-русские племена и позднейшие народы — великорусский, украинский и  белорусский… 89

V. Происхождение великорусского, украинского и белорусского народов… 95

[3]      
        I. ДОСЛАВЯНСКИЙ ПЕРИОД
        1. Население восточно-европейской части территории СССР в доисторические времена
        Русский народ в составе трёх образующих его братских народов - великороссов, украинцев и белорусов - ведёт своё начало с глубокой древности, с тех времён, когда о русском народе как особой этнографической группе на европейском материке не было ещё и речи. Не было тогда речи и ни об одном из ближайших соседей русского парода: ни о литовцах и латышах - на западе, ни о финнах - на севере и северо-востоке, ни о турко-татарах - на востоке. Это время восходит к ледниковому или послеледниковому периоду нашей территории, к которому относятся наиболее ранние следы пребывания здесь человека. Следы эти представлены огромным материалом археологических раскопок на территории Восточно-Европейской равнины и свидетельствуют о наличии здесь с доисторических времён - с так называемого четвертичного периода - какого-то оседлого, в основном, заселения в тех именно районах, которые в исторические времена занимает русский народ.
        Время, когда впервые выступает человек ледникового периода с его древнекаменной культурой эпохи так называемого верхнего палеолита*, исчисляется десятками тысяч лет до нашей эры; оно характеризуется своеобразным комплексом примитивных каменных и костяных орудий в обстановке весьма своеобразного мира флоры и фауны, окружавшего тогда человека. Та же культура, начиная со среднего Приднепровья в прилегающих к нему с востока районов Заднепровья вплоть до рек Донца и Дона, распространяется на западе в районы Прикарпатья, т. е. Подолии и Галиции, верхнее
[4]      
        Повисленье с Краковом и ещё далее на запад - в Моравию. Генетически культура названного района не увязывается с палеолитической культурой так называемого Неандертальского типа, открытой на Пиренейском полуострове, а также во Франции и затем в некоторых других места Западной Европы. Палеолитическая культура интересующего нас района по археологическим данным представляет собою своеобразный местный тип, увязываемый с культурою Эгейского моря.
        Таким образом часть европейской территории - нынешняя Моравия, Прикарпатье, Галиция, Волынь, среднее Поднепровье и Заднепровье вплоть до верховьев Донца и Дона - уже в древнейшее время была местом обитания первобытного человека, стоявшего на сравнительно высокой стадии общественного и культурного развития. В эту эпоху человек уже не только использовал в качестве орудий труда естественный материал, но и научился изготовлять орудия из кремня и костей животных, а от охоты на мелкую дичь уже перешёл к крупной охоте. Это естественно было связано с коллективной организацией труда и общественностью, в обстановке которых быстро совершенствовалась техника, развивались мышление и звуковая речь и шёл общий подъём культуры и общественной жизни. К периодам верхнего палеолита относится начало скотоводства и мотыжного земледелия [1, 2] .
        Судя по данным раскопок, жизнь насельника палеолитических стоянок в местах, населённых позднее великорусским, украинским и белорусским народами, а также в примыкающих районах западного славянства, представляет довольно яркую картину начального периода так называемой средней ступени дикости, характеризуемого в области общественных отношений формированием кровнородственной семьи и возникновением материнского рода (матриархат) [3].
        Одно из основных положений нашей науки говорит, что никакой народ не исчезает бесследно со своих мест поселения, но и после того как он сходит так или иначе со сцены, продолжает преемственно жить в культурном наследии последующих насельников той же территории. Это положение подтверждается обширным материалом многочисленных раскопок и результатами
[5]      
палеолингвистических изучений. Поэтому есть все основания рассматривать нашего диллювиального* человека и его культуру на территории, начиная на западе от Моравии и кончая на востоке средним Приднепровьем и далее - поречьем р. Десны и р. Доном, как древнейшего предка позднейшего славянского населения той же территории, культурно смыкавшейся со Средиземноморьем и составлявшей северо-восточную часть средиземноморской культурной области. Это заключение подтверждается материалами археологических раскопок, доказывающими непрерывность населения на данной территории, начиная с эпохи верхнего палеолита и вплоть до эпохи железа, когда на исторической сцене, по данным письменных источников, здесь впервые выступают славяне.
        Начиная со средней ступени дикости (верхний палеолит), это население переживает затем период высшей ступени дикости (неолит*), представляющий собою переходную стадию к низшей ступени варварства и характеризуемый в частности зачатками коллективного деревенского поселения.
        Более поздний период в истории населения нашего юго-запада представляет собой так называемая «Трипольская культура», приблизительно датируемая тремя тысячелетиями до нашей эры. Эта культура замечательна не только своими памятниками, характеризующими сравнительно высокий уровень развития местного населения. Она замечательна также тем, что общностью типа своих вещевых памятников и вскрываемого на их основе социального строя теснейшим образом связывает наш Дунайско-Днестро-Бугско-Днепровский район не только с территорией нынешней Румынии и Венгрии, но и далее - с Балканским полуостровом, с Фессалией и древнейшими культурными центрами Средиземноморья - с Микенами и Критом, а на востоке - с Малой Азией. Это даёт основание нашим археологам характеризовать «Трипольскую культуру» как домикенскую [4].
        Киевский археолог В. В. Хвойка, которому принадлежит заслуга открытия в конце XIX в. на Поднепровье памятников «Триполья», тогда же пришёл к заключению, что носителем этой культуры был оседлый земледельческий народ и что именно в нём «можно видеть только наших предков праславян (или прото-
[6]      
славян), предшествовавших и переживших в нашей местности все известные доселе передвижения и нашествия других иноземных племён, потомки которых удержали в своём владении край предков до настоящего времени».
        В своих археологических работах В. В. Хвойка вообще неизменно подчёркивал, что народ - носитель и строитель «Трипольской культуры», занимавший громадное пространство и оставивший на всём его протяжении бесчисленные памятники своего постоянного пребывания от неолитических времён до IV веке н. э. и далее, очевидно, не мог исчезнуть бесследно или быть заменён каким-либо другим и что, следовательно, в течение своей долгой исторической жизни он был постоянным насельником данной территории.
        «Трипольское общество» представляло собой родовое общество, которое развивалось по линии разложения материнского рода к патриархату. Семейно-родовая община у «трипольцев» вскрывается археологическими данными, характеризующими жилище «трипольца». Тип его посёлка, открытый, например, вблизи с. Халепье в 1934-67 гг., также вскрывает наличие у трипольцев родовой общины. С нею мы впоследствии встретимся на этой же территории у полянских славян.
        По наблюдениям археологов во все периоды неолитической эпохи наблюдаются одинаковый образ жизни древних поселенцев среднего Приднепровья и постепенность их культурного роста, которую легко проследить по древним памятникам этой эпохи, отличающимся цельностью и неизменностью своего основного типа.
        Основываясь на телосложении и строении черепов (длинноголовые) насельников интересующего нас района в эпоху неолита, принимая также во внимание характер некоторых оставленных ими предметов и, главным образом, многочисленность роговых и костяных изделий, связывающих культуру неолита с предшествующей ей культурой палеолита, В. В. Хвойка признаёт неолитических обитателей среднего Приднепровья прямыми потомками их палеолитических предшественников, следы существования которых открыты как в Среднеприднепровской области, так и в Прикарпатье.
        Нет нужды, конечно, ещё раз подчёркивать, что в истории развития человека культурные типы сменяются
[7]      
не вдруг, а постепенно и разновременно в разных районах, даже и объединённых типовой общностью предшествовавшей стадии культурного развития. Эпохи истории общества, подобно эпохам истории земли, не отделяются одна от другой строгими разграничительными линиями.
        Эпоху неолита, характерную для высшей ступени дикости и последующей за нею низшей ступени варварства, сменяет на территории интересующего нас района эпоха меди и бронзы - средняя ступень варварства, приурочиваемая на территории СССР ориентировочно к третьему и вплоть до начала 1-го тысячелетия до н. э. Социальный строй этой эпохи характеризуется развитием патриархально-родовых отношений.
        Таким образом на основании материалов, выявленных археологическими раскопками в юго-западной части территории Советского Союза, мы можем заключить, что, начиная с эпохи палеолита и вплоть до наступления железного века, подводящего нас уже вплотную к новой эре, здесь жил один и тот же в основном ядре народ, прошедший на протяжении ряда веков длинный путь материального и культурного развития и в процессе своей жизни и своего этнографического становления вырабатывавший тот комплекс характерных соматических*, материальных и социально-бытовых особенностей, который в целом даёт определённый этнографический тип. Мы не имеем никаких оснований не видеть в этом типе субстрат позднейшего славянского населения интересующего нас района, испокон веков занимавшего ту самую территорию, которую сейчас занимают в этом районе восточные славяне - украинцы, белорусы и великорусы.
        С наступлением железного века кончается доисторический период в жизни наших предков. Начиная с этого момента, мы вступаем в историю и располагаем уже значительно большими данными для изучения древнейших исторических судеб и быта славянского народа. Наряду с материалами археологических раскопок мы получаем в своё распоряжение показания историков и географов древности. Эти документы начинают воспроизводить перед нами все более и более широкую картину международных связей, культурных влияний и быта того народа, из недр которого впоследствии возникает русский народ.
[8]                
        На протяжении нескольких предыдущих страниц мы бегло очертили период приблизительно в сорок тысяч лет, которые наши предки прожили на территории Советского Союза, начиная с эпохи палеолита и вплоть до начала нашей эры. За эти сорок тысяч лет мы не встретили на этой территории ни одного определённого, этнографически оформившегося народа. Мы видели ряд культур, преемственно сменявших собою одна другую, но не встретили пока ни одного народа, как группу людей, объединённую «исторически сложившейся общностью языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры».
        Правда, палеолит, неолит и бронза представляют собою известные культуры, которыми, надо полагать, обусловливалась и известная общность психического склада людей, проявлявшаяся в общности культуры. Мы можем также с известной уверенностью говорить и о некоторой общности экономической жизни, характерной для каждой из этих культур. Но мы ещё не можем на этом этапе развития человека с такою же уверенностью говорить о наличии общности территории и общности языка. А это значит, что в эпохи палеолита, неолита и бронзы на территории СССР не было ещё народа или нации как исторической категории, а были только племена, являющиеся категорией только этнографической.
        По материалам раскопок нам известно, что в древнейшую для территории СССР эпоху так называемого верхнего или более позднего палеолита (Мадленское время), характеризуемого как эпоха средней ступени дикости, наши предки жили тотемическими* матриархальными родовыми и хозяйственными общинами, каждая из которых считала себя происходящей от того или иного животного или растения - тотема, т. е. божества - покровителя данной родовой группы, причём имя бога-тотема служило и названием рода.
        Этот же социальный строй в более полном развития продолжает в основном оставаться характерным и на последующей ступени культуры, на так называемой высшей ступени дикости, соответствующей эпохе неолита (приблизительно от 5 до 3,5 тысяч лет до н. э.). Однако между начальным периодом неолита и его
[9]      
концом в области социальных отношений наблюдается весьма существенная разница: родовые общины (союз родов) перерастают в племена; матриархат доживает свои последние дни. Об этом ясно говорят памятники «Трипольской культуры», культуры нашего юго-запада (3500-2100 лет до н. э.), показывающие начало разложения здесь материнского рода и предпосылки к образованию отцовского рода.
        С другой стороны, те же вещевые памятники эпохи неолита вскрывают наличие уже в это время на восточно-европейской территории Советского Союза разделение труда. Это обусловлено окружающей человека природой: в лесной и степной полосах сидят охотники и рыболовческие племена; на территории «Триполья» - землеробы-мотыжники с первобытным земледелием «огородного» типа.
        Эпоха меди и бронзы (2100-1000 лет до н. э.), средняя ступень варварства, представляет собою дальнейший и знаменательный этап в развития народного хозяйства, быта, мировоззрения и социальных отношений наших далёких предков - доисторических насельников западной части территория СССР. Мотыжное «огородного» типа земледелие в это время в связи с изобретением металлических орудий постепенно уступает место технически более совершенным формам полевого хозяйства; значительно развивается скотоводство, что ведёт к выделению пастушеских племён из остальной массы варваров (Энгельс), с одной стороны, и к созданию, по выражению Энгельса, всех условий для обмена между членами различных племён, для его развития и упрочения как постоянного учреждения. Главный предмет, которым обменивались пастушеские племена со своими соседями, по Энгельсу, был скот; скот сделался товаром, посредством которого оценивались все товары и который повсюду охотно принимался в обмен - одним словом, скот стал выполнять функцию денег и уже на этой ступени играл роль денег, что в частности прекрасно иллюстрируется латинскими словами pecus - скот и pecunia - деньги.
        На этом, однако, общественное разделение труда не остановилось. Изобретение металлических орудий труда вызвало развитие горного промысла и металлургии, что в свою очередь привело к появлению горнопромышленных районов или центров, т. е. к выделению
[10]    
племён новой производственной спецификации. Огромные производственные сдвиги в эпоху меди и бронзы, тесно связанные с изобретением металла, привели к полному разложению матриархальной родовой семьи и к развитию патриархально-семейных и патриархально-родовых отношений.

        2. Этнография восточно-европейской части территории СССР к концу эпохи меди и бронзы
        Если, подводя итог сказанному, мы представим себе на основании археологических раскопок этнографический состав населения европейской части территории нашего Союза к концу эпохи бронзы, то увидим множество отдельных племенных образований, не успевших ещё оформиться в определённый этнографический тип. Эти племенные образования разбросаны на огромном пространстве - от Причерноморья и Приазовья на юге до Белого моря на севере и от западных этнографических границ современных украинского и белорусского народов, вплоть до реки Волги и предгорий Урала на востоке.
        Племена эти, ещё не объединённые в племенные союзы, живут на началах патриархального строя. По характеру основного хозяйства мы видим здесь четыре больших производственных района: степной - скотоводческий, лесо-степной - земледельческий, лесной - охотничье-рыболовческий и северо-восточный - металлический.
        Племена эти находились в постоянном материальном и культурном взаимообмене друг с другом, причём единицей обмена служил скот. Однако взаимоотношения этих племён не ограничивались только обменом продуктами производства и своею культурой, в том числе, в первую очередь, языком. В своих взаимоотношениях они, естественно, находились в процессе постоянных племенных скрещений, вызывавших новые племенные образования и новые языки.
        По своему культурному и языковому развитию эти племена стояли на примитивной, доиндоевропейской, т. е. яфетической стадии развития. По своей культуре и языку это были яфетиды*.
        По определению Н. Я. Марра, племя - «это определённое скрещение ряда племён, собственно племенное
[11]    
образование по признакам классового производства, классовое племенное образование» [5].
        «Племенное образование у - говорит Н. Я. Марр в другом месте, - это построение одной из входивших в его состав производственно-социальных группировок, с которой и переносилось на всё племя её название, оно же - звуковая сигнализация магической силы, оси соответственного объединения, с определённой поры - тотема, впоследствии - бога или богини (собственно, сначала богини и потом уже бога)».
        «Не случайно же в самом деле, - замечает Н. Я. Марр, - то, что в индоевропейских языках Рим (Roma), Афины, Спарта, не говоря о Трос, женского рода, как и название стран - отложения так называемых племенных названий» [6].
        И подобно тому как племя всегда представляет собою известную племенную скрещенность, так же точно мы должны видеть и в каждом племенном наименовании скрещенность, т. е. «слияние двух и более однозначных различных слов того же количества племён, образовывающих одну общественность и скрещивающихся уже физически» [7].
        Исходя из этих основных предпосылок, мы легко можем себе представить не только статику этнографического состава населения восточноевропейской части нашего Союза к концу эпохи меди и бронзы (средняя ступень варварства), но и его динамику, вскрываемую акад. Марром на анализе огромного топонимического* и ономастического* племенного материала.

        3. Скифы и сарматы
        Начиная приблизительно с VIII в. до н. э. и вплоть до II в. н. э., на территории современного украинского народа СССР живёт группа племён, известная у древних авторов под общим названием скифы и именующая самих себя сколотами. В этом последнем племенном термине Н. Я. Марр, как известно, видел протооснову термина скловен, рассматривая его основу «скло » как стяжённую форму основы «сколо». Предшественникам скифов на той же территории, по Геродоту, были киммерийцы.
        Скифская проблема - это огромная проблема в смысле
[12]    
своего материала. Но она огромна и в смысле своего значения для разрешения вопроса о происхождении русских славян.
        Без учёта кимерско-скифского материала нельзя даже подходить к проблеме происхождения русских славян, потому что кимеры и скифы продолжают жить до наших дней в русском, украинском и белорусском языках настолько значительным культурным вкладом, что Н. Я. Марр имел все основания утверждать, что «славянский, понимаемый палеонтологически, есть скифский, вернее - кимерский».

        Особенный интерес с этой точки зрения представляет собою западная, днепровско-бугско-днестровская группа оседлых земледельческих скифских племён - прямые потомки насельников названного района в эпохи палеолита, неолита, меди и бронзы. По характеристике Геродота, это древние скифы. Их он противопоставляет восточной группе скифских племён, так называемым царским скифам, очевидно, политическим гегемонам всего обширного скифского союза племён. Названные Геродотом две группы скифских племён этногонически разного типа, хотя в языковом отношении и близки
[13]    
друг к другу. По характеристике Геродота, западные скифы отличались от восточных и чертами быта, и религией, и, по-видимому, также своим типом.
        Мысль о том, что западные, оседлые, земледельческие скифы были славянами, в своё время усердно, на основании веских доводов поддерживалась одним из лучших знатоков скифских древностей, русским историком акад. А. С. Лaппо-Данилевским (1887 г.). Мы не будем настаивать на этой мысли Лаппо-Данилевского, представляющей собою известное предположение, хотя и весьма вероятное, особенно для середины первого тысячелетия до нашей эры. Были ли западные, геродотовы, скифы славянами, - вопрос этот, при отсутствии совершенно определенных в данном смысле показаний, не представляется для нас сейчас существенным. Гораздо более существенно то, что западные скифы во всём своём облике, как он представлен у Геродота, выявляют черты, дающие основания одному из крупнейших русских историков, весьма осторожному вообще в своих высказываниях, видеть в них русских славян.
        Интересно также и то, что называемые Геродотом западно-скифские племена - каллипиды, они же карпиды после-геродотовых авторов - Эфора, Скимона Хиосского и других, палеонтологически увязываются с наименованием Карпаты и племенными наименованиями карпы, карпианы, хорваты киевского летописца. Как и геродотовы каллипиды, все это жители Прикарпатья.
         Все эти наименования имеют своим двойником племенное наименование сармат, то же сармар, отложившееся до наших дней в имени приволжских городов: Самара, Саратов, а также древнего города хазар Саркел. Что же касается самого племенного наименования сармат - сармар, то оно, как и все племенные наименования, представляет собою двуплеменный скрещенный термин сар-мат или сар - мар. В первой части этого термина, т. е. в слове «сар», отложилось наименование древнейшего доисторического населения европейской части нашего Союза, народа салы, то же талы или италы, на Кавказе талыши, на Балканском полуострове теталы, т. е. фессалы, страна Фессалия, город Фессалоники, позже Салоники и Солунь.
[14]              
        Народ салы оставил значительные отложения в русском языке. В частности, язык этого народа продолжает пережиточно бытовать в русском и в других языках братских народов на той же территории СССР в наименовании населённого пункта село: у чувашей сал или сала, у черемисов сола, как в русском наименовании другого типа населённого пункта город или град (гард) отложилось наименование того же доисторического народа на нашей территории салов или саров, сарматов, но в спирантизованной* его разновидности кары, которое ярко выступает в наименования гор Карпаты. В данном случае эта основа выступает в значении «камень», затем «гора».
        В халдском клинописном языке языческой Армении на Ванском озере в Малой Азии, относящемся к IX-VII вв. до н. э., т. е. к тому же времени, о котором идёт у нас сейчас речь, когда мы говорим о скифах, имеется, до показанию Н. Я. Марра, между прочим, слово pil - камень, которое в усечённой форме pi - присутствует у халдов же в составе слова kar-pi, чаще kapi - камень. Первая же часть этого слова в халдском оформление значит крепость, замок. Такого же происхождения и русское кремль [8].
        Вторая составная часть племенного наименования сармат - сармар отложилась в черемисском мар в значении человек, муж и т. п. По мнению некоторых исследователей, название народа меря есть славянское изменение слова мари [9].
        Что касается основы кар - в значении «город», то она имеет очень широкое распространение не только на территории восточноевропейской части нашего Союза, но и на Кавказе и далее на юг за пределами СССР вплоть до Африки, где она отложилась в названии города Карфаген (у римлян) или Кархедон (у греков). В Месопотамии карха значит «город», а также «ограда») на Кавказе - Ахалкалаки (Ахал-караки), Карси; у чувашей на Волге кар-да - «огороженное место», «изгородь», «скотный двор», «хлев» и просто «город» - в составе названий главных городов чувашей или шивашов: Шивашкар, у зырян Сыктывкар (Усть-Сысольск).
        Эта основа кар-, то же кор - или кур, в экающей форме кел-, как это мы имеем, например, в названии древнего хазарского города Сар-кел, представляет
[15]    
собою спирантизованную разновидность сибилянтного* сар, то же сал; его спирантный двойник хар - или хаз-, который мы имеем в отложении в наименовании города Казань, по-чувашски Хоз-ан или Хузан, по-черемисски Озан, что значит «город хазов» или «город хазаров»; то же - в отложении в названии города Харьков, представляющем собою племенное название тех же хазов или хазаров.
        Таким образом мы уже частично вскрыли, что в языке русских славян, т. е. в великорусском, украинском и белорусском языках, а стало быть и в народах-носителях этих языков, заключён большой слой культурного наследия их доисторических предков на занимаемой ими сейчас территории. Кое-кого из этих древнейших предков нам уже удалось установить на основании имеющегося в нашем распоряжении такого замечательного в этом смысле документа, как язык. Предки эти, во-первых, кимеры, они же иберы или веры, и во-вторых, салы или сары. К другим предкам мы подойдём позже, а сейчас возвратимся к геродотовым скифам.
        Второй после каллипидов скифский народ, включаемый Геродотом в состав западных скифских племён, это алазоны. Они жили там, где реки Днестр и Буг ближе всего подходят друг к другу, т. е. на современном Подолье; стало быть, это были подоляне. Расшифровать название геродотовых алазонов совсем нетрудно. Ведь древние греки буквою ζ (дзет) обыкновенно обозначали отсутствующий в их языке славянский звук «ч». Следовательно, можно полагать, что Геродотовы алазоны в действительности были какие-то алачоны, или аличи, или галичи, т. е. галичане. Мы не прибегаем к какой-либо искусственной натяжке в истолковании этого геродотовского термина, как склонны думать некоторые исследователи. Наше толкование совершенно закономерно. Основа этого термина ал- представляет собою весьма обычную усечённую форму спирантизованной разновидности племенного наименования сал или сар, т. е. основы гал - с утратою начального спиранта. Аналогичный случай мы имеем, например, в наименовании балканского и кавказского народов алба-ны, т. е. албанцы.
        Я думаю, что нам нет надобности расшифровывать, кто такие геродотовы скифы-пахари, сидевшие на
[16]    
территории южной части Волыни и Киевщины, и скифы-земледельцы, занимавшие восточную часть Херсонщины и часть Киевщины. Это, несомненно, потомки уже известных нам на Приднепровье землеробов - «трипольцев», продолжавшие и в геродотово время оставаться на тех же местах, где они и до Геродота сидели испокон веков.
        Таким образом вопрос о том, кто такие были народы, сидевшие в районах западной Скифии, которых Геродот называет общим термином скифы, не вызывает никаких сомнений. Я почти убеждён в том, что и Геродотовы скифы-кочевники, или номады, занимавшие западную часть нынешней Запорожской области, представляли собою пастушеские, скотоводческие племена. В эпоху железа, на средней ступени варварства, они в связи с ростом скотоводческого хозяйства выделились из основной массы тех же приднепровских и приднестровских варваров, которые в Геродотово время составляли западную ветвь скифского народа.
        Подлинными скифами были, вероятно, только так называемые «царские скифы». Но, очевидно, по стадиальности своего культурного развития и по своему языку и эта, восточная, ветвь скифов была близка к западной ветви. В середине I тысячелетия до н. э. все известные Геродоту скифские племена говорили на каком-то, по-видимому, общем для всех их языке, стоявшем на доиндоевропейской, т. е. яфетической стадии, не исключавшей, конечно, диалектических отличий, которыми разнились друг от друга отдельные племенные языки, обнимавшиеся у греков понятием скифский язык.
        Вобрав в себя культурное наследие своих предшественников на занимаемой ими территории, т. е. кимеров или иберов и этрусков, скифы передали его своим преемникам. Это наследие в скифском оформлении продолжает жить до наших дней как в русском языке, так и в языках соседящих с русскими народов Поволжья - удмуртов (вотяков), коми (зырян) и др.
        Для примера укажем, что скифским наследием в русском языке считают слова: скот, золото, соха и др. [10].

[17]    
        4. Ближайшие соседи скифов на севере: невры и будины
        В своём рассказе о Скифии Геродот не ограничивается сообщением о племенах, населявших Скифию, но называет целый ряд соседних с ними племён, живших за пределами Скифии на север от неё.
        Вспомним, что северная граница Скифии, восстанавливаемая по показаниям самого же Геродота и археологическим памятникам (скифские могилы), шла от верховьев Буга и Днестра на восток через область правого притока Днепра р. Роси к Киеву и отсюда в юго-восточном направлении к низовьям Дона.
        По показаниям Геродота, на север от скифов-пахарей жил народ нсвры. Зная, что скифы-пахари занимали южную часть Волыни и Киевщины, мы можем с несомненностью говорить о том, что Геродотовы невры жили на территории нынешней Подолии, Волыни, Галиции и части Польши. Большинство русских и западноевропейских учёных старшего поколения, начиная с Карамзина, польского историка Лелевеля и знаменитого чешского слависта Шафарика, и кончая лучшим знатоком славянских древностей, нашим современником, чешским учёным проф. Л. Нидерле, считали Геродотовых невров славянами. В этом убеждает и то обстоятельство, что на территории, занятой в Геродотово время неврами, до сих пор память об этом народе живёт во множестве названий рек и деревень в области поречья Буга и средней Вислы, т. е. главным образом, на территории нынешних западных украинцев. Это именно: р. Нура (приток Буга у киевского летописца под 1102 г.), местечко Нура, Нурец - правый приток Буга и населённый пункт, Нурчик - левый приток Нурца, деревни Нурец, Нурица, Нуры, Нурвяны, Нурвицы и т. д. Наименование этой области «Земля нурская» держалось вплоть до исторических времён [11].
        У римского писателя Валерия Флакка (Caius Valerius Flaccus), жившего в I в. н. э., встречается интересный эпитет, которым он характеризует невра, говоря о нём: «raptor amorum Neurus», т. е. «похититель возлюбленных невр». Это очень напоминает показание киевского летописца о том, что древляне, радимичи, вятичи и кривичи похищали себе жён у источников и что
[18]    
таким образом у них заключались браки. Рассказывая о неврах, Геродот передаёт, между прочим, распространённую, очевидно, в его время среди ольвийских греков легенду, будто невры - колдуны. «По словам скифов и живущих в Скифии эллинов, - говорит он, -

каждый невр раз в год на несколько дней становится волком и затем опять принимает прежний вид...» (гл. 105). Эта легенда, связанная первоначально с неврами, дожила, по-видимому, в устах южан до XII в. н. э. и нашла, между прочим, отражение в «Слове о полку Игореве», где это колдовство приписывается автором полоцкому, сейчас бы мы сказали - белорусскому,
[19]    
князю Всеславу, который «людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше; из Киева дорыскаше до кур Тмуторокания; великому Хорсови волком путь прерыскаше...».
        Рядом с неврами, к востоку от них, современные исследователи (Нидерле) помещают геродотовых будинов. Они жили между средним Днепром, по Десне и верховьям Дона, т. е. на стыке (впоследствии) юго-восточных белорусов, северных украинцев и юго-западных великороссов. Упомянутые исследователи считают будинов славянами, опираясь, с одной стороны, на географические и этнографические данные Геродота об этом народе, с другой - на широкую распространённость личных имён и топографических названий с основою буд - не только у всех славян, но в частности и у восточных славян. Таковы, например, собственное имя одного из воевод Ярослава - Буды, упоминаемого киевским летописцем под 1018 г., а также: р. Буда в Могилёвском районе на территории современной Белоруссии; р. Будка у Полтавы и множество населённых мест на той же территории: Буда, Будаево, Будина, Буднищи, Будовка, Будки, Буды, Будаки, Будиновка, Будно, Будники и т. п. Какому бы языку по своему начальному происхождению ни принадлежала основа буд-, сейчас она является характерною для всех славянских языков и народов на востоке, на западе и на юге, что даёт нам уже достаточно оснований видеть в геродотовых будинах протославян, позднейших восточных, т. е. русских славян, которых Геродот называет большим и многочисленным племенем, характеризуя в то же время будинов, как голубоглазый и рыжеволосый народ.
        Исследования акад. Н. Я. Марра показывают, что другие народы, жившие, по свидетельству Геродота, на север и северо-восток от Скифии, оставили глубокие следы в народах Поволжья и прилегающих к нему районов - в черемисах, чувашах, в коми (зырянах) и удмуртах (вотяках).
        Начиная с IV в. до н. э. на территории Украины впервые выступает новый народ - сарматы, который постепенно продвигается на запад и начинает нажимать на скифские племена и на греческие причерноморские колонии. Под влиянием этого нажима часть скифских племён продвигается к Дунаю и даже уходит за Дунай.
[20]              
        Вслед за сарматами выступают на занимаемой ими территории и другие народы. На этнографической карте Скифии появляются новые многочисленные племенные образования - кробизы, физаматы, савдораты, амадоки, бастарны, кораллы, языги, аланы и др. Появление на территории Скифии к началу нашей эры этих имён нельзя, конечно, рассматривать как заселение Украины какими-то новыми народами неизвестного происхождения. Это, в основном, не новые народы, а новые классово-племенные образования, возникающие в процессе племенных скрещений и получающие своё имя от одного классово-доминирующего, руководящего и организующего слоя, имя которого переносится на всё племя. Поэтому мы не имеем никаких оснований предполагать, будто к началу нашей эры все старое население геродотовой Скифии поголовно исчезло, а его место заняли какие-то новые народы. Старое население оставалось на своих прежних местах, но в его внутреннем племенном составе произошли неизбежные перегруппировки, передвижки, возникли новые племенные образования, в которых известную роль могли играть и новые этнографические элементы. Во всяком случае, скифский союз племён продолжал существовать и после того, как на его территории начиная с IV в. до н. э. впервые стало выдвигаться новое племенное образование, известное под именем сарматов, имевшее до этого, т. е. ещё во время Геродота, своей опорной базой территорию привольного для скотоводства Задонья. Начиная же с 1-П вв. н. э. наименование скифов, как и сарматов, у древних авторов приобретает уже общий, чисто географический смысл. Это - народы, населяющие территорию на север от Чёрного и Азовского морей и на восток от Дуная, Карпатских гор и Вислы.